Перестройка и гласность Полный вариант

Перестройка и гласность

Огромная империя Союз Советских Социалистических Республик, которую после захвата власти создали большевики, на протяжении всего времени своего существования управлялась только компартией, ее органами, сверху вниз от Политбюро ЦК до низового парткома. Советы так называемых «народных депутатов» были лишь ширмой для прикрытия тотальной власти партии. Они выполняли роль рядового звена в передаче руководящих указаний от парторганов к некоторым низшим звеньям госструктур. В каждом городе был обком, горком и райкомы партии, которые реально руководили всей жизнью города и области. Именно они занимали самые лучшие административные здания любого города.
Популярный лозунг «Вся власть Советам» большевики использовали только в короткий период после Февральской революции 1917 года, когда Советы были частично под их контролем. После захвата власти большевики тут же превратили Советы во вспомогательный придаток правящей партийной системы. Настоящих альтернативных выборов народных депутатов в представительные органы власти в СССР никогда не проводились. В советском государстве в реальности никогда не существовало представителей от народа, тем более без партийных в правление страной. Всегда проводилось голосование лишь за единственного кандидата в депутаты, выдвинутого региональным партийным органом. Люди приходили на пункт голосования, ставили «птичку» напротив единственной фамилии этого кандидата в бюллетене и бежали затариваться продуктами. Да, таким образом в СССР привлекали людей на голосование – распродажей дефицитных продуктов питания.
В империи правящей «Коммунистической партии Советского Союза» не было никакой демократии, а существовал тоталитарный политический режим. Он характеризовался использованием политического террора и репрессий для подавления любых форм оппозиции или неподчинения. Были созданы специальные органы безопасности, такие как НКВД, которые проводили массовые аресты, допросы, пытки и казнили тех, кто был признан «врагами народа».
С приходом в Кремль Михаила Сергеевича Горбачева в стране стали стремительно происходить демократические преобразования. Достаточно быстро коммунистические «грибы» ушли на заслуженный отдых. «Честь и хвала» им только за то, что они умудрились за много лет своего господства превратить богатейшую державу в военно-промышленный комплекс и в мировой сырьевой придаток. Тут невозможно забыть о винно-водочной продукции. В основном годовой бюджет был привязан и строился под эту отрасль.
Советскую экономику в восьмидесятые годы стало лихорадить. В наследство М.Горбачеву досталось полугнилое разбитое «корыто». Он принялся за его реставрацию, но все было запущено основательно. В годы правления Горбачева были введены талоны на многие продукты и промышленные товары первой необходимости. «Целительный» сорокаградусный напиток выдавался в перестроечные годы по талончикам только совершеннолетним по две бутылки на душу в месяц. За лишнюю бутылку водки некоторые любители горячительного были согласны даже душу дьяволу продать. Ретивые политические «слуги» в один миг вырубили лучшие сорта виноградника на южных плантациях страны, которые выводились учеными не одно десятилетие. Бюджет страны от этого недополучил огромную прибыль.
Идеология коммунизма и советский опыт политической и общественной жизни оставили огромный след на истории мировой политики, а также на культуре и идеологии многих стран. Идеология коммунизма была одной из главных причин Холодной войны. Коммунистическое мировоззрение отрицает наличие личной свободы и частной собственности.
В коммунистическом обществе граждане, как правило, соблюдают строгие правила и нормы, установленные правительством. Это означает, что граждане не имеют права принимать собственные решения о том, как им жить. Они лишены основных прав и свобод человека. Люди не могут свободно говорить, получать доступ к информации, протестовать или даже голосовать за кого-либо, кто не является членом – этой кровавой коммунистической партии.
Коммунисты натворили в масштабах страны – жертвы советской власти исчисляются миллионами, а убытки триллионами, ГУЛАГ, тюрьмы, карательная психиатрия. В результате уничтожались лучшие люди, а их место занимали вертихвосты и приспособленцы с красной миниатюрной книжечкой с изображением бородатого симбирского, зловещего и гениального мужика. Партбилет для них – это один шаг ближе к кормушке. Личное знакомство с профкомом – означало два шага ближе к кормушке. Естественно халява не могла продолжаться вечно. В 80-е годы XX века это вся система рухнула под тяжестью несправедливости и противоречий. Богатейшая страна стала банкротом с протянутой рукой.
