Мемуары Арамиса Часть 192

Глава 192

Должен сказать, что Мазарини сразу же после назначения Фуке суперинтендантом финансов потребовал с него деятельного участия по обеспечению нужд Королевства финансами. В этом и состояли обязанности суперинтенданта. Таковых было два, наряду с Никола Фуке был ещё и Сервьен, также суперинтендант финансов. Если бы это помогло делу, Мазарини, может быть, назначил бы и трёх, и четырёх суперинтендантов, но звучная должность сама по себе денег не приносила, а монархия нуждалась в деньгах как никогда. И все источники денег, какие только можно было выдумать, ещё со времён герцога де Сюлли, верного советника и суперинтенданта финансов Короля Генриха IV, были уже исчерпаны, но денег не было, а они были нужны и для ведения войны, и для удержания в повиновении грандов, и для оплаты расходов на гвардию и на мушкетёров, которые одни только и могли держать в повиновении чернь. Все проблемы могли решаться с деньгами, но без них всё становилось проблемой.
Мазарини был сторонником мирного решения проблем. В тех случаях, когда Ришельё казнил бы зачинщиков, подозрительных и ненадёжных упрятал бы в Бастилию и добился бы повиновения, Мазарини предпочитал подкупить друзей, подкупить врагов, подкупить всех, кого только можно, в случае, если вопрос можно решить мирным путём. Надо сказать, эта его политика оправдывалась в наилучшей степени. Гораздо выгодней было подкупить герцогов и принцев, нежели воевать с ними, тем более, что войну можно было и проиграть, тогда как подкуп делал своё дело быстро и эффективно. Беда лишь была в том, что, подкупив одного из грандов, Мазарини возбуждал желание в других также проявить неповиновение ради того, чтобы получить и свою порцию взятки за возвращение под руку Короля.
Ставки росли, аппетиты грандов пухли как на дрожжах, денег не хватало катастрофически.  И всё же Мазарини умел рассчитывать свои торговые махинации так, что выигрыш от сделки всегда оправдывал расходы по её заключению. Главным секретом Мазарини было то, что он с помощью Фуке и его подручных выжимал изо всех источников деньги под обещания их возвратить в большем объёме, но позже, существенно позднее. Так страна государство, прожив все доходы текущего года, стала проживать запланированные доходы года следующего, а за ним и ещё одного, и ещё…
Для начала пополнение казны осуществлялось за счёт продажи придворных должностей, поскольку средств, поступавших за счёт налогов, не хватало и на четверть потребностей, а повышение налогов, как нельзя было не замечать, привело сначала к первой Фронде, затем и к её второму варианту, усугублённому присоединением к ней Принца Конде, герцога Орлеанского и других грандов.
— Друг мой, мне нужен ваш совет, — сказал мне как-то Фуке. — Кардинал требует, чтобы я изложил ему план получения денег на нужды государства.
— Что же можно предложить кроме налогов? — спросил я. — И вот ещё что! Продажа должностей при дворе. Разве это перестало приносить доходы?
— Всё это хорошо известные пути, — отмахнулся Фуке. —Да вот в чём беда. Налоги собираются раз в год и на протяжении многих месяцев, тогда как деньги потребны уже сейчас. С продажами должностей другие проблемы. Эти продажи, конечно, приносят однократно неплохую сумму, но на большом отрезке времени это сплошное разорение. Ведь должность предполагает оплату, а также многие льготы. Мало того, что многие из должностей дают право проживания во дворце на счёт Короля, так ещё и освобождают от налогов! Самые богатые граждане, таким образом, предпочитают купить должность, нежели платить налоги, а ведь именно их доходы таковы, что если бы они платили налоги, то и денежных затруднений не было, либо они были бы кратно менее тяжкими.
— Это всё не приходило мне в голову, —ответил я. — Но ведь есть же откупщики? Разве это не решение проблемы?
