Римские игры Глава 13. Сладкий сон капитана Трюфел

Когда новоиспеченные друзья прибыли в спецхранилище, они обнаружили капитана Трюфелеву спящей в кресле.  Последнее было припарковано к письменному столу таким хитроумным образом, что любой сидящий в нем прямоходящий, включая человекообразных обезьян, остался бы в вертикальном положении, даже будучи в бессознательном состоянии. Голова этой раблезианской женщины опиралась на остроумную конструкцию, состоящую из трех точек, одной из которых была шея, а две другие были образованы упертыми в стол дородными локтями. Сдобные ладошки, подоткнутые под щечки, и сомкнутые в сладкой неге глазки довершали картину.
Да, капитан спала...

Снилась ей тугая пачка заокеанских денежных знаков – все как один с ликом Бенджамина Франклина. Не очень искушенная в вопросах истории, тем более в истории стран зарубежных, Трюфелева за время работы в полиции неплохо изучила в лицо, по меньшей мере, семерых выдающихся деятелей заокеанской державы. Ровно такое количество отцов-основателей было привлечено казначейством США для персонификации банкнот различного достоинства. Имея неплохую зрительную память, Тамара Поликарповна определяла достоинство купюры по картинке. И милей всех ей был вышеупомянутый Франклин, хотя имени-фамилии этого забавного старикана она не знала – буквы под портретом были мелковаты. Приснившиеся деньги являлись не только материализацией проказ Морфея, но имели вполне вещественный прототип – достались ей за подмену одного из предметов, сохранение которых в неприкосновенности как раз и было возложено на нее должностной инструкцией. Она уже поживилась разок, ссудив тот предмет во временное пользование.

В ее удивительном сне хранилище представилось ей магазином. Решетка, отгораживающая склад от тесной комнатушки для оформления бумаг, исчезла. На стеллажах размещалось множество предметов, с прицепленными к ним ценниками и инвентарными номерами. Всё, как и полагается в торговом зале супермаркета. Стол, за которым обычно коротала рабочее время Трюфелева, волшебно преобразился в прилавок с коротеньким конвейером и кассовым аппаратом. А за ним восседала и сама Тамара Поликарповна, придирчиво оглядывающая очередь из нескольких клиентов.

Чисто интуитивно она делила покупателей по их внешнему виду на три категории.

К первой, самой назойливой и неприятной, относились сотрудники родного ведомства. Эти трясли перед ее носом записками от начальства, были нахальны, качали права, лаялись, а отоварившись, удалялись проводить следственные эксперименты. Словом, жлобы. Трюфелевой после них оставалась только головная боль и никакого навара. Но если надо было заморочить кому-нибудь голову, они раскошеливались на что-нибудь незамысловатое – типа конфет, или, еще хуже, предлагали бартер, будь он неладен! Дескать, услуга за услугу. Скажите на милость, что нужно женщине, посвятившей всю свою жизнь борьбе с ворами, грабителями, взяточниками, негодяями всех мастей и даже с убийцами; женщине, давно пережившей матримониальный возраст и, следовательно, лишенной перспективы развестись с опостылевшим мужем и выйти замуж по любви…, или по расчету; женщине, у которой не за горами лишь невеселое прозябание на скудную пенсию. Что ей нужно от собратьев по оружию? Вывод очевиден – всё что угодно, но только не услуга!
 
Вторая категория – смежники. Эти отличались исключительной беспардонностью. Не церемонились – брали всё, что заблагорассудится, и покидали магазин, не раскошелившись даже на «спасибо». Трюфелева так и не смогла припомнить ни одного случая изъявления с их стороны благодарности в любой форме – устной ли, письменной, не говоря уже о форме, воплощенной в материальные ценности.
И наконец, третья, самая желанная – все те же друзья-однополчане, но только действующие от имени частных лиц. Вот эти, последние, и были основой благосостояния предприимчивой женщины-капитана.

Перечень услуг, предлагаемых этой категории клиентов, включал в себя обработку товара, куда входили: ликвидация отпечатков пальцев, удаление с поверхности улик веществ, как органического, так и неорганического происхождения, включая генетический материал; подмену товара равноценным, то есть, попросту, подделкой; безвозвратное уничтожение товара. Но настоящей изюминкой сервиса, его своеобразным венцом, являлся подлог – то есть приобщение к материалам следствия фальшивых улик.