Людоедская мировая империя ЗЛА всего прогрессивного человечества СССР был закрытой тоталитарной страной,  что не могло не сказаться на технологическом и научном развитии страны, а также на цивилизованном развитии населения в сравнении со странами с открытой, рыночной экономикой и политическими свободами их граждан. Соотношение было не в пользу Советского Союза  в большинстве областей науки и техники. И была тотальная пропаганда в средствах массовой информации, на плакатах в общественных местах. Молодежь не могла не замечать несоответствие официальной пропаганды реалиям, топорность и убогость этой гнилой пропаганды. Как противовес официозу возникло универсальное слово Совок, которое позволяло предельно кратко дать определение любому явлению, событию, предмету. Слово Совок несло уничижительный, презрительный, в лучшем случае, снисходительный оттенок в противовес слову Фирма (с ударением на последней букве).
Страна не хотела жить по-старому. Побежденные в последней мировой войне ФРГ, Италия и Япония жили в несколько раз лучше победителей. Экономика у них развивалась стремительными темпами. Жизнь простых людей в «загнивающем» капиталистическом обществе с каждым годом улучшалась. В Советском Союзе было только одно кликушество о лучшем житье-бытье. В действительности же происходило все наоборот. Народ не имел возможности без нервотрепки, часами простаивая в огромных очередях, купить на кровно заработанные деньги необходимые продукты.
Последний Генсек тоталитарной державы принялся реформировать общество. На XXVII съезде КПСС Горбачев провозгласил перестройку и гласность. Михаил Сергеевич не учел одного – эти два понятия не совместимы с коммунистической идеологией. Средства массовой информации получили предостаточно свободы. В печатных изданиях стали появляться секретные материалы о ленинско-сталинских репрессиях, о ликвидации лучших людей страны. Это не нравилось махровой старой гвардии. В рассекреченных архивных документах можно было прочитать о жестоких, зверских отношениях элитной гвардии партократов против доверчивого советского народа и отдельных личностей. В годы правления «кумунистических» чиновников над головой каждого человека висел дамоклов меч. Одно непродуманное сказанное слово или донос в соответствующие органы какого-либо гражданина – и моментально сносилась с плеч головушка без суда и следствия. Прогрессивная часть интеллигенции убедилась, что дальше жить становилось просто невозможно при коммунистическом рабстве. Отцы этой системы рады были любого неугодного им высоконравственного интеллигента растерзать у всех на глазах и уничтожить. Они бдительно охраняли свой покой.
С приходом к власти М. Горбачева стали говорить о демократии, о свободе личности, вероисповедания и средств массовой информации. С огромным трудом эти понятия внедрялись в государственные структуры страны. В его бытность появились первые кооперативы. Предприниматели быстро сообразили, что почем в стране. Главным образом кооперативы создавались в сфере торговли. Коммунистическая держава стала напоминать многое из многоукладной экономической политики 30-х годов. В эпоху Горбачева все начиналось с малого. Мало кто верил, что экономика станет многоукладной. В довоенные годы жизненный уровень более-менее улучшался. Тогда вся частная деятельность была законодательным путем запрещена.
Помня недалекое прошлое страны, высказывание главы государства серьезно воспринималось с трудом. И только отчаянные люди и лица с запятнанным прошлым клич восприняли с полной серьезностью. Новая экономическая политика была поддержана многими медиками. Они быстро сообразили, что могут стать одними из самых богатых в стране. В Москве один доктор, профессор биологических наук, сумевший найти «ключ» к Горбачеву, убедил его в том, что нашел достаточно простой метод лечения детского церебрального паралича с помощью препарата «наком». Вокруг Виталия Николаевича Васильева толпились корреспонденты, а он на протяжении нескольких лет вел себя как стеснительная барышня, не забывая о своем кармане. Этот советский ученый поставил всех на голову. В центре Москвы ему было выделено трехэтажное здание, которое нуждалось в капитальном ремонте и в оснащении аппаратурой. Это было его главной козырной картой. Под предлогом, что ему государство не выделяло денег на ремонт и оборудование, он обратился к семьям, где были инвалиды, с просьбой помочь собрать средства на создание научно-исследовательской лаборатории и открытие лечебного центра для лечения тяжелейших недугов – детского церебрального паралича, рассеянного сколиоза, различных форм прогрессирующих нервно-мышечных дистрофий. На открытие его лаборатории я перевел месячную зарплату в размере ста рублей.
