Дезинфекция. Полная версия запрещено цензурой

             Что сейчас главное в ситуации всеобщего бардака и развала, который начался на окраине Европы, а потом начал развиваться в геометрической прогрессии на Ближнем Востоке? Волны его пошли по всему миру, где есть приверженцы ислама. Прогрессия разрушения не утихает, и конфликт имеет все основания и тенденции превратиться в межрасовую бойню, результаты которой совершенно непредсказуемы. Либо побеждает Запад, технически более оснащенный, но подрастерявший боевой дух предков, усмирявших эти Палестины в крестовых походах. Либо Восток, прекрасно помнящий как эти походы, так и иные «обиды» Запада. Кто окажется победителем? Если Запад пойдет по пути, на который его постоянно толкают правящие им «леваки», то это будет по факту капитуляция, начавшаяся уже давно с первыми волнами иждивенцев, которых просвещенные и гуманные европейцы хотели либо переформатировать на свой толерантный лад, либо   растворится с ними в новой общности.
        Давно уже потерпели крах эти утопические прожекты, и все крупные города толерантной Европы и не совсем толерантной России давно уже окружены кольцами предместий выходцев из арабско-азиатского и африканского миров. Все эти территории помимо пришлого населения разбавлены спящими, и уже не очень, боевыми ячейками разнообразных терр.групп, не говоря уже о радикалах –одиночках, периодически то ли по своей инициативе, то ли с подачи тех же террористов устраивающих резню мирных жителей Европы, в отличие от амеров  приученных к принципу равенства, дарованного мистером Кольтом. Хотя у заокеанских ковбоев тоже иногда дела идут не совсем по законам этого мистера. Периодически по десятку-другому их отстреливают их же спятившие сограждане, либо же бородачи вдруг устраивают кровавую баню в виде 11 сентября…
      Так что, пока тупые политиканы, уничтожают и без того малочисленное белое население на окраине Европы, люди,  в свое время разработавшие план мероприятий «Дезинфекция», который не признает иных принципов, кроме как спасения расы основателей Евро-Атлантики, приводят его в действие, не спрашивая держателей власти своих стран.

                КРАБЫ  МОССАДА

      Зелимхан тогда и сам не понял, как он оказался в толпе, бегущей по главному проспекту одной из кавказских провинциальных столиц. Ведь ему до недавнего времени совершенно не было дела до представителей Сиона, которые решили переехать к ним в регион и переждать войну, в одночасье вспыхнувшую, на всегда готовом к ней Ближнем Востоке.
     Однако, став частью толпы, он уже не контролировал себя, а подчинялся ее законам. Может быть, у этой толпы были какие-то вожаки направляющие и определяющие, что нужно делать, но явно они из нее не выделялись. Создавалось впечатление, что тысячи разъяренных местных действуют как единый организм, исполняя общую волю, ибо они же единоверцы тех, кого эти пришлые перемешивают с бетонной крошкой бывших городов. Ведь  сначала жертвами будут соплеменники там, а потом придет черед и их – жителей этого небольшого кавказского городка. По крайней мере, так кричали люди, собравшиеся вечером на главной площади города:
-  Братья! Надо гостиницу проверить, все гяуры там! Хотят скрыться от гнева правоверных. Убили наших братьев и прилетели спрятаться здесь! Не выйдет! Вперед братья!
       На площади многие кричали так. Гостиниц в городе было много, но толпа пошла к той, где в основном останавливались либо иностранцы, либо богатые приезжие. Находилась она неподалеку, так что взбешенная толпа добралась до сверкающего подъезда гостиницы достаточно быстро. С жалобным звоном разлетелись красивые витражи. Двери, запертые, видимо обслугой, были просто снесены с петель и рухнули внутрь лобби. За стойкой никого не было. Персонал прятался, наверное, по укромным уголкам дома, если вообще не сбежал прочь.
       С многими другими из ворвавшихся в гостиничный дом, Зелимхан оказался на втором этаже. Также как и другие, он вышибал двери номеров, тащил испуганных постояльцев в коридор, где у них требовали называть себя, заставляли показывать документы, допытываясь, кто они и откуда:
-    Ты кто, тварь?! – орал рядом с Зелимханом один из погромщиков, - Откуда приехала, паспорт давай, если жить хочешь!
      Испуганная женщина, только мотала головой, безуспешно пытаясь запахнуть на груди махровый халат.
-    А, с…ка! Говорить не хочешь! – бесновался ее мучитель.
     Он повалил ее на пол и стал остервенело пинать ногами. Женщина сначала кричала от боли, потом затихла, изо рта ее струйкой полилась кровь, пачкая светлый палас на полу. А тот все бил и бил ее. Голова женщины только беззвучно моталась из стороны в сторону. В других частях коридора творилось то же самое. Нескольким, правда, удалось избежать гнева толпы, вовремя показав документы и убедив, что они жители этой страны и к разыскиваемым гяурам никакого отношения не имеют. Хотя, по мнению Зелимхана и его теперешних товарищей, цель у них была святая – месть за убитых в другой стране братьев по вере, последний успел заметить, что не все руководствовались этим святым чувством. На полу в номерах валялись раскрытые и выпотрошенные чемоданы, сумки, саквояжи. Гостиничный ресторан с барной стойкой был опустошен, и теперь вокруг Зелимхана стоял  крепкий алкогольный запах. По его мнению,  не стоило бы его товарищам пить во время такого святого дела. Спиртное еще больше заводило толпу.
-    Нет здесь гяуров! Успели убежать, наверное! – крикнул кто-то.- Давайте на улицу!
     Вывалив на улицу, все стали совещаться, что делать дальше. Многие, рисуясь, рассказывали оставшимся на улице и не заходившим внутрь, что происходило в гостинице.
     На стенах домов замелькали синие блики, и к разгромленной гостинице с характерным звуком сирены подъехал автомобиль полиции. Вышедший капитан из местных стал уговаривать собравшихся разойтись:
-   Уважаемые! Идите по домам! Не надо больше никого искать! Да и самолет из Тель-Авива давно уже сел, и людей развезли. Сейчас не разойдетесь, из центра ОМОН пришлют. Будет хуже!
-     Предатель! Гяурская подстилка! – сразу же раздались крики.
      Полицейский мундир исчез в толпе. Остальные накинулись на машину, разбили камнями стекла. Оставшийся внутри сотрудник закрывал руками окровавленное лицо. Ему прилично досталось осколками. Войдя в раж, толпа перевернула машину на крышу.
-   На аэродром надо! Врал мент! Там гяуров прячут! – надрывался один из самых активных погромщиков.
      Толпа, как будто получив новый приказ, рванула на местный аэродром, оставив на асфальте безжизненное тело полицейского в разорванном мундире. Поясная кобура его была пуста…

