Выбраться из мира полутонов

   Во мраке ночи нельзя было определить, что сие за создание: зверь или человек, живое существо или изваяние, а может просто занесённое снегом дерево. Укрытое снегом, в тонах только чёрного и белого, обозначенное лишь контурами, оно не оставляло пытливому уму ничего, кроме загадок. Что же это?


   Зачастую, имея лишь скудные представления о чём-либо, не вникая в сущность вещей, судя поверхностно и скоропалительно, бегло выхватывая из контекста, порой, не самое главное, суждения наши складываются не совсем должным образом, выдавая на поверку нечто несуразное, а может и совсем чуждое действительности. Бесспорно, сознание подсказывало, что всё-таки это какое-то человекоподобие, но что именно, определить было весьма затруднительно. Не хватало полутонов, подробностей очертания, игры света на рельефах, да и снежное одеяние вносило свою лепту в маскировку истины от сознания. Сумрак скрывал детали, которые могли внести ясность для распознания.


   Нечто подобное случается, скажем, в Эрмитаже, когда ты идёшь с экскурсией и видишь в первый раз картину Джорджоне «Юдифь». В сознании сразу возникают смешанные чувства: с одной стороны - пленяет своей красотой чудесная девушка, а с другой – возмущает попрание ею мёртвой головы, что начинает вызывать отвращение к ней самой как к человеку. Но тут вступает в эту внутреннюю борьбу извне голос экскурсовода, возвеличивая её подвиг и восхищаясь самопожертвованием ради своего народа. Отношение к Юдифь начинает меняться, и она уже в наших глазах превращается из некросадистки в народную героиню. И с удивлением замечаешь, что её взгляд наполнен скорее чувством выполненного долга и милосердия к уже поверженному врагу, нежели маниакальным наслаждением от попрания отсечённой головы, как казалось ранее. А что, собственно, изменилось в картине за эти несколько минут, что так перевернуло наше представление о ней?


   Такого же рода смятение мне посчастливилось ощутить, побывав в Старой Руссе. Когда я учился в школе, то в каком-то из учебников, помнится, была репродукция портрета Фёдора Михайловича Достоевского кисти Перова. Никакого впечатления она на меня тогда не произвела, только показала, как выглядел знаменитый на весь мир мастер слова. Да и в Третьяковке только мельком на него взглянул. Но случилось так, что спустя сорок лет потянуло опять перечитать кое-что из Достоевского. Стоит сказать, что, к своему стыду (нисколько не рисуясь), это оказалось для меня открытием, ошеломлением и изумлением одновременно. «Творчество Фёдора Михайловича Достоевского — одно из вершинных достижений русской классической литературы — справедливо уподобляют космосу. Созданный писателем художественный мир столь грандиозен по масштабам мысли и чувства, глубине духовных проникновений, что представляет собой своего рода необъятную вселенную.» Подписываюсь дважды и трижды под каждым из этих слов. В Старой Руссе в доме Достоевского тоже есть копия с портрета Перова, того, что представлен в Третьяковке, сделанная хорошим художником. Я бы даже сказал не копия, а список, хотя данное слово обычно применяют к иконам. Но сказать, что в Старой Руссе копия - значит ничего не сказать. Священники говорят, что копия – это всего лишь отображение формы, а список несёт в себе, прежде всего, внутреннее содержание. В копии внутренне содержание воспринимается через сходство с оригиналом. Рисуя список, художник идёт от внутреннего сходства к внешнему, передавая через цвета и формы содержание во внешнем образе.

 
   И вот я вхожу в эту несколько затемнённую комнату с картиной, и только при одном взгляде на изображение литературного гения начинают подкашиваться ноги. Я вижу в его взгляде, его глазах весь этот космос с Раскольниковыми и Карамазовыми, Грушечками и Неточками, Настасьями Филипповнами и Рогожиными, Опискиными и Ставрогиными... Как он смог пропустить всё это через себя и не помутиться разумом, как могло выдержать его сердце все страдания и угрызение своих героев, как смогла душа его принять каждого из них с любовью не взирая ни на что? Но самое страшное, что они его не отпускают. Нет, не так! Он понимает, что всё это мы, мы - человечество, жившее сто пятьдесят лет назад и ныне живущее, понимает, что каким оно было тогда, такими и осталось сейчас. «А стали ли лучше люди, каждый человек сам по себе, прочитав мои романы?» - вот что читается во взгляде Достоевского. «Если нет, то, значит, всё было зря, …»

 
   Сегодня я не стал выставлять репродукцию, как обычно это делаю в своей рубрике «Картинная галерея», также не советую искать её в интернете – это всё не то. Рекомендую вглядеться в подлинник или копию – на них сочнее полутона и явственнее внутреннее содержание. Надеюсь, что загадка, обозначенная в начале рассказа, вами уже разгадана.