Ведьма дракона

А ведь все считали, что в том замке давным – давно никто не живет.
А вот поди ж ты, к вечеру в окне загорелся огонек. Ведьма вернулась.

Прохожий гном споткнулся и уставился на трепещущее пламя лампы на окне. Потихоньку столпились и прочие обитали деревеньки Подгорного царства.
Толпа прирастала любопытством, рождая страх и неуверенность.
- Ведьма вернулась! – пронесся шипящий шепот пожилой кикиморы. Толпа замерла.
- Небось зелье варит? Видите всполохи цветные! Наверняка на драконовой крови! Всех изведёт!
Толпа шепталась и волновалась как могут только те, кого поглощает страх неизвестности.

Удивительная штука, но в отдельно взятом индивидууме, будь то пожилой лепрекон, свирепый гном, или глупая фея, страх неизвестности рождает веру. У толпы страх неизвестности рождает ярость.

Постепенно лес у старого замка стал потрескивать искорками ненависти и злобы. А лампа в окне светила упрямым огоньком, раззадоривая безумие.
- Раззойдись! – громкий окрик представительной дамы в сиреневом платье в мелкую лисичку, разрезал толпу как рождественского гуся и на градус понизил температуру искрящегося воздуха.
Дама качнула головой в сторону замка и осведомилась, скорее для приличия, - Что там у вас стряслось?
Толпа, как всякое бессмысленное животное, узрев вожака, замерла в нерешительности. Ей предстояло понять себя – напасть или подчиниться.
Перо многострадального павлина на шляпе дамы взметнулось вверх, будто еще надеялось улететь на юга.
Упрямый, насмешливый взгляд из - под полей диковиной шляпы не оставил толпе выбора и раздалось шипящее,  - Там ведьма! Она вернулась! Всех изведёт!
Согласный гомон в едином, утробном вопле вторил кикиморе – Ведьма! Ведьма!
Тетушка, а это была само собой, она -  нахмурилась и, распихав из под ног гномов, направилась к дверям замка.

На костре, посреди огромного каменного зала, бурлило в котле зелье.
Ведьма и взаправду, помешивала огромной ложкой изумрудное варево.
- Пять раз вокруг солнца, один раз вокруг луны. Лоскут тумана, капли золотого сентября, немного звездной пыли, пол-литра забытья.
Ведьма невидящим, омертвевшим взглядом наблюдала за огнем под котлом, приговаривая рецепт.
- Много собралась сварить? – с напускной сварливостью спросила Тетушка.
Ведьма отвела взгляд от языков пламени и взглянула на Тетушку.
- Столько, сколько хватит забыть. Потом сожгу всё вокруг. Ты знаешь.
- Почему ты вернулась? – Тетушка осторожно приблизилась к ведьме, вынув из её ледяных рук ложку.
Ведьма молчала.
Невозможно рассказать лёд, невозможно рассказать безнадёжность. Они не имеют слов. Они могут быть только ведьмовским зельем.

Тетушка сняла котелок с огня и отставила в сторонку.
- Хочешь, я сварю другое зелье?
Ведьма кивнула и подняла на неё глаза. Голос вдруг плеснулся надеждой, - А ты можешь?
- Само собой! Доставай и подавай мне всё, что я тебе сейчас расскажу.
Тетушка разожгла новый костер, пламя которого не палило сердце черными языками. 
Оно было тепло красным, согревало начинающееся зелье для раненой ведьмы и танцевало под размеренный шепот Тетушки,
- Ты люби его так же бешено, отчаянно, так изнеженно. Ты узнай каково ему под корень себя рубить, как сдирать свою шкуру заживо, как из сердца жизнью едва не выскользнуть, что б сберечь отринувши. Что не день, то проклятие врозь. Сломав оба крыла. Не забыть, ни вычеркнуть. Врастая в вены, что б постоянно рядом, пусть и сбежав на другой материк, что б не слышать друг друга крик. Но ты люби его. Неистово, искренне и не забудь»

В котле тонула осень, горький шоколад, крошки льда и привкус ночного коньяка и слез.
Тетушка подняла глаза на ведьму и протянула её чашку с новым зельем,
- Глупая ты фея. Дракона нужно иногда просто пожалеть..