Подонки Ромула. Роман. Книга первая. Глава 29

                ГЛАВА XXIX.

   Префект хлопнул в ладоши. И Новий услышал, как за его спиной кто-то вошел в таблин. Оборачиваться не стал - жизнь могут отнять, но унизить его им не удастся.
   - Сколько сенаторов присутствовало на утреннем приеме? - спросил, глядя поверх его головы, Меценат.
   - Триста шестьдесят, мой господин! – доложил, судя по голосу, не ликтор, а манерный какой-то, изнеженный раб.
   - Хорошо, Главк, иди! - снисходительно кивнул хозяин и снова обратился к Новию. - Так-то, Луций! Большая часть сената, сочла за честь, а за тобой ликтора гонять приходится… Как по-твоему? Не настораживает?
   - По ночам у меня бессонница, утром отсыпаюсь. - отозвался Новий, отнюдь не оправдываясь, скорее с издевкой.
   - Совесть, видать, нечиста… - присматриваясь к гостю, задумчиво покачал головой префект. -  Кто ничего преступного не замышляет, спит спокойно. А кто по ночам Брутами да  Катонами бредит, тайные планы вынашивает, чтобы «республику»,  бордель тот немыслимый снова в Городе учинить! Тот, конечно…
   - Есть конкретные обвинения? Улики? - дерзко не дослушал его Новий.
      Меценат усмехнулся:
   - Умеющий ходить, следов не оставляет. Не так ты прост, Луций! Но, с точки зрения, действующих обстоятельств… Все эти тонкости юридические - сам знаешь! Триумвират, хвала Юпитеру, пока что не отменен.
   - То есть, вам и подозрения достаточно? - насмешливо спросил гость.
     - Несомненно. - кивнул префект и, покосившись на, поглощенного работой, секретаря, неожиданно громко и отчетливо поинтересовался  - А как твои отношения с покойным Юлием Цезарем складывались?
       Новий вскинул взгляд удивленно.
     - Это к делу не относится.
     - А никакого дела и нет! - широко улыбнулся хозяин. - Мы ведь приватно, внутри стен беседуем… Вот я, чисто по человечески, и интересуюсь.
     - Будто не знаешь… - вздохнул гость. - По его милости, два месяца в карцере Мамертинском  пришлось отсидеть.
     - Публично обвиняя претора в заговоре и государственной измене, следовало, по крайней мере, вескими доказательствами обзавестись. - пожал плечами префект и уточнил. - Но это в самом начале вашего знакомства произошло. А оно ведь… На том не оборвалось?
       Новий глянул внимательней, пытаясь понять, что ему известно, а главное, чем вызван такой интерес к событиям давно минувшим, где и самые пристрастные судьи не смогли бы усмотреть и крупицы его личной вины. Скрывать было нечего. Но и откровенничать не хотелось.
     - Консульство Цезаря и Бибула. Мне тогда десяти не исполнилось. Но помню … Заговоры, кинжалы, угроза для жизни Помпея Магна!.. Ужасало. Но и притягивало!.. - мечтательно улыбнулся префект и тут же спустился на землю. – Что у вас там с Цезарем вышло? Ты ведь
и к тому делу причастен.
     - Причастен! - хмуро подтвердил гость. - До сих пор, от грязи той… Никак не отмыться!
        Вскочил со скамеечки, куда его, с явным умыслом, усадили и рванулся к столу. Но стол был огромным - хозяина никак не достать! Он и сидел, раскинувшись в кресле, словно на троне, глядя на гостя совершенно невозмутимо. А тот оперся сжатыми кулаками в черное дерево, подался над столом вперед и голос его срывался в крик от волнения:
      - Когда Веттия, по приказу Цезаря, в карцере тайно удушили. Я… Освидетельствование трупа проводил! Перед комиссией сенатской, лгал под присягой, прямо в глаза! И насчет полосы на шее… И о веревке, на которой он сам, якобы, удавился. Что было делать? Консула в убийстве обвинить?.. Снова в тюрьме очутиться?!
   - Учитывая ситуацию, в целом. На мой взгляд… Ты поступил весьма разумно. - одобрил префект, тронутый его откровенностью.
   - Еще бы!.. Если разум состоит в том, чтобы спасать себя всеми правдами и неправдами. - печально кивнул Новий.
      Страдая и раскаиваясь, глянул вверх и только теперь увидел за спиной хозяина картину, изображавшую казнь Сократа. Всмотрелся в нее и, устыдившись собственной давней покладистости, опустил голову.
