Голос Серебряной Луны

Кий стремительно шёл к реке, прижимая к груди маленький свёрток. Мире приходилось бежать, чтобы не отстать от него.
– Ты что это удумал, окаянный! – её дыхание прерывалось, поэтому каждое слово давалось с трудом.
Тьма уже поглотила соседние холмы. Казалось, даже звуки исчезают в наступающей ночи. Лишь река под обрывом, на краю которого остановился мужчина, встревоженно шумела бурунами.
Осталось только протянуть руки, и дитя, менее часа назад убившее свою мать, станет добычей быстрого течения и холодных камней.
– Не смей! – Мира наконец нагнала Кия, но споткнулась и упала на колени, вцепившись в подол его рубахи. Он попытался стряхнуть её руку. Младенец проснулся, зашевелился и открыл глаза. Синий взгляд доверчиво уставился на мужчину, и тому почудилось, что это Зоряна смотрит на него, обволакивая теплом и любовью. Кий опустился рядом с испуганной Мирой, по щекам его текли слёзы. И вдруг облака, затянувшие небосклон, разошлись. Полная луна, царицей взглянув на землю, облачилась в серебряные одежды, и тонкий серебряный луч протянулся вниз и коснулся лба крошечной девочки, а потом растаял, словно ничего и не было. Луна побледнела и спряталась за вновь набежавшими облаками. Только личико ребёнка ещё несколько мгновений продолжало светиться, но вскоре и это свечение рассеялось.
Кий и Мира замерли, не в силах вымолвить ни слова. Общая тайна незримо связала их судьбы.

Сияна весело напевала, накрывая на стол. Её щёки порозовели, светлые волосы были причудливо переплетены разноцветными лентами, подаренными вчера соседкой Мирой, хлопотавшей рядом.
– Десять лет! Ты уже совсем взрослая, Сияна! Как же быстро летит время! – румяный пирог показался из печи.
Отец уехал на ярмарку три дня назад и должен был сегодня возвратится.
– Он всегда уезжает куда-нибудь к моему дню рождения и возвращается только на следующий день после него, – грустно подумала девочка, вспоминая рассказы о своей матери. – Он до сих пор оплакивает её и скучает по ней. И я скучаю по ней, хотя совсем не знаю её. Тятя говорит, я, как две капли воды, похожа на неё: такая же синеокая и светловолосая, весёлая и трудолюбивая, даже говорю и двигаюсь, как она. Иногда мне кажется, что, глядя на меня, он видит её. Как бы я хотела тоже её увидеть!
– Что-то ты совсем скисла, Сияна! А ну-ка, пошевеливайся! Скоро отец и гости заявятся!

Утром следующего дня Кий долго и внимательно смотрел на Сияну, так что ей стало не по себе, а потом усадил её на лавку и начал говорить. Сначала речь его была сумбурной, он постоянно запинался и останавливался. Но постепенно голос твердел, и смысл сказанного достиг сознания девочки. Узнала она о том полном боли и отчаяния дне, когда появилась на свет, как её отец, Кий, ослеплённый горем, обвинил её, невинного младенца, в гибели своей любимой жены Зоряны, как приговорил её к смерти и как не посмел исполнить свой приговор.
– Мира упала, а ты посмотрела на меня, посмотрела так… Я не мог, – его беспомощный взгляд, оторвавшись от досок на полу, обратился к лицу Сияны. – Прости, – прошептал еле слышно.
Сердце девочки сжалось. Она опустилась на колени перед ним и обняла его. Помолчали. Потом отец продолжил:
– Тебе, конечно, известно предание о Голосе Серебряной Луны: примерно раз в сто лет на небе появляется Серебряная Луна и одаривает новорождённого младенца, обязательно девочку, своим благословением (или проклятием – не знаю уж, что тут вернее). В тот день, когда девочка становится девушкой, на её уста накладывается печать молчания. Нет, говорить она может, но делать ей этого нельзя, иначе она не только не обретёт чудесный Голос, но умрёт в течение года, и смерть её будет долгой и мучительной. Молчать эта избранная должна до тех пор, пока однажды, в страшную минуту, Голос не вырвется сам. Тогда он спасёт многих, очень многих. После этого его обладательница сможет говорить и не только: впредь её голос будет наделён невероятной исцеляющей силой, хотя эта сила уже не сравнится с той, которая проявится в первый раз.
– Да, я слышала истории о Голосе Серебряной Луны, но зачем сейчас ты рассказываешь мне об этом? – спросила Сияна, сердцем уже зная ответ на свой вопрос.
– В ту ночь, доченька, когда твой обезумевший от горя отец опустился рядом с дрожащей Мирой, Серебряная Луна вдруг показалась из-за облаков и коснулась своим лучом твоего лба. Ты избранная, бедная моя девочка. Мы с Мирой много лет хранили эту тайну, и теперь эта ноша ложится и на твои плечи. Скоро ты станешь девушкой, и я долго, а возможно, никогда больше не услышу твой ласковый голос, твои весёлые песенки.
– Тятя…
Они обнялись и, погрузившись в свои мысли, долго сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Настал день, и уста Сияны словно онемели. А жизнь пошла своим чередом, и вскоре все соседи и знакомые так привыкли к молчанию девушки, словно она никогда и не разговаривала.
Прошло несколько лет. Был конец лета. Дыхание осени уже проникало в селения и окружавшие их леса и болота. В зелени дальних холмов сияли на солнце жёлтые и красные брызги. Всё чаще утренние туманы наполняли лощины. По ночам доносился заунывный волчий вой. Цепочки лисьих следов подбирались к плетням и заборам.
Уже неделя, как Кий уехал на ярмарку, чтобы продать скобяные изделия, мастерски изготовленные им в кузнице, а также мёд со своей пасеки и закупить всё необходимое для их небольшого хозяйства. Сияна со дня на день ждала его возвращения, пытаясь угадать, какой подарок привезёт ей отец на этот раз. Пропалывая сорняки и кормя кур, она радостно представляла себе то цветастую шаль с длинной бахромой, то новую мягкую обувку, то сарафан с диковинной вышивкой. Но больше всего ей хотелось получить маленькое серебряное колечко. Девушка не знала, понял ли отец, о чём грезилось ей, когда она пыталась знаками ответить на его вопрос о желанном подарке. Но думала, что всё же понял. Он умел хорошо понимать её и без слов.