Трюфелева зорко всматривалась в очередь, пытаясь угадать категорию покупателя. К слову, немало среди этой публики встречалось заядлых клептоманов. Недавно один нечистый на руку майор стащил пистолет ТТ, проходивший по делу о заказном убийстве. Пришлось за свои, кровные неучтенный ствол подложить.

Первым в очереди стоял бравого вида майор, прижимающий к груди растоптанные футбольные бутсы.

«Что у вас?» – раздраженно, как обычно разговаривала с категорией номер один, поинтересовалась Трюфелева.
«У меня?» – глупо переспросил майор.
«У вас, у вас! Уши прочистили бы!»
Майор, не обижаясь, деловито снял форменную фуражку, запустил в нее руку и развернул сложенный листок.
«Вот здесь все указано. Предписание, тыры-пыры, ё... », – осекся он под железным взором.
«Па-пра-шу не выражаться, – окрысилась Трюфелева. – Предписание! – Она вырвала листок у замешкавшегося майора. – Так, касательно..., – забормотала она, потея от усердия. – Инвентарный номер..., сходится. Обувь спортивную, в скобках, бутсы, со следами крови, проходящие по делу номер. Так…, выдать майору Прихебатько... Ты что ли Прихебатько?»
 «Ну, я…»
«Предъяви документы!» – вдруг заорала она.
Майор испуганно дернулся и ткнул Трюфелевой удостоверение, непонятно как оказавшееся в его руке.
«Верю, – проворчала она, даже не взяв документ в руки, и продолжила изучать предписание: – Для предъявления в суде в качестве вещественного доказательства. Бумага в порядке, – закончила она разочарованно. – Проходи, чего встал? Очередь не задерживай. Предписание у меня остается…»
Сунув записку в ящик стола, гаркнула:
«Следующий!»

Следующим оказался нагловатого вида парень в штатском. Он лихо подкатил к кассе тележку. На дне покоилось несколько пакетов. Трюфелева, обладающая редкостным нюхом, вмиг почуяла добычу.
 
«А у вас чё?» – подмигнув, спросила она.
«Я от Петровича», – подмигнул он в ответ и вытянул из кармана жеваную бумажку.
Капитан приняла записку, старательно расправила, прочитала и спросила:
«Расплачиваться как будем?»
«Обижаете, Тамара Поликарповна, – с укоризной ответствовал парень. – Чистейшим черным налом!»
«Понятно, не кредиткой. Валюта какая?»
«Ну…, баксы, чё еще?»
«Долл;рами, значит, – ударила Трюфелева на второй слог. – Щас посчитаем. Выкладывайте товар».

Она заметно подобрела – рот растянулся в подобие улыбки. Выудив из-под прилавка, калькулятор, она принялась тыкать в него пальцем – махом перевела цены из рублей в доллары и сунула машинку под нос покупателю.

«Ну и цены! – возмутился тот, и вдруг стал раздуваться, как воздушный шар, но, перехватив безразличный взгляд Трюфелевой – мол, хотите, берите, хотите – нет, мигом сдулся и поспешно согласился: – Беру!»

Когда зеленые банкноты перекочевали в заветный ящичек кассы, а сам он ретировался за арку и исчез, словно в воздухе растворился, к кассе продвинулись двое. Одного она признала сразу – следователь из угрозыска, старший лейтенант Игнаточкин. Второй – неизвестный, лет сорока, похож на какого-то актера из блокбастеров. Можно было даже назвать его красивым, если бы не небритая морда. Такие женщинам обычно нравятся.

Парочка вполголоса переговаривалась друг с другом, с интересом поглядывая на Трюфелеву. Голоса их доносились словно сквозь ватное одеяло…

– Посмотри, – шепнул небритый на ухо старлею, – какое глубокое понимание законов статики на интуитивном уровне, какой сметливый ум! Взгляни, насколько совершенна эта конструкция. Если мне не изменяет память, еще великий Леонардо, предвидя рождение товарища капитана... Как, ты сказал, ее фамилия, Сморчкова?
– Трюфелева! – напомнил Игнаточкин тоже шепотом.
– Да-да, помню, что-то, связанное с грибами... Так вот, уже в те времена гениальный самоучка придумывал такие вот устойчивые механизмы, основанные на трехточке.

Он уже готовился прочесть пространную лекцию на тему о трехточке, как вдруг сдобные щеки пришли в движение.