Давно известно, с каким трудом в стране пробивают дорогу новые медицинские методы. Но в данном случае Минздрав СССР поддержал инициативу ученого биологических наук и врача- невропатолога Л. Шохиной. Профессор В. Васильев приказом № 205 от 27 ноября 1987 года был утвержден руководителем проблемной лаборатории по нервно-мышечным патологиям при Центральном институте усовершенствования врачей.
Вместо того чтобы помогать тяжелобольным людям, профессор В. Васильев открыл кооператив. За одну консультацию и один анализ он назначил таксу 550 рублей. Пытался обмануть тысячи больных, а также ВЦСПС, руководителей предприятий, церкви, оказавших помощь в организации лаборатории, представляясь убежденным гуманистом и человеком, далеким от финансовых затей. Доктор В. Васильев без стыда и совести пытался построить свое материальное благополучие на инвалидах. Даже больных, родители которых проработали на ремонте здания лаборатории два-три месяца, профессор – хапуга принял за полную стоимость, но зато без очереди! Уже тогда начались поборничество и спекуляция на всемогуществе отечественных ученых в лечении сложных заболеваний.
Его кооператив просуществовал недолго. Им даже был распространен слух, что он успешно лечил внука министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе. Дальше дело у него не пошло.
В застойные годы нельзя было даже шаг сделать влево или вправо в идеологическом воспитании человека, как сразу навешивали кучу ярлыков. Им была не важна личность, неизвестная или с мировым именем. Они, партократы, являлись владыками антинародной системы, к мировому мнению никогда не прислушивались. Кучка «красных» слуг Кремля могла замучить признанного писателя или ученого. При таком политическом строе думать о направлении на лечение за границу было равносильно тому, что себя закопать заживо. За свободные взгляды вполне могли упрятать в «желтый дом», и никто бы оттуда не вытащил.
Уже в школьные годы я понял, что в стране меня никто никогда не вылечит. Советские врачи бессильны в борьбе с таким недугом. В 70-е годы «развитого» социалистического общества Минздравом спускались мизерные крохи на лечение больных с последствием детского церебрального паралича и на научные разработки в этой области неврологии.
С подросткового возраста в душе жила вера в победу над тяжелым физическим недугом. Только благодаря политическим переменам в стране у меня появилась надежда на излечение. Я стал добиваться разрешения о направлении на лечение за границу (Индия, Китай). Боже мой! Первоначально не мог даже предположить, что мне нужно будет пройти через советско-российский ад. Как точно кто-то из инакомыслящих растерзанной красно-коричневой чумой Отчизны выразился: «Когда Господь Бог создавал Землю, он вместо тюрьмы придумал Россию».
Неоднократно обращался к первым лицам страны: М.С. Горбачеву и его жене, к Б.Н. Ельцину. Но никакого ответа не получил. Государственных руководителей не интересовали проблемы конкретного гражданина страны. Их больше заботили лично-семейное благополучие, борьба за власть и бесконтрольное царствование на «троне». Клерки бюрократического Кремля и «Белого дома» мои обращения направляли в Минздрав. Те, в свою очередь, заявления отсылали еще дальше. Стандартные отписки получал от медицинских чиновников города или области, которые регулярно ссылались на отсутствие валютных средств.
Интересные события советских времен происходят в отечественной медицине. Мало кто над этим задумывается. По большому расчету медицины в советские времена не было, после нового века она полностью уничтожена. Есть отдельные честные люди в белых халатах, которые прекрасно понимают, в каком убогом состоянии находится медицинская отрасль.
В 1990 году на Рождество в Советском Союзе проходил суточный марафон, посвященный Детскому фонду. Я послал телеграмму о содействии в направлении на лечение в Китай. В Советском детском фонде им. В.И. Ленина ее взяли на контроль и запросили необходимые документы из Министерства здравоохранения РСФСР. У медицинских чиновников заболела голова, как запутать все, чтобы пациент остался без лечения. Несмотря на то что страна была одной из богатейших в мире, медицинское обеспечение не выдерживало никакой критики, и на много десятилетий отставало от многих стран. Начальник отдела Минздрава РСФСР Л.К. Колосова спустила телеграмму заместителю начальника управления здравоохранения Калужского облисполкома Ф.Г. Исмаилову: «Направляя телеграмму, отдел просит решить данный вопрос в соответствии с приказом Минздрава СССР № 682 от 27.12.89 и «Указанием» Минздрава РСФСР № 83/21–03 от 12.02.90». Несмотря на первые обнадеживающие результаты, мое дело не сдвинулось с мертвой точки и было спущено на тор¬мозах медицинскими чиновниками.