       К аэропорту  подъехали на машинах местных таксистов, кроме того, остановили с десяток городских автобусов, которые тут же набились под завязку. Город производил впечатление вымершего. Вход в аэропорт освещался большой неоновой вывеской и тоже производил своей безлюдностью впечатление оставленного и персоналом, и пассажирами. Толпа быстро рассосалась по просторным и пустым помещениям аэровокзала. С жалобным звоном осыпались витрины магазинов. Толпа, вкусившая безнаказанности, брала все, что попадалось под руку, отдавая предпочтение поискам спиртного, отчего зверела еще больше.
       Недалеко от здания аэровокзала стоял самолет с иностранной символикой на борту, иллюминаторы были освещены изнутри.
-      Вот же они, назад хотят улететь! – тут же проорал кто-то.
       Не сговариваясь, все побежали к самолету, беря его в кольцо. Трапа у самолета не было. Из иллюминаторов выглядывали лица, искаженные ужасом. Самые нетерпеливые побежали к ангару за трапом. Остальные стали пытаться забраться по турбинам на крылья. Некоторым, кто половчее, это удалось. Подбежав к фюзеляжу, они стали колотить в иллюминаторы. Но прочное стекло не поддавалось. Осмотрев салон, они стали кричать оставшимся на бетоне летного поля:
-    Тут совсем мало людей. Они, видать, успели большую часть вывези!
     Один из забравшихся на крыло заорал, указывая куда-то вдаль летного поля:
-    Там проверить надо!
      В указываемом им направлении Зелимхан и другие заметили автобус с потушенными фарами. Такими развозят пассажиров от самолетов к зданию аэровокзала.
      Тут же все побежали к стоящей машине. Автобус завелся и, не зажигая фар, двинулся вглубь поля прочь от самолета и бежащей к нему толпы. В него полетели бутылки и всякая ерунда, но вреда уезжающей машине они причинить уже не могли. Толпа еще некоторое время постояла вокруг самолета, на так ничего и не придумав, все  побрели в пустое здание аэровокзала. Там они расположились в самом большом помещении – зале регистрации пассажиров.
-   Ну что, Мамед, теперь делать будем? – спрашивали многие одного из мужчин с иссиня-черной бородой.
    Тот поднял руку, призывая к молчанию и, поднявшись на возвышение в виде стойки регистрации, приготовился говорить.
     Но вдруг закачался и рухнул прямо в окружающую его толпу. На груди его расплылось яркое кровавое пятно.
      Тут же вокруг  стали падать и корчится люди под пулями невидимых стрелков.
      Зелимхан, хоть и успел прилично отхлебнуть виски по настоянию сотоварищей, все же сообразил отбежать в сторону и спрятаться за колонной. Увидев дверь, ведущую в туалет, он бросился к ней и вломился в помещение в надежде укрыться. Посреди этого большого санитарного узла на кафельном полу в черном специальном обмундировании стоял человек. Он спокойно поднял пистолет с длинным стволом и легким движением направил его Зелимхану в голову. Последнее, что тот увидел в своей жизни, это смотрящие на него из такой же черной, как и все одеяние его визави,  маски, закрывающей его лицо, спокойный взгляд карих по-восточному глаз.

     Ни Зелимхан, ни другие участники погрома в городе, лежащие сейчас на холодном полу аэропорта не знали и не могли знать о посадке некоторое время назад за пределами городской черты нескольких винтокрылых машин, из которых в наступившей темноте выбежали несколько десятков таких фигур, одетых в черные камуфляжи, идентичные тому, с кем Зелимхан имел последнюю  встречу в своей жизни. После того как с бунтующими в аэропорту было покончено, те же неизвестные вернулись к своим летательным машинам и исчезли в ночном небе так же незаметно, как и появились.

