Утюг или тайное всегда становится явным!

 Терпеть не могу гладить белье! А в нашей семье с  тремя детьми  эта нелегкая в прямом смысле работа  была моей  обязанностью.

 Однажды, с  верной подружкой Ленкой мы торопились выполнить  противную глажку и рвануть на улицу, манящую шумами, звуками,  криками друзей, игравших в лапту. Но гора подсохших огромных пододеяльников и простыней крепко держала нас дома, а настроение на нуле и даже ниже. Я яростно водила утюгом. Ленка, как могла, меня развлекала, пусть и получалось у нее плохо. Куча белья никак не хотела уменьшаться.  А улица нестерпимо влекла и звала, ведь столько всего важного и интересного происходило там прямо сейчас…
   
Вдруг стукнула дверь, и в дом вошли наша  родственница  Тоня с двумя  маленькими детьми: трехлетней Танюшкой и совсем еще младенцем Вовкой. Тоня накупила в  магазине рядом с нашим домом каких-то дефицитов.  Танюшка вцепилась в огромную сумку, Вовочка кряхтел и сопел, и Тоня со своей тяжелой ненаглядной ношей с трудом добрела хотя бы до нас.
      
- Девчонки – обрадовалась Антонина. - Как здорово, что я вас застала! Еле  дотащились. Помогите, пожалуйста, нам до дома добраться. Устали, сил нет!   
 - Конечно! – согласились мы, радостно переглянувшись. Уличные звуки стали четче,  солнце засияло ярче. Очень уважительная причина, чтобы отложить нелюбимую работу и умчаться к друзьям-приятелям пришла к нам сама.  Совсем не думалось, что белье никуда не денется, что придется гладить либо вечером,  либо завтра… Это же будет потом, а сейчас, сейчас нас ждут улица и свобода!
      
Гости немного отдохнули. Попили водички, мы поиграли с Таней, Вова уснул. Наконец, отправились в путь. Тоня несла на руках спящего сына и какую-то сумку, мы с Ленкой вдвоем  волокли другую. За руку я держала Танюшку. Весело переговариваясь, быстро дошли до цели, на приглашение зайти в гости  вежливо отказались. С детьми поиграть, конечно, хотелось. Но по дороге, проходя мимо компании своих приятелей, быстро договорились заменить ненадолго двоих  в игре в лапту.
       
Мы ловили и  подбрасывали мячик, убегали от него и соперников… Ветер свистел в ушах… И только маленький злой червячок грыз мою душу и гнал обратно к ненавистной куче белья. Наконец, потные и запыхавшиеся, прибежали в дом. Рванули дверь и…

Ужас и паника охватили нас!!! Сизый, горький и вонючий  дым заполнял  все пространство! Откашливаясь,  в три прыжка  я оказалась у гладильного столика и застыла. Сквозь серый и мутный смрад раскаленная подошва забытого утюга медленно сползала на металлическую подставку. Выдернув шнур  из розетки,  выбросила утюг во двор на землю.

Распахнув все двери-окна, мы метались по дому с полотенцами, выгоняя дым из комнат. Лихорадочно бегая  я думала  лишь об одном:  Что сказать маме? Видеть укор в ее уставших глазах было невмоготу. И неотвратимость наказания в виде запрета на прогулки  буквально глушила меня. Это же несколько дней не бывать на нашей самой лучшей в мире речке, не купаться, не бродить по теплому песочку, не строить  из него дворцы и замки, не играть в «баба сеяла горох», не плескаться до посинения в  ее теплых волнах ???
   
Дым постепенно выветривался, стрелка на часах  двигалась с огромной скоростью и неумолимо приближала час наказания…
      
Когда до прихода мамы с работы оставалось совсем немного, мы с Ленкой схватили остывший уже утюг, подбежали к забору,  разделявшему наш участок и большой двор магазина, размахнулись и со всех сил забросили тяжелую улику «преступления» в груду пустых ящиков, небрежно составленных с той стороны у ограждения. Затем рванули к Ленке домой, взяли их утюг и принесли его к нам.
       
Мама пришла в пять часов, как обычно. Ее встретили тихие, смирные, послушные дети, слабый запах гари, груда неглаженного белья и чужой утюг.

- Мама, - сказала я. – К нам  Тоня заходила с Танюшкой и Вовой. Мы помогли донести им до дома сумки и поиграли с ребятишками. И я догладить не успела.
      
- Молодцы! А догладишь позже. – похвалила  мама.  Она взглянула на груду белья. 
 –  Хм,  чей это утюг? И где наш? – спросила она.
-  Наш  где-то потерялся.  Мы взяли утюг у Ленки и гладили им - скромно объяснила я.
      
Утюг искали долго всей семьей. Не нашелся он ни через неделю, ни через месяц…
      
Быстро летели лето, осень и зима… Я уже давно гладила новым утюгом. И каждый раз, при включении его в сеть, призрак расплавленной подошвы старого грыз и терзал мою совесть.
    
Следующей весной в  майские ясные, яркие праздничные дни  всей семьей мы мирно возились в огороде: убирали остатки прошлогодней травы, копали грядки, ремонтировали невысокий штакетник, отделявший ягодные кусты и цветник с многолетниками.
    
- Петя, - сказала мама, - подай пару ящичков из-за забора. Очень подходящие дощечки, мне тут нужно кое-что подправить. Наш быстрый, легкий, спортивный папа в два приема оказался по ту сторону ограждения,  легко перекинул один ящичек, другой и замер, внимательно всматриваясь куда-то вниз.
    
- Что это? –  вдруг воскликнул он. Все подняли головы и на фоне синего-синего неба и яркого-яркого солнца  увидели силуэт папы, что-то держащего в руке. Папа спрыгнул, мы подошли ближе…, и ноги мои подкосились. Наш старый «потерявшийся» утюг, грязный и запыленный, казалось, смотрел прямо на меня своей помятой и покалеченной подошвой.
               
Мама укоризненно молчала, папа, как всегда, оправдывал и защищал,  брат с сестрой сочувственно глядели. Я стояла потупившись,  красная как рак. Казалось, что уши плотно заложило ватой, и звуки доносятся откуда-то издалека.  Было невыразимо стыдно.
    
-  Тайное всегда становится явным! Что ж, иди в комнату, - сказала мама.
-  Посиди и подумай о своем поведении.
 
Низко опустив  голову, молча, едва переставляя  ноги, я поплелась в дом…
       
Я сидела одна в тишине, с тоскою глядя в окно и ковыряя замазку на раме. На сердце было  тоскливо.
       
Мама, папа, брат и сестренка  работали в огороде. Как же мне хотелось сейчас быть с ними! Пусть даже дадут в руки самую большущую лопату, самое огромное ведро с водой… Хотелось  копать, полоть, поливать… И весело переговариваться с ними, радоваться маминой похвале и папиной поддержке, помогать маленькой сестренке…
      
Я встала, подошла к гладильному столику. Вздохнув, включила утюг и принялась за глажку бесконечных пододеяльников и простыней.
       
Складки и заломы на ткани распрямлялись, стирая из моей души призрак расплавленного утюга…
       
Но и теперь, спустя много лет, когда мне хочется  скрыть что-нибудь нехорошее и не признаваться в чем-то неприятном,  этот серый, пыльный, искореженный утюг в руках  моего доброго папы  встает перед моим мысленным взором и гневно смотрит прямо на меня.
   
Я крепко зажмуриваюсь, тяжко вздыхаю, и, открыв глаза, бесстрашно говорю всю
неприятную правду.

Пусть будет наказание. Но здесь и сейчас!