Практика общий охват извне14

Практика: общий охват извне14

Вместо заключения. О коммунистической осмысленности осваивающе-произведенческой практики


Примечания


Итак, мы завершили свой обзор практики. Разумеется, он довольно беглый, поверхностный, весьма далек от полноты охвата предмета. И даже — в обозначенном плане и привязке к событийному человеческому бытию. Не случайно, ряд важнейших аспектов проявления и реализации искомого просто выпал из нашего поля зрения. Да и само «зрение» («осмысляющий охват практики извне»), как понятно, не отличается безупречностью: методичностью, цельностью, глубиной.

Достаточно сказать, что он не возвышается до сущностного осмысления искомого. А с другой стороны, без одновременного и подобающего осмысления человека (особенно событийного человеческого бытия), — того, кто выступает субстратом, скажем так, «материей», коль скоро «практика» есть относительно него движение, — вряд ли о последнем можно составить вполне адекватную картину. Между тем, о человеке (к тому же, коммунистическом) в нашем исследовании речь шла постольку, поскольку, далеко не предметно, последовательно и целостно.

Тем не менее, смеем надеяться, в плане раскрытия, преследуемой в нашем охвате цели, задачи реализованы. Мы описали практику в общем виде, как исключительно своеобразный способ существования высшей формы организации материи, человека и структур, коими он выступает.

Наше осмысление искомого предмета проведено в свете и форме осваивающего событийного мироотношения. Именно данный подход позволяет понять практику как единый, многосторонне развернутый, исторически конкретный, человекобытийный, культурно-сознательный, предмето-и человекосозидательный процесс, принципиально отличный от всевозможных обнаружений материального движения. Как нетрудно понять, мы осмысливали практику, ее особенности, отталкиваясь от нее же самой, причем, выступающей в своей высшей, по крайней мере, на сегодня (есть основания полагать, навсегда) исторической данности. Другими словами, как бы осмысливали то, что само предстоит осмыслению. В этом, возможно, уязвимое место нашего исследования. Хотя, с другой стороны, если оно (осмысление) последовательно, выдержано, — не есть ли это также преимуществом?..

Пребывая в историческом становлении, практика отливается (ответствуя субстрату, способом существования коего выступает), двумя известными типами самореализации: произведением и производством. Они связаны между собой диалектикой отрицания отрицания. Причем так, — что производство выступает здесь первым отрицанием, отрицательным практики как таковой. Произведение же выражает именно исходный и заключительный (отрицательно-отрицательный, т.е. положительный) момент данного движения. Следовательно, — подлинность того, чем практика как таковая есть в конкретно-содержательной всеобщности, преодолевающей свои односторонние, ограниченные обнаружения.

В общем-то, означенная диалектика практики преломляет на себе диалектику выражаемого ею субстрата. Оно и понятно, ведь обе стороны (в конечном счете, выступающие материей и движением) теснейшим образом и неразделимо связаны.

Выше мы не случайно уделяли большое внимание производящей практике. Вообще, о ней не мешало бы еще повести особый и основательный разговор. Как понятно, она сегодня более всего доступна осмыслению. Вместе с тем, чрезвычайно актуальна, являя способ существования современного человека в мире. Другими словами, мир, общество, действительность (являющиеся буржуазными), коими он живет. Ведь без знания способа существования последних ни понять, ни нормально жить, совладать с ними невозможно. Тем более, проблематично понимание механизмов устройства, движущих пружин их исторического становления.

Самое главное, — не ведая способ существования человека наших дней (а это, не забудем, производящая практика), — можно ли рассчитывать на улучшение, преобразование наличных порядков с целью устранения нагроможденных тут «завалов», коллизий, роковых проблем? Разве удастся формировать, растить в человеке человечность, со-присутствие бытию без серьезного разбирательства в практике, которой люди живут и которую предстоит упразднить? Наконец, без основательного постижения ее способен ли человек усмотреть, тем более, адекватно свое будущее, подлинные смыслы и бытийные призвания?..

Верно, собственное настоящее и прошлое экзистирующий человек усматривает под углом будущего. Однако, что ни говорить, оно, равно будущее, так либо иначе, отмеривается (пусть не главенствующим образом) также «ветрами» настоящего (да и прошлого). Потому, знание, опора, отталкивание от них, — непременное условие постижения будущего. И только ли?..

Сосредотачивая ближайшее внимание на производящей практике, мы, все же, старались, — в том числе через сопоставительный анализ, соотношение, экстраполяции, усмотрения, — касаться, предшествующих производству и преодолевающих его, исторических данностей практики, выражающих произведение (освоение). Верно и то, что делали мы, как первое, так и второе, в общих чертах, постольку, поскольку, не углубляясь в существо дела. Особенно мало сказано о постпроизводящей практике (втором подтипе произведения, осваивающем произведении) за ее пока еще не воплощенностью, к тому же, труднодоступностью. Вот почему эта осваивающе-произведенческая практика (освоение) осмыслена преимущественно не столько в положительном, сколько отрицательном плане: как противостоящая производящему способу человеческого существования. Да и описать ее иначе, так сказать, «из самой себя», — возможно ли это вообще? По крайней мере, из дня сегодняшнего...

Между тем, именно она является в высшей степени значимой для современного человека и мира. В ней кроется их подлинное будущее и спасение. Лишь, став на путь осваивающей практики, живя, преобразуя и обновляя мир в ее горниле, человек высвобождается из плена производящей обреченности, обретает самого себя, подлинный смысл бытия. Оно и понятно. Ведь осваивающая практика, как мы видели, — самая развитая, потому, снимающая предшествующие свои формообразования, данность специфически-человеческого бытия в мире, какими бы феноменами и действительностью последнее ни представало. Выражая подлинность, суть вещей, обеспечивая их адекватную пространственно-временную и смысловую явленность, освоение в обозначенном плане есть, в конечном счете, высшее и всеопределяющее мерило любого сущего. Причем, — не только в отношении человека, но и самого себя, в связи с иными вещами, бытием и временем, по истине.

Вообще-то, каждое сущее в мире — и по своему бытию, и в понимании человека, — с самого начала открывается, находит себе континуально-смысловые значения, реализацию благодаря практике. Но, поскольку осваивающе-произведенческий способ бытия человека в мире сегодня представляет и дан человеку как предельное развитие практики, по крайней мере, в протекшей истории мира, он должен быть, является наивысшим критерием не только вещей и деяний людей, но и самого себя в процессе собственного становления. Нет ничего в действительности, — будь то явления прошлого, настоящего или будущего, пребывай они на Небе или на Земле, — по поводу коих человек не призван в такой практике «находить истинность, мощь, посюсторонность своего мышления» (К. Маркс). Больше, — нести пасторское бремя заботы.

Выше мы потратили немало сил, чтобы показать значимость и необходимость перехода современного человека на пути произведения, осваивающей практики. Соответственно, — переосмысления его (человека) существования в таком свете. Осваивающе-практическая осмысленность, представленность дел и устремлений человеческих, чего бы это ни касалось, сегодня служит единственным основанием, «ариадниной нитью» в сложившихся перипетиях жизни. Живя произведенчески, человек располагает надежными инструментами созидания спасительного из производящих тупиков пути, способен справится с любыми задачами переустройства себя и действительности, возвышаясь и осветляясь в событийности.

В данном ключе настал черед подвести «балансы» с еще одним стержневым моментом «костяка» нашей темы, «смыслом жизни». Причем, — в привязке с коммунизмом (событийным человеческим бытием) и осваивающим произведением в качестве способа существования последнего. На этом «стержне» мы нигде особо не задерживались: не посвящали специальные разделы, в основном, затрагивали по ходу дела. И, тем не менее, говорили о нем всегда определенно, как о чем-то исключительно значимом. Причем, — не только для человеческой жизни вообще, но и для понимания предмета нашего исследования. Покажем же теперь, что событийное человеческое бытие (коммунизм) как субстрат способа существования под названием «осваивающе-произведенческая практика», являясь осмысляющим началом для последней, выступает также смысложизненным «маяком», смыслом существования людей протекшей, особенно современной, истории. Другими словами, осваивающе-произведенческая практика не утверждает что-либо иное, нежели событийное человеческое бытие: на него нацелено, им пронизано, его несет. Но и событийное человеческое бытие, в свою очередь, не существует иначе, нежели осваивающе-практически. А человек, не потерявший еще реальную почву под ногами, способный улавливать молчаливые зовы бытия, осветляется, раскрывается подлинной человечностью, со-бытийностью, проникаясь и созидая жизнь осваивающе- произведенчески, коммунистически (что то же, событийным человеческим бытием).

Перед нами, одним словом, взаимопроникающее и взаимополагающее предметное единство, в самой общей форме выступающее материальным движением и движущейся материей, когда одно без другого не имеет никакого смысла, невозможно. Разбери еще, какая сторона главней. Ведь нет материи (предмета, вещи) без движения. Точно также, нет никакого движения без соответствующей материи (предмета, вещи). Налицо, хорошо известная, азбучная истина, выражающая единство материи и движения. И не важно, что в рассматриваемом случае перед нами высшая форма (событийное человеческое бытие, коммунизм) высшей формы (истории) движущейся материи, ибо означенная «азбучная истина» распространяется на любые вещи мира... А поскольку она-таки выступает высшей формой истории, человеко-бытийного движения, служит смыслообразующим началом для людей, коль скоро они не покидают стези исторического прогресса.

В других своих работах [777] мы показали, что прогресс коммунизма, постижение и реализация коммунистических начал человеком в истории шло как бы синхронно тому, как вместе с данным прогрессом вызревала сама практика. То есть, средства, пути, движение, коими коммунистическое начало утверждалось, могло бы действительно осуществиться. И совершенно не случайно, именно с обретением коммунизмом высокой зрелости, научно-выверенных реальных материальных и духовных возможностей воплощения, достаточно глубокой рационализируемости, переводящей его из утопичности (на уровне религиозно-эстетических мечтаний, грез) в научно обоснованную цель, идею, начавшую тут же реализовываться в борьбе и трудах, взявшихся за это сил планеты, человечество также переходит к осмыслению и реализации осваивающе-практического способа человеческого бытия. Причем, — как средства, формы существования коммунистической материальности. Далеко не случайно потому, в трудах основоположников, превративших коммунизм из утопии в науку, научный коммунизм, равно все марксистское учение, куда последний входит составной частью, всецело возведен на практической основе. Опять же, «практика» тут высвобождена из всевозможных примитивных извращений, особенно буржуазных кривотолков. Как раз, благодаря этому, основоположникам научного коммунизма удалось впервые в истории понимать и осуществлять практику осваивающе. Именно Маркс осваивающее отношение человека к действительности стал осмысливать способом подлинного человеческого отношения к жизни, формой и условием коммунистической реализации людей. А позднее, в связи с необходимостью дальнейшего развития теории и практики коммунистического строительства, в трудах отечественных исследователей Марксовы развертки освоения нашли углубленное продолжение. Увы, контрреволюционные события августа91 прервали данную, довольно-таки плодотворную работу.

Вообще, в ногу с тем, как человечество на философском уровне поворачивается лицом к бытию, преодолевая метафизический подход к действительности, наполняет существование духом справедливости, полноты бытия, стремится преодолевать извечные «болячки» и злоключения частнособственнических порядков, к тому же, пусть и по-своему, но открывает событийное человеческое бытие, — оно растуще проникается духом и смыслами осваивающего мироотношения. Весьма часто, как мы показываем, авторы говорят об освоении, осваивающе относятся к вещам под личиной иных вещей с соответствующими наименованиями. Нередко об освоении, вместо освоения разговоры ведутся на языке категорий, понятий, которые на первый взгляд, не имеют с ним ничего общего. Однако, ближайшее рассмотрение обнаруживает противоположное. По крайней мере, довольно большое совпадение в плане содержания и смыслов.

Так что, наше утверждение о глубочайшей взаимополагающей взаимосвязи осваивающей практики и событийного человеческого бытия, об их равноценной роли и значимости для осмысливания современным человеком своего существования, вполне оправдано. Вот почему, кто осмысливает свою жизнь коммунистически, не может не руководствоваться осваивающе-практической деятельностью, соответственно, наоборот. Если-таки, случается нечто иное, — это весьма нежелательно! Оно выражает известный «непорядок» в мыслях и деяниях их вершителей...

Выше, не раз указывалось, для современного человека именно борьба за событийное человеческое бытие, его утверждение, следовательно, способа, коим оно возможно, существует, становится, выступает смысложизненной установкой и целью, идеалом жизни людей. Это связано, прежде всего, с теми глубочайшими смыслами и содержанием, которые выражают событие (событийное человеческое бытие и реализующая его практика). Собственно, отсюда вытекают и другие аспекты-моменты, наделяющие событийное человеческое бытие (коммунизм), соответственно, осваивающее произведение смысложизненным статусом.

Относительно необходимости наполнения жизнедеятельности современного человека осваивающе-произведенческими, поступающими устремлениями, смыслами, содержанием выше нам приходилось не раз вести разговор. Потому, покажем, причем, несколько дополнив уже сказанное, смысложизненную насущность самого событийного человеческого бытия.

С самого начала тут нужно отметить, что событийное человеческое бытие, характеризуясь двоякой, осваивающе-отсваивающей, особенностью, — другими словами, конечно-бесконечной, идеально-действительной, человеко-бытийной, рационально-иррациональной и т.п. данностями, — не может не претендовать на статус смыслообразующего предмета в человеческом существовании. Ведь подобные феномены главным образом реально наделены смысложизненным качеством. На самом деле. Ни один конечный предмет (что бы ни представлял из себя, сколь значимым ни был), на это не может рассчитывать. «Не может», — уже в силу осуществимости, достижимости, преходящести, стало быть, заведомой неуниверсальности (невсеобщности). В том числе по своей насущностиь.

