Маленькое кладбище

   - Такую роль смогла бы сыграть уже, к сожалению, почившая наша гениальная драматическая актриса Инна Чурикова, - немного нерешительно, словно в какой-то задумчивости сказал прочитавший этот совсем небольшой киносценарий продюсер.

   - Не очень красивая медсестра жертвенно, глубоко влюбляется в раненого, лежащего в госпитале, который еще к тому же и из детского дома...

  - Тогда, вы знаете... а я вот как продолжу, или даже уже завершу! – неожиданно встрепенулся совсем молодой автор, белобрысый кудрявый юноша в редких веснушках и с каким-то широким и очень нескладным лицом, до этого момента нервно перебиравший гибкими, тонкими пальцами пианиста самую простую оранжевого цвета ручку.

   Он тут же что-то на оборотной стороне листа принесенного им с собой на студию отпечатанного варианта сценария крупными каракулями застрочил.

    И через две-три минуты зачитал результат. Вот, что у него вышло.

   Все расступаются. Надежда, опускается на одно колено.

   - Сережа, Сереженька... Ну, зачем ты меня оставил. У нас бы с тобою была бы такая семья... Мы жили бы душа в душу всю жизнь вместе...

   Снимает с лица простыню, целует лицо умершего.

   И у нас были бы дети... много их... Девочки и мальчики. И они любили бы нас, своих родителей... любили и уважали бы нас...

  А потом мы состарились бы и умерли... Сережа... я знаю, мне сообщили, что ты... ты один совсем... ты из детского дома... Я... я, Сереженька, ты только не переживай, не оставлю тебя. Все сделаю...

   Я похороню... И буду приходить к тебе... к тебе на могилку...

   Сережа... Сереженька, все будет хорошо. Я тебя не оставлю... Ты только не переживай...
 
   



   - А где хоронят... тех... детей еще, которые в детском доме, если кто-нибудь из них – не дай Бог, конечно, умрет? – задал вдруг совсем неожиданный вопрос продюсер.

  - Не знаю, - как-то, наверное, машинально ответил ему на это я, менеджер по поиску талантливых авторов, устроивший эту встречу.

   - Правда, однажды мне довелось видеть на кладбище один непонятный участок, с колышками и номерами...

   Возможно, что их погребают там...

   Я знал, что он когда-то давно тоже был сиротой, а потом его усыновили очень состоятельные люди...

   - Вы знаете, будь моя воля и возможности, я бы огородил на каждом нашем кладбище специальный участок, с небольшими ухоженными маленькими гранитными стеллами, на которых крупными буквами были бы написаны одни лишь только детские имена... И перед входом бы написал: «Здесь обрели свой покой сироты», чтобы те, у кого есть родители, ценили это... Чтобы помнили...

   Такое вот маленькое кладбище... отдельное... - завершил свою мысль он.





   Молодой автор, потерев лицо левой рукой, в которой была все та же оранжевого цвета ручка - похоже, он с ней никогда не расставался - и зачем-то два раза укусив себя за палец, неловко ссутулившись, с усилием опираясь локтем левой руки о стол - правая у него висела как плеть, что, похоже, нисколько его не смущало, по крайней мере, внешне он этого никак не показывал: помогая под обстрелом эвакуировать раненых, он сразу, как почему-то всегда тихим голосом о этом сообщал, отвечая на иногда задаваемые ему вопросы, даже и не заметил, как ему перебило осколками сухожилия в районе плеча - врачи говорили, они еще долго, около полугода будут очень медленно восстанавливаться; неловко пытаясь ерзать в поддерживающем травмированный позвоночник корсете - долго находиться в нем ему было, еще по-видимому неловко и тяжело, возможно, временами даже и больно,- внимательно смотрел на продюсера, который, как Шерлок Холмс – многие признавали его огромное сходство, особенно, с нашим актером Ливановым в этой роли – раскуривал одну из своих трубок ( у него, я знал, было их, как минимум, более десяти!)

   - А вы пишите большой сценарий...

   - Умер в госпитале настоящий герой, спасший ценой своей жизни много наших...

   Расспросите о нем всех: одногрупников, воспитателей, школьных учителей...

   Зритель должен все знать, чтобы будущий фильм был не лубок! Чтобы было не «абы как», а вечная память героям!




  - Как сейчас обстоят дела у его родителей? - спросил меня продюсер, когда отпустив уже подающего небезосновательные надежды молодого автора, мы, закрыв помещение небольшой студии, вышли с ним в коридор.

   - Уже значительно лучше, но травмы все-таки получены ими в результате обстрела серьезные... Матери недавно кисть руки ампутировали: гангрена.

   - Переведи ему с нашего резервного счета вот эту сумму, - он передал мне небольшой блокнотный листок с цифрами, написанными им раньше, судя по всему, еще во время нашего обсуждения достоинств и недостатков представленным молодым автором сценария.

  Скажи, что это от одного из благотворительных фондов, как раз помогающих таким пострадавшим.

   Только при этом не свети мое имя. Ты же прекрасно осведомлен, что мои возможности помогать... очень скромные, даже больше - совсем ограниченные... - в это время голос его осекся.

   - Не забывай раз в месяц, как мы с тобой об этом ранее уже условились... сообщать мне о самых, действительно нуждающихся...

   - Не беспокойтесь, Семен Варсонофьевич! Вы же знаете, как я всегда щепетильно, обстоятельно отношусь ко всем вашим распоряжениям и пожеланиям. Все будет исполнено в точности!

   - Спасибо! Я это ценю.

   Попрощавшись и уже уходя, я вдруг неожиданно для самого себя обернулся и заметил, что у отворачивающегося к окну продюсера на глазах выступили крупные, как горошины, слезы.

   Его правая рука, которую он в этот момент поднял к лицу по-видимому от того, что я это проявление неконтролируемых человеческих чувств, заметил, жестом Шерлока Холмса, в гениальном исполнении этой роли нашим актером Ливановым махнул мне, давая понять, что ему сейчас крайне необходимо побыть одному.

  А мне уже давно пора, больше не оборачиваясь, уходить.