Времена года. Звёздный август 12

Ехать на велосипеде по лесной дороге - огромное удовольствие. Можно  любоваться ёлками, яркими мухоморами,  сыроежками в разноцветных шляпках, украшенных улитками, черникой размером с вишню. А проезжая мимо озера - купающимся в его зелёных водах оранжевым солнцем.
Возвращаюсь из соседней деревушки с красивым названием Пуговки, где навещала очень необычную, но тем и замечательную пару. Путь мой близкий, всего три километра. Но я не спешу, и мне хватает времени на то, чтобы вспомнить обстоятельства нашего знакомства.

Несколько лет назад я вдруг  поняла, что на дворе всего лишь начало осени, а мой  запас книг подошёл к концу. Кто же знал, что лето будет таким дождливым, а вечера у камина такими долгими. С сожалением констатировав сей факт, я отправилась в ближайшую библиотеку, живущую в соседней деревне, в надежде найти то, что  утолит мою жажду чтения.
На покосившихся полках, притулившихся вдоль стен,  действительно стояли книги, но это я заметила намного позже. Что не удивительно, так как в центре помещения, пропахшего прошлым веком, мышами и пылью, стоял обширный стол, за которым сидела такая же обширная, довольно колоритная дама средних лет. Вместе они занимали основную часть и без того небольшого пространства и привлекали к себе всё внимание входящего. Особенно дама, украшенная сложной высокой причёской и чёрными усиками над  коралловыми губами. Шёлк платья с абстрактным рисунком обтягивал внушительную фигуру гренадерши, а властный грубый голос и длинные пальцы рук с зелёными  ногтями, поглаживающие жемчужное ожерелье на шее, лишали последних в этом сомнений. И смелости. Ей бы с грешниками в аду работать, подумала я тогда, а вслух пролепетала:
- Доброе утро.
- Какое же оно доброе? - прогромыхала в ответ великанша. - Третий день дождь, ёлки.
Всегда была уверена: для того, чтобы смутить меня, нужно кое-что большее, чем жена Гулливера. Однако Апполинарии Федоровне в тот день и час удалось вселить в меня досадное чувство неуверенности в себе, хоть я и не карлик. Не глядя, я схватила первую  подвернувшуюся в руки книгу, а суровая библиотекарша смиренно и молча  записала в формуляр: "Серебряное копытце" Бажов П. П.
Буквально через неделю первое впечатление от увиденного претерпело жёсткую трансформацию. Благодаря моей любви к жареным опятам и отсутствию способности ориентироваться в лесу, я глупо  заблудилась. Надеясь на чудо, но на всякий случай простившись с жизнью и всех простив, проплутала несколько часов по непроходимым зарослям, пока не  услышала лай собак и не вышла к тем  самым Пуговкам с избой-читальней.
Смеркалось. В домах загорался свет, топились печи, занавешивались окна. У одного из домов на лавочке сидела Апполинария Фёдоровна. В ситцевом платье цвета речной тины и ажурной самовязанной шалью на богатырских  плечах. Курила трубку, выпуская колечки дыма, и взмахами зелёной веточки отгоняла кровожадных комаров от поросёнка с роскошной кудрявой шевелюрой.
- Неважно выглядите, - констатировала мой жалкий внешний вид библиотекарша, выпустив в небо очередное колечко и перекинув с плеча на спину роскошную русскую косу.
- Сказки про козлов всегда  плохо влияют на женскую красоту.  Требуется помощь?
 
Ужинали мы моими многострадальными  опятами, жареными в сметане, предварив позднюю трапезу капелькой коньяка. Для излечения стресса. Я - от недавней возможности повстречаться с диким зверем, Апполинария - от самой, что ни на есть реальной встречи со мной. Умытая, завернутая в огромную мягкую кофту, укрывающую меня до самых пят, согретая горячей едой и заботливым вниманием хозяйки, я задавалась вопросом: боже мой, что за добрый Ангел привел меня за ручку сквозь леса и болота к этой святой женщине? Сижу среди её салфеточек, занавесочек, вышитых подушечек. Среди книг, старинных настольных ламп и сундуков, пропахших табаком и живыми яблоками. Наблюдаю, как она раскуривает  красивую трубку из вишнёвого дерева, встречаю взгляд добрых карих глаз,  слушаю историю появления в её жизни забавного поросёнка по имени Рудольф и чувствую себя бесконечно и до невесомости счастливой.
Что ж, жизнь, как всегда, способна удивить даже тех, кого ничем нельзя удивить.

Оказалось, около года назад сестра Апполинарии, занимавшаяся разведением венгерских поросят, предложила ей умирающего задохлика.
- И времени выхаживать нет и средств жалко: не сегодня так завтра помрёт, - сказала она, передавая горестно похрюкивающий свёрток. - Но ты попытайся.

