Изба героя

    Рядом с селом Ивановское Дивеевского района притаилось крохотное село Сыресево – родина Героя Советского Союза Валентина Егоровича Ситнова. В Дивееве одна из улиц носит имя Героя.
    Валентин Егорович Ситнов родился 15 декабря 1918 года в деревне Сыресево Ардатовского уезда Нижегородской губернии (ныне Дивеевского района Нижегородской области) в крестьянской семье, отец его был георгиевским кавалером. В 1934 году Валентин Ситнов окончил школу-семилетку в селе Глухово и поступил в химический техникум города Дзержинска. Одновременно занимался в аэроклубе им. Каманина. В 1938 году был призван на действительную военную службу в Красную армию и направлен учиться в Энгельсское авиационное военное училище. Через год после окончания училища продолжил службу в тяжёлой авиации, где прошёл подготовку лётчиков-бомбардировщиков. Принимал участие в советско-финской войне 1939-1940 годах. В составе авиационного подразделения действовал против белофиннов на Карельском фронте, совершив 45 боевых вылетов на объекты противника, за мужество и героизм был удостоен первой в своей жизни награды – ордена Красной Звезды. Война с белофиннами с её жестокими морозами, с лесными кукушками, со штурмом Маннергейма была суровой. Валентин Ситнов начал воевать сразу после лётной школы – и небо для него перестало быть мирным.
    В 1940 году Ситнову исполнилось двадцать два, он уже был женат, у молодых супругов родился сын Валерий. Валентина Егоровича перевели на службу в Крым. И он переправил туда семью. Но началась Великая Отечественная война, немцы стремительно наступали, и полку бомбардировщиков пришлось оставить Крым. Жену с сыном Ситнов отправил назад к отцу и матери в Сыресево. На фронтах Великой Отечественной войны Валентин Егорович с июня 1941 года. С началом войны служил в авиации Южного фронта, командуя экипажем тяжёлого бомбардировщика ДБ-3Ф (Ил-4). Принимал участие в бомбардировке Бухареста и Констанцы. В начале июня 1942 года возглавляемая им группа тяжёлых бомбардировщиков уничтожила нефтехранилища в районе румынского города Плоешти, в которых хранились стратегические запасы топлива для южной группировки вражеских армий. А через несколько дней нашими бомбардировщиками были разрушены мост и нефтепровод через Дунай на железной дороге между Бухарестом и портом Констанца. За образцовое выполнение этих специальных заданий и проявленное при этом мужество Валентин Егорович был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». За два года войны лётчик выполнил более двухсот боевых заданий, шесть раз был подбит, дважды его машина горела в воздухе, трижды ему приходилось сажать самолёт, будучи раненым. В ночь с 24 на 25 июня 1943 года в воздушном бою над Донбассом, уничтожив на вражеском аэродроме не менее пятнадцати самолётов, самолёт В. Е. Ситнова был сбит. Лётчик выбросился с парашютом и, пробираясь к фронту, попал в плен. Офицер успел сорвать с кителя звезду Героя и спрятать её во рту. В концлагере, работая в электромастерской, Валентин Ситнов совершил вместе с товарищем диверсию, выведя из строя силовой кабель. За что был избит до полусмерти и переведён в концлагерь в Освенциме, а затем – в концлагерь Бухенвальд. Находясь в лагерях смертников, сумел сохранить при себе звезду Героя, которую в критических ситуациях прятал за щекой. Три раза пытался бежать.
    В апреле 1945 года, когда линия фронта громыхала уже совсем рядом, гитлеровцы решили уничтожить всех заключённых Бухенвальда. Но их планам помешало восстание, поднятое 11 апреля (ныне 11 апреля – Международный день освобождения узников фашистских концлагерей). Одним из организаторов и активных участников восстания был Валентин Егорович Ситнов. Более 21 тысячи заключённых, включая 914 детей, были спасены от уничтожения. Лишь утром 13 апреля к Бухенвальду подошли войска союзников.