                КОНЕЦ  РОБИНЗОНАДЫ

      Греческое солнце осенью не такое жаркое, как летнее и поэтому дает не давящую жару и духоту, к которой выходцы из Северной Африки вполне привычны, а приятное тепло. Собравшиеся сейчас на берегу греческого острова трое африканцев, беженцев из арабских стран, месяц назад, как и тысячи их соплеменников пересекли на резиновых лодках Средиземное море. И чуть было не расстались с жизнью в этом путешествии из-за дряхлости резиновой посудины. Однако большую часть их спасла греческая береговая охрана на их счастье патрулировавшая этот морской квадрат. Остальные – как правило немногочисленные женщины и дети утонули, не справившись с морским волнением до подхода судна охраны. Мужские особи, плывшие с ними, и не подумали им помочь.
      И вот уже больше месяца Аббас, Басем и Джума, все уроженцы Эритреи болтались без дела на греческом острове, являясь постояльцами уже давно здесь организованного пункта приема беженцев. Они получали положенное им питание, их зарегистрировали во всех положенных формулярах. И, собственно, жизнь  на острове, ставшего несколько лет назад вдруг форпостом, который стал принимать на себя удары миграционных волн, была не обременительной. Но для трех  молодых людей на их взгляд очень скучна. Их конечной целью была какая-нибудь добрая и глупая страна в виде Франции, Германии или Швеции, где им будут платить достойное содержание, на которое можно будет не только  безбедно жить, но и покупать другие развлечения, о которых в Эритрее знали только по интернет картинкам. А так уже самим хотелось вкусить всяких там дискотек, ночных клубов с безотказными и развращенными белыми женщинами! Да и другие блага европейского быта и жизни стали бы им доступны. Оттого-то и угнетало их хоть мирное, но тошнотворно однообразное пребывание на греческой островной земле.
       Джума, жевавший свою неизменную жвачку из травы «кхат», дающей небольшое наркотическое опьянение, сплюнул под ноги тягучей, зеленой слюной и сказал, обращаясь к своим приятелям:
-      Сегодня спросил того грека, что заполнял на нас бумаги, сколько нам еще торчать в этой дыре…
-   И что он? – лениво спросил Басем, поворачиваясь к солнечным лучам своей лоснящейся черной спиной.
-     Сказал не меньше месяца, а то и трех, - Джума достал из кармана новую порцию травы, набил ей рот и энергично задвигал челюстями.
-    Не уверен, что бумаги вернуться с разрешением на наш въезд в этот долбанный Евросоюз! – вступил в разговор Аббас. – Сейчас, когда в наших краях пошла заваруха, в основном отказы приходят.
-     Как так?! – Джума от удивления открыл рот, заполненной зеленной массой.
-    А вот так! – Аббас зло пнул валявшийся под ногой камушек.- Подгонят какую-нибудь посудину. Потом копы или солдаты заведут нас туда и обратно на родной черный континент!
-     Вот, черт! А что делать?! – встревоженно поднялся со своего ложа на камне Басем.
-    Что, что…- проворчал Аббас. – Я тут  с парнями из Сомали переговорил. Они ребята крутые, некоторые вроде даже в розыске числятся из-за пиратства. Ну, у них там это грехом то не считается. Так вот они завтра собираются заблокировать порт, куда паромы с континента приходят. Ну и потребовать, чтобы нас переводили на материк. Там-то легче будет сбежать, даже если снова запрут в каком-нибудь центре для беженцев. Главное до Германии будет ближе. А жирные боши сразу бумажки нам выправят, никуда не денутся. Они до сих пор работают по завету той бабы, что у них президентом была и так любила с нашим братом фотографироваться!
-    Так это…Может и мы с ними…? – Джума от волнения даже забыл сплевывать излишек выделяемого кхатом сока и поперхнулся.
-    Можно, - задумчиво произнес Басем
-   Ну, раз все решили … - Аббас решительно поднялся. – Пошли со мной, с теми парнями надо переговорить, что на нас они могут рассчитывать!