    - Каждый сам кузнец своего счастья. Я не тебя, Веттия, разумеется, имею ввиду. - пояснил, на всякий случай, префект.
   - А я говорю об истине, которую вынужден был утаить. - тихо откликнулся Новий.
   - О том, что пакостника, клопа вонючего, в тюрьме придушили? Какая же это истина? - искренне удивился Меценат. - Всплеск на поверхности бытия. Мелкий житейский факт, из коего ровным счетом ничего не вытекает. Кроме трупа, конечно… Но трупу без разницы, каким образом его жизни лишили. И воскресить его своими
откровениями ты бы не смог. Только себя под удар подставить. А истина, Луций, в том, что нечего было ему в те игры соваться. Юлий Цезарь!.. Помпей Великий! Сенат римский!.. И Веттий… Сам посуди. Разве не смешно? 
     - Смешно. - грустно согласился Новий. - Львиное товарищество… Вот, я и стараюсь… Подальше держаться. Высоко взлетишь – больно падать.
   - Ну, это ты зря… - вкрадчиво возразил префект. - Ты - не Веттий… Тот же Божественный Юлий, к примеру, полностью тебе доверял.
    - Цезарь? Мне?! - Новий глянул изумленно.
   - Не скромничай! - неожиданно подмигнул Меценат. – Я ведь тоже… Кое-какими сведениями располагаю.
       Новий отшатнулся от стола.
     - Да у меня ничего общего с ним не было! Видел несколько раз на форуме, в окружении свиты… И на колеснице, конечно, когда он четыре триумфа подряд справлял. Какое уж тут, доверие?
       Меценат открыл ящик стола, и в руке у него оказалась старая табличка. Показал ее Новию, укоризненно покачивая головой:
   - Не хочешь, значит, добровольно сотрудничать? Что ж… Выслушаем, как говорится, и другую сторону!
        Раскрыл табличку и громко, выразительно прочел:
     - «Здравствуй, дочь! И если ты, действительно,здравствуешь, то я, даже посреди унылых галлских болот, счастлив безмерно».
       Новий застыл, глядя на табличку в его руке, словно на кинжал обнаженный или чашу, полную смертельного яда. А префект, не закрывая, положил ее на стол, глянул на гостя пристально.
   - Трогательно. Не находишь? - и подтолкнул табличку вперед.
      Скользнув по гладкой поверхности в сторону гостя, табличка подлетела к краю стола так стремительно, что Новий вынужден был ее подхватить, чтобы на пол не упала.
    - Взгляни, достойнейший! Ты в этом лучше разбираешься. Похоже на подделку?
      Всматриваясь, в потемневший от времени  воск, Новий не спешил с ответом. Маценат встал и направился к нему, обходя стол слева. Глянул, попутно, на Горация, застывшего с каламусом, занесенным над свитком, и подошел к гостю:
    - Что скажешь?
      Новий протянул ему табличку:
     - Это письмо Цезаря.
     - И я так думаю. - Меценат перевернул кленовую створку, отыскал в письме нужные ему строки. - А теперь, слушай внимательно. Но советую присесть…
       Новий не шевельнулся.
    - Как знаешь… - не стал упрашивать Меценат. - Я - рядом!  В крайнем случае. поддержу… Если на ногах не устоишь...
   Гораций обмакнул каламус в чернила и застыл над папирусом.
   - «Душевно признателен за то, что ты нашла время встретиться с
Новием и убедить его исполнить мою просьбу…» - прочел Меценат и, сделав многозначительную паузу, поднял глаза на гостя:
    - Может, он другого какого Новия подразумевал?
      Новий молчал, глядя в сторону. Меценат добродушно усмехнулся и продолжал чтение:
     «У нас бывали размолвки, но в деле, не сомневаюсь, он -  лучший…» - он снова приостановился, чуть опустив табличку:
    - Я бы такой характеристикой гордился. Но ты дальше послушай! «Получил первый его отчет. Оказывается, убитый в Ариции жрец Леса был гладиатором в Кумах и бежал оттуда, проигравшись в кости товарищам. Через осведомителей, в среде профессиональных игроков, выяснилось, что эфиоп этот выиграл пару золотых вещиц, снятых  с подкидыша на Бычьем форуме.»