Я не опускал руки, в начатой борьбе с бюрократической античеловеческой системой за свое здоровье в надежде на лечение в китайской клинике. Даже отправил телеграмму последнему Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву от 09.04.1990 года по московскому времени часы пробили на главном калужском почтамте в 09:20 часов:
«Москва  Кремль Президенту СССР Горбачеву
Уважаемый Михаил Сергеевич
Обращается Вам инвалид второй группы детский церебральный паралич Шарабин Сергей 29 лет. В стране никто не вылечил. Очень трудно вспоминать прожитые годы еще страшнее думать о будущем. Подступает комок к горлу хочется разрыдаться от обиды. В статье Лукьяновой «Отвоевать судьбу» «Советская Россия» за 13 сентября 1989 описана моя судьба но много упущено.
Поверил гласность перестройку стал добиваться направления на лечения за рубеж но безуспешно. Решение правительства послать группу детей ДЦП за границу вселило и мне надежду на это.
Мое заболевание успешно лечат в странах Востока. Возраст для них не помеха.
Михаил Сергеевич очень надеюсь что откликнетесь на мой крик инвалида. Осталась только надежда на Вашу помощь и милосердие. Очень прошу помогите помогите помогите.»
Я умышленно не ставил запятые и кое-где точки в конце предложения. Послание о медицинской помощи обошлась и так довольно дорого. Каждый знак, буква и даже пробел определенную цену стоил. За эту телеграмму заплатил тогда по советским расценкам 25 (двадцать пять) рублей. Зарплата в шахматной школе за ставку у меня составляла без вычетов 100 (сто) рублей. В 80-е и 90-е годы не было никаких категорий, их значительно позже ввели.
Я не с кем не делился, что главе Советского государства такую телеграмму отбил. Даже об этом родители не знали. По истечению короткого времени по телефону раздался звонок:
– Эта квартира Шарабиных?
– Да! Кто звонит? – спросил папа.
– Вас беспокоит Владимир Михайлович Кондюков заместитель главного врача из четвертой городской больницы. Я разговариваю с Николаем Григорьевичем, так понимаю? В настоящий момент Сергей Николаевич дома находится или на занятие?
– Дома. А в чем дело? – с недоумением папа поинтересовался.
– Я через несколько минут к вам домой приеду, – на другом конце провода было сообщено.
Полчаса не прошло. К пятиэтажке подъехала автомашина с красным крестом на лобовом стекле. Из нее вышел хорошо подтянутый мужчина средних лет, и устремился к нашему подъезду. Не прошло минуты, как зазвенел входной звонок. Гостя первым направился встречать отец.
– Разрешите войти Николай Григорьевич в вашу квартиру, - сказал Владимир Михайлович и продолжил: - Я приехал к вам по очень важному делу, по поводу телеграммы отправленной Сергеем Николаевичем на имя Президента страны Михаилу Сергеевичу Горбачеву.
Отец был несколько удивлен:
– Я ничего не знаю. Сергей нам с Любовь Константиновной ничего не говорил и не делился. Разувайтесь и в комнату проходите.
Гость прошел в зал, и у нас начался долгий разговор.
– Меня направила главный врач хлюстинской больницы и попросила выяснить причину обращение к нашему Президенту. Много шума в городе, в первую очередь в облздравотделе, наделала телеграмма, - обратился ко мне Владимир Михайлович.
Я принял решение, прежде чем с ним начать разговаривать показал свой диплом о высшем экономическом образовании и предоставил статью Лукьяновой.
– Я в курсе, что имеешь высшее образование. Два года проработал экономистом в отделе главного конструктора, а в настоящее время в шахматной школе трудишься. Преподаешь детишкам шахматную науку. Прежде чем приступить к обсуждению проблемы с лечением, главный врач меня попросила тебе от ее имени предложить работать у нас в больнице заместителем главного бухгалтера. В дальнейшем ее должность займешь, – начал Владимир Михайлович разговор.
– Благодарю за доверие и предложение. Это не мое дело и призвание. Не буду хвалиться, но для полной информации скажу. В институте писал две научные работы: одну по истории КПСС, а другую по высшей математике связанную с теорией вероятности. Когда стал работать в группе надежности на спичечном производстве, мне было предложено три раза начинать заниматься научной деятельностью связанной с экономическими выкладками по амортизации и эксплуатации спичечного оборудования. Как поняли, у меня тема была неплохая, а самое главное ей ранее никто в стране не занимался. Я категорически отказался. Несмотря что был у меня куратор. Это не мое призвание!