Сияна обернулась на шум возле ворот и увидела чужую телегу, которой правил незнакомец. Вокруг телеги шли соседи, среди которых были Мира и её муж Зык. В телеге кто-то лежал, на рубахе расползлись кровавые пятна.
– Тятя! – хотелось закричать ей. – Тятя! – билось в её горле.
Девушка бросилась к телеге.
– Волки, – качнул головой возница. – Вероятно, у телеги сломалось колесо, и Кий застрял в лесу на ночь. Я нашёл его на рассвете, на трупе лошади живого места не осталось.
Истерзанное тело отца истекало кровью, глаза заволокло туманом. Но всё-таки он узнал свою дочь и протянул к ней руку. Пальцы разжались, и на ладони блеснуло маленькое серебряное колечко.

– Голос, где же Голос? – эта мысль на похоронах и в последующие дни болью отзывалась в сердце Сияны, слёзы то и дело катились из её глаз, но крики и жалобы оставались запечатанными в её груди. – Почему я не спасла тятю? Не могла? Со мной что-то не так? Разве может быть хуже?
А через неделю явился Зык, не первый год уже скупавший за бесценок соседние ослабевшие по той или иной причине хозяйства и давно зарившийся на хутор Кия.
– Убирайся, теперь это моя земля и мой дом! – бросил не слишком обременённый монетами кошель к ногам Сияны.
– Что же ты делаешь, проклятый?! – встала между мужем и сиротой Мира.
– Не вмешивайся, бестолковая баба! – Зык наотмашь ударил женщину, и она отлетела в сторону. – А ты бери, что дают, и уходи. А то и того не дам. Завтра на рассвете чтобы тебя здесь не было, – развернулся и зашагал прочь.

Город встретил Сияну шумом и толкотнёй. Она сразу направилась к княжескому терему. Сердобольная кухарка пожалела немую горемыку и взяла посудомойкой. Работать приходилось с утра до ночи, казалось, грязной посуде не будет конца. Но, по крайней мере, была крыша над головой, а на столе полная миска похлёбки или каши, а иногда и чего-нибудь повкуснее.
Дни, серые и однообразные, растянулись унылой вереницей. Но однажды во дворе кухни девушка столкнулась с молодым дружинником, и каким-то теплом повеяло на неё. Взгляды встретились, а сердце радостно затрепетало в груди.
– Что-то Колояр зачастил к нам во двор? – покосилась кухарка на Сияну.
Щёки юной посудомойки зарделись.
– Я о нём слышала только хорошее. Славный воин и добрый человек. И ты славная девушка. Но знает ли он, что ты немая?
Сияна еле заметно кивнула, покраснев ещё больше.
А через пару месяцев Колояр испросил у князя разрешение жениться, и влюблённые сыграли скромную свадьбу. В городе им дали в пользование маленький глинобитный домик с небольшим двориком, окружённым деревянной оградой. И вскоре дом наполнился теплом и уютом, двор зазеленел огородом, а вдоль дорожки, ведущей от калитки, распустились цветы.