      Хадзидис свою работу ценил и очень любил. Да и то сказать, найти работу с достойным заработком именно здесь на острове, а не ездить каждый день на пароме в континентальную часть Греции, было поистине удачей. Сначала он был просто береговым матросом, потом постепенно поднялся до управляющего  всей портовой инфраструктурой. Казалось бы, о чем еще мечтать. Но в последнее время жена каждый день начинала разговоры о переезде на континент. А все из-за того, что она, да и Хадзидис, конечно, очень боялись за своих троих детей. Были они школьного возраста. Две девочки и мальчик. Последние несколько лет стало опасно детей  отпускать из дома. Жена встречала и провожала их в школу. А все из-за этого чертова мигрантского центра, что в одночасье возник у них на острове, когда с Африки хлынули эти чертовы переселенцы. Хадзидис никогда не был ни расистом, ни националистом. Он был обычным человеком чуждым всякой политики. Жена, дом, хорошая работа, что еще нужно на острове в теплом Средиземном море? И вот теперь приходится задумываться о переезде. Пока каких-то стычек с обитателями центра не было. Но они свободно расхаживали по острову, иногда пытались цепляться к женщинам. И коренные жители ранее никогда не знавшие, что такое запертый дом, стали наглухо закрывать свои жилища. Иногда, конечно, часть мигрантов отвозили или на материк или обратно в Африку, но на их место тут же заселялись новые. Миграционные пути через море существовали уже несколько лет. Относительное спокойствие наступало лишь в период осенних штормов, когда эти отчаянные африканцы просто физически не могли пересечь водное пространство на своих убогих лодках. Да что там говорить, выброшенные морскими волнами трупы утопленников, которым не повезло пересечь море, то и дело появлялись на береговой линии, что тоже  спокойствия не прибавляло. Но тех, кто решился пробраться из своей страны на европейский континент за вожделенным пособием и видом на жительство, возможная гибель по пути не пугала.
      Сегодняшний день начался как обычно. Придя на работу, Хадзидис, как всегда ознакомился графиком сегодняшних рейсов. Никаких изменений привычных маршрутов не было. Он было полез за вахтенным журналом для внесения очередной записи, как на столе у него залился трелью прямой телефон связи с начальником охраны порта. Он даже сначала не понял, откуда идет звонок, поскольку до этого момента этим телефоном ему пользоваться не приходилось.
-    Да! Что там у тебя стряслось, Костулас? – удивленно спросил он в трубку.
-   Шеф! Эти обезьяны взбесились! Они прут просто толпой! Уже снесли автомобильный шлагбаум! Я запер ворота, но, похоже, это их не задержит надолго! – надрывался голос в трубке.
-    Что за обезьяны? – не понимая ничего, удивленно переспросил Хадзидис.
-    Гребанные мигранты! Эти чернозадые сбежали из своего центра и рвутся в порт! Я….,- голос в трубке прервался, раздались какие-то звуки, как-будто в помещении охраны что-то крушили.
-    Алло, где ты?! – безуспешно взывал Хадзидис, трубка молчала.
      Полный самых дурных предчувствий, он выглянул в сторону периметра порта, откуда и был звонок. Действительно черная толпа, уже повисла на воротах ограждения, которые не выдержав этой массы,  повалились на асфальт. Ворвавшиеся на территорию сразу побежали к административному зданию.
      Хадзидис как во сне автоматически набрал «112» на аппарате и слушал гудки, наблюдая, как десятки чернокожих уже приближаются к его офису. Наконец-то на том конце взяли трубку:
-   Нападение на порт! Срочно прошу помощи! – успел произнести он, как внизу все загрохотало, полетела мебель на пол, закричали, переходя на визг, несколько женщин-диспетчеров и обслуги, располагавшиеся на первом этаже здания. Через несколько секунд его кабинет заполнился множеством черных тел, опьяненных своей безнаказанностью.
     Стараясь сохранять спокойствие, и сдерживая себя, чтобы не броситься на вошедших, поскольку женские крики снизу не прекращались, переходя в какой-то дикий визг, Хадзидис опустился на свое кресло и стараясь, чтобы голос его звучал ровно, сказал по- английски:
-     What do you need?
-    Когда будет паром?! – на жутком английском спросил один из ворвавшихся, бешено вращая  глазами.
-     Паром будет по расписанию. Однако вы  не можете на него зайти. Кроме того, сюда вызвана полиция, и я лично полагаю, что при таком поведении никто из Вас не может рассчитывать ни на предоставление убежища, ни на дальнейшее пребывание на греческой территории!
        Словно подтверждая его слова, вдали раздался вой полицейской сирены. Несколько человек бросились к окнам. Сирена звучала все ближе и ближе, из громкоговорителя что-то говорили бунтарям, но разобрать слов было невозможно. Звук сирены вдруг оборвался на самой своей высокой ноте.
-    Видеть! Видеть! Вот твой полиция! – закричал один из бандитов, показывая рукой в окно.