– Сергей, правду говорит. Даже я не сумел повлиять и убедить его заняться научной деятельностью, - в разговор папа присоединился.
В беседе с Владимиром Михайловичем поделился, что после получение аттестата зрелости о среднем образовании собирался поступать в московский институт ГЦОЛИК на шахматное отделение. Когда учился еще в девятом классе, написал в это высшее учебное заведение, запрос могут ли они меня принять на обучение в связи с неврологическим диагнозом. По-прошествии небольшого времени, из института получил письменный отказ. Необходимо при поступлении в ГЦОЛИФК, в том числе на шахматное отделение, нужно было сдавать физические дисциплины и во время обучения нормативы ГТО. Исключение для меня не сделали. Тогда была мысль поступать в калужский педагогический институт на историческое или филологическое отделение. Но и в нем мне было отказано, даже в сдаче вступительных экзаменов на общих основаниях, из-за картавой речи и неврологического диагноза последствия детского церебрального паралича.
Я в дальнейшем свою мысль продолжил:
– Допустим, я сумел бы защититься и стал бы по экономическим наукам с ученой степенью, а дальше что? Да, ничего. Всю жизнь бы протирал штаны в кабинете с цифрами и формулами. Благодаря шахматам я обязательно стану известным. При этом надеюсь, в Китае лечение обязательно пройду. Если сумел хотя бы в школьные или студенческие годы выполнить норму мастера спорта по шахматам, уже не говоря о звание гроссмейстера, тогда без колебания можно было думать об эмиграции. Мне уже 29, а у меня официально только первый спортивный разряд. Уже время упущено, оно без возврата ушло. Мастерами становятся в школьные годы. К сожалению этого не суждено в жизни добиться. Имеется много причин. Из них главные: плохая нервная система и не было у меня хорошего тренера. Калуга маленький областной город. Юрий Львович Авербах, наш земляк. Кстати я с ним встречался в первых числах марта 1977 году во Дворце пионеров. Он тогда приехал из столицы и давал сеанс одновременной игры. Я прибыл на занятие чуть позже, когда все доски были заняты. Несмотря на то, что Юрий Львович попросил у руководителя, отвечающего за организацию сеанса одновременной игры, который вел шахматный кружок  во Дворце пионеров мастера спорта Владимира Фроловича Тимофеева, чтобы он предоставил дополнительную шахматную доску, но из этого ничего не получилось. Я тогда был только зрителем. После окончания двухчасового сеанса одновременной игры  подошел к нему с его книгой «Шахматные окончания. Пешечные, слоновые, коневые» на которой он оставил свой автограф. Благодаря тому, что родители Авербаха переехали жить в Москву, ему удалось природные способности раскрыть. Многое от тренера зависит и от места жительства, – сделав паузу и тяжело вздохнув, сказал я. После чего продолжил монолог. – Я должен показать свой тренерский талант. Может когда-то повезет в жизни, в каком-то печатном издании представится возможность шахматный отдел вести.
– Владимир Михайлович! У Сергея имеются данные к литературному творчеству. Он аналитик, – сказал отец.
– Мы уже разговариваем более часа. Я должен признаться. Меня послала главный врач для переговоров. Выяснить автор телеграммы в полном разуме, нет ли каких либо психических отклонений от нормы. Я для себя сделал вывод, что отклонений в этой сфере интеллектуальности и психиатрии никаких не наблюдается.
– Спасибо за это, – с улыбкой я сказал собеседнику и продолжил: – Прекрасно понимаю, в чем состоит удивление отбитой телеграммы. Многих ошеломило мое неординарное решение, обратиться к первому лицу государства не с письмом, а телеграммой. Это многих изумило. Имеется веская причина. Областные партийные чиновники по-прежнему по старинке решения принимают и думают. Несмотря на то, что многое в стране к лучшему изменилось. Личность сейчас имеет право высказывать свое мнение на происходящие события в окружающем мире. Это старую гвардию партийных работников шокирует. Письма высшему руководству государства, просто напросто изымаются на центральной почте и до адресата естественно не доходят. В этой сфере деятельности пока все по старинке происходит. Гласность с трудом дорогу прокладывает.
