2. 4. Связка

    Фашизм в переводе с итальянского означает «связка». И этот смысл сохраняется даже при переносе с обозначения итальянского фашизма на немецкий нацизм. Что есть фашизм в расширительном и нарицательном смысле этого слова? Это уровень политической агрессии, который для нормального человека абсолютно неприемлем и недопустим. А откуда в обществе может браться такой уровень агрессии? Причин можно найти много (и их нужно разбирать все), но я бы начал с двух наиболее сильных. Это стремление прийти-увидеть-победить и ненависть.
    Стремление побеждать – это желание нападать, захватывать, порабощать, хозяйничать (ну и в конечном итоге, господствовать), которое неизменно несёт горе побеждённым (и вообще всем, на кого нападают, удастся их победить или нет). И постоянно побеждать-побеждать-побеждать для кого-то является такой же потребностью, как пища для желудка, и кормление своего желания поставить кому-то ногу на грудь для некоторых является такой же потребностью, как и охота для хищников.
    Кому-то ещё нравится пускать кровь – и такие бывают. Они могут не всегда в этом признаваться и прикрывать это красивыми политическими лозунгами, но двигать ими может именно это. Это как у животных: если лисица заберётся в курятник, она задушит одну курицу и унесёт, а хорёк если заберётся, то передушит всех. И пусть унести он может только одну, и нужна ему только одна, но передушить надо всех, потому, что сам процесс убийства ему даёт какое-то отдельное удовлетворение. И кстати в процессе войн такая потребность может увеличиваться.
    С кем конкретно воевать – желающим побеждать может быть и не принципиально (хоть официальная причина, конечно же, должна быть приведена); но на самом деле было бы с кем. И при таком подходе естественно получаться воевать сначала с одними, потом с другим, потом с третьими (потребности-то перманенты), и каждый раз какие-нибудь причины для этого должны находиться.
    Есть и другая порода людей, у которых подход к причинам совершенно другой. Ими движет ненависть, и именно она и является основной причиной, по которой они хотят войны. Причём тут тоже бывают свои разновидности: у одних это ненависть к кому-то определённому (вот просто в крови у них ненавидеть кого-то одного, и они по жизни эту ненависть несут), а есть ещё и такие, кому как бы всё равно, кого ненавидеть – главное, ненавидеть.
    Последние могут тоже в этом не признаваться (и даже до конца не понимать этого сами), но в них просто есть стремление кого-то ненавидеть лютой ненавистью, и они ищут себе подходящую цель. И они могут ненавидеть сначала одних, а как с ними разделаются, потом других, потом третьих. И у каждого целая куча вроде бы причин, и он готов спорить до хрипоты, а как поглубже копнёшь, так ему на самом деле просто ненавидеть кого-то надо, и не будь одних, нашлись бы другие, и такое же количество причин их нашлось бы в их адрес.
    Такая порода хорошо совместима с теми, кому хочется просто крови, а те в свою очередь плавно переходят в тех, кому хочется просто побеждать. И те, кому всё равно, кого ненавидеть, при определённых обстоятельствах встают плечом к плечу с теми, кому важно ненавидеть кого-то определённого. И получается градация плавного перехода одних в других, где на одном конце те, кому надо просто побеждать, и всё равно кого, а на другом те, кто ненавидит кого-то конкретного. И первые – это категория «ничего личного», а вот вторые – это категория «как раз вот личное». Осталось разобрать, как между собой связаны эти породы.
    Откуда берётся стремление прийти-увидеть-победить? Помимо жажды победы и трофеев бывают ещё потребности непосредственно в самом противостоянии. Берётся это оттуда, что сама природа так устроена, что жизнь – это регулярный бой. И помимо боя хищника с жертвой, и боёв за территорию, есть ещё бои за продолжение рода, в которых потомство оставляет тот, кто сильнее за это борется, а потомство наследует инстинкты того, кто его оставил. И в рамках этого боя у большинства видов так уж сложилось, что самцы борются за самку, и кто побеждает, тот и продолжает потомство, а кто оказывается слабее, тот отсеивается. И чтобы победить, надо иметь максимальные к этому способности, а чтобы таковые иметь, надо нести в себе соответствующие инстинкты их развития. И заключаются эти инстинкты как раз в той самой потребности померяться силами и победить. И то, что мотивирует об этом почаще думать, и всячески подготавливаться, и есть эта потребность побеждать и доминировать, которая требует своего перманентного удовлетворения.
    В современном мире война – одна из форм, в которую выливается эта потребность, когда она находится на животном не контролируемом уровне. Самцами просто движет потребность кого-то победить и кому-то что-то этим доказать. Только война не спорт, где можно выйти на ринг против соперника и бить ему морду, не оправдываясь, за что ты это делаешь. Надо привести для формы дела какие-то оправдания. А кто таковые даст? Пацифисты? Нет – это только оспаривать их годны. Это сделают только те самые ненавистники. Они этим живут, они специализируются на их генерации, они напасают их впрок на любой случай. Вот сними связываться и остаётся. А ещё война требует накачки общества стремлением идти бить врага, ибо победить того, кто с той стороны всеми своими силами встанет на свою защиту, одних сил желающих повоевать с этой стороны может не хватить. И желающий повоевать это чувствует, он это знает, и если воевать ему всё же очень надо, ему приходится это принять. И вот когда в обществе связка тех и других становится настолько сильной, что способна принимать решения о начале войны, вот тогда и начинается то, что называется словом фашизм в самом его типичном обличительном смысле (том, в котором ему выступает антиподом слово антифашизм).
    Живущий по «пришёл-увидел-победил» может себе напридумывать, что он бравый вояка, что у него есть какой-то кодекс чести, и что он не трогает женщин и детей (и вообще безоружных), и даже пытаться ему следовать, но в случае фашизма он в одной связке с теми, кому с этим не по пути. И они ему напомнят (если потребуется), что он от них получил, что хотел, и вот пусть теперь даёт им то, что им надо. Так что он пусть своё дело делает – побеждает вооружённых, перешагивает через них, и идёт дальше, не оборачиваясь. А то, что эти после него с безоружными делать – не его дело. И тогда он перешагнёт через свой кодекс, проглотит ком в горле (если будет ком), и пойдёт дальше делать своё дело. Потому, что, став фашистом, он свой выбор уже сделал. И никуда он из этой связки не дёрнется. И он знает, что когда война, которую он выбрал, потянет такие последствия, которые нужны тем, с кем он связался, то если кто его и будет решительно защищать от критики за то, что он участвует в такой войне, то это как раз они.