Трюфелева сладко причмокнула, что-то пробормотала и проснулась. Всё, что ей пригрезилось, враз сгинуло. Исчез торговый зал с полками, полными товаров; провалилась куда-то очередь к кассе... Внезапно ее прошиб холодный пот – она рванула ручку ящика стола, едва не оторвав ее – заморские деньги были на месте. Она подняла свой замутненный взор на пришельцев, нарушившим ее грезы – грубо, как это свойственно мужикам. И разом проснулась.

Когда посетители сообщили, что им понадобился инвентарный №1028, проходящий по делу об убийстве в заливе, Трюфелева даже не удивилась. Суета вокруг этого предмета подсказывала, что потенциал вещдока исчерпан еще не полностью. Вначале один знакомый мент на два дня без предписания выклянчил эту штуку для своего дружка, журналиста... «Уж не для этого ли?» – внезапно осенило ее. Заработала она тогда – кот наплакал. Потом посерьезней был грех. Продала она вещицу ту. Вернее, подменила на похожую. Серьезные люди копию на замену принесли. Всё, как положено. Ни одна душа не догадается.

И вот – опять… Жадность постепенно пережимала осторожность, пока, не опрокинула женщину капитана на лопатки. Трюфелева решилась.

– Так тебе, Игнаточкин, инвентарный 1028 нужон? – раздумчиво промолвила она. – Сейчас, посмотрим.
Она открыла засаленный журнал учета и стала сосредо¬то¬ченно листать страницы, поплевывая на пальцы, сложенные щепоткой, как для крестного знамения.
– Вот он! – нашла она нужную запись. – Здесь твоя штука. Только ты мне это... бумагу от начальства.
– Тамара Поликарповна, бумагу принесу. Честное слово!
– Нет, сперва бумагу... Без бумаги не положено.
– Тамара Поликарповна...
– Игнаточкин! Я, между прочим, на службе! Какая я тебе Тамара Поликарповна?! Обращайся как положено: товарищ капитан. Мы с тобой не вальс пляшем! – обрезала Трюфелева, искренне считавшая, что вальс пляшут.
– Позвольте мне, – неожиданно вклинился не принимавший до сих пор участия в разговоре небритый спутник старлея, – всего пару слов..., так сказать, entre nous.

Отодвинув плечом следователя, он просунул голову сквозь окошечко и что-то негромко произнес. Одновременно его левая рука проникла сквозь стальные прутья и уронила на стол белый прямоугольник. К.П.Д. этого маневра превзошел все ожидания. Трюфелева чудесным образом преобразилась. Пропыхтев что-то невразумительное, она не в меру резво для своей комплекции подпрыгнула, умчалась вглубь подведомственной ей площади и через минуту вынырнула с пакетом.

– Ладно, Игнаточкин, получай под расписку. Но чтоб через неделю обратно приволок!
Через четверть часа в кабинете у старшего лейтенанта при запертых дверях пакет был вскрыт.
– Что я говорил! – воскликнул Максимов. – Нас опередили. – Можно отнести эту подделку обратно.

Когда компаньоны вышли на улицу, их встретили водопады солнечного света. Не считаясь с международными конвенциями о запрете испытаний оружия массового поражения, солнце яростно изливало на землю свою термоядерную мощь.

Примерно в тот же час в пентхаусе дома, расположенного в богатом районе Москвы, происходила другая встреча.
 
Расположившись в удобном кресле, Матвей Петрович Корунд с затаенным волнением изучал лежащий перед ним на журнальном столике замечательный образец античного оружия. Напротив него, на стильном диване с кожаной обивкой цвета заварного крема вальяжно развалился помощник господина Полевого Олег… Ну, тот самый.

Прошло несколько минут.

– Он, – наконец, подтвердил Корунд с удовлетворением.
– М-мм, – промычал неопределенно молодой человек, всем своим видом выражая удивление беспричинному недоверию, просквозившему в ответе его визави.
– Можете не пересчитывать. – Корунд придвинул Олегу плоский чемоданчик, какие обычно используют кинозлодеи для передачи друг другу всякой всячины.
– Зачем? У нас ведь все на доверии?
– Да-да, конечно! – немного испуганно поспешил заверить Корунд, и неожиданно замялся.
 – Что-то не так? – спросил Олег.
– Нет, что вы, наоборот, все в порядке. Только... разрешите все же полюбопытствовать – как же вам это удалось?
– Ноу-хау, – усмехнулся Олег. – Ноу-хау, Матвей Петрович, дорогой вы мой... Так что забирайте свой экспонат и передавайте привет Марлену Марленовичу.