       Прервав чтение, восторженно прищелкнул языком:
    - Ну и перипетии1! Злодейски убитый жрец, мутные эфиопы и гладиаторы, игры азартные - не на жизнь а на смерть! Осведомители тайные, золото, подкидыш! Прямо роман греческий!.. Я пожалуй, присяду! Чтобы концы с концами связать, тут обстоятельно разобраться надо…
      Обогнув стол, уселся в державное кресло, отложил табличку:
    - Но, прежде, хотелось бы выяснить, кто из вас лжет - ты, Луций Новий, или великий Цезарь в письме к родной дочери?
     - Когда ко мне приватно, с просьбой обращаются я о том Городу и миру не трублю! - отозвался гость, стараясь не глядеть в его сторону.
   - Достойно уважения. - признал префект. - Прочна награда молчания! Особенно, если поверенный и через двадцать лет молчит, когда никого из доверителей давно в живых нет.
    - Важен принцип, а сроки значения не имеют! - Новий уже овладел собой, а, поскольку он все еще стоял над столом, выходило, что не Меценат, а он, преисполненный достоинства, взирает на хозяина свысока.
     От префекта это не ускользнуло, но возражений не вызвало. Только кивнул с пониманием:
   - Наверное, за принципиальность эту Цезарь тебя и ценил.
   - Чего ты добиваешься, Цильний? - вспылил гость. - Я же сказал!.. Никакими расследованиями для Цезаря не занимался! Он в Галлии воевал, а ко мне дочь его обратилась, жена консула Гнея Помпея, что здесь и подтверждено! - он указал на табличку, распахнутую перед префектом. - По-твоему, я должен был ей отказать?
    - Ни в коем случае! - Меценат, испуганно вскинул ладони. словно защищаясь. – Ты ведь тогда не смог бы поведать, кого они искали?
   - Какое это имеет значение? - повел плечом Новий. - Спустя двадцать лет…
    - Послушай! - строго глянул префект. - Если я задаю вопрос, то не из праздного любопытства. Я здесь, между прочим, - он прихлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла. - Интересы государства представляю!
   - А говорил, просто, по-человечески, интересуешься… - Новий уселся на низкую скамеечку и демонстративно закинул ногу за ногу. - Может, сразу от слов к побоям перейдем?
   - Огорчаешь ты меня, Луций! - тяжело вздохнул Меценат. - Глубоко, ох, и глубоко, отрава республиканская в тебе засела! Ты кем себя возомнил? Катоном Утическим? А меня, надо полагать, деспотом азиатским? Нет любезный, не варвары мы! Не из личной корысти, но ради общего блага, с добрыми намерениями, действуем. Причем, с надлежащей обдуманностью., а не кавалерийским наскоком… И, поверь, не стал бы я, без особой нужды, ликтора за тобой гонять, да еще тень великого имени тревожить… А, решившись на это, к встрече подготовился. Можешь не сомневаться - и в коже, и без кожи тебя знаю. И вольнодумство твое, и неприятие политики нашей - все учел. Но это не повод для обвинения - с отрицающим основы незачем спорить! За мысли, порой, даже вопреки здравому смыслу, никого не наказываем. Это - на твоей совести! А вот, сведения о тех поисках мне необходимы. Здесь и сейчас! Неважно сколько лет прошло - упорство твое  нынешнее все только усугубляет! А мне, собственно, никаких признаний твоих не требуется! Хочу только, чтобы ты подтвтердил то, что и без тебя известно.
    - Если известно, к чему этот разговор? - устало вздохнул Новий. – Только время попусту  тратишь!.. Очевидное в доказательствах не нуждается.
