Семейные тайны

— Как доберёшься, черкнёшь мне открытку?
— Лучше я тебе письмо пришлю! — Бабушка покружилась у зеркала, рассматривая наряд. — На кленовом листе! Сложу из него кораблик, и как только пройдёт первый осенний дождь, он приплывёт к тебе с самым тёплым от меня приветом!
— Ты ещё вернёшься?
— Не знаю, возможно. Не скучай, дорогая! И помни, теперь за тобой приглядывать буду не только я! — Бабушка обернулась, шаловливо подмигнула и растаяла в воздухе.

Машка постояла у трюмо, вздохнула и пошла заваривать чай по бабушкиному рецепту, пока предательские слёзы не покатились градом. Кто бы мог подумать, что они так подружатся. Ещё полгода назад зловредный бабкин призрак отравлял ей жизнь, а сейчас Машка готова разреветься от прощания с самым дорогим для неё человеком, или как там можно назвать неугомонную старушку.

То, что у неё была бабушка, Машка узнала на её похоронах. Скромное действо за крайне нескромные хоромы, которые та оставила по завещанию внучке. Мать хотела квартирантов пустить, дочь — съехать от матери хоть к чёрту на рога, а тут наследство.

Первое время после переезда Машку не покидало смутное, еле уловимое ощущение гнетущей беспричинной тревоги, которое она списывала на переезд, стресс от родительских истерик и проблемы на работе. «Ничего, — думала Машка, — всё уладится. Зато теперь в тишине и покое, без надзора и битья посуды».

Первые звоночки в виде закипающего на плите чайника, когда она только заходила в квартиру после работы, или оказавшихся в мусорном ведре пакетиков с чипсами пугали, но, опять-таки, стресс. Удобно всё на него списывать. А потом полтергейст прямо у неё на глазах побил шваброй двух воришек, решивших её обокрасть, пока никого нет дома. Вот только Машка простудилась и никуда не пошла. Конечно, в полиции она рассказала героическую историю, как с температурой в тридцать девять открыла в себе «Джеки Чана», задержав опасных рецидивистов, а сама в тот же день клещами вцепилась в соседку, лучшую бабкину подругу, та и рассказала про все семейные тайны.

С Машкиным дедом бабушка была счастлива. Они гуляли под ручку, ходили в кино, иногда он оставался у неё ночевать. Она пекла пирожки, запекала курицу и влюблёнными глазами смотрела, как он ест, мечтала о свадьбе. А через год к ней в парке подошла печальная молодая женщина с младенцем и попросила не лишать ребёнка отца. Бабушка кивнула и больше не пустила деда на порог.

Друзья решили, что она спятила, усиленно протирая каждую полочку в шкафчиках, слушая джаз и записавшись в школу для взрослых на по классу фортепиано. Она мучила гаммы, читала Шекспира и пела для старенького плюшевого зайца, который молча слушал её, восседая на горе подушек. Она избегала знакомств, не говорила о любви, но шила красивые лёгкие юбки на лето, примеряла соломенные шляпки, училась варить малиновое варенье. В общем, скользила по жизни легко, вызывая зависть у женщин, восхищение у мужчин и полное неодобрение со стороны общественности. Одиночка, индивидуалистка, заноза!

А потом был дождь. И промокшая насквозь старушка, которую она проводила до дома. Та не захотела отпускать вымокшую из-за неё девушку, пригласив на чай и обсушиться. Там познакомилась с ним. Скромный учитель музыки, который, как оказалось, сам пишет увертюры к спектаклям для местного школьного театра. Старушка угощала воздушными булочками, подливала в изящную чашечку кофе с нежной сливочной пенкой и была уверена, что её сын наконец-то нашёл ту единственную.

Им действительно хорошо было вместе, без тайн, недомолвок, они говорили, молчали, гуляли в парке. Сыграли скромную свадьбу.

А потом погибла семья. Та самая, которую девушка не захотела разбивать несколько лет назад. Осталась дочка – Юленька. Забрали к себе. Было сложно.

В шестнадцать она сбежала из дома. Через год вернулась с ребёнком. Ещё через неделю оставила малышку приёмным родителям и снова сбежала, прихватив с собой шкатулку с деньгами. В следующий раз Юленька появилась, когда Машке было три года. Разругалась с родителями, которые хотели оформить опеку над внучкой, и потребовала переоформить квартиру, если хотят видеть дочь и внучку дальше. Больше бабушку с дедушкой  Машке не подпускали.

— Неудивительно, что дух бабушки так настороженно меня встретил, — размышляла Машка, заваривая чай после всего услышанного. Но и стало понятнее, почему мать никогда про них не рассказывала. Да и у самой Машки не складывались отношения с матерью. Девочке снилось, что её обнимают, рассказывают сказки, играют с ней, а проснувшись, она понимала, что предоставлена самой себе и по большому счёту никому не нужна.

А после бабушка учила её печь и смеялась, слегка позвякивая посудой, когда внучка всю кухню, да и себя, засыпала мукой из случайно порвавшегося пакета. Они шили платье из ситца в ромашку, выбирали духи, ходили в кино. Это же бабуля подставила внучке подножку, фактически уронив в объятия застенчивого паренька который Машке так нравился, когда ни он, ни она не решались заговорить первыми.

И вот теперь бабуля, убедившись, что с внучкой всё будет в порядке, решила уйти на покой, пообещав, что незримо продолжит за ней приглядывать вместе с дедом, и взяв обещание не злиться на мать.

Машка хлюпнула носом, положив в заварник мяту и облепиху. До осени ещё целое лето. Но ведь если бабушка обещала прислать письмо на клиновом листе, оно же дойдёт до неё, верно? Машке так хотелось в это верить. И она верила…