       Хадзидис подошел к окну. Толпа остановила полицейскую патрульную машину прямо на въезде на территорию порта. Сейчас люди облепили ее как стая муравьев. Они бешено раскачивали машину, били руками в стекла.
«   Что же они не применят оружие?!» - подумал Хадзидис.- « Или боятся, или….»
     Толпа внезапно отхлынула от автомобиля. Даже отсюда было видно, что полицейских в машине нет. Видимо, их вытащили из машины. Что с ними сделала толпа дикарей, оставалось только догадываться.
     Тот, что мог кое-как объясняться по-английски, грубо взял Хадзидиса за плечо и развернул к себе. Дыша зловонием ему в лицо он начал, чудовищно коверкая слова. приказывать:
-   Ты проводить нас на корабль. Мы плыть Греция. Если ты не делать это, мы убивать женщины внизу и твой семья. Мы знать твой дом!
     Сердце у Хадзидиса упало. Он покорно пошел в диспетчерскую, что располагалась на первом этаже. Две работающие у него женщины-диспетчеры стояли в углу помещения со страхом глядя на бандитов. Одежда у них местами была разорвана, видимо толпа хотела надругаться над ними, но, похоже, кто-то из той же толпы их остановил для выполнения плана захвата судна. Девушек-контролеров, отвечающих за продажу и контроль билетов, на местах не было. Эти ублюдки отыгрались скорее всего на них. Хадзидис случайно бросил взгляд на запертую дверь служебной комнаты, из-под нее растекалась лужа крови. Он стиснул кулаки. Скорее всего с девушками было покончено.
-     Аминта, Дорсия, садитесь на рабочие места. Рейсовому парому – добро на причал! – сказал, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
      Женщины сели на экраны мониторов, было видно, как у них трясутся руки.
      Подталкиваемый «англоговорящим» вожаком в спину, Хадзидис вышел на улицу, где его повели к причалу:
-     Где прибыть корабль?-  спросил его бандит.
       Хадзидис понял, что его наверняка интересует, с какой стороны паром будет причаливать. Он указал рукой в сторону захода кораблей для причаливания,  и сразу почувствовал, что чем-то  горячим ему залило лицо. Его недавний собеседник хрипел и фонтанировал кровью. Из его разорванного горла торчала, пробив его насквозь, стрела гарпуна. Хадзидис, ошарашенный случившимся, смотрел, как минуту назад командующий им чернокожий хватается за этот гарпун в бесполезной попытке толи вытащить его, толи просто инстинктивно. Вся форменная белая рубашка Хадзидиса была залита его кровью. Наконец, он перестал хрипеть и повалился на асфальт причала. Остальные из толпы еще не осмыслили произошедшего. Из – под воды выстрелило несколько десятков трехпалых кошек с тросами, острые крючья которых зацепились за перила ограждения. По тросам через мгновение на причал поднялись боевые аквалангисты, которые сдернули закрепленное на спинах оружие и без предупреждения открыли огонь по толпе. Пули скашивали людей десятками. Многие, увидев, что происходит, побежали на выход из порта, только там можно было укрыться. Здесь на причале с трех сторон было одно море. Однако попытки их были тщетны. Пули из автоматов находили бегущих и безжалостно разворачивали им разрывными пулями затылки и спины.
         Хадзидиса внезапно ожгла мысль об оставшихся в диспетчерской женщинах. Он закричал неведомым карателям бунтовщиков, пытаясь направить их к зданию. Двое, видимо, услышав его крики, побежали туда. Из дверей администрации выскочили несколько человек. Двое прикрывались Аминтой и Дорсией, приставив им из-за их спин ножи к горлу. Двоих бойцов, однако, это не смутило. Они остановились, подняли оружие для лучшего прицела. Одновременно у этих двух, что угрожали женщинам ножами, во лбу расцвели пулевые отверстия. Женщины повалились на землю, истерически рыдая. Остальные бандиты кинулись прочь. Но через несколько шагов тут же были срезаны следующими выстрелами. Так внезапно появившееся из морских вод боевое подразделение, спокойно и методично цепью прошло по территории порта, добивая тех, кто подавал еще признаки жизни. После этого они скрылись за выходными воротами, направляясь вглубь острова.
      Хадзидис, шатаясь как пьяный, подошел к Аминте и Дорсии, помог им встать, усадил на стоящую вблизи скамью и, все также пошатываясь, пошел в диспетчерскую. Надо было найти аптечку и воду. В помещении диспетчерской он вспомнил о крови из-под двери служебной комнаты. Тут же открыл ее. Бедные девушки лежали на полу с перерезанным горлом. Перед смертью над ними жестоко надругались. Трясущимися руками Хадзидис открыл дверцу шкафчика, нашарил аптечку, достал из холодильника бутылку воды и пошел к оставленным им на улице сотрудницам. Из глубины острова вдруг раздался мощный взрыв. Хадзидис посмотрел в сторону этого звука. Над местом, где располагался лагерь беженцев, в небо закручивался черно-красный дымный гриб. Наверное, это сработала та же боевая группа. Оказав помощь женщинам, Хадзидис вспомнил слова уже мертвого ублюдка, его угрозы о расправе над женой и детьми, и побежал на выход, постоянно спотыкаясь о лежащие всюду трупы и оскальзываясь на залитом кровью асфальте.