Точнее, он (предмет), возможно, и наделяется (для кого-и где-то, в каких-то пределах) смысложизненным достоинством. Но, в любом случае, не становится таковым для всех людей. Ему не присваивается общеисторически-смысловая (даже инвариантная) актуальность, именно из-за конечности, полной воплотимости, преходящести и т.п.

Повторяем, смысложизненные предметы, главным образом, способны задавать людям смыслы с самого начала из-за своего раздвоенного (установленным образом) присутствия в жизни, а также исключительной значимости, неиссякаемой притягательности. Событийное человеческое бытие данными качествами, несомненно, характеризуется. Оно (очевидно, и способ существования его) столь же бесконечно, неосуществимо, сколь конечно, осуществимо. Кто и как бы ни продвинулся в коммунизме, не утвердился здесь, никогда не реализует его сполна. Точно также, осваивающе-произведенческое движение (практику).

Кстати, не потому ли наш, изверившийся в себе и творимом, народ так быстро разочаровался, растерял свой путь, что его удалось довольно просто отворотить от строительства этого самого коммунизма, соответственно, осваивающего мироотношения!.. Ведь люди никак не могли прикоснуться, удержать их своим взором. Протягивая руки, не нащупывали что-либо, к тому же, «вещественное»...

Событие, говорили мы, всегда как-либо открывающееся, утверждаемое, вместе с тем, также и отсваивается, убегает от полного схватывания. И, вследствие этого, — снова и снова побуждает человека к активному поиску и воплощению себя, мира, новых горизонтов существования. И, как видно, здесь, на, порой схожими с лезвием бритвы, стезях всегда могут таиться пропасти бездонного падения... Собственно, сказанное относится и к событийной практике.

Событийное человеческое бытие, далее, претендует на смысложизненный статус, в силу своей исключительной ценности, высшей притягательной инстанциональности на путях созидательного шествия, будучи самым значимым и уникальным истории. Не случайно ведь, оно зовется событием. С ним человек связывает все благие и справедливые искания. Здесь распутываемы роковые загадки протекшей истории, разрешаются сложнейшие вопросы и нужды человеческого существования в целях гарантии любому члену общества материальных и духовных возможностей, условий всестороннего и подлинно человеческого развития. Именно под углом событийного человеческого бытия, в ориентации на него обретают конкретную значимость, смысл остальные предметы, устремления, надежды людей. Вот почему, коммунизм выступает высшей мерой, осветляющей все дела и свершения людей в жизни на путях (движении) к себе. Не случайно, неразвитое, пребывающее на начальных этапах христианства, сознание эсхатологически связывает с событийным человеческим бытием «Царство небесное на Земле»...

И, если б, вдруг, данная «мера» (идеал, заветная мечта, «благословенное будущее» и т.д.) исчезла, не станет ее света, — утратила бы смысл, значимость и сама жизнь в подлинном смысле. Вспомним, не раз упоминавшиеся, строки В.В. Маяковского:

Если б коммунизму жить
Осталось только нынче,
Мы вообще бы перестали жить.

Мы не раз говорили: в лице коммунизма перед человечеством — самая значимая и великая утопия. За, хотя бы, мизерную схожесть с ней отдали бы многое все остальные утопии, навещавшие людей. Именно коммунистическая идея, — будучи беспрецедентно великой, конкретной, жизненной, вместе с тем, далеко не простой, требующей от человека непрерывной работы (особенно над собой) по своей реализации, — пробуждает в людях столь же величайшую энергию и волю созидательности.

Наконец, поскольку, озаренная коммунистическим светом, пройденная история человечества открывается и предстает по своей действительной истине, обретает непреходящую, бытиеносную значимость, постольку, выступающее вне данного света, — темно, бесчеловечно, не являет истину, справедливость, добро, благо. В этом смысле, можно, конечно, прожить жизнь, будучи не захваченным коммунистическим созиданием. И не только на ранних этапах истории. Однако, жизнь такая будет оторванной от бытия, неподлинной, крайне ограниченной, во многом отдающей бесчеловечностью. По мере же исторического процесса, особенно сегодня, все, не пронизанное светом событийности, несет в себе исключительное зло, распад, гибель.

Касается сказанное, прежде и главным образом, всего, что выражает созидание (движение, борьбу, волю, энергию, активность и т.д.), коим человеческое, люди осуществляются. Иначе говоря, способа существования человека в мире, практики. Последняя, повторяем, выступая конкретной истиной, не может не быть заряжена энергетикой, устремлениями, предметностью, смыслами и т.д. событийного человеческого бытия.

Сознательная активность, не проникшаяся событийной устремленностью в качестве определяющего начала, не подключенная к возведению события, — эта сознательность сплошь и в растущей степени негативной, безбытийной настроенности. Она навязывается, множась, современным состоянием производящего существования людей буржуазной действительности повсюдно.

На самом деле. Осмысляющее мышление, причем, не только наших дней, давно обеспокоено и выражает серьезную тревогу, усматривая главную причину и «камень преткновения», множащих «болевые точки», напряжения складывающихся с Нового времени обществ (с господствующей здесь политикой, мироориентацией, пониманием пагубной исторической перспективы) в их базисе. То есть, в безбытийном, производящем способе существования человека. Тяготы, тупики, кризисы, обрушивающиеся на головы людей с Нового времени, — какой бы регион планеты с цивилизацией ни взять, — коренятся преимущественно в проявлениях их собственного «рукоделия», безбытийного производства. И особенно — производства наших дней. Ничто другое так не повинно в отпадении от бытия, самого себя (стало быть, от событийности), в тотально отчужденном и раздуховленном существовании, которое человек влачит. Именно производящая практика (особенно современной данности), — отвращая мир, человека, историю от бытия и событийности, нагнетая «вещную» гонку, потребительство, технократизм, свою «волю к власти», полнейшее расчеловечение, — плодит глобальные проблемы, нагромождает непроходимые «завалы» на путях дальнейшего исторического движения. И все это приправляется насквозь ложной идеологией и сознанием, всяко оправдывающих происходящую деградацию, на фоне нагнетаемого антикоммунистического бреха.

Осознанно проводимая странами Запада и примкнувшими, особенно США, деструктивно-хищническая политика, гегемонистские тяготения, панамериканский вариант глобализации, вообще, империалистически-экспансионистский курс решать собственные проблемы за чужой счет («пожирая», угнетая не только свой, но и другие народы, страны, их ресурсы), культ захватничества, шантажа, насилия в политике, активное орудование инструментарием «управляемого хаоса», «двойных стандартов», — все это, в конечном счете, от тотального производяще-технического отправления людьми, институтами, социально-политическими движениями (неважно, как они соорганизованы) своей жизни. И, надо понимать, политика, сознание данные в целом, — далеко не случайность, не что-то, могшее принять другой облик, протекать недеструктивно. Нет. Коль скоро базисно царит производящая практика, — стало быть, буржуазный строй, частная собственность, присвоение, бесчеловечность, безбытийность, отчуждение, — надстроечные дела должны разворачиваться именно так. И они, в свою очередь и обратным образом, служат предпосылкой базисных явлений.

Еще в начале XX столетия, мобилизовав ради обеспечения собственной воли к власти материальные и духовные ресурсы, исчерпав при этом располагаемые созидательные потенции, утратив реальные перспективы восходящего прогресса, производство (руками и духом своих носителей-вершителей) ввергает планету в глобальный системный кризис. С этого момента по мере дальнейшего углубления последнего на каждого человека, мир, народы в целом непрерывно наваливаются новые и новые беды, катастрофы. Причем, — одна другой ужасней. Оправиться от них нет как и когда. Все ускоренно движется к полнейшему краху. Он, собственно, уже разразился и набирает темпы, лишь по случайности отпуская отдельным уголкам мира жалкие «мгновения» покоя, напрочь, увы, бесчеловечные и разбытивленные. И, вот-вот, накатывающий гибельный вал будет невозможно остановить...

Повторяем в который раз, своеобразие теперешней кризисной ситуации, — помимо несомых бед и катастроф, по сути, никогда не обходивших капиталистическую систему жизни, — в предельно озабочивающем (причем, не только осмысляющее мышление) обстоятельстве. От неуемной производящей всемобилизованности, соответственно, обеспечивающей присваивательские вещно-потребительские, деструктивные и безбытийные влечения, агрессивно-империалистическими средствами, политики, сознания известных сил, мир ввергнут в ситуацию крайней опасности. Становится кричащей и в высшей степени тревожной очевидностью: гибельная участь планеты, многосложной системы общественной и культурной жизни, равно существования людей без исключения, предрешена именно современным производством. «Производством», постиндустриальным, высоко гуманизированным, технологизированным, роботизированным, информатизированным, оцифрованным, расчеловеченно и разбытийвлено стоящим в преддверии четвертой волны НТП. Данным «фундаментом» наш мир разверзается от отчуждения, раздуховленности, от оскудения сил, энергетики, черпаемых из природы и человеческой активности, всемерно разлагаемой условиями жизни. И ближайшим проводником развала выступает Западный культурный империализм, вооруженный либерально-депопуляторским мироотношением, духом.

Реальная глобализация почти всех значимых вопросов из самых разных сфер жизни современности, тем самым, накопившаяся «критическая масса» глобальных проблем, нуждающихся и не находящих своего безотлагательного решения, — растущая пропасть между Западом и Востоком, Югом и Севером, между богатством и бедностью, антагонизмы между личностью и обществом, массированно раскрученная гонка вооружения, международной напряженности, экспансионистски-гегемонистские устремления империалистических держав и транснациональных корпораций, тотальный натиск неолиберальных ценностей и практик, как следствие, полнейшая опустошенность человека, уже разразившаяся третья («горячая») мировая война, — это и многое другое не оставляет шансы на спасение. Когда сильные мира сего, банкстерски-цифровой глобалитет в лице мировой «закулисы» привычно решают свои «жизненные интересы» империалистически, «по праву сильного», в дополнение к означенному, захватом посредством хаотизации, обыдления, разорения и геноцида собственных и других народов, регионов планеты, — к тому же, одержимые неолиберально-депопуляторским рвением, потреблятской эксплуатацией и низведением людей к постхуманным «штифтикам», — нечего другого ожидать, помимо гибельного краха. Вполне логично, руками империалистических кругов с впадением мира в глобальный кризис разжигается и поддерживается никогда не стихающий пожар войны. Причем, переросшей сегодня в войну вселенского краха.

Разве может все это оставить нормально мыслящего человека равнодушным, безучастно и отстраненно взирающим на полыхающий вокруг смертельный огонь? Но, с другой стороны, какую альтернативу он, полностью раздуховленный, расчеловеченный, симулякрованный, постхуманный, может предложить? Каких, действительно спасительных, смыслов и устремлений держаться из того, что перед глазами?..

Бесспорно, на заре своей истории и довольно долго потом, включая начальные этапы постиндустриального становления, производящая практика (кстати, и либерализм, буржуазное сознание вообще) служила источником динамического прогресса, расцвета человеческих созидательных сил. Но в современных условиях по мере исчерпания продуктивных потенций постиндустриальности, она несет лишь глобальные проблемы, крах, смерть.

Вообще, каждый очередной этап становления производства как безбытийного способа самореализации человека утверждается через преодоление, обострившихся прежде, противоречий, коллизий. Мы специально сказали, что противоречия здесь устраняются путем «преодоления», но не разрешаются (как должно быть и как того требует диалектика). На самом деле, в описываемом движении практики (и капитализма вообще) нет действительного разрешения, устранения коллизий. Последние, не разрешаемые подлинно, просто «вытесняют» (задвигают, переводят экспансивным уходом, подстановкой, перестановкой и проч.) на невидимый, «задний» план. Это вполне возможно (главное, нужно) при условии, что существо реально вершащегося процесса не меняется, сохраняемое одним и тем же. Производят лишь какие-то экстенсивные перемены, оставляющие основу прежней. Так и происходит: новый этап как бы преодолевает, простым «задвижением» прежнего состояния, превращением его в частный случай, явление, побочность сохраняемой сути. В целом же, до поры до времени такого, в лучшем случае, экспансивного вытесняюще-эволюционного движения обеспечивается известная «стабильность» в процессировании производящего общества, чтоб затем оно где-то снова «накалилось», стало раздираемым внутренними «несовместимостями».

В капиталистической действительности, атрибуте производящей практики, таким образом, почти все вершится, словно в «театре абсурда». Ни одна серьезная проблема реально не решается, но лишь «упрятываема», откладываема, заставляема, накапливаясь «на неопределенный срок». Главное, «чужой счет» [778], умножая «дивиденды» погибели.

Ярчайшим выражением-путем (видимо, заключительным) гибельности, — причем, надвигающейся уже лавинообразно, в частности, катастрофическим обрушением мировой финансово-экономической системы, глобальными дисбалансами экономики, политики, культуры, человека, начиная с цитадели империализма, Америки, — повсюдно выступает, оговоренный выше (10.1.), четвертый этап тотального системного кризиса [779]. Будучи, по сути, заключительной фазой давно начавшегося кризиса мирового капитализма, он поражает звенья жизни современных цивилизаций (особенно Западных) без остатка, не оставляя никаких надежд на выход, формируя, все более усугубляясь, катастрофическое сознание.

