Победа и Крысы

 ( К 80-летию освобождения Киева)

9 мая 1945 года закончилась Великая Отечественная война, и умолкли пушки. Пришла Победа! Досталась она дорогой ценой. Многие плакали и смеялись одновременно, оплакивая погибших родителей, братьев, сестёр, детей, и радуясь тому, что остались живы,  и что уже никто не будет убивать их родственников и друзей. Люди думали, что с разгромом фашистской Германии наступил вечный мир на земле. Но они ошиблись. Войну против тех, кто разгромил фашистскую Германию и освободил Европу от гитлеровских оккупантов, продолжили на Украине их союзники бандеровцы под руководством «вождя нации» и будущего героя «незалежной» Украины Степана Бандеры. Они называли себя повстанцами, а свои бандитские формирования Украинской повстанческой армией (УПА), которой руководил другой будущий герой «незалежной» Украины гауптман Вермахта Роман Шухевич. Эти бандитские формирования не взорвали ни одного  эшелона немцев, зато громили разъезды и станции и подрывали советские поезда в освобождённых от гитлеровцах районах. Они пытались сорвать в апреле-мае 1944 года наступление войск 1-го Украинского фронта, для чего планировали вывести из строя основные железнодорожные и шоссейные дороги.

В условиях ведения войны на ликвидацию УПА не хватало сил, поэтому  к началу 1945 года бандитам удалось взять под свой контроль большие территории на Западной  Украине. Пришлось снимать с фронта целые соединения на борьбу с бандеровщиной.  В ноябре 44-го моего отца, капитана Позднякова Вениамина Петровича отозвали с фронта и перевели в Киев, как специалиста по борьбе с бандитизмом. У него был в этом отношении немалый опыт по ликвидации вооружённых отрядов, направляемых через границу в Приамурье и Забайкалье с марионеточного государства Маньчжоу Го японцами и их китайскими марионетками. И уходил на фронт он с Дальнего Востока, оставив в Приамурье свою семью: мою мать, меня – полугодовалого малыша и мою пятилетнюю сестру.  При смене места службы отец послал вызов  маме на переезд в Киев. Старшую сестрёнку, которой уже было 9 лет, решили пока оставить на бабушку и родственников в Забайкалье, а мы с мамой поехали. Воспоминания об этой поездке и о запомненных частичках моего украинского детства остались в моей памяти пожизненно.

Картинки из самого раннего детства. Можно ли после 80-ти вспомнить то, что происходило в 5 лет? Оказывается можно, да ещё с такими подробностями как будто это было вчера.
Последние дни войны. Вагон набитый только военными, если не считать маму (я не в счёт). За окном ночь, но мы не спим, возможно, дым от самокруток мешает. Усатый военный раскалывает обратной стороной ножа кусок сахара, жалостливо на меня смотрит и протягивает мне отколотую половинку: «Держи, герой!». Разговор с мамой: «Болячки на головке у мальчика отчего?» - «Золотуха. Говорят, масло хорошо помогает» - «Сливочное, подойдёт?». Протягивает маме на клочке газеты кусочек масла. Мама смазывает солёным маслом мою голову, соль начинает разъедать ранки. Во рту у меня сахар, а из глаз катятся слёзы…. «Терпи, казак – атаманом будешь!»….

9 мая. Киев. Наша квартира под крышей дома на Саксаганского. На крыше уже ненужный зенитный пулемёт. Я в который раз отца спрашиваю: «Папа, а салют скоро будет?». Очевидно, время подошло, отец посмотрел на часы и, прижав рычаг телефонной трубки, кричит в трубку: «Разрешаю салют!».
В темном окне сверкнуло и стало как днём, стекла задрожали, на крыше загрохотал пулемёт, мимо балкона пролетело что-то ослепительно светящееся… Я к балкону. Мама поймала за руку: «Куда, ты, дурачок! Ещё подстрелят».
Прогулка по ночному, празднующему Победу Киеву. У входа на Крещатик масса народа… «Ура! Победа!».  Светящиеся прожекторные столбы, «на них» портреты Ленина и Сталина. «Мама, как их туда повесили?»….

Октябрь. Скоро зима. Мама «растолстела». Я знаю, что скоро у меня появится братик … или сестрёнка. «Нет, - думаю, - лучше братик. - Зачем мне девчонка?». Засыпаю. Проснулся от стука сброшенных мамой дров у печки-голландки. Чёрный полуцилиндр этой печки в углу комнаты, у балкона. Перебегаю босиком с кровати на диван, поближе к печке. … Люблю смотреть, как мама её разжигает. Но мама куда-то торопится. Сердится на меня за то, что рано проснулся: «Марш обратно в кровать!». «Не хочу в кровать, накрой меня здесь папиным шинелем». Мама набрасывает на меня папину шинель и уходит. Тихо. На балконе воркуют голуби. Из-под моей кровати, с тёмного угла комнаты, выскакивает целый выводок крыс. Крысы проносятся мимо моего дивана и исчезают надолго в открытой топке печки. Мне любопытно: «И что они там, в печке, делают?» Чуть не слез с дивана, но, они вдруг выскакивают обратно, и проносятся туда, откуда выскочили. Затем всё повторяется. Когда они вновь исчезают в топке, я спрыгиваю с дивана и закрываю дверцу печки. Появляется мама. Рассказываю о запертых в топке крысах. Мама зажигает газету и суёт её в поддувало. Из печки раздаётся крысиный визг .… Вдруг дверца распахивается и визжащие подпалённые крысы выскакивают. Теперь ещё громче крыс визжит мама и прыгает ко мне на диван.
Когда родился братик, родители боялись, как бы его не погрызли крысы, такие случаи в послевоенном Киеве были. Но, несмотря на то, что в доме было полно крыс, они не появлялись больше в нашей квартире.