    Капитана Ситнова американцы вместе с другими гражданами СССР передали советскому командованию. Проверка Валентина Егоровича была короткой – было достаточно свидетелей того, как он действовал в плену, а также вызывало уважение и сохранённая золотая звезда.
    С сентября 1945 года служил в Польше. Валентин Егорович трагически погиб 20 декабря 1945 года. Похоронен в городе Бресте (Белоруссия). Такой вот отважный и героический человек когда-то жил и ходил по земле дивеевской.
    Стыдно признаться, но в Сыресеве я не был ни разу. Как-то я спросил дедушку Николая Михайловича Квитко, знает ли он что-то про нашего земляка героя-лётчика Валентина Ситнова.
    – Ишо бы не знать, – сказал дед. – В лагере, в плену звезду Героя прятал за щекой. Обдурил паскуду фашистскую. Не отдал медаль. В газете писали о подвиге его. И про избу… Говорят, она сохранилась.
    – Надо бы съездить, – говорю я дедушке.
    – Надо, – соглашается Николай Михайлович. 
    Грибная пора этой осенью пришла с опозданием и затянулась вплоть до середины ноября. В конце сентября колыхнули дожди. Погода стояла тёплой. Самое время пройтись с корзиной по лесу. Заезжаем с дедушкой в лес. Николай Михайлович медленно кружит возле молодняка. Я углубляюсь в самую даль. Облазил всё вдоль и поперёк. Грибов нет. Сухо. Возвращаюсь обратно. Дед, приоткрыв дверцу, сидит в машине.
    – Нема? – улыбается. – Вот и у меня так же. Поганок и тех нет.
    – Откуда им взяться, – говорю. – Земля, что камень. А дожди были.
    – Толку-то. Тут лить надо сутки напролёт, может, тогда что и появится. А так… – Дед кивнул в сторону багажника. – Не спеши. Достань стульчик, посидим малость. Воздух какой, а! Как водица родниковая. Сколько ни пей, не напьёшься.
    Достаю из машины рыбацкий стульчик, присаживаюсь рядом. Молча наслаждаемся тишиной. Хорошо! Иногда полезно побыть наедине с природой, прогнать от себя мирские заботы и с лёгким замиранием сердца любоваться, как ветер подхватывает сухие листья, небрежно кружит их в танце и легонько касается твоего тела, по которому тут же бежит приятная дрожь. В эти минуты даже думается по-особенному. Думы эти загадочные и добрые, даже чуточку волшебные.
    – Вот она – жизнь, – тихо произносит дедушка.
    – А?
    – Жить, говорю, хорошо, – повторяет дед. В голосе улавливается лёгкая грусть. Доносится постукиванье дятла. Словно золотые годы мчатся молодой лошадкой, ни на секунду не сбавляя шаг. Только поспевай за ними! Хочется ухватить за гриву, чуток приостановить… не получается.
    …Зато октябрь выдался грибным. Народ повалил запасаться дарами леса. Даже в ноябре, чуть ли не до первого снега, попадались рыжики и белые грибы. Люблю грибную охоту. Прогуляться по лесу с ведёрком – всегда праздник. Грибники меня поймут.
    Едем с дедушкой в Сыресево, как и договаривались. Рыжая осень, как художник, разбросала повсюду краски. Золотом играют на деревьях ещё недавно зелёные листочки. Красиво!.. Беседуем. Дед заводит разговор про медведя, который, мол, недавно задрал двоих грибников. Слухи ходили разные: одни уверяли, что инцидент произошёл в Ардатовском районе, другие, что в Вознесенских лесах, третьи твердили, что косолапый-убийца объявился в Мордовии, или где-то в Рязанской области. На то они и слухи, чтоб расти с небывалой скоростью и перечить друг другу. Может, где и был похожий случай, но не в наших краях, это точно. Случись, об этом было бы известно досконально каждому – где, когда и кого! С медведем шутки плохи. Не спрячешься от него и не убежишь. Повстречать его в гневе – неминуемая погибель. Хотя… Андрей Сыров, знакомый охотник, не раз уверял меня, что встретить медведя в лесу практически невозможно.
