Дерево

                На выжженном поле средь белого дня,
                Выросло древо после бури огня,
                На деревце том одеянье из ада -
                Дюжина трупов висели заместо наряда,
                Безмолвием покойники уповались сначала,
                Но в ночь Вальпургиеву вся тишь вдруг пропала.
                Запели хором мертвецы,
                Их песнь – явление обреченной мольбы,
                В деревне, что рядом была,
                Распустилась тревоги чума,
                Крестьяне клеймили древо сутью зла,
                Но лишь один чудак, что слышал песнь во снах,
                Сумел понять, что пели висельники о мечтах.
                Пустил чудной молву о мертвецах,
                Что в их словах таятся грёзы о грехах,
                Покойники жаждут солнца конец,
                Закроет свет из ветвей венец,
                И надо бы древо сжечь наконец.
                Собрались крестьяне дерево сжечь,
                Да только огню не поддалась древесная смерть,
                Лишь петли сгорели, что трупов держали,
                Попадали наземь тела, что песнь выражали,
                Крестьяне, хваченные страхом,
                Спрятались за ближайшем оврагом,
                С земли повставали все мертвецы
                И хоровод вокруг древа пустили певцы,
                Под пляску и гомон ветви древа разверзлись
                У мертвецов же в миг глаза загорелись.
                Как только ветви достигли небосвода
                Покойники закричали: «Свобода!»
                На ветви трупы быстро взобрались
                И до луны тут же мигом добрались.
                В деревне все было, как молвил чудной,
                Покуда усопшие вернуться домой –
                Отправится свет на вечный покой.
                Не видели люди больше света в той долине,
                Погрязло солнце в древесной пучине.
                И впредь до самого конца
                Ветви жуткого венца,
                Напоминали люду, что они поверили словам лжеца,
                Ведь лишь и жаждали те мертвецы,
                Что петли их сожгут глупцы.