   - Известное не всегда очевидно! Ты ведь - правовед! Не хуже меня знаешь: ближайшая, а не отдалённая причина принимается во внимание! - в голосе префекта звенел  металл, он едва сдерживался.      Но наткнувшись взглядом на невозмутимо мраморного Аполлона и змею, приведенную божественным его искусством в состояние полной покорности, решил следовать той же тактике. Объяснил терпеливо и примирительно:
     - Зачем бурю в ковшике поднимать? Оно того стоит? В целом, все и так ясно. Но для полноты картины хотелось бы детали некоторые уточнить. Вот, постушай! - взял со стола раскрытую табличку и, стараясь передать голосом чувства писавшего, прочел:
     «Новий ищет того, кто ему тогда проиграл. И, возможно, мы выйдем, наконец, на след несчастного мальчика, отыскать которого просто необходимо, пока Аурелия, бабушка твоя жива…»
      Закрыв табличку, глянул на Новия. А тот, не отрывась, смотрел поверх его головы, позабыв, похоже, и о письме Цезаря, и о трудном их разговоре, да и о самом хозяине…
     «Казнью Сократа увлекся? Ох, не вовремя! Некстати сейчас эта живопись!.. - думал Меценат. - Обычно, она правильно воздействует. Если уж Сократ добром не кончил… Руками и ногами за жизнь цепляются!.. Но не этот!.. Слишком уж, совестливый. Теперь, и вовсе, замкнется…»
    «Жена рыдала: «Ты умираешь безвинно!» Сократ удивился: « А ты хотела, чтобы заслуженно?»  Друзья готовили побег, но он отказался: Скрыться из тюрьмы, вырядившись в  козлиную шкуру, а потом всем рассказывать как это было смешно?.. Избежать смерти нетрудно. Труднее уйти от нравственной порчи, потому что она губит быстрее смерти. Но стоит ли жить, когда разрушено то, чему справедливость приносит пользу, а несправедливость вредит? Может быть то в нас, на что направлены справедливость и несправедливость - что бы это ни было - мы считаем менее важным, чем тело?» - Новий опустил глаза, стараясь не смотреть на Мецената.
    - Выходит, не только Цезарь, но и Аурелия, его мать, была в эти поиски вовлечена? Кого же они, с твоей помощью, искали, как свидетельствует это письмо? - Меценат указал на табличку, чтобы Новий не вздумал снова все отрицать. - Что за «несчастный мальчик»?
     - Младенец какой-то…- Новий пожал плечами с видом полного безразличия. - Отец семейства сыном его не признал, с земли не поднял. Ну, и бросили к Молочной колонне …
     - Жену в измене заподозрил? - префект впился в него взглядом. - С кем?
      - Об этом меня не уведомили. - развел руками Новий. - Подробно описали вещи, что при подкидыше были, и по этим приметам просили его найти. Я все усилия приложил, но… Безрезультатно. Затерялись следы.
      Меценат едва не задохнулся от возмущения. Кончик орлиного его носа побелел. Невозможно было выдерживать наглую эту ложь! Да еще невозмутимый взгляд столь изощренного негодяя! Но, снова наткнувшись на ту же невозмутимость в лице Аполлона, всем своим видом, призывавшего к терпению, необходимому, если хочешь не просто уничтожить гадину, но приручить, навсегда лишив яда!.. Мысленно возблагодарив бога, Меценат сунул руку в складки тоги, вытащил решетчатый золотой шарик и, раскачивая его на шнурке двумя пальцами, заставил себя улыбнуться:
      - Что внутри, знаешь? - заглянув в глаза гостя, почуствовал, что он на верном пути, улыбнулся еще приветливей. - Может, ты и буллу эту не находил?!
      - Нашел. -  не стал отпираться Новий. - и передал Юлии, жене Помпея.
      - Значит, не все следы затерялись? - простодушно обрадовался префект. - А когда Юлия и мать Цезаря, Аурелия скончались? Да  продлится память их вечно!.. С кем же ты относительно розыска своего общался? Только не говори, что Цезарь тогда Британию завоевывал! Он и Галлию завоевал, и Испанию! А также..  Азию, Африку и Египет!  Но под конец, в Рим вернулся.. Так кого же он, все эти годы, искал?!
      - Понятия не имею. - повторил Новий, бесстрашно глядя ему в глаза. - Подкидыша того не нашел. Жив он или сгинул давным-давно - не знаю!
        Префект покачал головой осуждающе, открыл буллу, вынул волчий зуб, показал его гостю:
    - Похоже, и ты, в младенчестве, такой же носил. Очень уж, бесстрашный! До крайних пределов изворачиваешься. - вложил зуб в буллу, аккуратно защелкнув, спрятал ее в стол, достал довольно увесистый свиток, покосился на гостя. - Как змея в траве!
      Не отвечая на прямое это оскорбление, Новий отвернулся к окну, глянул на Горация, склонившегося над рукописью, и позавидовал беззаботной поэтической его отрешенности.
      А Меценат уже развернул свиток в самом начале и зачитал:
    «Отчет о дополнительном расследовании обстоятельств тайной антиобщественной деятельности, заговора и вооруженного мятежа наварха Тарентской флотилии Квинта Сальвидиена Руфа».