      Дома. Слава Богу, все было спокойно. Только дети и жена прилипли к окнам, смотря в направлении лагеря мигрантов, где еще вовсю бушевал пожар.
-    Что там произошло?! Что с тобой, почему ты весь в крови?! Я вызываю «Скорую»! – запричитала жена, дети испуганно смотрели на него.
-     Не надо! – глухо произнес Хадзидис и повалился в кресло, закрыв лицо руками.
      Несколько минут он так и сидел, приходя в себя. Только потом до него донеслось бормотание новостного диктора из телевизора, сообщавшего о расстреле недавно неизвестной вооруженной группой нескольких лодок с беженцами, направлявшихся к их острову…

                АNCIENNE CAPITALE DE l'EUROPE
                ( Бывшая столица Европы)

         Что такое 13-ый округ Парижа? К сожалению, теперь о нем знают не только сами парижане, но и многие живущие вне пределов так называемой « столицы Европы». По этой тематике даже сняли несколько фильмов. Собственно, простыми словами 13-ый округ это азиатская община этой европейской столицы, куда не имеют желания заглядывать представители закона, где концентрируется этническая преступность, где живут переселенцы из другого мира, который не хочет жить по местным установлениям, а желает, наоборот, ввести здесь свои порядки и переделать окружающее на свой привычный лад. Конечно, возникает риторический вопрос, а зачем же было сюда переселяться, ежели, в том, бывшем их мире, ничего не нужно перестраивать? Тем не менее, сейчас это грустная новая реальность для столицы французов, которая остается таковой лишь номинально…
        Это местечко, расположенное на заднем дворе двух домов, когда-то имевших вполне европейский вид,  нынче в виду обветшалости, загаженности мусором и бытовыми отходами скорее напоминало помойку или свалку. Это впечатление усиливалось и бегающими в поисках пищи большими помойными крысами. Впрочем, эти животные большого города не производили впечатления на группу молодых людей, собравшихся здесь. Они по очереди тянули гашиш из свернутой одним из них самокрутки. Сторонний наблюдатель, если бы здесь таковой имелся, сразу бы отметил, что занятие это для собравшихся привычное. Разбросанные неподалеку бутылки из-под алкоголя, свидетельствовали о том, что компания вкусила уже и этого удовольствия, а теперь усиливала опьянение  растительным наркотиком.
-     Ух! Хорошо! – сказал один из них, сделав затяжку и передавая другому сигарету. – Что сегодня делать будем?! Может, пойдем ближе к центру, пощиплем «снежков» (белый человек на африканском сленге – Прим. Авт.)  и туристов?
-    Сегодня у нас будет другое веселье, Бату, - ответил ему принявший сигарету, - Ты разве забыл, что сегодня в центре куча идиотов пойдет опять орать с флагами насчет этой заварухе на Востоке?
-       Да и пусть орут, Алим, - пожал плечами Бату, - они только этим и занимаются!
-     Они-то пусть орут про свою политику, - продолжал Алим, - но старшие сказали нашей банде быть наготове к ночи!
-    А вот это дело! – оживились остальные. - А то скукота в последнее время! Значит, опять брать бутылки со смесью? Опять пожгем их сран..е «Рено»?
-    Да, - важно ответил Алим, являющийся вожаком этой бандитской шайки, - все как обычно! Берем бутылки с «быстрым огнем». Кастеты, оружие, ножи! Все может понадобиться. Вазир-Аль ( «аль» - отец  арабск.- Прим.Авт) приказал - сегодня не надо шарить по магазинам и лавкам, как в прошлый раз. Сегодня надо показать им, кто в городе настоящий хозяин! Поэтому мы, устроив панику и запалив тачки на центральных улицах, двинемся к мэрии, где будут собираться все наши. Если появятся «ажаны» ( полицейский – жарг. франц. – Прим. Авт.), то нужно не дать им как в прошлый раз полить нас газом, сразу начинаем их валить! Кто чем может!
     Алим, вытащил из-за пояса большой черный пистолет, бывший предметом зависти остальных членов шайки, вооруженных в основном кастетами, арматурными прутьями, цепями и большими арабскими ножами.  Он большим пальцем взвел курок и выстрелил в одну из крыс, подошедшую совсем уже близко к опасной компании. Животное забилось в агонии,  вызвав смех собравшихся. Остальные стали бросать в корчащуюся на земле крысу ножи. Вскоре она затихла…

     В полночь вся компания двинулась по улочкам своего района прямо к центру города, который, как обычно был залит огнями. Ничего не подозревающие туристы и просто гуляющие должны были, как обычно, наслаждаться извечными видами знаменитой башни Эйфеля, заполнив до отказа все уличные кафе.
    Алим, однако ж, повел свою банду в одну из боковых улиц, которая была забита припаркованными по обеим сторонам машинами.
-   Всем рассредоточиться! Запалите сразу с десяток- другой тачек! – скомандовал он, вынимая пистолет.