Минуло три с небольшим года. Колояр со своим отрядом часто отлучался на границу княжества, где постоянно происходили стычки с кочевниками. Не счесть было мелких ран и царапин, которые получал он. Постепенно Сияна свыклась с чувством тревоги за мужа, тем не менее каждый раз ощущая не только радость, но и невероятное облегчение, когда любимый возвращался домой. Но однажды ранней весной, когда снег посерел, а в проталинах показалась земля, Колояр появился на пороге с перевязанным обрубком вместо правой руки. Рану прижгли, но бинты вновь и вновь пропитывались гноем. Вскоре храбрый дружинник слёг и уже не поднялся. Крик наполнил всё тело Сияны, но уста остались сомкнутыми. Несчастная уже забыла, как это – разговаривать, кричать, петь. Ей не хотелось жить. Посреди горницы повесила она петлю, и лишь вошедшие в это время сотоварищи Колояра успели вытащить отчаявшуюся молодую женщину. Последовавшая лихорадка, во время которой Сияна то и дело впадала в беспамятство, не позволила ей присутствовать на похоронах. А когда юная вдова, к удивлению окружающих, всё же пришла в себя, лето уже стояло на пороге, благоухание цветов доносилось через открытое окно, а Мира ставила на стол исходящий паром котелок, в котором всё ещё что-то аппетитно булькало.
– Очнулась, – ахнула добрая женщина и залилась слезами.
Как оказалось, когда Мира узнала о горе, подкосившем Сияну, она оставила мужа и всё это время ухаживала за ней.
– К Зыку я больше не вернусь. Детей у нас нет, а ты всегда была мне как дочь. Я хочу остаться с тобой, если ты не против.
Девушка радостно обняла Миру. А вскоре поняла, что Колояр не совсем покинул её: в ней осталась и росла его частица, их сын или дочь.
– Сын, – почему-то была уверена она. И так и случилось. В середине осени на свет появился мальчик, удивительно похожий на своего отца, но с синими, как у матери, глазами. Назвали его Велизар.

– Велизар, помоги матери сложить пряжу в корзины, – Мира развернула непоседливого ребёнка от горячей печи и слегка подтолкнула к Сияне. Та благодарно посмотрела на неё. В который уже раз она подумала, что не знает, как справлялась бы без этой женщины. Особенно как, вечно молчащая, смогла бы научить говорить своего маленького сына. Да, он понимал её и без слов. Взгляда и жеста было достаточно. Но говорить он начал лишь благодаря Мире, которая постоянно ему пела, рассказывала сказки, сыпала потешками и прибаутками. И мальчик рос смышлёным, общительным и весёлым. Меньше, чем через месяц, ему исполнится четыре, и он уже помогал ей продавать на рынке пряжу, которую та пряла целыми днями. Его бойкий голос зазывал покупателей и по кивку матери озвучивал цену, которая то и дело менялась во время торговли.

На улицах города, как всегда, было не протолкнуться. Но дружинники попадались намного реже обычного. С месяц назад князь почти со всем своим войском отправился защищать восточные границы, где скопилось великое множество кочевников, объединившихся в этот раз под единым предводительством. Неожиданно началась какая-то суета, паника зависла над домами и мостовыми, люди закричали, побежали, захлопали двери и ставни. Чтобы их не затоптали, Сияна с сыном вжались в углубление в стене. Колокол оповести о приближении к городу вражеских полчищ.
Воинство соседнего королевства, большого и сильного, в котором узнали, что столица княжества осталась почти без защиты, пересекло западные рубежи и подошло с осадными орудиями к её стенам. Храбро сражались дружинники, но вскоре лазутчики, несколькими днями ранее пробравшиеся в город, распахнули ворота, и лавина иноземных захватчиков заполнила площади и улицы. Не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей. Мольбы и вопли эхом отражались от стен домов и поднимались к равнодушным небесам. Кровь растекалась по мостовым и впитывалась в землю. Полыхнул огонь сначала в одном месте, потом в другом, и вскоре пожар охватил всё вокруг.
Язык пламени лизнул соломенную крышу дома Сияны, где она вместе с Мирой и сыном спряталась, закрыв на засовы ставни и двери. Пришлось выбежать во двор. Крики и плач детей оглушили их. Велизар испуганно прижался к матери, его щёки блестели от слёз. В калитку ворвались несколько воинов. Мира встала, загородив собой молодую женщину с ребёнком. Удар мечом рассёк ей живот, и она упала. Под ней тут же образовалась лужа крови. И в этот момент Сияна заглянула в синие глаза своего сына и увидела ужас, наполнивший их. Но не только ужас Велизара смотрел на неё из его глаз. Ужас других детей, женщин и мужчин, их боль и отчаяние были в этом взгляде, их крики и стоны заполнили всё её тело. А ещё свет любимых серых глаз разглядела она в мерцающей синеве, и свет этот пронзил её сердце. Она услышала звонкий Голос, вырвавшийся из её груди, вибрирующий, заливающий всё вокруг, поднимающийся всё выше и выше. Захватчики выронили мечи, схватились за головы и кинулись вон из города. А Голос звенел и звенел, и гнал их до самой западной границы. Достиг он и восточных рубежей, и кочевники тоже побросали оружие и бежали, чтобы многие годы даже не сметь подумать о нападении на чужую землю. Пожары в городе мгновенного потухли, а раненые, даже смертельно, исцелились. Исцелилась и Мира, поднялась и удивлённо смотрела, как Голос вместе с серебряным сиянием исходил из открытого рта избранницы, пока та, в изнеможении, не потеряла сознание.

Говорят, с тех пор мир надолго воцарился в княжестве, и оно расцвело торговлей и ремёслами. Известие о великой исцеляющей силе Сияны быстро распространилось далеко за его пределами, отовсюду потянулись к ней страждущие. И она делала всё, что было в её силах.