      Новий смотрел на него в полном недоумении, не понимая, зачем ворошить старое, списанное в архив дело.
     А префект, поглядывая на гостя как бы взвешивал тяжелый свиток в руке:
    - Потрудился ты на славу - что и говорить!.. Следов заговора  не обнаружил и все недостоверные свидетельства о нем опроверг?
    Не вдаваясь в подробности, Новий обошелся краткой юридической формулой:
     - Против фактов аргументов нет.
    - Что ж… Честь достойного гражданина восстановить, пусть и посмертно… - префект медленно прокручивал амфалы вчитываясь в отдельные фразы отчета, покачая головой печально, но уважительно.    -  Всегда похвально. Не только всяческого одобрения, но и награды заслуживает. - не сворачивая отложил свиток и поинтересовался. - А отчет этот скрибы, под диктовку твою, составляли? Уж больно увесистый!..
    - Сам писал. - спокойно откликнулся Новий.  - Тут уж ему абсолютно нечего было опасаться.
   - Собственноручно?! - уточнил префект, как бы удивляясь жертвенному такому трудолюбию на службе отечеству.
     - Да. - скромно потупился Новий.
     - Вот ты и попался! - Меценат взвился над черным своим столом, словно готовая к броску кобра. И едва сдерживая, охватившую его ярость, не выкрикнул - грозно зашипел. - Последний раз спрашиваю: кого искал Цезарь?! Сына своего от Сервилии? Отвечай!
      Новий смотрел на него совершенно невозмутимо и молчал. Столь же невозмутимо разглядывал струны своей кифары и мраморный Аполлон. Да и, едва заметная, трехцветная черточка на пустой доске не о безрассудных и суетных страстях неукротимых сапожников, конюхов и прочих бочаров напоминала, но о бесконечной выдержке и терпении, почти олимпийском, подлинных творцов в неуклонном стремлении к прекрасному идеалу .
     «Но разве не тем же удерживается и всякая законная власть, в отличие от наглой демократической похоти, прикидывающейся всенародной? Нет, наше золото - не золото толпы! А потому - терпение, Гай! Победа любит старание. Должен, значит можешь.»
     Опустился в кресло беззвучно, расслабился и победоносно усмехнулся:
     - Кто молчит, тот соглашается.
    - Ни с чем я не соглашался! – тупо упорствовал гость. - Просто сказать нечего. Не знаю я ничего. И знать не хочу! Подкидыша не нашел! С Цезарем, по этому поводу, не встречался!
   - Я предупреждал! - Меценат снова не выдержал, повысил-таки голос. - А теперь - учти! Сказанное слово на возвращается, а написанное - остается!.. - рванул ящик стола, выхватил тонкую, в одну створку табличку, ткнул ее в сторону Новия, не читая. - Это чьи слова? «Установлен. Секретарь Цицерона - Тирон» Не твое послание? - и резко хлопнул ладонью по, развернутому на столе, отчету по делу Сальвидиена. - Может, написание букв сличим?
      Ни один мускул не дрогнул на лице Новия. Да и во взгляде никак не отразилось, захлестнувшее его отчаяние.
  «Все им известно! И нет смысла доискиваться - откуда. Главное, Тирона уже не предупредить - живым меня отсюда не выпустят! Разве что, в тюрьму… Впрочем, и он, скорее всего схвачен!.. Эти промахов не допускают. Не то, что Божественный… Который ничего не страшился.»
  Оба молчали. И безмолвие это затягивалось, нависая над черным столом непостижимой, сгущавшейся в воздухе, смертельной опасностью, куда более грозной, нежели дубинка Херкле и розги всех ликторов Рима. Почувствовал ее и Меценат - словно какая-то невидимая, грозная птица коснулась его огромным, зияющим звездными россыпями, распростертым надо всем миром крылом, от
которого веяло леденящим, вползающим в душу ужасом. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда Гораций вдруг громко, отчетливо произнес:

        «Это Юпитер и яд даровал отвратительным змеям,
          Волку велел выходить на добычу, а морю - вздыматься!»

   - Ты что, Квинт? - растернно оглянулся префект.
   - Прости, не сдержался… Такая мощь!.. - Гораций тяжело вздохнул. -  Мои стишки жалкие и на подметки Публию  не сгодятся!..
   Обернулся к, стоявшему по другую сторону стола Нигеру и глядя ему в глаза, негромко, со значением, повторил:
    - «…Волку велел выходить на добычу, а морю - вздыматься!»
