Et si tu n existais pas. Глава тринадцать

       Их отношения напоминали уже даже не американские горки, а хождение по кругу. Ей иногда казалось, что они периодически откатываются назад на несколько шагов, они пересекались в метро по утрам, иногда он провожал ее домой. Она не могла долго сдерживать накапливающиеся эмоции, ей дико не хватало его, не хватало в самых обычных вещах и ситуациях. Они создали свой мир, но он абсолютно не пересекался с их жизнями. После работы она не поехала домой, а решила прогуляться, погода была не по-июньски теплой и солнечной. Конечно же, она обошла Садовую и прождала несколько поездов, но не встретила его. Она вышла из метро и медленно побрела вдоль канала Грибоедова. Она шла и шла, слушала уличных музыкантов, останавливалась на мостах, вдыхала запах едва-едва распустившейся сирени, и она чувствовала себя среди толпы невероятно одинокой. Пустоту внутри никто и ничто не могли заполнить. Она шла и думала – почему он не идет рядом с ней, держа ее за руку?
       Дойдя до Горьковской, она пошла по аллейке вдоль небольшого сквера, вечер был невероятно уютным и ласковым, навстречу шли парочки: за ручку, под ручку, в обнимку.  Как бы она ни старалась сдержаться, но слезы все равно предательски выступили на глазах. «Хорошо, что я в очках» - равнодушно подумала она.
       Близился день рожденья, праздники она не любила, но позволила себе попробовать построить планы на этот день. Ей хотелось провести его с ним, в каком-нибудь романтичном месте этого города, который был очень любим ими обоими. Одной из идей была – найти ресторан на крыше, чтобы полюбоваться видами. Она завуалированно поделилась с ним этой идеей, но не сказала, что хочет, чтобы он составил ей компанию. Они часто играли в эту игру – не договаривали, открыто не высказывали свои желания, не делились самыми сокровенными мечтами. И от этого часто возникало недопонимание, которое могло перерасти в очередную ссору.
       На Садовой она вновь прождала сорок минут, но гордость не позволяла спросить, во сколько он примерно сможет там оказаться. Горечь подступила к горлу, и в глазах снова закололи слезы. «Кто мало видел, много плачет» - вспомнила она фразу из старого советского фильма. Выйдя из метро, она перешла дорогу и села в первом попавшемся летнем кафе. Заказав бокал красного сухого, она взяла в руки смартфон.
       «я вчера долго гуляла, наслаждалась городом, летом, вечером и думала, а почему рядом со мной нет человека, единственного в мире человека, с которым хочется, невыносимо хочется делить этот город, это лето и этот вечер?»
       «ты вчера гуляла по безумно красивому городу. Я сегодня по менее красивой, но чуть более зелёной части. А главное мысли одинаковые... И одинаково хреново.»
       «а ты знаешь, ответ пришел.»
       «догадываюсь и ощущаю. Прямо физически ощущаю.»
       «и что же ты ощущаешь?»
       «если убрать вибрации вообще, то твоё разочарование и усталость.»
       «правильно. Просто это не тот человек.»
       «это многое объясняет.»
       «если не всё.»
       «в маске того?»
       «нет. Не в маске. Просто я всё себе придумала сама.»
       «ты не допускаешь вариант, что когда-то был тем, был нужен, а сейчас нужен другой? Я, может быть, знаю тебя не всю, но ты не могла так заблуждаться.»
       «могла... Я тебя придумала. Я придумала себе, что любовь способна на всё. И я ещё поняла, что есть вещи, которые я никогда не смогу тебе простить.»
       «я не придумал тебя, я придумал мир, в котором мы с тобой. В котором любим не украдкой, а, держась за руки, гуляем летним вечером по городу. В котором едем за северным сиянием или куда-нибудь там. Мир, в котором говорим обо всём в любое время и в любом месте. Мир, в котором звоним узнать, как доехал до работы, и в котором можно выйти по отдельности просто так, потому что захотелось. И ещё мир, в котором чёртова уйма всего, но вместе или разделив.»
       «ну и, может, дальше жить и придумывать, у тебя отлично получается.»
       «отличный план, только бессмысленный.»
       У нее больше не было сил продолжать этот бесконечный, тупиковый диалог, ей было паршиво, как никогда, но она не задумывалась о том, что чувствует он. Много позже она начнет осознавать, как больно делала ему, но он терпел и не делал больно в ответ, он выдерживал все ее обвинения, резкие слова и никогда не жалил. Ее чувства и эмоции были переплетены в такой тугой и запутанный клубок, что она сама не понимала порой, что чувствует. Ее любовь становилась эгоистичной, она жаждала его, ничего не давая взамен. Возможно потому, что она отдала ему слишком много, и теперь необходимо было восполнить свой внутренний ресурс, ей было тошно от того, что она не может быть рядом с любимым человеком, от того, что он не может быть рядом с ней, и в этом она винила только его, не осознавая, что он также не может быть уверенным в ней, если она постоянно делает попытки разорвать их связь, и чем дальше, тем чаще и жестче. Она как будто была ослеплена своей любовью, ревностью и одиночеством. А он понимал, он чувствовал это на каком-то неведомом им обоим уровне. Он понимал ее, как никто другой и прощал, даже, когда ему было невыносимо больно.