     Он увидел, что в другом конце улицы появилась банда Давуда, с которым он постоянно враждовал. Но сегодня по настоянию старших они должны действовать сообща. Обе группировки, рассыпавшись по всей длине улицы, стали кидать принесенные бутылки с зажигательной смесью в лобовые стекла машин. Горючая жидкость стекала со стекол в моторные отсеки. Оставалось только подать своим знак, чтобы они одновременно кинули горящие спички, а когда одновременно запылает весь этот автохлам, нужно сразу выдвигаться в центр, где показать этим ничего не подозревающим белым, что такое настоящая сила! Несмотря на приказ старшего не обращать внимания на магазины, Алим все-таки рассчитывал, пользуясь случаем, пограбить и лавки, да еще и тряхнуть тех, кто попадется по дороге. Это же центр, тут пасутся жирные гуси. Он посмотрел в сторону сверкающей площади центра, поднял руку, для остальных это означало приготовиться к поджогу. Но опустить руку он так и не успел, потому что взрывы стали раздаваться за его спиной с пугающейся быстротой.
«   А как же так быстро стали тачки-то взрываться?!» – подумал он, оборачиваясь.
     Увиденное повергло его в ступор. Машины не горели, они именно взрывались , как-будто кто-то их заранее начинил взрывчаткой. Этими взрывами тела его подельников-бандитов просто откидывало прочь, впечатывая в стены домов, отрывая им  головы и конечности. Некоторые катались по земле живыми факелами, истошно оря. Самое ужасное было в том, что цепочка взрывов машин быстро приближалась к нему, в начало улицы. Алим, не раздумывая, побежал в сторону сверкающей площади. Но выскочив на нее, против обыкновения, он не увидел толп праздно шатающихся туристов и парижских бездельников. В десятке метров от него стояла цепь толи военных, толи полицаев, одетых в черную униформу с оружием на изготовку. Что всегда выручало Алима в его бандитской жизни, так это быстрая реакция. Благодаря ей он оставался жив в постоянных драках в своем районе, благодаря ей, да еще своей врожденной жестокости он и стал вожаком банды. Выручила она его и сейчас. Алим бросился на землю и перекатился за бетонную клумбу. И как оказалось, вовремя. По асфальту защелкали пули.
«    Что за дьявол! Никогда раньше ажаны не стреляли боевыми! Разве только резиновыми пулями, да и то после того, как польют хорошенько из водометов!» - ошеломленно думал Алим, выгадывая момент, чтобы нырнуть в знакомый проход и затеряться в трущобах своего района, где его сам черт не сыщет.
      Благополучно миновав проходной двор, он задами стал пробираться к своему дому. Вот он и на месте. Еще недавно он сидел тут со своими подельниками, пил спиртное, курил гашиш. Теперь же от них вряд ли что-то осталось в том огненном аду. Вдалеке еще раздавились выстрелы, какие-то взрывы. Причем этот шум уличного боя приближался.
«  Да что ж такое-то сегодня!» - снова забеспокоился Алим. –« Никогда они не совались в наш район! Неужели прочесывать будут?!»
     Его внимание привлекли крики, раздававшиеся с улицы, куда выходили фасады домов. Он со всей осторожностью пересек двор, держа пистолет наготове. Выглянув на улицу, он сначала не поверил своим глазам, так как такого он никогда не видел за все время своего пребывания во Франции. По улице, давя в панике друг друга, бежала толпа местных жителей района. А за ними шли все те же черные фигуры с оружием, от которых ему недавно удалось скрыться. Они хладнокровно стреляли бежавшим в этом каменном каньоне улицы в спины. Кто-то пытался спрятаться, забежав в подъезд или в квартиру. Но преследующие их палачи, тут же кидали им вслед гранаты, которые разрывались с каким-то белым обжигающим сетчатку глаз светом, убивая прятавшихся и прожигая преграды, за которыми они хотели укрыться.
     Алим отпрянул внутрь двора и побежал обратно в свое укрытие. Еще пара шагов и он нырнет в подвальное окно, а там в подземных катакомбах его не найдут до конца Света! Так как его единственные обитатели – это крысы. Стенка, на которой выделялся проем спасительного подвального окна, сверкнула отраженной белизной взрыва, сразу ослепив Алима. Он остановился, мир перестал существовать для него. В глазах крутился какой-то калейдоскоп из рваных лохматых пятен. Что-то быстрое и сильное ударило его в затылок, снеся половину черепа. И бывший вожак когда-то грозной бандитской стаи повалился мешком у окна, так и не ставшего для него спасительным.
    Через час огненная волна взрывов гранат и ливня пуль, как цунами прошедшая по всему тринадцатому району, затихла, оставив после себя очаги пожаров и сотни трупов, бывших его обитателей. А разрушители, этого некогда грозного района, исчезли, оставив пищу для будущих газетных статей, догадок и прочих изысков  масс-медиа.