Ученые, экономисты, политики, культурологи, («эксперты» на все руки), только регистрируют очередные признаки и зоны безвыходной кризисности. Ничего исправить не удается: предлагаемые рецепты изначально несостоятельны, а действия лишь деструктивны, порождают новые неразрешимые проблемы [780].

Что характерно, кризис проявляется беспрецедентной глобализацией абсурдности. Вместе с тем, — «фейковости», ничтожения происходящего, вершимого. Абсурд нарастает обвально, крупномасштабно, экспоненциально, пагубя действительность. Явления его вездесущи: в политике, искусстве, в нравах, быте, образовании. Не составляет исключения ни один регион, ни один народ и страна. Каждый уровень управления, — от общегосударственного до городского, поселкового, — втянутых в орбиту производящей техногенности, культур, регионов, народов пробирает абсурдно ничтожащий крах. Действительно, за какое б начинание люди ни брались, — идет ли речь о международной политике, медицине, правосудии, о межличностных отношениях, о чувствах, переживаниях, — кругом сквозит бессмысленность, никчемность, обреченность. Вплоть до откровенного тупизма, «фриковости», маразма. Затягивая, зияет пустота и ужас «изнанки».

Поступки, устремления, вроде, направляются на «лучшее», «благо», «пользу», совершенство. Но результат (иной раз, непонятно как) оборачивается полной противоположностью: утверждением несчастий, безысходности. Торжествует бал распада. «Вместо урегулирования конфликтов — эскалация; вместо суверенных, устойчивых государств — растущее пространство хаоса; вместо демократии — поддержка весьма сомнительной публики: от откровенных неонацистов до исламистских радикалов» [781] и иудейских фашистов.

Вместо созидательности и созидателей плодятся «мухи ничтожителей» [782]. Люди, особенно высоко-начальствующие, вроде, с ума посходили. А то — их такими поставили на место, по злой иронии истории. Иного не скажешь, видя, как они подменяют доброе злом, истину — ложным мифом, разум — сплошным безумием. И если б только сказанное наблюдалось в каком-либо одном институте, поприще, даже в отдельно взятом государстве. В том -то и дело, что маразм, дебилизм наблюдается сплошь да рядом. Причем, — у высокопоставленных чиновников почти любой современной страны метрополии или около нее...

Порой, люди знают, где благо, где правда, однако намеренно творят вред, злокозничают, кривляются, «фейкуют», «наперстничают». Им, похоже, как точно подмечает известный аналитик, даже незачем само «понимание дефиниций вроде “хорошо” или “плохо”, “верно” или “ложно”» [783]. Могут выбрыкнуть что угодно. Наблюдаешь в этом смысле за «чудачествами» обосновавшихся в Госдепе США (да только ли там?) сверху донизу, — просто ужас пробирает! Может, на это там только и рассчитывают? Хотя, вряд ли: до этого ведь еще дойти (в смысле додуматься) надо.

Собственно, так абсурдно (безрассудно, фриково, фейково, «стремно», дебильно) ведут себя и весьма многие из простых людей, преобразившихся в симулякры. Ни на какой другой результат, помимо деструкции, сопровождающейся, к тому же, «фриковым весельем», их активность, по большому счету, в этом «спектаклизированном мире» не способна, не настроена. Лишь «развал», бессмысленность истинна: чем хуже — тем лучше, тем веселей, «стремно». «Собственно, веселье, хайп и есть главная цель происходящего. Пока хохочет, есть не захочет. И не задумается» [784], не успеет глянуть правде в глаза. «Иначе — страшно жить. Иначе — как пауки в банке. Не переварить, не смириться с окружающей действительностью. Можно и в депрессию впасть, похлеще Екклесиаста. Депрессия ведь, если верить психологам — прежде всего, реакция человека на патологию мира и окружающих. И устроена она так, что из нее надо либо выбираться, либо помирать. Оба варианта — не для нашего брата, у которого, по выражению Розанова, нет мечты родины; одно ее проклятие. Потому и плодит она все больше юродивых. А, значит, шоу уродов должно продолжаться» [785].

Вообще же, в «постмодернистском обществе» (другое обозначение постиндустриальной современности) истины, смыслов в делах и поступках не должно быть. «Иначе придется думать, анализировать ситуацию. Но одни этого не хотят, а другие уже не могут» [786]. Воистину, действительность как бы выворачивается наизнанку. «Эволюция наоборот. Вместо обезьян с палками — люди с айфонами. Это то, что американский психотерапевт Карл Витакер называл диалектикой сумасшествия-нормальности: чем ты безумнее, тем легче, свободнее быть двуличным, социально адаптированным. В условиях пародии на западный капитализм, из которого мы черпанули моду на социальный успех, это крайне полезный навык» [787]. И над всей этой фейково-хайповой реальностью всюду царит трагическая, всепоглощающая абсурдность, преломляясь которой технико-производящему зрению (что ужасней, реально) будущее не сквозит никаким спасительным «просветом». Уготован лишь инфернальный удел.

Несомненно, как бы бросающейся в глаза, причиной (вместе с тем, следствием) такой субъективно-объективной (главное, бессмысленной) настроенности, причем, поддающейся рефлексии, является, очевидный (в «теории» и на практике) факт обессмысленности, «смерти человека». Он неизбежен и захватывает хоть мало-мальски думающего на закатных этапах производящего существования. «Любование гордо звучащим человеком и его мнимыми сверхвозможностями на рубеже прошлого и позапрошлого столетий позволило иначе оценить потенциал человека, развить в нем самые разные качества, серьезно двинуть вперед общественный прогресс, но создало две серьезные проблемы — обострило взаимоотношения человека со смертью и привело к быстрому распаду личности, то есть главного в человеке» [788].

Обнаружившийся «распад» личности и обессмысленности человека, как и многое другое, прежде всего, подготовлены, детерминированы самой техно-логикой (сутью) производящего существования. О данной причине (так сказать, «причине причин» Нововременной истории), правда, обычно мало кто догадывается. А если и обращает взоры (например, догматический марксизм), то как-то однобоко, технократически, даже вульгарно-социологически, политически.

Но, что ни говорить, реально сложилось так, что человека стали воспринимать «заслуживающим преодоления», «вещью», пригодной лишь для потребления, утилизации. В лучшем случае, он удостаивается статуса марионетки, объекта безоглядной манипуляции и средства наживы. Затем, с развитием либеральных идей, техники, (особенно информационно-цифровой, биоинженерной), главное, с углублением общего кризиса капитализма было открыто объявлено о "смерти человека", о необходимости его депопуляции, замены постчеловеком (не важно, как его называть: «сверхчеловеком», «хомо супером», «сетевым симулякром», «постгуманом» и т.п.). И этот факт-установка (причем, все более раскручиваясь) был как бы положен в базис постиндустриальной реальности («постмодерна»). «Безысходность и отчаяние, тень которых легла на европейское общество после этого "открытия", заставили крупнейших западных интеллектуалов (У. Эко, Р. Вакки, М. Маффесоли и др.) открыто провозгласить наступление средневековья в худшем из его смыслов. На теле умершего закопошились черви, питающиеся плодами распада (достаточно включить телевизор), а возникновение Интернета лишь усилило ощущение смерти человека, на месте которого возникает сетевой симулякр» [789].

Выше, между тем, мы видели: «Новое средневековье», как и постчеловек («постъхуман») принимается господствующим сознанием далеко не только в негативном (от безысходности) плане. Напротив, — как то, что именно так и должно быть, ответствует НТП и, вообще, дальнейшему движению общества, поскольку иного просто не дано...

Даже на уровне детской игрушки сегодня «бьет в глаза» человеческое разложение и смерть. Выкладываются и раскупаются не только разного рода рекламаторы-рудименты содомии, но также всевозможные монстры, уроды из «потусторонности», кладбища, темных сил и прочей скверны. Причем, - приправляемые гнусным «соусом толерантности»: дескать, нужно разнообразить впечатления детей, нужно приучать их к возможности «нехорошестей» в жизни. Что уродства и скверну обычно принято не выставлять, не рекламировать, превращать в норму жизни, — мало кого заботит. А все потому, что темнота, скверна, извращения, античеловечность и есть сегодня норма жизни, ставшей невыносимо абсурдной, намеренно насаждаемой депопуляторствующим трансгуманизмом под покровом либерализма и гонимой тотально-планетарным кризисом...

Выражением безысходной абсурдности бытия людей, воли к смерти современных производящих культур и форм жизни, конечно, насыщены мировоззренчески-ценностные ориентации, философское сознание наших дней. Не важно, каким порой пафосом жизненности и уверенности отдают речи кое-кого из их носителей. Ибо, со своими идеями, установками, видениями, насквозь пронизанными технико-производящей (иссякшей реальными перспективами будущего, бытия) энергетикой, они не способны усмотреть, соответственно, предложить спасительный выход из разражающейся катастрофы. Нет ничего ужаснее, когда принимаешь какие-то судорожные меры ради спасения от погибели. А она от того не только не уступает, но, лишь нарастая и неотвратимо напирая, заглатывает, плющит.

Конечно же, предстающая картина миру, каждому человеку, народам открывает далеко не радостно-манящую перспективу. Отнюдь не увлекательны, уготовленные производяще-техническим прогрессом под гегемонией западного либерализма и элитарного закулисья, горизонты. Ведь и на глобальном, и на конкретном (в рамках отдельно взятой страны, региона, даже отдельной личности) — повсюду подстерегает бессмысленное, абсурдное, гибельное ничто. Ни к чему другому не ведут сознание и дела, всецело захваченные закатно-производящей гонкой, в предельно хрупкой, крайне тесной, сплошь зияющей инфернальными падями, реальности.

Поспешно возводимый же кучкой самозванных надмирных элитариев, «новый ковчег», «дивный, новый мир», в отличие от всех прежних средств спасительности, из-за своей фашистско-депопуляторской сути, как мы видели, лишь усугубляет отпроизводящие злосчастья и беды. Именно, паразитируя на последних, устроители нового мирового порядка (так называемые «эксессы») намерены (хотя бы ненадолго, а для кой-кого даже «навеки») продлить свое существование... Что последнее омерзительно эгоистично, совершенно вырождено в подлинно человеческом смысле, и слышать не хотят. Все же, как-то сознают это. Почему и обставляют свой «ковчегострой» всевозможными защитительно-профилактическими мерами. Например, — для укрощения «неугодных», Тем более — держащихся еще трезвых взглядов, чувствующих реальную почву под ногами, несогласных, как-либо сопротивляющихся, сил, движений. Причем, в ходу весьма изощренные средства оболванивания, лжи, разложения, вытравливания неугодного, «мешающего»...

И тем не менее. Никому не ведомо, как быть, какими идеями держаться, где спасительный (по большому счету) выход из кризисной западни. Средства, пути, доступные производяще воспитанному человеку (а не таковых, считай, нет), не располагающему иным опытом жизни, лишь отвращают от спасения. Порожденные и насыщенные производящей логикой, не ступившие на путь событийности, они безоговорочно уготовляют беспросветность, крах. Отсюда, собственно, и весь ужас, трагизм положения...

И все же, как бы ни был отчужден, расколот и придавлен человек в описываемых условиях, какие бы превратные представления о себе и назначении в мире ему ни навязывались, какие злосчастья ни настигали, Сколь ни велика крайняя опасность, — принципиальное своеобразие производящей поры практики (тем более, на ступени постиндустриализма, в наши дни) в том, что здесь спасительные устремления людей способны обрести не только подлинное видение происходящего, но также выход из него. Производящая практика (причем, против собственной воли) «дозревает», дает основания проникнуть в свои сокровенные тайны и извести, достойные человека и бытия горизонты, будущее. Бытие ведь не совершенно оставило мир, как бы последний ни старался...

Подчеркнем еще раз, достижим спасительный просвет с позиций, возникшего в середине XIX столетия, марксизма. Помимо прочего, благодаря открытой им, коммунистической перспективе и первым росткам осваивающего мироотношения, человек восходит до адекватного приятия практики как таковой, равно, вырастающих из нее, способов жизнеотправления людей, социальных, политико-правовых и иных движений, структур. Так для безвыходно заблудшего мира обретается жизнеутверждающее, главное, действительное спасение.

Речь, разумеется, не просто о возможностях, способностях и проч. последнего. В том-то и дело, что марксизм, проманифестировав, научно-обосновав, не только создал, но также возглавил революционно-освободительное движение, нацеленное на избавление человечества от вековечных тягот отчужденной частнособственнической жизни коммунистическим созиданием мира. Этим, среди прочего, он снискал лютую и непримиримую ненависть пробуржуазных сил, цепляющихся за производящее настоящее, где только и могут ловить, приносящую чистоган, «золотую рыбку в мутной воде».

Обо всем этом можно (и нужно бы) довольно много говорить. Но для нас сейчас важно подчеркнуть, что Осваивающее мироотношение, равно коммунистически спасительная перспектива, — как бы ни виделись, в какой бы форме ни выступали, тем более, воплощались людьми, — открывается (кстати, также многое другое) именно в поры современного производства. Впрочем, коммунистическая перспектива, в той либо иной явленности никогда в истории не терялась. Она шла в ногу и, что ни говори, как-либо вдохновляла рост освободительной активности людей, народов. И в данном процессе наполнялась реальными возможностями, жизненной конкретикой, достоинством неопровержимой истины, исторической необходимости и наивысшей действительности, чем, безусловно, обязана основоположникам марксизма. Хорошо об этом, снова-таки, говорит самое замечательное произведение, «Владимир Ильич Ленин» великого Маяковского.