Я не знаю, ну что я в тебе нашла?
Может, то, как ты щуришься, сняв очки,
И мурашки бегут наперегонки
От любимого взгляда зелёных глаз.

Или как произносишь треклятый "эр" -
Очень мило грассируя трелью слов.
Знаешь, это когда-то меня спасло
От навязанных жизнью чужих химер.

Может, то, как ты держишь мою ладонь,
Всю вселенскую нежность в неё вложив.
Это то, чем так хочется дорожить,
Принимая заведомо - от и до.

А когда расшатаются все болты,
Соберешь кропотливо и по частям.
И воспримешь серьёзно любой пустяк,
Что меня беспокоит до тошноты.

Я не знаю, ну что я в тебе нашла?
Мы друг друга доводим до крайних мер.
Ведь в сравнении с жизнью мы - эксимер.
Но у нас на двоих целых два крыла.

        Накануне дня рождения он спросил у нее, может ли он завтра где-нибудь как-нибудь ее поймать. Она не ответила, это было по-детски, это было от обиды, от злости и безысходности. Все сжималось в груди, и было трудно дышать. Она подумала, что завтра все-таки ее день, и ей обязательно нужны цветы, она проснется – а у нее уже будет букет. Она выбрала семь роз разного цвета, возможно, такое ассорти было уже придумано до нее, но ей приятно было думать, что это ее выдумка. Выйдя из цветочного магазина, она опять разревелась, никак не получалось держать себя в руках.
        Утро было очень теплым и солнечным, она открыла глаза и подумала, что проведет этот день радостно и приятно, несмотря ни на что. На кухне ее ждали розы, она усмехнулась про себя, что в глубине души она оставалась девочкой. Она выпила кофе, натянула спортивный костюм и пошла на пробежку. Ей безумно нравилось бегать по утрам, когда воздух еще прозрачен и чист и наполнен запахами выпавшей росы, слегка влажной листвы и мокрого асфальта. Она бежала по привычному маршруту, в наушниках играл любимый плейлист, в такие мгновения она ощущала себя почти счастливой. Ждала ли она его поздравления? Это было странное, нелогичное ощущение – ей казалось, что, если он ее не поздравит – мир не рухнет, и это не испортит ей день.
       Вернувшись, она стянула с себя одежду и залезла под горячий душ. Она пыталась не думать о нем, и временами почти получалось, она успокаивала себя тем, что – чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться. Если ничего не ждешь, то и не расстроишься. День был рабочим, но в пять часов она решила, что с нее хватит, и открыла бутылку Мартини Асти. И тортик. В день рождения обязательно должен быть тортик! Конечно же, это был Монблан, нежный и легкий. А вечером ее ждал столик на 41 этаже небоскреба. Как же ей хотелось, чтоб он был рядом с ней,  чтоб разделил этот день, полюбовался видом на город с птичьего полета. Но…гордость иногда бывает сильнее.
       Сидя в ресторане, она смотрела в окно, с такой высоты город казался макетом, по которому движутся маленькие игрушечные машинки, вдалеке виднелся залив и солнце, медленно растворяющееся в нем. В груди щемило так, что слезы невольно наворачивались на глаза, но она старательно улыбалась. «Что мы делаем?» - думала она. «Что я делаю? Почему я постоянно отталкиваю человека, который стал для меня самым близким и родным? И действительно ли то, что кажется важным и правильным, таковым является?» Она не знала ответа.

Дважды в день: воскресать и впадать в каталепсию сна.
Без твоих маячков не найтись в этом сумрачном мире.
В полумраке брожу по застывшей в безмолвьи квартире,
Твой же дом освещает, как прежде - другая луна.

Как хотелось бы мне каждой ночью твой сон сторожить
Независимо от обстоятельств и времени года.
Ощущать, как земля с каждым новым своим оборотом
Заплетает в один микрокосм две заблудших души.
 
Что не сказано вслух - постигается силами чувств:
Мы познали друг друга до капли простым осязаньем.
Я с тобой говорю самым громким на свете молчаньем,
Укрываясь от мира, прижавшись к родному плечу.