    «Любой зверь боится человека, – говорит Сыров. – За версту чует. Уйдёт стороной. Что волк, что медведь».
    …Заезжаем в Сыресево. Маленькое село со старой разрушенной церковью. Почти у каждого дома стоят покосившиеся погреба. Кругом ни единого прохожего, чтобы спросить, где именно находится изба героя-лётчика. Даже старушки в окно не глядят, как частенько бывает в деревнях. Собак и тех не видно. Лишь в небе кружат птицы – прощаются с родными местами и готовятся в дальний путь. Возле одного дома стоит старая телега, усыпанная листьями, а рядом ива, раскинув в стороны полуголые ветви, скрипит на ветру. Припоминаю Череватовский вяз – народ величает его как «Дерево ведьм». Согласно местным поверьям к этому вязу в определённое время слетаются ведьмы и колдуны. Излюбленное место нечистой силы. Растёт он в поле между двух старинных сёл: Большое Череватово и Елизарьево.
    – Из Елизарьево хорошо было раньше его видно, – говорит мне Владимир Сухов. – А сейчас… Погибло дерево – ствол сгнил, обрушился весь почти. На земле теперь коротает век свой. 
    – Страшные истории про него ходят, – говорю.
    – Народ у нас, сам знаешь, какой. Боится и других пугает, – усмехается Владимир. – Мол, колдуны у дерева свадьбы играли. И ведьмы туда на шабаш слетались. А ежели ночью один пойдёшь – ни то чёрта хромого, ни то лешего встретишь. Изойдёшь духом от страха нелюдского.   
    Прошу Владимира показать мне то дерево. На его «буханке» пробираемся через поле к заколдованному месту, которое давно заросло кустарником и молодыми деревьями. Лихо объезжаем большие муравейники. На тёмно-белом фотоснимке, что сохранился до наших времён, датированный началом семидесятых годов прошлого столетия, Череватовский вяз стоит во всей красе один посреди поля. Как хозяин. Незнамши, среди зарослей молодняка, его нелегко отыскать. Ехать становится труднее. Сухов притормаживает, глушит машину. Теперь идём пешем. Владимир Сухов увлекается охотой и в местах этих стрелял когда-то тетеревов. Потому ориентируется здесь свободно. Хороший он малый – в меру серьёзный, в меру весёлый и руки рабочие. Помимо охоты увлекается рыбалкой, держит улья, торгует мёдом. Воспитывает двух дочерей, трудится на дивеевской птицефабрике электриком. Добрый и отзывчивый. 
    Вот оно знаменитое дерево, которое когда-то служило ориентиром меж двух населённых пунктов. С обоих концов его хорошо было видно. Иди прямиком – не заблудишься. Теперь распластался вяз на земле, широко раскинув ветви, и одиноко поджидал исхода своих дней. Ушли в бытие колдуны с ведьмами, прихватив с собой душераздирающие легенды. Мало кто сейчас вспомнит толком хоть одну устрашающую историю об этом месте. А ведь каких-то несколько десятков лет тому назад с большим интересом расходились по устам местного люда различные байки. Окажись в то время в вечерние сумерки рядом с деревом, что стоит посредь поля, на ветвях которого чёрные сонные вороны – жуть возьмёт! Поневоле родятся недобрые мысли.
    – Сходил бы, разведал. Может, кто откликнется, – говорит мне дедушка. 
    Захожу то в один, то в другой двор. Стучу в двери. Никто не выходит. Странное чувство: будто мы с дедушкой здесь одни. На машине проехали до окраины села. Ни единой души ни на улице, ни в избах. Уже отчаявшись кого-либо встретить, заворачиваем на соседнюю улицу, где одиноко стоит полуразрушенная церковь, и замечаем мужчину. Подъезжаем, выходим из машины, здороваемся, просим указать, где находится изба героя-фронтовика.
    – Дэк, здесь от, – показывает рукой. – Совсем рядышком. Я покажу.