Осмысляющему мышлению, возвышающемуся до отношения к действительности посткапиталистически, даже коммунистически, осваивающе, несомненно, обнажены пути, возможности исторического развития, включая призвания, коими человеку суждено идти вперед, коль скоро исполнен решимостью быть в истине, с правдой. Однако, всего полней, если не единственно доступным образом, осваивающее творчество, равно подлинное существо происходящего, пути и силы обретения спасительного исторического будущего в коммунизме, видимы (главное, утверждаемы) с позиции марксистского мироотношения. Еще конкретнее, речь идет о постижении, строительстве жизни в форме осваивающе-произведенческого существования человека в мире, философии практики. Ею по сути является марксистское учение, для которого, к тому же, коммунизм предпочтительно выступает событийным человеческим бытием.

Будучи событийным движением человека к событию, данное произведенческое миротворчество свободно от «болячек» и «трудностей роста» (особенно в форме догматизма) как дани индустриальной поре своего становления. Вместе с тем, оно открыто бытию, способно выдерживать его при-сутствие, со-бытийно созидать.

Увы, без «болячек» (ошибок, перекосов и т.п.) не обойдешься. Тем более, — когда речь о большом, серьезном, исключительно значимом движении, каковой является событийного человеческого бытия перспектива в теории и на практике. Вообще, нет, пожалуй, в истории учения и движения, которое столь изобиллует разноречивыми «струями», как именно коммунистическое. Потому, оставим без внимания «разнобой», царящий здесь, особенно на нынешнем этапе. К тому же, далеко не благоприятном для коммунистического процесса в связи с контрреволюционным поражением и разгромом СССР, мировой социалистической системы. Предоставим истории и времени разобраться с правотой, образующих данное движение, линий. Со своей стороны, еще раз подтвердим: наиболее перспективным и плодотворным среди них является направление, достаточно малый пакет идей которого мы стараемся выразить, развивать.

Но, скажем еще раз, не просто стать на данный, увы, далеко не однозначный и очевидный путь человеку сегодня! Трудно, вообще, открыться истине и бытию. К тому же, быть принятым ими. Ведь наличная действительность, выражающие ее идеологии нагромоздили неимоверное множество факторов, отвращающих людей от всего этого. Они буквально раздавливают человеческое в человеке, его тягу к свету. Собственно, остервенелость, с какой мрачные силы от настоящего и прошлого обрушивают свою перфективно-инерциальную, сплошь залиберализованную, мощь на коммунистическую перспективу, не отсюда ли? Разве, с другой стороны, они, бесследно преодолеваемые коммунизмом, могут относиться к нему иначе, быть другими?..

Надо заметить, к идеям событийности, событийного человеческого бытия такого отношения пока что не наблюдается. Видимо, это по простой причине. В существующей литературе и сознании общественности под данными терминами, понятиями видится Бог только знает что. Наше понимание событийности, событийного человеческого бытия как в известном смысле продолжения, перевода на «язык современности», высвобождения из-под диктата метафизико-технологических, в конечном счете, производственных коннотаций терминов «коммунизм», «коммунистическое движение», пока что отнюдь не приобрело достоинство распространенного признания. Что говорить об общепризнанности тогда!.. А, не раз предпринятые нами некогда, попытки предложить означенные подстановки, уточнения, можно сказать, «презентабельными кругами» были отметены с порога. Кстати, заодно предрешив «ученую карьеру» автора данных строк.

Да, «демократически» нетерпимое отношение к идеям и практике коммунизма сегодня вполне понятно. Равно то, что в нынешнем мире нет ничего подобного, столь ненавистно третируемого господствующе-довольной политикой, сформированной стараниями либерализма. Против коммунизма, его идей сплачивается ныне сплошь буржуазное.

Дело, правда, иной раз, доходит до курьезов. Если известную идею третируемого движения предлагать без указания на источник, происхождение, принадлежность, ее могут еще легко принять. Однако, достаточно где-нибудь промелькнуть словечку-намеку на «коммунизм», «коммунистическое», как кое-кого поражает пароксизм ненависти, «заклинивает». И он резко, нетерпеливо (а порой и свысока) отметает это. Сразу же исчезает нужда в доказательствах, аргументах: и без них, заведомо «все ясно»...

Вот как сильные мира сего настроили, запрограммировали сознание людей — ничего не поделаешь. Хорошо хоть, что и они «без понятия» относительно подлинной сути коммунистически-событийного движения (да и собственного существования тоже), одержимые либерастическимм дурманом и «подсознанием близости конца» [790].

Потому-то, зачастую, они бьют мимо цели. Быть может, даже в известном плане оправданно гонят свой (дурной, вульгарный) имидж «коммунизма». Или даже — реально-наличные движения, во многом уже выхолощенные относительно несомых намерений и лозунгов.

И так часто случается, до того дело дошло уже (особенно в современной молодежной среде), что прекрасная, вроде бы, ясная и истинная идея, программа, против которой нет никаких серьезных аргументов, — она-то и не принимается. Вполне допустимо даже, именно, из-за названных преимуществ, сознание отвергает ее, противоставляя совершенно чуждое, нелепое, вплоть до абсурдности. Впрямь был прав апостол Павел, упрекавший своих современников в подвластности престранной логике: человек знает, что есть истина, знает, как к ней идти. Однако, не идет, отвращается от нее, делает совершенно противоположное. «...Не делаю я доброго, что хочу, но злое, чего не хочу, это творю» (Рим. 7, 19). А то действую еще проще и «эффектнее»: просто фрикую, хайпую: «это же так стремно и кайфово!». Тем более, коль скоро перед нами симулякр...

Вот, и выходит, что цели, пути движения «уже лежат под ногами», однако, не только распознать, но обрести, приобщиться к ним, — самое трудное, даже нежелательное. Настолько преобладающее большинство (если не все) людей наших дней отучены, отпали от возможности и хотения истинного самоопределения, от способности умудренно и светло мыслить. Настолько мышление их деформировано и отвращено от подлинно мыслительного процесса, где соприсутствует бытие. По фриковать, по фейковать, «ловить хайп», дурачиться («мир спектакля»), — эт, пожалуйста, но от серьезного (кстати, не только «коммунистического») — просто воротит.

Оно понятно с еще одной стороны. В прежние времена, по крайней мере, производящего движения человек не ощущает (особенно на уровне отдельности) свою смысложизненную, мудроискательную беспомощность и несамостоятельность так остро как в нынешних условиях. Кстати, — своего непомерно самонадеянного могущества, амбициозной (пусть и ложной) самоуверенности. Как ни парадоксально, именно непомерно самонадеянный, самоуверенный, — вследствие, правда, беспрецедентного отчуждения, отпадения от самого себя и бытия, главное, какого-то безотчетного чувства данного факта, особенно в редкие минуты просвета, — люди мало когда прежде переживали иррациональность существования, беспомощность, недостаточность в своих начинаниях, как теперь.

Здесь же коренится беспрецедентная по силе и размаху тяга к «переменам», «иному» (вплоть до симулякральности) обретению себя. Ибо наличность уже на уровне безотчетности ужастит! Но, увы, ничего действительно нового, в добавок, жизнеутверждающего, надежного не сулит...

Хоть редки, но все же, встречаются, что чрезвычайно значимо, также стремящиеся найтись в нужде и связи, зависимости от бытия. Другими словами, — того, что являет истинный путь и спасение, куда, как сказано, зовет коммунистически-событийная мироориентация. Никогда так страстно и повсеместно человек (причем, не только на уровне ментальности, общего, но также отдельности), пусть, порой, не ведая того, судорожно, задом наперед, «брыкаясь» и проч., не ищет присутствия в жизни и свершениях своих бытия, исполненный стараниями выбраться из тенет гибельного крена, безбытийности. Но, с другой стороны, как же он одновременно бежит от бытийного «присутствия», безотчетно уже страшась не выдержит его. А Бытие ведь ожидается, чуется в каждой тени, за любой завесой, в любом значимом событии вокруг! Причем, — далеко не просто, «всепрощающей и всепокрывающей матерью» (для человека традиционного мира)...

Не от того ли людей сегодня «сплошь да рядом подстерегает» экзистенциальная опасность, что, за какое бы начинание ни брались, оно уводит в глобальности. Другими словами, — к обращению за помощью бытия. Кстати, наблюдается данный эффект отнюдь не только по, так сказать, «субъективным» мотивам. Ибо без спасительного (вместе с тем, «ужасающего») содействия, со-участия, — причем, объективно и субъективно, — бытия происходящее, обретши глобально опасный характер, не укротимо силами лишь людей. Выше отмечалось, сам факт человеческой беспомощности, иррационализации, глобализации и хаотизации почти любых дел, свершений, — напомним, это имеет место при полной разбытийвленности жизни, когда человек, исполненный могущества, самонадеянно рассчитывает собственными силами и рационально обустраивать мир, — означает: действительность приобрела неподвластный (пусть обычно в отрицательном смысле, потому, крайне опасный) человеку характер. Здесь (10.2.) начинает уже властвовать само бытие. Иначе говоря, безбытийная действительность даже против воли, «за спиной людей» перешагнула границы человеческих возможностей. То есть, преодолев собственные пределы, вышла к самому бытию: к решающему и спасительному участию последнего в ее нормализации. И, вообще, — в совладании с крайне опасно распадающимся процессом жизни. Без бытия тут человеку не справиться ни с собой, ни с делами своими. Уж тем более — с вышедшей из-под контроля, начавшей противодействовать его неуемным «буйствам», природой...

И последняя в своем противодействии далеко не просто мстит пустым разрушением, обвалом, дурной негацией, полнейшей безбытийностью (чего просто не может быть), как это представляет безбытийное поверхностное сознание. Мать-природа (бытие), в конечном счете, «исправляет пути», восстанавливает подлинное со-присутствие вещей (включая человека). Потому, она не оставляет спасительные потуги человека в тщете: идет навстречу (10.2.), открывается, со-присутствует, со-участвует. Причем, — по мере зрелости, готовности людей ко встрече с собой, часто даже неузнаваемая, не так принимаемая. Кстати, смерть в таком смысле, — не есть ли и она чем-то от спасения?.. А испытываемый «ужас», — не извещает ли он людей в том, насколько им предстоит радикально переобразоваться...

Действительно. Непосредственное присутствие бытия в жизнедеятельности человека ныне неоспоримо и не отменимо. Пусть ощущается оно преимущественно в спасительно-негативном (вплоть до ужаса) плане: как нужда, как то, на что только надежда, в чем спасение, без чего невозможно. Но сколь, однако же, трудно осознать его в подлинном (созидательном) смысле безбытийному человеку! Какие непреодолимые перфективностью преграды он понастроил между собой и бытием! Сколько на его пути всяческих ложных «далей» с «ловушками», призрачно-заманчиво уводящих от спасительности и событийной перспективы. Особенно тут постаралась либеральная идеология и практика...

И как-то даже нормально, к тому же, в виду тотальной отчужденности: без надлежащей подготовки человек не может принять идеи подлинного спасения. Даже, коль скоро их навязывают. Самое большее, он тут доходит до тщетного упования, что бытие «само, естественным образом», без посильного участия людей (как бы «автоматически», даже, как в традиционном мире, где человек буквально вписан в ритмы и канву природы) все им устроит. Остается лишь ждать, уповать на такой исход дел...

Так что, определиться с подлинной смысложизненной ориентацией людям наших дней чрезвычайно не просто. Трудно, как на уровне всеобщем, так и (несомненно, еще более) на уровне жизни конкретного человека, его повседневных дел и забот. Для ищущего без «ариадниной нити» в руках, все здесь слишком запутано, перемешано, зыбко, «темно».

Разбираясь в беспролазной «мешанине», можно видеть: ее образуют, среди прочего, все три историко-культурные типы смысложизненной мироориентации [791], — индийско-культурный, традиционно-китайский, перфективно-прогрессистский, — с множеством производных от них позиций. Соприкасаясь, они даже как-то взаимодополняются, сближаются. Немаловажную роль здесь принадлежит фактору глобализации. Тем не менее, «несовпадений», контрастов (Причем, на уровне цивилизационном) остается более чем достаточно.

Нельзя не видеть, все же: по ряду причин, прогрессистские (причем, перфективно-довольного, обывательского толков) представления-устремления преимущественно преобладают на «рынке» смысложизненных видений. Ими, особенно с легкой руки либерализма, во многом обставлено место и назначение человека в сложившемся мире. Даже, коль скоро это касается людей иных типов смысложизненной ориентации. Одним словом, идеи либерально-западнистского мироотношения довлеют. И, что крайне пагубно, они безоговорочно насыщены производящей (причем, явно античеловеческого, депопуляторского уклона) хваткой.

Данное обстоятельство неизбежно плодит, о чем мы не раз говорили, всевозможные инфернальные тупики, пагубы существования, безбудущность мира. По-другому и не может быть, коль скоро либерально-перфективные мироориентации без исключения производяще насыщены: отталкиваются и настроены (порой, даже безотчетно) на обеспечение производства, на смерть человека. Одновременно ими движут весьма корыстные, узко ограниченные «вещно»-потребительским и экспансивным присвоением, устремления и цели обогащения, власти и свободы. Причем, во что бы то ни стало.