После сказанных слов у собеседника даже рот от удивления раскрылся, и чуть было глаза из орбиты не вылезли.
– Вот это аналитик! Все до мелочей продумал! Я об этом даже не мог заподозрить и предположить, – с изумлением произнес собеседник.
Прекрасно понимал, что Владимир Михайлович уже находится в шоковом состоянии. Я принимаю решение показать ему первое издание книги Владимира Высоцкого «Нерв» под редакцией и составителя Роберта Рождественского. Это являлось уникальным изданием. Мало у кого из поклонников творчества поэта эта первая книга имелось в личной библиотеке. Следом преподнес для ознакомления самиздат Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет» и другие, в том числе стихи и поэмы российского самородка поэта Владимира Высоцкого. Массовой культурой в СССР самиздат стал после Второй Мировой войны, предпосылкой стал запрет большого количества литературы, которая не печаталась по идеологическим соображениям.  Многие авторы, которые были запрещены коммунистической цензурой, запускали несколько машинописных копий по знакомым и друзьям. Самой главной целью самиздата было показать простому советскому человеку обывателю хорошие художественные произведения, в которых не будет запрета. В этих текстах была своя правда, свобода слова и мысли.
 На лице Владимира Михайловича было такое удивление, что я от смеха не смог сдержаться.
– Я Владимира Высоцкого слушаю с восьмого класса. Еще когда у меня был катушечный магнитофон «Камета-208». В школьные годы полкласса собирались слушать его песни и других самородков, которые доносили правду о советской действительности.
У заместителя главного врача уже по его внешности было видно изумление, с каким неправильным пациентом с диагнозом детский церебральный паралич ведет разговор.
– К нашему разговору еще следующую информацию добавлю. Думаю, что будете очень удивлены. Если конечно предварительно вас перед встречей не предупредили, – сказал я оппоненту и во весь рот улыбнулся. – Три года назад о себе узнал невероятную новость. В моей головушке это не укладывается. Весной 1987 году с письмом ходатайством подписанным директором шахматной школа Владимиром Петровичем Лесик я поехал в Москву в библиотеку им. Ленина, чтоб с меня не взимали государственную пошлину за пересылку шахматной литературы в дружеские социалистические страны ГДР и Польшу. В секретном отделе мне сказали: «Сергей Николаевич, мы о вас все знаем. Вы на учете в органах КГБ стоите с десятого класса с 1977 года». Я тогда был просто шокирован.
При этом Владимиру Михайловичу показал доказательную документацию сказанных слов.
Когда мы расставались в прихожей, заместитель главного врача сказал:
– Я за час или может быть чуть больше, за беседой многое узнал. Мне необходимо переварить полученную информацию, которую придется доложить своему главному врачу. С администрации нашей больницы потребовали письменного отчета из департамента здравоохранения области. Я ничего не могу обещать и гарантировать Сергею Николаевичу с лечением. Это не в моей компетенции. Многое если не все будет зависеть от области и Министерства здравоохранения страны.
Начальник отдела лечебно-профилактической помощи управления здравоохранения области Л.Г. Сиденко меня направила за ответом на кафедру нервных болезней Второго Московского ордена Ленина государственного медицинского института имени Н.И. Пирогова. В апреле 1991 года я поехал в это учреждение. Доцент кафедры Т.Л. Демина заранее подготовила ответ заместителю начальника управления здравоохранения Калужского облисполкома С.Н. Лишакову: «...ДЦП – хроническое заболевание нервной системы, к сожалению, не излечивается нигде в мире. Основным методом воздействия на больных, известным нам по личным контактам с учеными других стран и по данным литературы, является сочетание симптоматических средств с медицинской и социальной реабилитацией больных. Для решения этих вопросов рекомендуем обратиться в специализированные учреждения Советского Союза».
С какой-то робостью этот медик мне машинально сунула в руки заключение, второпях показывая всем своим видом, что торопится к больным. Я только успел у нее спросить:
– Почему на заключении не поставлена дата, нет штампа и печати медицинского учреждения?
Она ответила, чтобы я ее подождал в коридоре минут двадцать-тридцать. Медицинское «светило» я прождал более двух часов, но она так и не соизволила появиться. Доцент медицины обманным путем отлипла от больного.
С конца восьмидесятых и в девяностые годы письма полетели в разные концы: премьер-министру Индии господину Р. Ганди, на радиостанцию «Голос Америки», президенту всемирной ассамблеи здравоохранения в Женеву, Генеральному секретарю ООН Хавьеру Пересу де Куэльяру, президентам США Д. Бушу, Б. Клинтону и другим.