Большая и одинокая Апполинария окружила несчастного малыша такой заботой и любовью, что Рудольф просто обязан был выжить. Вдобавок ко всему,  выжив и повзрослев, он не преуспел в росте и теперь имеет полное право  называться самым милым и очаровательным созданием на свете.
Для хрюшки надёжно утеплили и обуютили угол в сарае, но большую часть дня он бегает за своей  спасительницей, как нитка за иголкой. Рыжий и кудрявый, словно овечка, поросёнок необычайно красив, умён, чистоплотен и предан хозяйке не хуже собаки.
Со дня незабываемого своей чудесной атмосферой ужина прошло уже пять лет.
- Рада видеть вашего Рудольфа среди живых, - искренне признаюсь я, приезжая время от времени к Апполинарии на чашечку чая, обремененная незатейливыми гостинцами. - Не каждый день случается диво - пообщаться с шестилетним поросёнком, у которого впереди долгая и счастливая жизнь, согретая заботой любящей женщины и сладкой печенькой на ночь.
Всегда говорю: мир полон чудес. Иногда - это просто хорошие люди с  добрым сердцем и их спасённые от верной смерти приёмыши.
В нас всех с рождения заложена способность любить и способность ненавидеть. К чему мы потянемся, что перевесит - зависит тоже от нас. Но даже одна лишь мысль, что Апполинария способна кого-то ненавидеть, выглядит  нелепо. Её большое сердце способно только любить. И знаете, что ещё я думаю? Пока на земле есть такие, как она, мы не пропадём.

... К концу дня, закончив текущие дела,  всегда уделяю внимание дому. Протираю пол и кухонные столики, заменяю полотенца на свежие, убираю лишнее в шкаф, проветриваю, подметаю крыльцо. Так я говорю дому о своей любви. Ночью он  отдыхает, видит сны,  вспоминает прошлое. Пусть ему ничто не мешает спокойно спать, дышать, предаваться добрым воспоминаниям. Или любоваться собой, чистеньким, уютным, пахнущим свежестью и лимонным пирогом. Мою Манечкины плошки, наливаю свежей воды. Иду в душ.
Завтрашнее утро мы все встретим  отдохнувшими и довольными. Это входит в мой жизненный уклад. У каждого он свой, у меня - такой.
Уже перед сном, завернувшись в плед,  выхожу в сад. Чтобы побыть в тишине, вспомнить события дня, улыбнуться самым приятным.
Я не ленивец и не гималайская белка. Я уравновешенная дама, никуда не спешащая, но всё успевающая, благодаря правильно расставленным приоритетам. Побыть наедине с окружающим миром - один из главных. Лучшее средство, чтобы  наполниться гармонией, умиротворением, покоем. Увериться, что всё наладится, всё в конечном итоге будет хорошо. Не всегда так, как мы того хотели, но всегда - лучше.
До чего же хорош август, пахнущий сливами, жареными грибами, гречишным мёдом, зацветающей водой в пруду.  Украшенный яркими астрами, шарлотками, первыми золотыми листочками, несбыточными дождями, деревенскими старушками в юбках в мелкий цветочек и панамках, продающими на местном рынке яблоки и картошку, прячущими облезлые кошелёчки с мелочью в сумки, сшитые из разноцветных платков.
Но есть кое-что прекраснее, чем сам август. Конечно, это его вечера. Когда сидишь в душистом саду посреди стрекочущих в траве цикад и понимаешь, как тебе хорошо. Вокруг тёплые окна, бархатные оттенки печного дыма разных сортов, топот ёжиков, стук падающих с дерева спелых яблок, летающие туда-сюда кометы с длинными светящимися хвостами. На небе луна цвета пережжёного сахарного леденца и шерстяные облака-растрёпки с  зацепившимися за шерстинки как попало звёздами. А вовсе не так, как расставил их когда-то Бог. От запаха августовских трав и небесного беспорядка начинает кружиться голова.
Из дома напротив выходят двое. Одна из женщин время от времени прикладывает к лицу какую-то тряпочку, а вторая  участливо гладит её по плечу. Наконец,  первая убирает тряпочку в сумочку и уходит.
- У твоей подруги насморк? 
- Она оплакивает утерянную любовь, - вздыхает Алевтина. - Влюбленные вечно ничего не соображают и творят всякие глупости.
- Видимо, ты учила её рассудительности и теперь они помирятся? Ах, Алевтина, ты неисправима. Надеюсь, завтра эту несчастную женщину не будет обсуждать вся деревня? Будь добра, пощади её. Спокойной ночи...
Кто знает, думаю я, направляясь к дому,  может быть соседка умеет слушать и находить нужные слова утешения, если к ней приходят за советом? И если это важнее, чем её неумение хранить чужие секреты, то Бог с ней? Я не судья. Живущим в стеклянных домах не стоит кидаться камнями. Могу только попросить: дорогой мир, прими нас всех, таких разных и неисправимых. Я давно это сделала и ни о чём не жалею. И, пожалуйста, если можно, будь добрее...