Поскольку же все не могут быть богаты и свободны, равно «властвовать», «разумеется», привилегии данные присваиваемы лишь «сильными». А потому, они, вроде, «вправе безоговорочно эксплуатировать», угнетать и подчинять собственной воле, так сказать, «трансгуманить» всех остальных (несвободных, безвольных, безвластных), вплоть до полного распоряжения их жизнями. Тем более, — имея в виду ограниченность природных ресурсов на планете. Собственно, на этом и основаны либерально-депопуляторские модели мироустройства, активно воплощаемые сегодня закулисой, правящей властный бал на планете.

Что характерно, психологией прихватительства, утилизации, жаждой наживы, волей к власти и всеми остальными «маяками» капиталистического миропорядка, вырастающего из производства, поражены не только реальные прихватители, но также «прихваченные». Так что, безудержная и безбрежная «грызня пауков» (не только «наверху») в «банке» капитализма империалистической пробы тотальна: нигде и никак неостановима...

Несомненная беспрецедентность теперешнего состояния мира, помимо отмеченных, еще в том, что нет ни одной поры прежде, когда человеку доводилось впадать в столь безрадостно-трагическую ситуацию тотальной незащищенности как в современных условиях всемерного натиска производства. Нет поры в становлении производящих обществ, где бы опасности существованию людей, народов и стран именно от производства были столь грозны, зловещи и тревожны. Но, парадокс! Несущий смерть человеку во всех направлениях, натиск производства и олицетворяющих его сил, неотвратимы. Нет как противостоять им, не преодолеть, избежать. Тем не менее, убийственная мощь, злотворная работа производства, больше, либерализм в качестве их идеологии и политики не в меньшей мере, чем прежде, гипнотически снискивают себе влияние и притягательность масс. Смертоносные «тяготы» от безбытийного и бесчеловечного способа существования и олицетворяющих его сил, по большей части, даже не осознаются людьми. По крайней мере — адекватно. Они, подобно жалкому кролику, лезут в поглощающее их «чудище»...

«Лезут», сопротивляясь, не понимая толком, что реально происходит. В лучшем случае, они просто «протестуют», что их «убивают!». «Вопиют» против «убийц», находя при этом «причины» своих бедствий в чем угодно, но только не в производстве. На худой конец, формируется своеобразное стихийно-нигилистическое сознание, универсализующее зло, и на этом основании отрицающее все, включая производство. А отсюда — сам труд, жизнь как таковые, любая перспектива. В том числе действительная спасительность, выход из «кромешного тупика».

Иной раз до невольного смеха доходит при чтении кой-каких опусов, где автор (даже именитый, «левым» себя считающий), аки белка, лихо скачет по древу различных подходов, концепций из данного сознания. А в итоге, когда нужно что-то от себя предложить, выход указать из социально-исторической тупиковости, — бултых «в кипяток» (по примеру Иванушки из известной сказки [792]), лишившись дара речи и движения с мозгами...

Видимо, мужик, по означенной выше кальке, решается полностью и безоговорочно положиться на бытие («Боженьку)», пусть даже в виде «Горбунка», который за него (и остальных) все сам решит... Не лучше подход (всецело мещанско-буржуазный), рассчитывающий вести себя ситуационно, по известному принципу: «ввяжемся в бой, а там будет видно»...

Конечно, сознание (осмысляющее мышление), не потерявшее реальную почву под ногами, устремленное к высокой человечности и, подлинно историческому будущему, — складывающееся в русле марксистского мироотношения, — понимает пагубность вершащихся злоключений. Сознание данное (того лучше, движение), хоть повергнуто и истрепанно недавним поражением от сил зла, тем не менее, быстро поправляется, вбирая, «из Земли», словно былинный богатырь, энергию, и веру в свою правоту. Так что, опираясь на складывающиеся реалии, крепящие правоту, убеждения и силы, его активность исполняется решимостью и готовностью, — главное, умением, обходя нагроможденные производством завалы и тупики, равно лживые либеральные «соблазны» с «блестяшками», — зря подлинный свет будущего, вести революционно-освободительное созидание реально спасительным курсом. Надо, разве что, оправившись, извлекши из перенесенного поражения опыт, — подключив «второе дыхание», решительно развернуться (см. об этом 13.).

И здесь перед зрелым коммунистическим движением сразу же вырастает первостепеннейшей значимости задача: напряжения и объединения усилий всех людей, народов, стран ради преодоления нависших и неуклонно множащихся угроз от тотального натиска современных производящих порядков. И, понятно, упраздняя их, равно всецело деструктивный способ, каким они существуют (производящую практику), осваивающе-произведенческим созиданием, повести народы, мир на спасительное возведение жизнеутверждающего событийного человеческого бытия. Смыслами последнего пробудить в людях великую энергию творчества.

Тем временем, судорожно ища для себя спасения, — причем, как всегда, за счет хищнического пожирания, истребления, расчеловечивания народов и людей всей планеты, — самые одиозные силы Запада стали весьма бурно и ускоренно разворачивать посредством наиболее пагубного (панамериканского) варианта глобализации, депопуляторства и трансгуманизма, «новый мировой порядок» в форме неофеодального, фашистско-кастового режима, называя его «стейк холдер капитализмом» (что то же, «инклюзивный капитализм»). Это намерение и работа уже давно открыто декларируется небезызвестными «теоретиками» и режиссерами (например, Ж. Аттали, К. Шваб, Л. Финк, Л.Ф. Ротшильд и др. (вплоть до Папы Франциска), с подпевалами, рангом ниже, из политики). Вместе с тем на четвертом этапе глобально планетарного кризиса комплекс других, не менее ужасающих, факторов производящести, пускающих мир гибельным креном, развернулся беспрецедентной мощью, руша и без того хрупкий, беспомощный мир.

Понятно отсюда, почему перед лицом столь безрадостного, валящего со всех сторон, краха, людей и народы, не потерявших еще полностью способность трезво мыслить, — независимо, какую цивилизацию, страну, религию, движение являют, — не может не волновать одно и то же. Да, речь идет о весьма конкретном: о сбережении планеты, человека, предотвращении тотальной погибели. Нужно, во что бы то ни стало, сохранить спасительно жизненную перспективу, обеспечить мир, историю, каждый народ и отдельно взятого человека достойным будущим. Ответствуя бытию, обустроить дела на Земле. Ведь не в том, по серьезному (бытийно-событийному) счету, дело, чтобы сохранить жизнь, жить, а в том, чтобы жить подлинно, подобающе, в со-присутствии бытия. Другими словами, событийно. Кто и что бы ни говорил, это — единственно спасительный исход современности!

Сложившиеся архискверные условия кризисности перед революционно-освободительным движением, возглавляемым последовательными коммунистами, поднимают также другие кардинальные вопросы-задачи, смыслы-цели современности. В частности, разделявшие до сих пор людей проблемы-идеи, движения, — «левый» или «правый», «красный» или «белый», «оранжевый», «голубой», материализм, идеализм, — все это (поскольку, в добавок, сложилось на производящей основе) уже не столь важно перед лицом поиска и борьбы за спасительный выход из развернувшегося комплексного кризиса на путях достойного человека, мира и бытия, исторического движения вперед. Все это, обессмысливаясь, заслуживает положительного упразднения. Хотя бы потому, что, — «вещно» разделяя («атомизируя») людей, превращая в потреблястов и приставки к технике, отъединяя их от подлинности и бытия, от того, что на самом деле следует вершить, — производящие обстоятельства с буржуазной идеологией обессмыслили, погрузили в болото означенной безвыходности.

Основной вопрос современных мировоззренческих и смысложизненных движений, стало быть, уже не в привычном определении, какую позицию человеку занимать в плане отношения к соответствующим, извечно-метафизическим, философско-политическим предметам, ориентациям и что чему предпочесть. Ибо позиции-движения, равно предметы данные, по сути, ничто серьезное сегодня не обязывают, не влекут, помимо тупиков производящей инфернальности. Потому, главный вопрос звучит иначе. А именно: каким путем и куда идти в плане собственного и мира (страны, человечества, Планеты) спасения перед, обретшим ускользающе-призрачный лик, сулящим погибель, будущим. Но на него-то означенные мироориентации (утратив подлинный смысл) не отвечают, не имеют что действенное предложить...

На самом деле. Людей, вроде бы, призвано объединять спасение перед лицом грозящей катастрофы, от развернувшегося лавиной кома глобальных проблем, полнейшей нивелировки человечности, порожденных, неостановимо устремленной к обеспечению самое себя, ненасытной производящей гонки. Она ведь не может существовать иначе, как, удовлетворяя свои неотторжимые нужды. Причем, — руками, энергетикой, жертвой существующих ныне людей, народов. И, в общем-то, все понимают: «надо спасаться». Даже принимают какие-то решения, программы, проекты, соглашения и проч. на известных форумах, конференциях. Однако, все это выглядит не более, чем паллиативами, судорожными хлопотами, суетными действами. По существу же, беспомощно застревают, разводя руками, без ведома, как, куда, на каких путях и каким образом обретаемо подлинное спасение от производящего молоха и полчищ его носителей-охранителей.

Между тем, повторим еще и еще раз: внутри современного производства (при социализме и не только) складываются известные объективные предпосылки для положительного упразднения всего, что от производства. В толще самого последнего они вырисовывают контуры осваивающе-произведенческого способа существования человека в мире. Надо только внимательно присмотреться, главное, захотеть увидеть, признать их. Соответственно, всячески помогать, пестовать, растить, множить.

Увы, напрочь застрявшему в мерках производства, наличности, настоящего, буржуазному мироотношению, сознанию «ростки» и проблески новой яви, действительного для человека и истории спасения, — предполагающих, к тому же, упразднение как производства, так и капиталистичности в принципе, — чужды, всяко нежелательны. Потому они по возможности искореняются, подавляемы, упрятываемы, оболгаемы.

Осваивающе-произведенческая же созидательность, повторяем, все эти «проблески», всходы не только выявляет, оберегает, растит, но, что важно, изводит с бытием в мир, истинствование. В этом суть данной созидательности, главный ее смысл и цель. Такой осмысленности жизни и дел она приобщает остальных, в том числе ведомых, мир.

Начавшему сегодня произведенчески обходиться с вещами, что, в конечном счете, означает воплощать коммунистическую явь, предстоит по ходу дела диалектически преодолевать производящие «крепости». И данный как бы упраздняюще-созидательный процесс должен сопровождаться еще одной переменой. Верно! Нужно, чтобы одновременно в сознании людей происходил качественный сдвиг, обеспечивающий способность правильного (лицом к бытию) видения преобразований, пестования ростков нового, движения в ином, непроизводящем свете. Нужно, одним словом, чтобы сознание и дела людей не расходились, шли в унисон и однозначно, даже так, чтобы сознание шло с опережением. Коль скоро люди творят произведенчески, это вполне доступно, главное — нужно.

Надо также понимать, непроизводящий, произведенческий способ существования ждет людей не где-то там, в какой-либо дали. Следует находить, выявлять его контуры и, по возможности, утверждать повсеместным трудом и усилиями дня сегодняшнего. Но без означенной предваряющей «продвижки» в сознании вряд ли можно решать данные задачи... Что верно, сознание такое трудно сложить без, одновременно сопряженной с его сложением, активности.

Собственно, также обстоит с утверждением события. Оно созидается непрерывным ежедневным кропотливым трудом каждого из людей. Совершенно бессмысленно полагаться на пассивное ожидание, когда бытие за нас в целях спасения все устроит и наладит...

Несомненно, становление на означенный путь, тем более, осуществление, обретение событийной сознательности, представляет одну из самых трудоемких задач, с которыми когда-либо человечеству приходилось встречаться. И тяжесть ее, главным образом, — от бешеного сопротивления глобализма банкстеров, хозяев цифровых платформ, производяще-либерального мира в целом. Ибо последний, будучи пока неимоверно крепок, могуществен, полон волей к власти, настроен на насильственное сохранение своих античеловечных и безбытийных устремлений, наличного положения вещей, обустройства будущего по своим гнусным усмотрениям.

Тем не менее, справиться с его сопротивлением и злотворными устремлениями, решить задачу преодоления производства вообще произведением вполне доступно людям, осваивающе-произведенчески, событийно образованным. Вот только, они должны быть, действительно, на данную задачу подготовлены, по-настоящему и решительно настроены.

А для этого, повторимся в который раз, предстоит радикально преобразовать, обновить наличную систему образования, перестроить ее на принципиально иной (постпроизводящей) практической (нравственной) и духовной (моральной) основе, насытив осваивающим мировоззрением и этичностью, соответственно, новым содержанием и направленностью. Причем, речь идет далеко не только о, так сказать, «школьном образовании». Человекообразование, как мы знаем, выходит далеко за пределы последнего.

Так что, отталкиваясь от всего сказанного, нельзя не исполниться действительной уверенностью: на почве коммунистически-событийной мироориентации, осваивающе-практического движения и осмысленности жизни выход из, уготовленной производящей историей, инфернальности вполне очерчиваем, осуществим. Произведенческий способ существования превозмогает производяще-практические мерки человеческого бытия. Лишь на данных путях предотвратима грозящая катастрофа, уготовленная современным капитализмом. А человек и мир обретут достойное будущее, осуществляясь подлинно-исторически, ответствуя велениям времени и зовам бытия. Подчеркнем еще раз, все это в нынешних условиях и впредь недостижимо без настроенности на событие, без осваивающе-произведенческой победы над, уже насквозь ложной, тупиковой мироориентацией, выросшей на производящей основе. Причем, необходимо преодолевать последнюю теоретически и практически, материально и духовно.

