История 73. О том, как я вылечил капитана

История 73. О том, как я «вылечил» капитана

С Николаем Ивановичем нас сводила судьба дважды: первый раз на морском спасателе «Строгий», где я был третьим помощником, и во второй раз на танкере «Румбула», когда я уже стал старпомом.

Я специально не называю его фамилию. Кто с ним сталкивался, тот поймёт и так, а кто нет, тому и знать не обязательно. К Николаю Ивановичу у моряков было два вида отношений: категорическое неприятие и ровное. Я к нему относился ровно, пытаясь понять и принять его слабости и некие самодурственные заскоки. Николай Иванович до работы в нашей компании был военмором, командиром какого-то военного корабля, тактических характеристик которого я так и не узнал. Но оттуда капитан (назовём его всё же Ивановым – так удобней), капитан…Иванов принёс командную систему, военное отношение к своим обязанностям, и, как это ни странно, почти полную беззащитность перед молодыми штурманами в отношении теоретической, а иногда и практической подготовки. Это не в упрёк Иванову! Он ведь пришёл к нам по системе «с корабля на бал», а мы свои навыки и знания накапливали потихоньку, но в полном объёме в тиши учебных классов и во время морских практик на промысловых и транспортных судах рыбной промышленности.

За примерами далеко ходить не буду. Есть такое определение «трасса траления». Это значит, что группа траулеров забегает на обнаруженный косяк рыбы, вымётывает тралы и буксирует их за собой до условного конца косяка, где выбирает тралы на борт и разворачивается в обратном направлении, чтоб как можно быстрее опять поставить трал. На танкере мы занимались снабжением промысловых судов топливом – бункеровкой. Очерёдность бункеруемых траулеров определял штаб промрайона и все суда старались строго ее придерживаться, иногда подскакивая к нам в самый последний момент, стараясь не пропустить ни одного лишнего часа траления. Ну, а мы, конечно же, заранее предупреждали очередной траулер о времени его бункеровки и сами старались по возможности выйти в его позицию как можно ближе. Николай Иванович полностью доверял мне управление танкером в сложных навигационных условиях, но сам в рулевую рубку никогда не выходил, а наблюдал за моими действиями из штурманской рубки. Я долго не мог понять почему, и только через некоторое время понял, что так он в какой-то степени защищал себя на случай непредвиденной ситуации, например столкновением с траулером или намоткой трала на винт. Наивное мнение - капитан всегда и во всём виноват и оправдание «меня в этот момент не было в рубке» тут совсем не проходит. Честно скажу, адреналин просто выплёскивался во время таких манёвров. Когда нужно было подскочить к траулеру, находящемуся по другую сторону  трассы, я на промысловом канале УКВ объявлял: «Вниманию промсудов! Танкер «Румбула» пересекает трассу траления в западном (восточном, южном, северном) направлении. Просьба соблюдать свой курс и скорость!» И начиналось самое интересное: тут перед форштевнем чьим-то проскочишь, там над тралом пролетишь, если облавливают придонную рыбу. Очевидно, что у меня получалось неплохо, потому и на свободе до сих пор.

Кстати, насчёт нарушения очерёдности подхода на бункеровку. Тут всё было очень строго и капитан танкера имел право отказать опоздавшему судну и поставить его в конец очереди. Конечно же, вопли непечатные неслись в эфир от опоздуна, но Иванов был непреклонен и мне строго-настрого приказал не поддаваться на провокации. Однажды траулер «Атолл» увлёкся поиском рыбы и на наше предупреждение о прибытии на бункеровку ответил очень грубо и мы были вынуждены несколько десятков миль пробежать в координаты очередного судна. Через некоторое время «Атолл» появился на связи и начал требовать подхода для приёма топлива. Я ему ответил фразой, которой горжусь до сих пор: «Атолл, твой поезд ушёл!»

Простите за очень длинное вступление, чего-то меня понесло в солярно-мазутные воспоминания. Вернёмся к Иванову.

Человек крайностей. Он мог отдать последнюю рубашку, но закатить истерику по поводу шариковой ручки, взятой без разрешения. Он мог подарить штурману блок сигарет, но категорически отказать ему же в одноразовой зажигалке! В эпоху сухого беззакония Николай Иванович перед ужином приглашал меня и еще нескольких офицеров к себе в каюту со словами: «Закон законом, но сто грамм на флоте никто не отменял!» и тут же мог написать приказ на рулевого матроса, от которого исходил запах алкоголя!

Такой вот был капитан Иванов – человек крайностей.

Это был его последний рейс перед уходом на пенсию и он по этому поводу очень грустил. Только сейчас я его начал понимать, а тогда… Тогда мне не было и тридцати и  жизнь казалась нескончаемой.