                Берегись. Идет Третья мировая

       Десять лет я уже отбываю срок. Осталось еще одиннадцать. Наверное, моя тюрьма самая комфортабельная в мире. Ведь она построена только для меня одного. Власти моей страны посчитали меня самым опасным  преступником, которого невозможно держать в тюрьме вместе с обычными заключенными. Но мне все-таки кажется, что  мое тюремное отшельничество вызвано их страхом, страхом перед Идеей, что я нес в разложившееся общество, забывшее свои национальные корни, в общество, которое под влиянием марксисткой идеологии решило растворить себя в мировом социуме для достижения ложной гармонии бытия. Именно поэтому у меня жесткое ограничение в пользовании всемирной паутиной. Я могу плавать по интернет волнам только в одну сторону. То есть только читать и смотреть информацию. Любой мой выход в интернет-пространство строжайше запрещен. По этому поводу суд даже издал отдельный акт. Этим решением он  изолировал меня в отдельном тюремном корпусе с жестким лимитированием просмотра телевидения и пользования интернетом. Несколько лет после моей акции на острове Утойя средства массовой информации бурлили. Каких только прозвищ не давали мне таблоиды! Маньяк, убийца – самые мягкие из них. Однако вместе с продавшейся мулькультуризму либеральной прессой наконец-то стал слышен хоть и слабый поначалу, но становящийся все сильнее и сильнее голос настоящих патриотов, видящих мою Цель и понимающих мою Идею. Именно они меня назвали «Последним Белым Рыцарем Европы», а мою речь, которую я произнес в последнем слове на суде, восприняли как основу возрождающейся идеологии белой расы. Это вызвало такую ненависть всех европейских леваков, что некоторые из них стали требовать пересмотреть норвежские законы, по которым мне дали максимальный срок – 21 год. Им же хотелось засадить меня на пожизненное. Но потом, с течением времени имя Андреаса Брейвика понемногу ушло из медийного пространства, меня вспоминали все меньше и меньше. Общество озадачилось иными заботами – у них была мировая политика, потом Пандемия. Сейчас уже второй год идет боевое столкновение на Востоке Европы, в которое, так или иначе, втянулись практически все мировые державы. И вот недавно полыхнула пламенем бойня, претендующая по своему развитию и распространению на мировую, на Ближнем Востоке. Одновременно из всех щелей нашей толерантной Европы полезли десятки тысяч приверженцев радикалов, которые только и ждали удобного случая. Для меня, который вот уж который год из окон своей трехкомнатной камеры может наблюдать лишь один и тот же пейзаж одного из норвежских фьордов, это не стало нежданной новостью. Я это знал, я об этом говорил этим толстолобым судьям, прокурорам и представителям прессы, малую толику которых все ж таки допустили на заседание, где я говорил последнее слово. Однако тогда это воспринималось только как мысли маньяка, одурманенного жаждой убийства, как оправдания неудачника, который не смог занять достойную нишу в социуме, воспылав ненавистью к темнокожим своим согражданам, которых в отличие от него левацкое государство лелеяло и опекало. Потом в той же Франции начали отстреливать местных, резать головы их учителям и открыто выступать против существующего порядка, разъедая его и меняя на свой в религии, в стиле жизни, в обычаях. Тогда многим стало понятно, что я оказался прав, говоря о провале европейской политики мультикультурности. И некоторые  вспомнили обо мне в своих  поисках выхода. Но это были лишь сожаления о том, что, мол, не так уж был и не прав этот господин, который  на манер Железной Маски, заперт сейчас от всего белого света.
      Из-за того, что обо мне с течением времени стали забывать, мне все больше и больше удавалось проводить время в интернет пространстве. На это моя охрана, давным-давно уже переставшая видеть во мне спятившего идиота с ружьем, смотрела сквозь пальцы. После того как начался  бардак в Европе, а особенно после того как радикалы начали вырезать «богоизбранный народ» в палестинских пустынях, я отметил явные акты противодействия установившему  европейскому либеральному порядку. Причем информация исходила, как правило, не из правительственных источников. Подробности я черпал в социальных сетях. Неизвестные группы в Париже, Греции и даже в далекой России произвели акции направленные на защиту белого населения. Причем акции носили, судя по тем эмоциональным обрывкам, что выкладывали в сеть очевидцы, явно профессиональный и организованный характер. На уровне правительств эти моменты яростно отрицали. Значит, скорее всего, речь шла либо о работе их спец. служб, либо иной глубоко законспирированной организации, обладающей, впрочем, неплохой материальной базой. Мне как стороннему наблюдателю только и оставалось следить за динамикой этого процесса. Пока еще после состоявшихся трех жалящих ударов, государства никак не смогли внятно объяснить произошедшее. Радикалы, также не получив объяснений и не понимающие причин такого жесткого противодействия, на время затихли, по крайней мере, в Европе. Хотя, мне было абсолютно ясно, что данное затишье временное. Сейчас идет осмысление, перегруппировка сил и выработка стратегии. Потом противники нанесут по телу той же Европы такие змеиные укусы, что проведенные неизвестными акции могут показаться детской игрой в крысу. Вряд ли они смогут оперативно среагировать на такие нападения, если они будут исчисляться десятками и сотнями, не говоря уже о том, чтобы нейтрализовать их. Активно подавить надвигающееся противостояние возможно, только обладая государственной силой, а государства, как и в мою бытность в этом совершенно не заинтересованы. Они будут вкидывать миллионы в братоубийственную войну на европейском Востоке, не обращая внимания на укусы кобр в свою спину.
      Сегодня, я особо уже не таясь, включил компьютер, дабы проанализировать социальные сети мира, который, по моему мнению, неуклонно закатывался в задницу. От чтения меня отвлек непривычный шум, явно не свойственный нашему тихому заведению.
Я встал из-за компьютера, чтобы выяснить у охраны, что там у них такое стряслось. Дверь, запираемая снаружи, резко распахнулась, и в мою комфортабельную келью быстро прошел человек в черной экипировке, держащий  в руках укороченный автомат, который  используют в основном спецподразделения. Я похолодел. Почему-то я был в полной уверенности, что это представитель одной из радикальных группировок, решивших свести со мной счеты. Я отступил назад, но куда мне бежать - кругом зарешеченные окна, да спартанская обстановка моей трехкомнатной камеры с привинченной к полу мебелью.
-   Здравствуйте, мистер Брейвик! – раздался голос, приглушенный черной полумаской, скрывавшей лицо говорящего.
     Говорил он по-норвежки с небольшим  акцентом, свойственным, впрочем, скандинавским народам.
-    Да. Здравствуйте, - ошеломленно ответил я на приветствие.
     Мой незваный посетитель опустил автомат:
-    Я пришел за Вами. Пришло время и Вам  встать в ряды армии белого мира. Если, конечно, Вы не хотите наблюдать за его кончиной из стен этой комфортабельной кутузки!
     Сердце мое бешено забилось:
«   Неужели свобода?!».
     Но все же я не мог удержаться от вопроса:
-    Скажите хотя бы кто Вы?
-    Лично я и те люди, которые пришли со мной дать Вам свободу, представляем «армию Одина». Вам может быть из-за тюремной изоляции не известно о существовании ее?
-     Приходилось натыкаться на упоминания в интернете пару раз. Официальные СМИ, к которым я в основном имею допуск, не особо любят  Вас и Вам подобных!
-     Тем не менее, мистер Брейвик, мы с Вами одной крови, как говаривал герой Киплинга, и если Вам не дорого Ваше теперешнее жилище, то на сборы у Вас есть пять минут!
      Я кивнул, осмотрел пристанище последних десяти лет моей жизни. Что мне нужно из этого тюремного минимума, что мне разрешали держать леваки? Нет, пусть все останется здесь в этой прошлой жизни, и я решительно шагнул к выходу…

       ВМЕСТО ЭПИЛОГА

     «Если Вы меня спросите – Где здесь мораль?
      Я направлю свой взгляд в туманную даль,
      Я скажу Вам – как мне не жаль,
      Но, ей Богу, я не знаю, где здесь мораль,
      Но так мы жили, так живем, так и будем жить, пока не умрем.
      И если, мы живем вот так – значит, так надо.»  ( Майкл Науменко)