Предстоит, среди прочего, так устраивать на произведенческой основе (пусть поначалу имеющей место не столько реально, сколько идеально, «теоретически») дела и отношения жизни, так реорганизовывать наличный способ бытия человека в мире, когда существование стало бы задавать сущность, чем бы она ни являлась. Вместе с тем, необходимо создавать материальные и культурные условия, где бы существование разворачивалось полнотой тех замечательных смыслов, которые на самом деле несет в себе. Только личность (а еще точнее, экзистенция, человеческое бытие), исходя из собственного существования, выражая самое себя в просвете бытия, ответствуя веяниям времени, не оглядываясь на «поверженные чудища безбытийности», может правильно осуществляться. В том числе — задавать, утверждать сущность, не теряя со-присутствие бытия, времени, высокой человечности.

Здесь уже должно быть понятно нижеследующее относительно диалектики сущности и существования в событийном человеческом бытии, дополняющее, к тому же, осмысленное выше (3.5.).

Человек, стремящийся жить событийно, свою идеальную сущность (равно процесс ее утверждения) не усматривает в качестве некоей предметности, не сводит к какой-либо затвердевшей форме. Собственно, сущность (возможности, можествования, понимание, проекты, реалии события) для событийного человека — это то, что непрерывно совершает по большому счету, прогнозируя (лучше сказать, трансцендируя) и утверждая существование. Ибо каждая, воплотившаяся предметно, или образно, событийная сущность, каждая, вновь созидаемая «идея» со-бытия, для событийно живущего человека (существования) заведомо несет в себе момент, так сказать, «относительности»: отсвоения, убегания в тайну, в известном смысле даже отчуждения. Причем, — по причинам, исходящим от бытия и времени, а также самого человека, его исторической ограниченности, возможностей, неготовности и т.д.

Осваивающее существование, стало быть, всегда в пути событийной истины, в заботе обретения и созидания своей сущности (события). Путь этот — его собственная событийная самость. Ведь, к тому же, ни сущность без существования, ни существование без сущности, как бы они ни соотносились, ничего не значат, внутренне взаимосвязанные.

Дело здесь еще в том, что в событийно-человекобытийной данности сущность и существование не суть какие-то две противостоящие друг другу реальности. Сущность здесь — всегда сущность (возможности, можествования, «проект», будущее) самого существования. Она, можно сказать, органически входит в экзистенциальную (точнее, экс-зистенциальную) структуру существования (как сущность существования). Без нее существования (в качестве, тем более, событийной экзистенции) еще нет. Вместе с тем, и без существования такого, вне него сущность данная, конечно же, ничего не значит. Таким образом, сущность (как событие) не противостоит как-то внешне существованию; напротив, выступает главенствующим, определяющим моментом последнего.

Как бы «заземляя» (несколько даже повторяясь) довольно «отвлеченные выкладки», можно было бы сказать так: «идея» события, событийного человеческого бытия принципиально отличается от всех других идей («утопий») обустройства человеческой жизни. Она не ограничивается некоторым состоянием-результатом (чтойности) движения, к коему, как обычно полагается в отношении идей, «предстоит подтянуться» настоящему положению вещей через соответствующую человеческую активность. Событийное человеческое бытие, событие не есть просто вот, это уже достигнутое общество, мир человека, этап истории (пусть даже бытийно-исторического процесса). И не важно здесь, что оно «более совершенно» и «благополучно», «менее больно» нежели то, где прежде (современные) люди жили. Событие, как мы установили, — это постоянное движение к событию, движение (трансцендирование) в нем же самом, в событии. При этом перед нами движение, поднимающее существование на преодоление утратившего связь со временем, ставшего безбытийным, бесчеловечным. И потому — несущим ложь, несправедливость, недостойное, зло. В событийном движении, следовательно, человек не свободен от борьбы с тем, что причиняет людям, вещам, миру отчуждение, зло. То есть обездоленность, угнетение, нищету и т.п., специфицирующихся применительно к конкретной социально-политической, культурной, бытийно-исторической ситуации.

Событие, движение к нему и в нем вырабатывает, утверждает будущее, выражающее более «праведные» условия справедливости, добра, свободного и открытого жизнепроявления каждого человеческого бытия (начиная от отдельного человека, кончая сообществами), природы, всего сущего в мире. Однако, повторим еще раз, будущее данное «не есть идеал, с которым должна сообразовываться действительность (как с чем-то внешним ей, тем более, готовым, доступным полной рационализации. — Ш. А.), а действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» [793] с его ограничениями, в том числе пороками, источниками зла и неподлинности. Вместе с тем, оно не прекращает такой свой дальнейший процесс.

В качестве некоторого результата, выхода из отжившего, отпадающего от истины и справедливости, событийное движение, заметим еще раз, не может предстать одноразовым актом, окончательным результатом. «Неутряски» и проблемы человеческой жизни так просто, «одним махом» не изживаются. Увы, будут сопровождать человеческое бытие постоянно, так либо иначе, трансформируясь. Вот почему, событие выступает безостановочным выходом (трансценденцией) за уже достигнутое, «отталкиванием себя от самого себя», обновляющим человека и мир процессом. Причем, — не в качестве некоего итога, а постоянно вершащегося практического движения.

Будучи никогда не прекращающимся процессом неуклонного роста событийной человечности, следовательно, экзистенциальной заботы человека о мире, своем совместном событийном бытии, истине, событие «ждет», нуждается в беспрестанном соучаствующе-созидательном (причем, произведенческом) творчестве человека с бытием. Речь, повторимся, о таком созидании, где человек постоянно пребывает в означенных экзистенциальных определенностях заботы, свободы, одиночества, заброшенности, открытости, выливающихся, оговоренным выше «страхом Господним».

Напомним, перед нами страх за то, как он (человек) сбывается в мире: все ли сделано, дабы не ошибиться, правильно ли выбран и выверен путь. Соответствует ли совершаемое зовам бытия и времени и тому, что действительно подобает событийному человеческому бытию, превозмогшему себя в том, как оно уже было доныне.

Такой страх, — беспокойство, тревоги, искания, устремленность на выход из обессмысленного наличного, выпавшего из событийной открытости, страх-забота, — свидетельствует о неосуществленности «идеи» события. И в каком-то плане даже — о ее утопичности (в великом смысле).

Потому, говорит это также о том, что человек шествует верным путем, не потерял правильные и надежные ориентиры. С движением и тревогами его о событийности, справедливости, — все в порядке. Пусть даже движение данное не «гарантировано» расчетами на будущее и в этом смысле отдает «несбыточностью» («иррациональностью») для господствующей в наличных условиях формы рациональности. Говорит, наконец, что форма событийности, которую человек осуществляет, не будучи захвачен означенным страхом (исканиями, устремлениями и т.д.), — есть ложный путь, помеха, не ответствует времени и бытию, возможностям и заботам человекобытийности.

Прервав на этом осмысление диалектики сущности и существования в утверждении событийного человеческого бытия, заметим лишь: нынче в глазах перфективного сознания уже заручилась достоинством очевидности, как бы «витая в воздухе», идея, что человек — такое сущее, в котором существование предшествует сущности, задает сущность. И не должно, не может быть иначе. Правда, в пределах перфективного (особенно Западнистского) видения, данная идея всегда страдает абстрактностью и несбыточностью. А главное — извращается «вещно»-потребительски, присваивающе. В неперфективных смысложизненных ориентациях данная идея даже теряет какой бы то ни было смысл. А все потому, что теряет смысл и сам человек.

Действительно. Буквально из всех орудий, коими располагает современный капитализм, этот «микроцефал» ничтожит человека, превращает его в «атомарную пыль», «батарейку». У человека, вследствие такого отчуждения, почти не осталось ничего человеческого. И, понятное дело: с таким человеческим материалом двигаться к событийности, совершать произведенческие скачки, научиться подлинному обхождению с информацией, осваивать действительность, — совершенно не приходится. Больше. Наличный «человеческий материал» уже несостоятелен поддерживать, обеспечивать породившую его действительность. Во многом именно его руками, — некомпетентностью, злокозненностью, абсурдным сознанием, невежеством, духовной опустошенностью, полнейшей деструктивностью, волей к смерти, — короче, почти всеми способностями, запросами и устремлениями, как отмечалось, современный мир ускоренно катится в бездну. Потому-то и поднялись сегодня во весь рост многочисленные проблемы образования с целью, как-либо, «выровняв» перекосы в работе последнего, хотя бы приостановить губительный крен от расчеловеченности человека.

Верно, работа образования архиважна на поприще научения и воспитания подлинно человечных людей, руками которых только может быть осуществлен переход от производства к произведенческой практике, к событийности. Выше и в других работах мы попытались осмыслить, как этого можно достичь, каким должно быть образование, возделывающее нового человека, основываясь на осваивающе-произведенческой (событийной) философии.

Формирующиеся на осваивающе-произведенческой рациональности, люди, по-новому свободны, со-бытийно творя, не зашорены производственным отчуждением. Живя, поднявшись над мерками производства, творя произведенчески, они уже не могут не слышать зовы бытия и времени, улавливают спасительные потуги, вершащейся «за спиной» истории.

Таких людей нужно считать «новыми» не просто потому, что их не устраивают капиталистические порядки, влечения и они сознают спасительный выход из тупиков производящей современности. Они «новы» в принципиально ином смысле, нежели когда-либо в протекшей истории, где тоже приходилось утверждать новый тип общества взамен устаревшему.

Исключительное своеобразие событийно устраивающих действительность людей определяется, понятно, прежде всего, исключительностью самой событийности и спецификациями ее утверждения, о чем говорилось. Выражается принципиальная новизна и ценностно-смысловыми самоопределениями, формами осваивающего творчества, присущими данным людям.

Разумеется, простого наличия таких людей (как это имеет место доныне) мало: их должно быть достаточно много, дабы сложить так называемую «критическую массу». Они призваны сорганизоваться, быть повсюду. А несомые идеи — доходить до сознания общества. В частности, — через реорганизованную систему образования.

Весьма важно при этом так обставить жизнь (посредством необходимых экономических, социально-политических, правовых, духовных, идеологических преобразований), чтобы общественные «уши», также как «сердца» людей, им были открыты, откликались. Лишь в этом случае стоит рассчитывать на спасительный прорыв сложившейся от производства «западни» настоящего. На этих путях революционно-освободительные силы современности обретут авторитет и власть над умами и сердцами людей, народов.

Напомним, несомые произведенчески настроенными людьми, духом, идеи, цели призваны не копировать, варьировать и модулировать наличное. Ибо движению в подлинное будущее, накопленный в настоящем (того хуже, прошлом) перфективный опыт, — как бы ни корректировался, уточнялся, — от нависшей катастрофы не избавит. Произведенчески-практические сознание, цели, воля, образ мышления, — принципиально новые. Они несут иной дискурс, фундамент цивилизации, почему все это должно именовать «событийным человеческим бытием». Можно называть и «процессом коммунистического строительства», коль скоро, как указывалось, термин «коммунизм» освобожден от всевозможных производяще-технологических, перфективно-модерных коннотаций с иллюзиями.

Из уже сказанного о событийной осваивающе-произведенческой насыщенности жизни постпроизводящего человека должна быть ясна недопустимость сведения, текущих тут, насущных проблем к «шахматной доске» и всевозможным комбинациям. Ибо «игры», «комбинации» данные — из области наличной имперской политики. Все они «отрыжки» производящего существования людей, уготовившего миру гибельный удел.

Говоря, далее, о способных пробить брешь производящей гибельности, людях, и, вообще, последствиях преодоления наличной тотальной кризисности в целом, нельзя, продолжая вышесказанное, не видеть: по отношению к данным людям, действительно, неприемлемо традиционное деление на «левых» и «правых». Такая дихотомия мобилизации сил будущего, характерная всем предшествующим путям выхода из кризисности, теперь не столь актуальна, если вообще, не бессмысленна. Неслучайно потому, что, вяло наметившаяся радикализация общественных сил на «левизну» и «правизну», весьма ощутимо сказывавшаяся прежде при выходе из очередных обострений системного кризиса, в теперешних условиях почти ничего не значит. Действительно креативных проектов нет ни слева, ни справа, поскольку они реализуются в традиционных формах. «Однако, — пишет известный автор, — на первый план выходит другая конфронтация, и, возможно, более существенная, чем классическое противостояние левых и правых. Во многих регионах и ключевых странах остро, хотя и в разных формах проявляется разрыв между т.н. слоями и группами, поддерживающими нынешний вариант западной модернизации и растущими слоями и классами фундаменталистов и традиционалистов. Взаимодействие между ними — своего рода очень странный бульон и на уровне элит, и на уровне правящего класса, и на публичном уровне. Там, где находится особая для данного места и времени, креативная форма согласования интересов между модернизаторами и фундаменталистами, там возникает точка формирования стратегического проекта, как например, в той же сегодняшней Турции» [794].

Мы считаем, это тонкое и серьезное наблюдение автора приведенных строк. На самом деле. Если уточнить что именно он понимает под фундаментализмом и традиционализмом в придачу с «западным модерном», было бы легко признать: есть много правды в приводимом им факте.