  Кто-то смущенно кашлянул у входа. Меценат глянул туда и лицо его стало покрываться багровыми пятнами.
   - Прости, что беспокою, мой господин! Очень срочно! - пожилой,
весьма представительный раб в дорогом зеленом хитоне - похоже управляющий. - взволнованно прижимал руки к груди.
   - А ликтора за дверью нет?!! - закричал, во весь голос, Меценат.
   - Не гневайся, господин! Стоит! Прости, что от державных дел отрываю! - раб сделал шаг  к столу, оглянулся, словно хотел удостовериться, что никто не гонится за ним, чтобы убить, приблизился еще на полшага и тревожно спросил:
    -  Ты Раритета в город не посылал?
    - Немого? - удивился хозяин. - Куда его посылать? За смертью, разве что?  Чтобы никогда не привел!..
    - Нет его нигде, господин! - шепотом сообщил раб. - Весь дом обыскали!
   - Может, в парке где-нибудь, у прудов?.. - предположил Меценат. - Частенько глаза мне мозолил.
   - Да, господин! - кивнул  раб. - Он птиц там всегда подкармливал . - и снова развел руками. - Весь парк обошли. Звать-то его бесполезно.
   - А вещи! – тут уж и хозяин обеспокоился.
   - Все на месте. Раковина его морская. В кошельке тридцать пять сестерциев… Только плаща старого нет!..
   - Неужто сбежал? - губы префекта сжались в белую нить. - Людей! Ко всем городским воротам! Описание его всем стражникам и вигилам! Немедленно! Уж его-то, ни с кем не спутаешь! - и обернулся к Новию. - Куда мог скрыться  глухонемой раб, да еще без денег?
    - Рим велик. Инсулы, лавки бесчисленные, винные погребки, бордели… Подземелья Большого цирка… Клоака… Со всеми ответвлениями… - стал перечислять Новий, чувствуя, что ледяная лапа, сжавшая было его горло, расслабилась, почти отпустила.
     - Значит, в Городе у него кто-то есть? – взволнованно подступил к нему префект. - Да ты должен знать этого Раритета! Киликиец в каменной рожей, пират бывший!..
    Новий задумался на мгновение и вспомнил:
   - Не тот ли, что у Помпея в телохранителях ходил?
   - Он самый! - почти радостно подтвердил префект. - Тебе и описывать его не надо!
   - Постарел, должно быть… - задумчиво прикинул гость.
   - Развалина! Уже ни на что не годен!.. - отмахнулся хозяин с явным пренебрежением. – Но… Сам посуди! Старик какой-то глухонемой из под носа скрылся, а мы ушами хлопаем!.. Какой пример, всем
прочим негодядям? Молодым да шустрым!
    - Вдохновляющий. Что и говорить.. - согласился  Новий
    - В тот-то и дело! - Меценат глянул на застывшего посреди таблина управляющего и глазам своим не поверил. - Я что сказал?! Немедленно! Всех на ноги поднять!
    Управляющий развернулся и, теряя на ходу, всю свою важность и представительность метнулся прочь из таблина.
   - Послушай, Цильний!.. - тихо окликнул его гость.
   И когда тот обернулся, нехотя, но из чувства долга и порядочности, предупредил:
   - Если он в подполье уйдет..Бесполезно. Можешь уже… И не искать.
   - Луций! - взмолился, бросаясь к нему, префект. - Ты ведь дно это… Всю сволочь римскую до ногтя, как никто, знашь! Как друга прошу! Свистни осведомителей своих! Может, что разузнаешь?!
   - Обещать не могу. Но… Попытаюсь. - кивнул с некоторым сомнением Новий, стараясь не выдать, охватившего его, радостного волнения - предчувствия погони.
     Сунув табличку и свиток в ящик, Меценат задвинул его в стол, торопливо приблизился к гостю, положил руку ему на плечо, совсем по-свойски:
   - Разговор наш… Пусть между стен останется. - и покосившись, с некоторым сомнением уже не на гостя, а на собственного секретаря,
доверительно понизил голос. - Да и.. Не к спеху. Формии - не край света. Как библиотекаря этого привезут…- сообразив, что сболтнул лишнее, префект чуть поморщился от досады, но тревога о сбежавшем рабе перевешивала. - Словом, разберемся! А ты немым займись! На тебя, Луций, вся надежда,! Любые расходы я оплачу!..