       Он пропал на сутки из онлайна.
       Она помнила, что он говорил, что собирается на учения, но не знала точной даты. Скорее всего он уехал туда, и там проблемы со связью, но беспокойство медленно и уверенно сжирало ее изнутри по нарастающей. Она не выдержала и написала:
       «надеюсь, что ты просто уехал на учения, и у тебя всё хорошо.»
       Но сообщение оставалось непрочитанным.
       С каждым часом она все чаще выходила в онлайн, но счетчик времени только неумолимо увеличивался. Она поехала в гости к родным на выходные, но все мысли были только о том, где он и что с ним. Она уже даже не пыталась делать вид, что все в порядке. Когда ожидание разорвало ее в клочья, смартфон неожиданно пиликнул.
       «я вернулся. Там практически не было связи.»
       «ненавижу тебя.»
       «три утра субботы. Ещё не началось, я ушёл от всех и разговаривал с тобой.»
       «видимо до меня не доходило. Потому что вибрации росли прямо пропорционально проходящему времени.»
       «ты спала, надеюсь, а я старался не раскачивать. Но днём в субботу я думал о тебе, когда была возможность.»
       «спала. Но тревожно и с кошмарами.»
       «миу. Когда ты, может быть, сможешь это прочитать, безобразие уже закончится. Но сейчас мне щемяще хочется услышать, как ты желаешь мне удачи. Мне никогда не было так одиноко среди такой большой толпы вроде бы знакомых, друзей. Что-то похожее было после сразу после снежной ночи. Единственное желание бросить всё, сорвавшись нафиг, и увидеть тебя. Просто увидеть, хотя бы тенью на фоне окна. Я много думал о твоих словах о самоуважении, но, как сказала, точнее спела, прекрасная Шаде Азу - Love is stronger than pride. Всё равно люблю тебя, и с каждым днём всё сильнее и сильнее. Спокойной ночи и безумно чудесных, сладких, волшебных снов. Я написал это в ночь на субботу. Может, всё же в кошмарах виноват я.»
       «мне казалось, что то, что мы наговорили друг другу, перешло все границы.»
       «у нас сложные отношения с границами. В чём-то они в головах, и иногда мне кажется, что есть некие нерушимые границы, которые, как матрёшка, укрыты созданными в голове.»
       «я не должна была писать. По сути меня не касается, где ты и что с тобой. Просто это было как-то сильнее меня.»
       «по сути я не должен ждать, что ты напишешь, но не могу. Мне было очень-очень... Не придумаю слово, просто я очень-очень ждал, что ты что-то напишешь.»
       Четыре дня они переписывались практически нон-стоп. В воздухе витало невыносимое желание встретиться, но они оба медлили, как будто в этот раз боялись больше обычного и осторожно ступали навстречу.
       «ты сегодня откуда работаешь?» - он снова сделал первый шаг.
       «из офиса.»
       «сможешь чуть-чуть подождать меня на Садовой?»
       Она немного помедлила с ответом, эмоции могли разорвать их обоих…
       «это череповато.»
       «угу, но желание невыносимо.»
       «ладно.» - ее пальцы предательски дрожали, когда она набирала ответ.
       Ждать пришлось ему, она увидела его издалека и осторожно обошла, чтобы подойти сзади. Он почувствовал ее не сразу, но стоило ему обернуться, как слова были уже не нужны – она обняла его и привычно уткнулась в грудь. Сколько можно мучить друг друга, разрывать на мелкие кусочки, а потом умело собирать в целое? Как ей научиться справляться с эмоциями и просто быть счастливой от того, что он есть на свете? Она искала ответы, но пока не могла их найти.

Если уходишь и путь труден -
С миром иди, не стирай до дыр.
Время не лечит, но лечат - люди,
Те, для кого ты - тот самый мир.

Кто не бросает, когда больно,
И от обиды душа черна.
Кто не вбивает в ответ колья,
Те, кто поймёт, несмотря на.

Те, кто обнимет и сквозь слезы,
Ран незаживших терпя резь.
Те, для кого никогда не поздно,
Важно лишь то, что сейчас, здесь.

Те, кто вытаскивает из ада,
Зная всех демонов черты.
Кто не боится остаться рядом,
Даже когда этот демон – ты.

       Она предложила прогуляться, ей очень хотелось разделить с ним этот чудный летний вечер, этот город, так любимый ими обоими. Она изощренно бросалась колкостями, он умело держал удар, но краешком глаза она видела, что он улыбается. Ей всегда было крайне важно, чтобы он улыбался. Они восстанавливали свой хрупкий мир по стеклышку, помогая друг другу, не сговариваясь.
       Проводив ее до парадной, он вручил ей нарядный пакет. Ей всегда было неловко принимать от него подарки, и на этот раз она тоже смутилась, но чувствовала, как для него это важно. Расставаться было невыносимо тяжело, ей казалось, что они буквально отрывают себя друг от друга.
       Придя домой, она достала из пакета голубую коробку с единорогами. Он очень тщательно подошел к созданию для нее маленького чуда: внутри оказалась сборная модель питерского дворика, на одной из деталей, имитирующей гараж, было написано ее имя и сердечко, пиратская уточка вызвала улыбку, а смарт-часы (как он догадался, что она о них мечтала?) были тоже именно такими, какие бы она выбрала для себя сама, и все это было усыпано ее любимыми рафаэлками.
       «спасибо, очень душевный подарок...»
       «я очень рад, что тебе понравился...»
       Они были связаны друг с другом незримой нитью, которую она ощущала физически – как будто она была привязана одним концом к ее груди, и порой она натягивалась, делая больно – таким образом ощущались вибрации, которые возникали у них то попеременно, то синхронно, и казалось, что внутри все сжалось спазмом в комок. Только находясь рядом, они могли успокоить друг друга, и этот комок разжимался.