Первый раз

Я воспитывалась в атеистической семье. В нашем доме не было икон, и всякие попытки званых и незваных гостей заговорить о религии, на корню пресекались папой.

У отца, Лукашевича Гавриила Корнеевича, ветерана Великой Отечественной войны, выпускника высшей партийной школы, занимавшего в нашей местности довольно ответственные должности, была только одна вера – в светлое будущее нашей великой страны, Союза Советских Социалистических Республик.

Мама, Лукашевич (Кудряшова) Анна Евдокимовна, уроженка Тульской области, приехавшая в Телеханы по распределению после окончания лесотехнического техникума, всегда придерживалась нейтралитета при обсуждении в доме вопросов религии или политики.

Да и пятеро детей моих родителей никогда не проявляли интереса к религии, следуя, бывшему тогда на слуху, образному определению религии Карлом Марксом – «опиум народа».
 
В подростковом возрасте у меня впервые возник вопрос: почему мои земляки ходят в церковь? Ведь рядом с культовым зданием расположен Дом культуры! А в нём столько интересного: и спектакли Телеханского народного театра, и выступления самодеятельных коллективов и артистов и, наконец, танцы!

В девятом классе, в преддверии Православной Пасхи, мы с друзьями решали, как проникнуть в церковь, «чтобы не попасться». Озабоченность школьников была понятна: в православные общецерковные торжества около храма патрулировали сотрудники милиции с дружинниками, группы учителей, представители комсомольского актива…  А быть «пойманным» – испортить себе характеристику за все годы обучения в школе.

Меня не столько интересовал ритуал, происходивший в храме на Пасху, сколько не хотелось оплошать перед друзьями. Мол, я нисколько не боюсь проникнуть в церковь и покинуть её, будучи незамеченной «контролёрами». Примерно так, как в детстве: ночью пойти на католическое кладбище, «где водятся привидения», побыть там какое-то время и с чувством «победителя» возвратиться к своей бесшабашной компании.

Первоначально нужно было «подготовить почву» дома. Я начала задавать маме вопросы, относящиеся к праздничному богослужению. Что происходит в церкви в пасхальную ночь, почему служба называется «Всенощная» и что такое Крестный ход?
Наверное, я задавала слишком много вопросов. В какой-то момент мама, внимательно посмотрев на меня, ответила:

– Если тебе так это интересно, то сходи да посмотри.
 
– Как же я пойду, разве папа отпустит?!

– Ты ведь достаточно взрослая и можешь пойти на танцы в Дом культуры, который расположен рядом с церковью, – невозмутимо ответила мама, не добавив ничего более.

– Значит, мама обеспечит «прикрытие», – сообразила я, начав продумывать наряд, уместный как для светского мероприятия, так и для церковного праздника.
 
До наших провинций тогда ещё не дошла мода на мини-юбки и женские брюки. Нарядившись в традиционные блузку-юбку и лёгкое пальто, собралась выходить из дому.

– А где твой платок? – спросила мама.

– Зачем, на улице уже не холодно, – ответила я.

– Так ты собираешься в церковь или в клуб? – уточнила мама.

– И туда, и туда, – отозвалась я.

– Надевай или бери с собой платок или шарф: в храм с непокрытой головой заходят только мужчины, а для женщин головной убор обязателен.

Обойдя все «патрули», мы с друзьями прошли в церковь. Как и говорила мама, все женщины, включая девочек-дошкольниц, были в платках, шарфах или вязаных шапочках.
 
Я бегло осмотрела внутреннее убранство храма: много икон, сверкающего жёлтого металла и света. Множество горящих свеч на блестящих подставках, красиво убранное возвышение, необычные одеяния священнослужителей …

Большой интерес у меня вызвали люди, присутствовавшие в церкви. Вместе со священником они протяжно декламировали какие-то непонятные стихи, из которых я запомнила одну фразу: «Отче наш, иже еси на небеси…*».

Слушая многократное повторение слова «еси», чуждая возвышенных, духовных стремлений, я отнесла его к неправильно произносимому варианту слова «есть, кушать».

– Что же такое он ест на небесах? – размышляла я, находясь в храме.
 
Додумать мысль мне не дала подруга, прошептавшая на ухо:

– Пошли на танцы, все наши уже вышли из церкви.

Надо отдать должное продуманности идеологической составляющей воспитательной работы с молодёжью в советское время. В пасхальную ночь время работы всех клубных учреждений посёлка (а их было пять) продлевалось до самого утра; перед зрителями выступали лучшие самодеятельные коллективы населённого пункта и приглашённые профессиональные артисты.

В поселковом Доме культуры играл самодеятельный духовой оркестр лыжной фабрики, мастерству исполнителей которого могли бы позавидовать современные профессиональные музыкальные коллективы. Ведущий праздника, названного организаторами мероприятия «Весенний вальс», во время краткосрочных перерывов на отдых исполнителей оркестровой музыки, включал записи песен Муслима Магомаева, Майи Кристалинской, Валерия Ободзинского …

Ответ на вопрос, что выберет молодёжь: церковные декламации-песнопения или песню  Валерия Ободзинского «Что-то случилось этой весной», был очевиден.

Ближе к полуночи ряды танцующей молодёжи поредели; я услышала слова: «Начинается Крестный ход».

Оставив танцы, наша компания направилась к храму.

Зазвонили колокола. Из церкви вышли священнослужитель и прихожане. Сформировав подобие колонны, они трижды обошли храм, каждый раз останавливаясь у его дверей.
Первые два раза, как позже утверждали мои друзья, двери оказывались закрытыми, а в третий раз они открылись**.
 
Я этого не видела. Моё внимание было сосредоточено на маленькой худощавой женщине, которая перед началом шествия опустилась на колени.

Апрель, холодная земля, никаких защитных приспособлений, кроме хлопчатобумажных чулок на ногах немолодой женщины … Как же она осилит такую «ходьбу»?

Мне было видно, что передвигавшаяся на коленях женщина всё время что-то шептала, периодически поднимая голову к небу, словно обращаясь к кому-то невидимому …

После завершения процессии христианка поднялась с колен и помолилась, глядя на церковный крест.

Молодость легкодумна; по возвращении домой я не спросила у мамы, что означает хождение на коленях во время Пасхального Крестного хода***.
 
А зря: она наверняка объяснила бы мне смысл этого необычного ритуала. В мамином роду все мужчины по линии отца были священнослужителями. Мой дедушка Евдоким, православный священник, в конце тридцатых годов прошлого столетия был репрессирован за веру и свои убеждения, не соответствовавшие духу того времени.

* «Если ты есть на небе…», церковно-славянский язык.

**Двери символизируют камень, который закрывал Гроб Господень и в день воскресения Иисуса Христа был отброшен.

***Разъяснения на этот счёт дала моя знакомая, прихожанка Телеханской церкви. Она никогда не видела описанного мною ритуала, однако пожилые набожные женщины ей рассказали, что ранее такие религиозные акты совершались людьми, просившими у Бога помощи. Чаще всего – об излечении от тяжёлой болезни близкого родственника верующего или его самого.
 
Что-то вроде обета – торжественного обязательства: «Колени сотру до крови, но выполню данное Всевышнему обещание».