Между прочим, «правда» и в том, когда В.В. Путин в своих выступлениях противопоставляет нынешнему Западнизму, с сопровождающими последний рудиментами расчеловечения и тлена, «консерватизм», «традиционные ценности» и проч., коль скоро речь идет в означенном плане. Где-то Владимир Владимирович использует термин «прогрессивный консерватизм». И даже — «консервативный прогресс». В этих выражениях, вообще-то, довольно глубокий смысл, ими можно о многом сказать в обозначенном нами плане... Однако, пока мы не откажемся от производящего подхода к жизни, производящего мышления и поступления, не станем утверждать событийное человеческое бытие, — что бы ни говорили, что и где бы ни делали, — все окажется безрезультатным. Приведет к одному и тому же гибельному знаменателю...

будет очень даже верно несомненные достижения производящей практики и, основанные на ней, формы общественной жизни, как бы возродить, «оплодотворить», тоже непреходящими ценностями идеями, формами жизни, имеющими место в традиционном (точнее, натурально-личном) обществе и практике. А на данном основании, — в добавок, не забывая требования известного диалектического закона, — сложить некоторое синтетическое целое. Тогда бы, действительно, человек смог вернуться вновь (причем, на высшей основе) к себе. Больше, к бытию, к согласному с бытием и временем, устройству жизни.

Вопрос, опять же, как конкретно этого достичь, на каких путях? Ведь далеко не просто соединяются первая и новая ступени отрицания отрицания. Нужно весьма серьезное основание, содержание и умение... Нужен жизнеутверждающий и осмысляющий свет (обозначенный нами) впереди.

Под углом зрения модернового, в том числе постмодерного, сознания, как мы знаем, ответ здесь однозначный: такие пути и идеи («светы») человеку сегодня не известны. Их просто нет.

А «очень странный бульон», о котором говорит процитированный автор, — то же «прогрессы» с «консервациями», — формируются весьма медленно. И, кто знает, как будут насыщены, куда выведут. Вернее, хорошо известно, что станется, оставайся они на тех же основаниях существования. О смене их, увы, пока ничего не известно, сплошное молчание. Так мир влекут к безвестному будущему, не ведая, что творить для его спасения, чувствуя при сем, подстерегающий тотальный крах.

Правда, риторично спросить и так: если будущее (сущность) не известно, сознание его не знает, то что можно сказать о своем прошлом и настоящем? Не доступное ли из настоящего? Какого оно сегодня, между тем, — ничуть не обнадеживает, не говоря уже о спасении...

Но достаточно, решительно повернуть угол зрения, — отказавшись от привычных стандартов и форм существования, навязываемых производящей практикой (с «днем сегодняшним») и соответствующим сознанием, типом рациональности, — возвыситься на платформу событийно-произведенческого созидания человеком мира, как «туман рассеется». И будущее, выражающее сокровенное, сущность (идеи, идеалы, смыслы, тяготения) человеческого бытия, откроется подобающей полнотой. Тем более — коль скоро формировать данное откровение у людей через надлежащие перемены в базисе общества, системе образования и средствах массовой коммуникации. Вряд ли иначе видение будущего, да и самого себя человеком прояснится.

Теперь поставим так вопрос (к тому же, в виду постмодернистски-нигилистской установки на отказ от ценностей, идеалов, «утопических сущностей», «смыслов жизни»): коль скоро событийно живущий человек сложился, имеет ясную картину, как быть ему в отношение этих самых «сущностей», «смыслов», соответственно, будущего? Нужны ли они ему для выхода (исхода) из производственно-техногенной западни и шествия к событию? Не отпадает ли перед ним надобность в задавании собственных (в придачу подлинно человечных, бытийных и т.п.) идей, смыслов? Вообще, как у человека, обретшего событийное существование, обстоит с осмысленностью жизни: нуждается ли в целях и идеалах? Коль скоро «да», — не влекут ли они снова к платонизму, модерну, к восстановлению диктата сущности над существованием? Если «нет», то как такое возможно? А, в-третьих, о каких смыслах (оставим идеи и цели в покое) может идти речь, когда все ясно, очевидно? Ведь, ко всему прочему, «смысл жизни», вообще, «смысл», «идеал», «мечта», «трансцендентное» и т.п., — понятия, далеко не рациональные, не объяснимые. В них достаточно много от иррациональности, даже тайны...

Проясняя поднятые вопросы, особенно последний, не потеряем из виду сказанное выше об осмысленности, целезаданности, соотношении сущности и существования событийного человека. Не забудем также: человек, живущий бесцельно, — стало быть, без насыщающих цель (коль скоро она не примитивна), идеалов, будущего, трансценденции, смыслов, — это человек, по серьезному счету, никак не организованный, не упорядоченный. В лучшем случае, живущий, как говорится, «сиюминутным ветром».

Даже животные проявляют свою активность, как бы сказал П.К. Анохин, «опережающим отражением». Точно также, человек. Тот из нас, в мыслях и действиях которого нет порядка, нет единства, целостности (от «цель»), — в лучшем случае, ненормальный, почти невменяемый. Всякое свое человеческое начинание в повседневной жизни, на работе, за ее пределами, люди, конечно же опосредствуют целью, причем, «как законом» (Маркс).

Это, в общем-то, хорошо известно. Однако, у нас речь идет не о таких, обычных, репродуктивно-исполнительского характера, локально-ограниченных целях, но о тех, которые далеко не повседневны. Они продуктивны, выводят за пределы наличного, трансцендентны и проч. Будучи с самого начала смысложизненными, от будущего (сущности), цели данные, конечно же, далеко не рационализуемы. Далеко не каждому, отдельно взятому, человеку свойственны, подобно целям и идеям повседневной репродуктивности.

Возможны даже ситуации, особенно в протекшей истории, на соответствующем этапе вызревания творческой сознательности народа, когда эти идеалы, смыслы осознавались, присутствовали в духовно-практической жизни нередко превращенно. В частности, в эстетико-религиозных уборах, плоти, формируемые институтами и структурами целезадающих (господствующих) общностей. В современной же истории «уборы» и «плоть» сменяются на политико-правовые, философские, идеологические. Целезадающие структуры, институты тоже трансформируются. Идеи и образы будущего по сути, тем не менее, мало как проясняются. Больше, даже целенаправленно извращаются, подтасовываются, подменяются.

И, все же, они есть, и, как бы ни сознавались, выступают тем, что называется «путеводителями жизни». Больше. Складываются также условия, реальные возможности для адекватного осмысления как самой действительности, так и идеалов, смыслов, будущего. Одействлением данных возможностей, условий сегодня, несомненно, выступает марксизм, строящиеся в его русле, подходы к жизни.

Не углубляясь далее в существо и место будущего, с преломляющимися им, идеями, трансценденциями и т.д., образующими сущность, нельзя не понимать: не располагая ими, имея их в извращенной данности, не нацеленный на подлинное будущее, — стало быть, безыдейный, бессмысленный по серьезному счету, — современный человек теряется, обречен на вырождение, деградацию... И, если в прежней истории людям, народам было дано существование, движение, вершение дел как бы объективно, — посланным и сохраняемым «судьбой», «роком», «провидением», наконец, «необходимостью» (которая, кстати, с приходом капитализма выродилась в «господина случая»), — то касательно сегодняшних «вершителей истории» такое уже не срабатывает. Нынче сама субъективность «объективируется». И как, куда она себя поведет, это и обретется. «Негодные результаты», уже никто и ничто не исправит. Потому, коль скоро человек нацелен на действительное спасение, иного, нежели путь обретения себя на событийном самоосуществлении, не дано!..

Выходит, не в том дело, чтобы отказываться от целей, идей и смыслов, не служить им. А в том, как им служить, какими идеями и смыслами наполнить свое существование, реализуемые цели. Это несомненно также применительно к людям событийного человеческого бытия.

Непочитание перфективно-прогрессистских идей, отказ от служения вселенским, тотально мобилизующим и отчуждающим производящим целям, устремлениям, «жизнь сегодняшним днем» (к чему зовет постмодернизм, буржуазность вообще), — того хуже, вслед за Иванушкой из «Конька-горбунка», бросаться в «кипяток» (А. Фурсов), — вовсе не означает отказ от необходимости жить осмысленно, руководствуясь жизненными целями и идеалами. Тем более, — призванными открыть человеку горизонты реализации в качестве личности, экзистенции, человеческого бытия, ответствующих времени и бытию.

Да! Важно, что представляют из себя идеи и цели, какого они качества. Если, к тому же, они не тоталитарны, не идут от отчуждающих надчеловеческих сущностных сил, — напротив, человечны и бытийны, утверждают человека именно в духе веяний времени и зовов бытия, — разве должно отвергать, небрегать ими?

Но, разумеется, совершенно неправомерно абсолютизировать особенности присваивающего (тем более, производящего, частнособственнического) человеческого бытия и, вытекающий из него, характер осмысливания человеком своей жизни. Мы уже знаем: существуют иные эпохи, иные способы человеческого бытия, где все означенные ужасы, приходящие в мир из подчиненности («поставленности») человека надчеловеческим сущностям, преодолеваются.

Событийное человеческое бытие, как раз, есть мироустройство, где социальные, политико-экономические, духовные злосчастья и формы бесчеловечности (из протекшей истории) напрочь упраздняемы. По-другому не может быть, ибо люди движимы светлыми бытиеносными идеями, смыслами, соответственно, целями. Вместе с тем, надо понимать: не так уж данный мир «стерилен» (в смысле беззлобности) и рационален (скажем, для живущих им), что, будучи всецело ясным, утрачивает свою таинственность, сверхрациональность, дабы отпала нужда в осмысливании его, движения к нему и в нем. Напротив, событие, событийное человеческое бытие — в высшей степени таинственный феномен (если только так можно выразиться). И именно как таковое, одновременно как «сверхзадача» творчества людей, конечный идеал и цель, оно не может не выступать их высшим смыслом жизни.

Подчеркнем еще раз: вопрос упирается не столько в то, нужно ли жить идеями, осмысленно, сколько в то, какими идеями следует жить, как осмысливать жизнь, к чему ведут соответствующие идеи и цели. Без идей человека не бывает. Жизнь его всегда упорядочена и устремлена; она целостна (цельна, имеет цель), направлена. И сказанное относится к любому человеку, кем бы он ни был, где бы ни жил, чем бы ни занимался, какое бы время ни представлял, живет ли в условиях модерна или постмодерна, перфективности или китайско-индийской реальности. В любом случае, ему не обойтись без идеи, он нуждается в осмысливании своей жизни.

Тем более нуждается в осмысливании своего бытия человек глобально-кризисной современности. Воздавая в этой связи должное взглядам о бессмысленности и бесцельности последней, о тщетности поисков, как-либо организовываться здесь ради выхода из тупиков, — до чего доходит ряд постмодернистских авторов, да и наших (даже «историками», «мудрецами» признанных, авторитет наживших), — надо понимать, по крайней мере, следующее. Они (взгляды) тоже «за!». «За»: вызволение людей из тупиков «обмана и иллюзорности», преодоление их бедственного положения, приведение человека «к самому себе»... Взгляды данные ничего не имеют против «светлой перспективы» впереди. Но удается ли носителям их обрести выход из тупиков, — отыскать для людей реальное благополучие, курс спасительного следования, или ничего такого не предлагать, больше, толкать мир, людей в топь, «бездорожье», — другой вопрос. Главное же в том, что они на прогресс, выход человека из тупиков, обретение им смыслов рассчитывают, как говорится, «не мытьем, так катаньем», вплоть до чудесно исцеляющих (особенно извне) «событий», ради этого стараются. Иначе, к чему старания, усиленная работа, доказывания и показывания?.. А ища же смыслы, цели, спасительные пути, вплоть до подмены их, — не противоречат ли они самим себе, отрицая необходимость идей, ценностей, смыслов?..

Наконец, апеллируя к внешнему «событию» (которое «все устроит путем»), не ищут ли они последнее? И, коль скоро для них это «событие» приходит извне, разница между ними и коммунистически настроенными взглядами, позициями, практиками в данном вопросе лишь в том, что коммунисты историческое событие возводят собственными руками, вместе с бытием, деятельно. «Ожидатели» же обрекают мир и себя самих на пассивное, созерцательное «крючкотворство», «рыболовство» (кстати, весьма не новая позиция, очень даже древняя), что это самое «событие» «спустится на Землю», случится-таки!..

Не будем касаться «третьих» (о них выше говорилось довольно много), которые, будучи «нетерпеливы» и перестраховщиками, решают переустраивать мировой порядок по собственным лекалам, увековечивающим настоящее. Им ничего не остается на этом пути, кроме как депопуляторство...

От каждого из людей в современных условиях, стало быть, требуется четко определиться со своими жизненными позициями. Прежде всего, — в плане того, готов ли он. И, если «да», то какое место готов, должен занять в спасительном деле превозмогания производящего существования (с соответствующей империалистической политикой) и утверждения практики осваивающе-произведенческой. Ни один человек здесь, устремленный на прорыв нависшей производственной инфернальности, не может оставаться в стороне от данной работы, такого самоопределения. По большому счету, другого не дано, любая другая альтернатива иллюзорна.

Определяясь таким образом, — выбирая собственный путь, осмысливая жизнь, конкретное место и призвание себя в постпроизводяще-спасительных исканиях, — современный человек, как очевидно, не может не возвыситься над своими местническими (узко национальными, сугубо личными, утилитарными, потребительскими, «выгодными», «гешефтными», экономически-конъюнктурными, и т.п.) интересами. Ибо проблема обретения подлинного будущего, — событийного спасения от производящей практики и всевозможных ее порождений, в том числе весьма привлекательных на первый взгляд, — нынче не менее значима и не менее (если не более) глобальна, чем все остальные глобальные проблемы. И для решения данной проблемы недостаточно усилий какой-либо отдельной группы, партии, страны. Налицо общее дело. И такое, — где впервые в истории предстоит так обустраивать жизнь, отношения в обществе, мире, когда человек, с одной стороны, уже выходит из-под засилья надчеловеческих сущностей, что бы из себя они ни представляли. А с другой — начинает осваивающе осуществляться в мире, предзадавая (, не забываем, вместе с бытием) свою сущность, подлинную историю.