Только единственное письмо дошло до адресата – до китайского доктора Лу Чишена из города Сучжоу. Остальные письма и телеграммы осели где-то в Москве... От доктора Лу Чишена получил положительный ответ в 1991 году – он согласен был принять меня на лечение в свой медицинский институт. В заключение доктор написал: «Мы будем письмом ставить вас в известность, когда вам предстоит приехать в Китай».
По почте я выслал доктору интересующие его медицинские документы. Позже еще раз пытался отправлять письма с выпиской из истории заболевания, но все оказалось безрезультатным. Каждое письмо отправлял с международным уведомлением. На неполученные извещения делал запрос в объединение «Международная почта». От заместителя начальника Центрального бюро рекламаций Л.Капитонова получил ответ, что заказное международное отправление разыскивается. За десять лет я так и не получил положительного ответа. По всей вероятности, письма оседали в Министерстве здравоохранения или в КГБ (Комитет государственной безопасности). На международном почтамте по-прежнему руководствовались негласными законами прежней системы.
В советское время перлюстрация производилась тайно, на основе противоречивших Конституции секретных нормативных правовых актов. Это означало просмотр личной пересылаемой корреспонденции, совершаемый втайне от отправителя и/или получателя. Все отправляемые и получаемые международные письма советским гражданином просто вскрывались на главном почтамте страны группой «Вскрытие». В своем большинстве они подвергались химической обработке – считалось, что здесь наиболее вероятно прохождение всякого рода тайнописи и зашифрованных писем. Для вскрытия писем в отделе применялась специальная посуда, отлитая из нержавеющей стали. Эту посуду делали не на обычном предприятии (кому же можно было доверить такое дело?), а в специальных мастерских министерства государственной безопасности (МГБ). В их распоряжение предоставлялись стальные герметически закрытые чаны, имеющие сверху отверстия для наполнения водой. Кроме того, в них были и специальные отверстия, через которые проходил пар. Письма клались не на металл, а на специальную марлевую подкладку. Когда вода нагревалась, и пар через отверстия поднимался вверх, конверты, предназначенные для вскрытия, оказывались на этом пару. Вскрытие производилось специально предназначенной для этого костяной палочкой, с ее помощью не составляло никакого труда раскрыть клапан такого разогретого на пару конверта. Обычно слой почтового клея был очень тонок, и работа с конвертами, купленными на почте, не представляла трудностей. Если по какой-то причине после вскрытия оставались следы, то такие письма просто конфисковались и до адресата не доходили. Действовал молчаливый принцип: пусть лучше письмо пропадет, чем минует контроль МГБ или, того хуже, на письме останутся следы вмешательства цензуры.
Благодаря моей настойчивости и целеустремленности по инициативе народных депутатов СССР и РСФСР в мае 1991 года был открыт благотворительный счет. Тогда это было очень проблематично. Счета открывались только по специальному распоряжению высшего руководства города. В Уголовном советском кодексе даже была статья о наказании за приобретение валюты. В советском государстве гражданин имел право пользоваться только рублями с изображением вождя мирового пролетариата – Ленина. Медицинская помощь была «самая» лучшая в стране, но на это внимание никто не обращал. В доперестроечные годы квалифицированное зарубежное лечение не могли получить даже известные люди страны. В эпоху перестройки и гласности теоретически появилась возможность лечиться за рубежом. В действительности Минздравом и правительством было наложено табу. И только когда начал расшатываться тоталитарный Союз и спортсмены стали заключать договоры с зарубежными клубами, они первые убедились в высококачественном зарубежном лечении.
На статью А. Артемьевой «Помогут только в Китае», вышедшую 5 июня в областной газете «Знамя», стали откликаться промышленные предприятия и калужане. К середине осени того же года от различных предприятий и частных лиц была пожертвована на лечение 71 тысяча рублей. Но в связи с экономической реформой 1992 года все деньги, собранные на лечение, обесценились благодаря грабительской политике кабинета Егора Гайдара. Инфляция их превратила в приятное воспоминание. В Российской Федерации наступала бандитская экономическая реформа и приватизация. Даже в самом страшном сне подобное не могло присниться. Пожертвованные организациями и частными лицами деньги я возвратил дарителям.
Моя цель отодвигалась на неопределенное время.