Хорошо - собакою...

                (Человек и Жалость)               

                Жизнь дается всем, старость – избранным.
                О. Аросеева



Летом на улицах города можно увидеть много голодных собак. Подобно бездомным людям, теснятся они на пригретых солнцем тротуарах, украшают автобусные остановки, спят, вытянувшись во всю длину, выставляя напоказ тощие ребра с тесно прижатым к ним пузом. Не обращая внимания на проезжающий рядом транспорт, равнодушные к смерти, падают прямо под колеса застывшего на несколько минут автомобиля, там, где их застает сон. Ранним утром некоторых из них можно встретить играющими на лужайке возле домов или рыскающими близ контейнеров для мусора, неподалеку от детских площадок.
Впрочем, летом на улицах города можно увидеть многое из того, что молчит и прячется зимой, как бы стыдясь своей нищеты, или, быть может, просто потому что не выносит холода и мороза. Многое может привидеться праздно гуляющему прохожему летом. И все же зима тоже берет свое. Дождавшись, когда затихнут теплые летние ночи, пронесутся долгие осенние вечера, осторожно будит она сердца людей, заставляя проявить их свои голоса и порою высказать то, о чем лучше было бы умолчать.
О, нет. Поймите меня правильно. Я не утверждаю, что сердца людей молчат всё остальное время. Но сквозь смех на лужайке или причмокивание возле куста клубники тяжело услышать звук сердца, нуждающегося в тишине. А когда же еще люди молчат больше всего, как не в зимние натруженные вечера - время, когда много учебы и работы и так далеко до каникул, когда люди учатся планировать свою жизнь, строить мечты и ждать?..
Зимой на улице тоже порой попадается много собак. Но все же на открытом воздухе найти их значительно труднее, чем летом. Замерзая от голода, прячутся они в теплых подвалах домов или возле канализационных колодцев, по очереди подставляя свои бока вонючей струе воздуха, вырывающейся из-под земли. Тем пронзительней и жалостливей выглядит одинокий щенок на снегу, весь черный, с коричневыми подпалинами на лапах и ушах, который идет вслед за тобой, доверясь глупому инстинкту. Чувствуя и не ошибаясь в том, что ты добр и испытываешь к нему жалость, не задумываясь о том, где кончаются границы твоей помощи, медленно, но непреклонно ползет он по твоим следам, раздражающе непонятлив, хрупок и приставуч. А между тем терпение у тебя не беспредельное.
И вот уже у тебя вырывается грубый окрик, рождается резкий жест. Отпугиваешь, отваживаешь его от себя, чтобы не шел попусту: ты не можешь взять его домой, и тебе нечем, совершенно нечем, его подкормить. Даже сейчас. Хотя в сумке есть кусок колбасы и булка хлеба, которую поручила купить тебе мать. Оторвать кусочек? Но если бросить щенку, то он будет плестись всю дорогу до подъезда, а потом сядет под окнами, жалостливо скуля, в то время как ты не будешь знать, что сказать родным о съеденном какой-то собакой завтраке.
«Может быть, в другой раз, завтра утром надо будет взять ему каши или хлеба, или колбасы, - думаешь ты. - У меня ничего нет. Или есть?». Сомнение. Но решение принято. Булка останется целой, а щенок получит еду завтра, если выживет, если снова найдется.

«Отстань. Назад. Пошел прочь», - преодолевая порывы чувств, отдаешь ты приказы щенку так, как будто бы тому есть куда идти и на что терять свои силы.

Наконец, он оставляет тебя в покое. Присев на миг на холодный снег после очередного окрика, он делает еще несколько, последних неуверенных шагов по направлению к тебе, в то же время беспрерывно поворачивая голову то назад, то вперед... Его теплое, порывистое дыхание медленно отдаляется, затихает.
Ты успокаиваешься. Приходишь домой. Иногда рассказываешь о щенке друзьям или родителям. Они тоже жалеют его, и все вы вместе рассуждаете о том, как тяжела и несправедлива жизнь. Кто-то говорит о контрольной, другой вспоминает уехавших пару лет назад за границу родственников. «А где сейчас спокойно, - вздыхает третий. - Никому нельзя верить». Муж спорит с женой. «Ты работаешь во внеурочное время, тебе должны выплатить добавочные,» - убеждает она его. «А сама-то второй месяц задерживаешься на работе. Кто тебе заплатит?». «Никто». «Вот и у нас также, - теряет терпение муж. - Не хочешь – не работай. Никто насильно не держит». «Незаменимых нет», - соглашается жена. «Тогда о чем ты говоришь?» - выпаливает под конец разговора муж, и оба супруга замолкают.