Суровой зимой мы взяли на борт груз технического масла где-то в Европе, часть слили в Вентспилсе, а остальное повезли в Калининград. Был самый конец декабря. Николаю Ивановичу вдруг стало нехорошо. Прибывшая срочно в его каюту судовой фельдшер после тщательного осмотра объявила, что у Иванова случился инфаркт. Николай Иванович, услышав такой диагноз вообще слёг. А я испугался. Он не очень вводил меня в курс по поводу взаимодействия с лоцманской службой, береговым агентом и прочими премудростями захода в порт, а заходить ведь всё равно надо.

Конечно же, я сообщил руководству, жене Иванова и судовому агенту о случившимся. Лоцманский катер прибыл без опозданий, по каналу от Балтийска до калининградского нефтепирса нам был обеспечен зелёный свет, на причале стояла карета скорой помощи и жена с сыном, прибывшими из Риги.

Врачи скорой помощи произвели все необходимые действия и решили Иванова пока не госпитализировать, пообещав, что будут навещать его во время стоянки три раза в день. Там не было инфаркта, просто защемило сердце от неизбежной скорой разлуки с морем. Но Николай Иванович лежал. Жена и сын сидели рядом, жалели его. Я чуть ли не каждые два часа докладывал о делах. В общем, Иванов со всех сторон был окружён заботой и любовью.

Конечно же, у одного из врачей я спросил о возможности перевоза Иванова морем в Ригу и получил положительный ответ с непременным условием, что капитан будет постоянно находиться в каюте и ни шагу на мостик!

Кораблю без капитана нельзя. А у меня диплом штурмана дальнего плавания, который не разрешает управлять кораблём в должности капитана. Я в очередной раз созвонился с судовладельцем и он пообещал прислать на переход Калининград-Рига капитана-наставника. Как говаривал Задорнов: «Ага, щас!» Кто захочет в предновогоднюю штормовую ночь поменять место за праздничным столом на неуютную рулевую рубку? Никто! Вот никого и не нашли. Но пришли к горбачёвскому «консенсусу» - если капитана оставляют на борту, то он и может числиться капитаном, а старпом возьмёт на себя управление судном. Мне этот вариант очень понравился, но нужно было заручиться согласием самого Иванова.

По нашим советским традициям капитаны угощали лоцманов во время лоцманской проводки водочкой и горячими закусками в гарнире которых почти всегда присутствовала жареная и столь любимая мной картошка. Угощали и угощались сами.

Капитан Иванов «умирал». Он постанывал и дышал не очень ровно. Я ещё раз задал врачу вопрос о возможности «транспортировки» капитана морем. Врач сказал, что он, в принципе, не против, если Николай Иванович «будет себя хорошо вести» и не будет появляться на мостике и излишне волноваться. Капитан спросил у меня полушёпотом: «Виктор, ты как? Ты сможешь с лоцманом по каналу судно вывести? За морскую часть я в тебе уверен, но вот по каналу…»

По каналу хода где-то часа полтора. Да и нет особых проблем с навигацией. Лоцман на борту, я ограждение канала тоже неплохо знаю, ну, а с маневрированием и управлением силовой установкой мне было не привыкать.

А капитан продолжал «умирать», но с надеждой на меня смотрел в оба глаза. А что смотреть – я же не врач! А врачи не сказали, что нужно в морг! Значит, всё в относительном порядке.

Я сделал лицо своё по возможности ласковым, добавил к нему немножко сочувствия, укрепил слегка мужественностью морского волка и душевно сказал: «Николай Иванович, ну конечно выведу и доведу! Вы только не волнуйтесь, пожалуйста! И, в конце то концов, хоть раз у меня будет возможность в компании с лоцманом жареной картошки поесть!»

Капитана, как камень из пращи, выкинуло из кровати и он забегал по каюте: «Как? Картошку с лоцманом? Без меня? Да я тебя, бмать!»

Я, жена и сын смотрели на капитана-мужа-отца с испугом, а врач вдруг расхохотался: «Ну, капитан, с таким старпомом вам на пенсию рановато! Он вас не только от инфаркта, но и от кровохарканья левой ноги, так часто встречающемся в российском нечерноземье, вылечит!»

Дошли мы нормально до Риги и даже успели ошвартоваться, когда уже все пели «Пять минут, пять минут». К столу домашнему я не попал – служба, но тут уж на что учился.

Николая Ивановича проводили с почётом на пенсию и он прожил ещё целых двадцать лет.

Как-то он спросил меня: «Виктор, придёшь на мои похороны?». «Я не знаю,- честно ответил я,- я ведь моряк. Кто знает, где я буду находиться.» «Ну, а могилу мою будешь навещать?» «Буду!»

Слово своё я держу.

03 ноября 2023 года
Рига