Тем более, люди нынче призваны к означенному самоопределению, что будущее (к тому же, спасительное для современности), как бы сказал В.В. Маяковский, «не придет само», естественным путем, «самотеком» (как хотелось бы многим). Для обретения достойного будущего, — причем, зиждущегося на осваивающе-произведенческих и событийных основаниях, — поистине необходимы усилия каждого из людей, независимо от цивилизации, культуры, которую они представляют. Других путей и средств по спасению, обретению подобающей жизни для себя и своего окружения ни у одного человека на Земле просто-напросто нет.

Альтернативы означенным, в том числе классические (пройденные однажды), идущие по-прежнему, в фарватере перфективности, производственной практики, неизбежно гибельны. Нужно «идти другим путем» (В.И. Ленин). Причем, принципиально другим. И он — в утверждении событийного человеческого бытия на стезях осваивающе-произведенческой практики.

Так что, во имя осуществления означенной спасительной работы, — работы, ведущей к бытию, к событийности, работы по созиданию будущего, которое было бы действительно спасительным, — и призван направить свои усилия, устремления человек нашей эпохи, независимо, что и где он вершит. Именно всем этим он призван осмыслить свою жизнь. Призвания, усилия его, среди прочего, должны быть такого свойства, чтобы на каждом конкретном поприще находить средства, возможности, пути для перевода производящих форм активности на «рельсы» произведения. А последние всенепременнейше уже имеются. Кстати, пример нашего отечественного социализма, — как бы он ни был плох, далек от подлинной социалистичности, что бы о нем ни говорили «хулители» и адепты, — ярчайшим образом это демонстрирует.

Вот, из него (его непреходящих, прекрасных моментов) следует Путину черпать «консерватизм», который хочет удержать. Можно вести речь также о стихийно пробивающихся «ростках» непроизводящего существования и в самих цитаделях Запада, не говоря уже о Востоке...

Переход к событийному человеческому бытию для современного человека, установили мы, выступает высшей смысложизненной ориентацией, смыслом всей его жизни. Понятно, не каждый человек способен стать здесь экзистенцией, даже личностью. Не каждый разворачивается человеческим бытием, тем более, событийным. Ясно и то, что не все в одинаковой мере и равным образом могут и должны «нести крест» означенной осмысленности жизни. Однако, если в прежних условиях к со-трудничеству человека с бытием, на ступень подлинного творчества себя и мира поднимались лишь исключительно случайные представители человечества, то в современных условиях таких «случайностей» уже недостаточно.

Событийное человеческое бытие должно стать «критической массой» внутри современного человечества, дабы мир не погиб, дабы выбраться из тупиков-«завалов», где история уже запуталась. Работа же по перерождению в событийную личность, тем более, в экзистенцию, человеческое бытие, — а еще точнее, событийное человеческое бытие, — большой, исключительно серьезный труд человека над самим собой. И без такого самоорганизующегося, самовоспитательного труда, без, скажем так, «духовной революции» людей в себе самих, — причем, вершащейся каждый раз уникально, самобытно, — дело преображения их в подлинных и самодеятельных субъектов собственного и мира будущего не сложится, не обеспечиваемо. Кстати, коль скоро даже сложится нормально функционирующий институт образования.

Одновременно надо понимать, что дело самовоспитания ни в коем случае никогда не достижимо, коль скоро будет ограничиваться, так сказать, «преображением сердец», т.е. преобразованиями внутри самой личности (лишь в ее сознании). Современный человек, вообще, человек, прежде всего, — это родовое (общественное, мировое, событийное) сущее. Потому, естественно, всевозможные преобразования «души», или какие другие изменения «внутри себя» люди сопровождают соответствующими преобразованиями самой материальной действительности.

Отсюда с самого начала искореняются «негативы», отчужденные формы жизни, ненормальности мира, вообще, проявления очевидного и нетерпимого зла, мешающие самораскрытию человека как личности, экзистенции, человеческого бытия. Необходимо превозмогать формы, выступающие «тормозом», где бы и что бы они ни представляли. И на это дело нужно смотреть не абстрактно-умозрительно, общо, а так, чтобы «прополка сорняков», «рекультивация сада» носили конкретный характер, доходили до любого «уголка» социальной, политической, культурной жизни современного общества, мира, чтобы все «авгиевы конюшни» по возможности и вовремя расчищались. Иначе — ничего не получится.

Подобно тому, как невозможно быть, сознавать себя свободным, коль скоро видишь рабство и гадство вокруг, тем более, сам в этом участвуешь, люди, не очищающие современный мир от всяческой социальной, политической и иной человеческой скверны, — которая, опять же, весьма конкретно-исторична, живуча, — не могут по-настоящему раскрыться человечески. Тем более, событийным человеческим бытием.

Но находить и очищать мир от «скверны», зла — далеко не просто и далеко не каждому дано. Во всяком случае, в равной мере и на том месте, где кто стоит. Чтобы мера очистительных возможностей и способностей была высокой, предстоит проникнуться, не раз упоминавшимся выше, «страхом Господним». Нужно, одним словом, стоять на том самом «лезвии бритвы» событийной готовности-решимости (позволяющем выдерживать присутствие бытия), что, опять же, доступно лишь осваивающе-произведенческому существованию. Собственно, без него немыслимы также иные акты созидательности человека, со-творчествующего с бытием в событийности.

Очищая мир и себя, по возможности и силам, люди всенепременно обретут внимательность и проникновенность, где откроется то, для чего и что очищали. Больше! Найдутся в матери-природе (каковой люди являются тоже) драйвы-чины, которые дадут событийной энтелехиальности не только объединить и направить себя, но и извести сокрытое «дитя» событийности на свет, воплотить его в действительность. А затем, в свое время и месте событийный человек, внимая зовам бытия, найдет как и куда двинуться дальше на путях осваивающе-произведенческого творчества с бытием события. Здесь, опять же, будут нужны свои очистительные, проникновенно-проникающие поиски чинов, сил для изведения потаенности события в непотаенность и так далее.

Таким образом, перед современными людьми стоит весьма серьезная задача. Без решения ее, без превращения данного решения в цель, смысл их существования, — не приходится рассчитывать на подлинное историческое будущее, достойное человека и бытия. И не удастся выбраться из «лабиринтов» производящей цитадели, слишком коварно и заманчиво расстроенной вширь да вкось.

При этом надо понимать: люди всегда разные. Нет одинаковых. И не дано каждому быть личностью, равно экзистенцией, человеческим бытием. Не могут все люди в одинаковой мере и равным образом прикладывать усилия к какому-либо делу (в том числе осмысливаемому). Любое серьезное начинание, строительство вершится приложением весьма различных рук с различных сторон, когда каждый из участников творит собственную работу, вносит от себя исходящую лепту (пусть даже призвание)...

Будущее тоже можно и нужно созидать по-разному. И, между прочим, не окажутся ли на этих стезях созидания события свои «Котлованы», с «Настеньками», да и другими символическими вещами из утверждаемой нови? Между тем, прецеденты тому на сегодня — не единичны...

Мы, однако, полны уверенности, многие «подвохи» тем более, инфернальные, подстерегающие производящее творчество истории и будущего, окажутся вполне преодолеваемы, избегнуты осваивающе-произведенческим творчеством, коль скоро оно действительно таково, не сваливается с означенного «лезвия бритвы» соприсутствия бытия и событийности. Увы, этой (пусть и архисложной, трудной, но все же!) привилегией никак не располагает человек производства... И ее достаточно, чтобы он, ответствуя бытию, созидал себя и мир, будущее подобающим образом.

Да, в этом созидании каждый творит осмысленно, сознательно, открыто, свободно, озабоченно (в смысле любви). Каждый утверждается и возводит будущее на избранном (и далеко не только им самим) месте, осуществляя свою призванность, участие. Кто-то здесь руководитель, кто его помощники, начальники участков. А кто — простые «каменщики», «монтажники», «штукатуры», «ассенизаторы» громадной стройки. В силу огромного ряда факторов, дела так складываются, что любому человеку, — из-за уже так называемого «иерархического разделения труда», сложившихся отношений, целей и нужд «стройки», других обстоятельств, — отведена своя участь, роль. Порой последние весьма непритязательны и, возможно, «не заслуженны». Однако, коль скоро вершится слишком важное в жизни, созидается весьма значимое, — в конце концов, царит «время собирания камней», — каждая «рука», как и «камушек» очень даже чего-то да стоят. Любой созидательный взнос весьма уместен. Потому, вдобавок, — если «вноситель» своего «камушка» сознает перспективу и весомость творимого, из-под его внимания не ускользает общий результат, смысл, он, далее, активный осваивающий соучастник вершимого, принимает, переживает происходящее всем естеством своим, всецело захвачен этой грандиозной стройкой, — тогда свой, пусть, даже «маленький» созидательный вклад он способен оценить сполна. И собственному созиданию, и самому себе воздаст по достоинству, подобающе. Главное же — это будут делать другие, вместе с которыми он со-творчествует, вершит общее благо.

Если, наконец, человек мастерит произведенчески, — в процессе общего дела держится перспективы, сохраняет «чувство локтя», единства поступления с остальными, созидая на своем месте, не выбрасывает из «походного ранца маршальский жезл» (Наполеон Бонапарт), самое главное, исполнен замечательным чувством страды вершимого, понимая нужность последнего, лишь обретает самого себя и бытие здесь, — жизнь и труды его непременно исполнятся осмысленным, осчастливленным соприсутствием. Ему уготовлен путь восхождения по линии событийного созидания все больших и больших дел. Его, полонящаяся человечностью, жизнь никогда не потеряет интереса, захваченности, будет увлекательной и глубоко-содержательно осмысленной.


Примечания


777. См.: Алиев Ш.Г. Практика и освоение / Указ. Соч., его же: Осваивающая практика – категории, становление, реальность / Указ. Соч. – там же.

778. ФК Скиф Капитализм решает проблемы, никогда их не разрешая //
779. О предпосылках, причинах, направлениях протекания данного кризиса, а также связанных с ним угрозах сегодня хорошо написано в небольшой публикации Станислава Малышева на topwar.ru. См.: Малышев С. Мир дошел до кризиса и глобальных потрясений // http://topwar.ru. См. также: Самсонов А. Системный кризис капитализма. А что ждет Россию? // http://topwar.ru; С. Глазьев Глобальный системный кризис и феномен Трампа // glazev.ru; Борис Якименко. Кризис элит // https://seva-riga.livejournal.com/774542.html; Форбс: Предыдущий мир уже никогда не вернется // Вазген Авагян. Над пропастью во лжи // О том же, как далеко занесло Россию, см.: Жуковский Владислав. Эпоха 20-летнего народного предательства и беспробудного загула подходит к концу // kprf-kchr.ru/?q=node/5418; Владимир Киреев. Главное испытание для России // http://svpressa.ru; Андрей Паршев. Поразивший Россию кризис называется “либеральная экономика” // Константин Зиньковский. Будущего нет? // klassenkampff.ru; Иван Лизан О разрухе в головах, или куда уходит человек-созидатель // http://odnako.org; Николай Выхин. На краю бездны // http://economicsandwe.com/doc/5205/; Андрей Фурсов. Капитализм, антикапитализм и судьбы мира: жизнь и смерть самой загадочной системы в истории человечества и её антипода // Изборский клуб №7-8 (93), 2021; Максим Калашников. Мыши на вулкане // Указ. Соч. — Там же; Его же: Буря все равно грянет -// Указ. Соч. — Там же.

780.См.: Георгий Судовцев. Кризис будущего // http://zavtra.ru.

780. Дмитрий Дзыгов-Бродский Речь Владимира Путина: "Мы принимаем бой!" // https://vk.com/dadzi. См. также: Эпоха дегенератов, наступившая в западном мире, прорывается в Россию // http://новости-росс...; Калашников Максим. О заразе безумия среди человечьего стада // http://forum-msk.org/material/news/12047892.html; Иван Лизан. О разрухе в головах, или куда уходит человек-созидатель // odnako.org.

782. См.: Наталья Кузьменко. В плену воинствующего ничтожества // http://south-worker.com

783. Платон Беседин. Страна фриков. Шоу уродов продолжаться // http://svpressa.ru.

784. Там же.

785. Там же.

786. Там же.

787. Там же.

788. Якименко Б. Проблемы и вызовы современного мира // http://boris-yakimenko.livejournal.com/.html.

789. Там же.

790. Хорошо это состояние описано в другой работе только что процитированного автора. См.: Борис Якименко. Кризис элит // https://seva-riga.livejournal.com/774542.html.

791. Об этом см.: Алиев Ш.Г. Человек: способ и смысл существования // Там же. — 11.3. типология смысложизненных ориентаций человека.

792. См.: Андрей Фурсов Капитализм, антикапитализм и судьбы мира: жизнь и смерть самой загадочной системы в истории человечества и её антипода // Указ. Соч. – там же.

793. Маркс К, Энгельс Ф Немецкая идеология // Там же. — С. 124.

794. Шамиль султанов. Неизбежная война // Завтра, 2009. — № 4, 27. 01. 2009. — С. 3.