Между тем, через несколько дней ты снова встречаешь того самого щенка, потом еще раз. На том же самом месте. «Ой, прости, я забыл взять тебе колбасы. Но здесь дворник – женщина подкармливает собак, таких как ты. Не теряйся. Она и тебя прикормит. Извини. Ничего нет».

И снова – школа, невыносимая скука, нравоучительные беседы педагогов и вечерние разговоры родителей с бьющейся посудой и поздним ужином: «Кто-нибудь, наконец, помоет посуду! Я так устала», «Стыда на вас нет», «Ты меня вообще слышишь? Как что тебе надо, так сразу…».

Часы бьют восемь. По телевизору начинается будничный сериал.
«Сыграем?» - просит отца сын.
«В другой раз. Я очень устал. Ладно, давай что ли», - глухо отзывается отец.
Но игра не клеится. В комнату входит жена.
«Я записалась на отпуск в сентябре, чтобы в следующем году попасть на лето. Он (то есть ее сын), как раз окончит школу. А что у тебя?».
«Пока не знаю. Постараюсь. У нас все не так просто».
«Хорошо. Но нам нужно определиться как можно скорее. Если получится, я хочу свозить его к бабушке, на море. Нечего протестовать. Не умрешь. Неизвестно, что дальше будет. Сам-то ты точно не скоро куда поедешь».

В коридоре слышен пронзительный окрик: «Когда вернешься?». «Не знаю». «Чтобы в 11 была дома. Поняла?! Ну почему обязательно надо встречаться под самую ночь, почему не днем, ты мне ответь?!». Громкий хлопок дверью.

А за окном начинается пурга. И где-то там, вдалеке от теплой кровати, не ведая о том, сколькими разочарованиями и горестями полна жизнь людей, протиснувшись сквозь неплотно заколоченную гнилыми досками вентиляционную отдушину, лежит щенок, у которого очень мало шансов стать большой счастливой собакой. Тебе жаль его? Но может быть, надеешься ты, кто-нибудь уже взял, приютил такого хорошенького, милого песика. Умный, просто так на людей не лает. А сколько таких. Наплодили: заведут собаку, а как подрастет – бросят. Никакой ответственности.

«Всех не спасешь», - говорит отец.

А в позапрошлом году даже страшно было ходить по пустырю, особенно вечером. Соседи взяли бойцовых собак, а как подросли – кормить нечем – на улицу: иди, добывай себе пропитание. Без намордников, не то злые, не то голодные. Одна залает, маленькая такая, шерсть клубком, нос вдавлен – а ты думаешь: где остальные? Хорошо, в этом году был отстрел бродячих собак. Безопаснее ходить стало.
А с другой стороны, жалко бывает собачек. Они ведь не виноваты, хотя порой и опасны, боишься их. Да что там собак, людей жалко. Себя жалко, друзей, родных, несмотря ни на что. Горечь, раздражение, обида, непонимание, неудовлетворенность. А может быть, это так только для меня?.. Хочется чего-то такого, незабываемого. Счастья, любви хочется. Интереса. Мира в душе. И силы, главное есть! Но их раздирает жалость и скука. И нет сил...

И живешь так, как предназначили тебе гены, потому что ты родился человеком, а он – щенком, собакой попросту. Разум есть, и душа не молчит. А что делать?!. Череда оправданий: квартира маленькая, не согласится никто взять щенка, попробую спросить у друзей, кто-нибудь да заберет, он хорошенький…

Если он доживет до завтра, конечно. Если встречу другого. Если…