    Пожилой мужчина представился Анатолием. Высокий, одет в болоньевую куртку, на голову неряшливо натянута шапка, на широкой переносице большие круглые очки. В густой тёмной бороде виднелась седина. У самого носа под верхней губой волосы обрели рыжий цвет. Всё это время Анатолий курил «примачок». Тушил каблуком сапога окурок и закуривал вновь, тяжко покашливая. Пока шли к избе, он в двух словах рассказал о своей жизни. Что родом он из Астрахани. В самом начале двухтысячных они с супругой продали городскую квартиру и перебрались сюда. И вот уже двадцать лет живут в Сыресеве в крохотном доме и ни о чём не жалеют. Дети, правда, как подросли, перебрались в город. А им с женой и здесь хорошо.
    Подошли к избе Валентина Егоровича Ситнова. Маленькая. Без окон. И без двери. Внутри тоже всё порушено. Перегородки и печь сломаны. На серых брёвнах две памятные доски. На одной красная звезда и надпись: «В этом доме жил Герой Советского Союза Ситнов Валентин Егорович (1918 – 1945)». Больно и грустно глядеть на одинокую хижину, хозяин которой, не жалея себя, день и ночь бил гитлеровских захватчиков и отдал за свободу своей Родины, своего народа самое дорогое, что есть у человека, – свою жизнь.
    – От так от и стоит на ветру одна-одинёшенька. И нет до неё никому никакого дела. Ни начальству, никому другому. А ить, чего школьников не привозить сюда бишь с района, а? Изба эта – и есть живая история. И церкву нашу заодно бы сделали. Богу свечку поставить негде, – Анатолий грубыми чёрными от работы пальцами подносит окурок к обветренным сухим губам, затягивается, выпускает из ноздрей густой табачный дым. Трудно не согласиться с ним. Делаю несколько фотографий. Спрашиваю, не будет ли он возражать, если и его сфотографирую. – А меня чего?.. Что я, красна-девица что ль какая? Не надо. Я их… этих снимков, никогда не любил... Эт, для газеты? – говорю, что нет. – Жаль. Для газеты надо. Пусть посмотрют. Глядишь, стыд проснётся.
    И вновь мужчина завёл разговор о своей жизни, доверчиво открывая предо мной, книгу своих воспоминаний, повествуя о молодых годах. Внимательно слушаю. Одиноко ему здесь – поговорить толком не с кем. Многим, порой, хочется убежать от суеты людской в какую-нибудь глухомань, уединиться с природой, чтоб не видеть никого и не слышать. И всё же человеку, как глоток воздуха, необходим другой человек. Живое общение должно присутствовать в каждой жизни. Только познав долгое одиночество, открывается большая радость от обычной беседы. Как мне показалось, Анатолий эту радость хорошо познал. Было бы не по-людски перебить сейчас его речь. И потому, провожая старика до дома, я охотно слушал его истории, которые быстро менялись одна другой.
    Возвращаясь домой, долгое время едем с дедушкой молча. Словно мальчишка-беспризорник, предстала пред нами изба, грустно опустив, будто глаза, выбитые окна и сжавшись виновато за свой убогий вид, ждала, когда же мы уйдём. А ведь её стены помнят задорный детский смех, и как напевали колыбельную в зыбке мальчишке, который отважно встанет на защиту своей Отчизны. Помнят тихий женский шёпот, читающий письма с фронта. Помнят и страх, и тревогу, и горечь с болью. Помнят и радость Великой Победы. Помнят… Всё помнят стены этой маленькой избы. Благодаря, может, этим воспоминаниям и стоит ещё изба на белом свете, держится из последних сил, не сгибается, так же как и хозяин её, долгие годы ведёт нещадную борьбу со временем.
    – Н-да, – сказал дед. – Стояла бы изба поблизости с Дивеевом, может, и в самом деле какой музей открыли бы. Хотя… И сейчас не поздно. Было бы желание.


               
                6 декабря 2022 г.