— В некоторой степени – да, — согласился Фуке. — Да только откупщики нынче стали несговорчивые. Ссылаются на трудности, испрашивают для себя слишком большие льготы, неподъёмные. Конечно, если бы на все налоги, которые следует собрать, нашлись бы сговорчивые откупщики, дело пошло бы лучше. Откупщики сразу выплачивают короне ту сумму, которую они должны будут собрать с налогоплательщиков, что даёт возможность получения денег сразу. Для того, чтобы они пошли на такое, им разрешается взымать налоги с превышением тех сумм, которые должны взиматься. Дополнительно они взимают собственные накладные расходы.
— Сколько же это? — спросил я.
— По закону не более пяти с половиной процентов от собираемой суммы, но кто же их контролирует? — ответил Фуке. — Я вполне допускаю, что они берут и больше.
— Насколько больше? — заинтересовался я.
— Понятия не имею! — воскликнул Фуке. — Может быть восемь процентов, а возможно, что десять, или двенадцать. Как тут за всем уследишь?
— Послушайте, но ведь вы же одновременно и генеральный прокурор, не так ли? — спросил я. — Ведь у вас, должно быть, имеются рычаги и для того, чтобы уследить за этой разницей, и чтобы нажать, на кого следует, даже для того, чтобы отпустить там, где нажали слишком сильно?
— Полагаю, что так, но что же с того? — с кислой миной сказал Фуке. — Я в эти дела не суюсь.
— И совершенно напрасно! — ответил я. — Ведь в этом деле надо все доли отрегулировать так, чтобы механизм сбора налогов работал без перебоев, чётко и ритмично. Если пять с половиной процентов недостаточны, для того, чтобы заинтересовать откупщиков, тогда надо эту ставку повышать, и вводить иные льготы для них.
— Но повышение этих ставок будет разорительно для Короля! — воскликнул Фуке.
— Почему же для Короля? — возразил я. — Король должен получить фиксированную сумму, эту сумму трогать нельзя. А то, что сверх этого должны собрать мытари, это проблема на наша, и уж конечно, не касается Короля! Это – проблема самих мытарей.
— Вы предлагаете изменить закон? — удивился Фуке. — Парламент это не пропустит. И к тому же, как только народ узнает, что с него будут собирать ещё больше налогов только для того, чтобы мытарям было больше дохода, тогда будет новый бунт, революция!
— Я не предлагаю изменять закон, но ведь можно ослабить контроль за его исполнением! — ответил я. — Можно даже намекнуть откупщикам, что свои убытки они могут покрыть с лихвой, если только будут действовать аккуратно, приноравливаясь к обстоятельствам. Там, где можно собрать больше, пусть собирают больше.
— Позволить им обогащаться на чужом горе? — грустно возразил Фуке.
— Для чего же позволять обогащаться им, когда можно обогатиться нам? — возразил я.
— Вы предлагаете мне самому стать откупщиком? — спросил Фуке.
— Зачем же самому? — спросил я. — Маршал ведь не сам берёт крепость, а силами своих солдат. Вы не будете сами заниматься делами откупщиков, и даже не будете сами их организовывать. Но вы будете управлять работой тех, кто будет организовывать дела откупщиков. И в этом случае вы сможете контролировать их и в качестве суперинтенданта финансов, как заказчик работ, и в качестве генерального прокурора в качестве судебной системы. Суперинтендант финансов господин Никола Фуке получить от этого выгоду в том, что деньги, причитающиеся короне в качестве налогов, поступят в казну незамедлительно, а в качестве лица, организующего тех, кто создаст эту стройную машину, вы будете получать свою долю прибыли от этого дела.
— Всё это весьма опасно, — медленно проговорил Фуке. — Впрочем, меня это не пугает. Если дело выгорит, я готов рискнуть. Но ведь вот в чём вопрос. Для того, чтобы в качестве представителя откупщиков моим людям выплатить деньги в казну ещё до того, как собраны налоги, нужно их иметь. А тех сумм, которые требует от меня кардинал, у меня нет.
— Так возьмите взаймы! — ответил я. — Под нужный процент, разумеется, чтобы заимодавцы были заинтересованы в этой сделке.
— От чего имени я могу делать такие займы? — спросил Фуке. — Собственное моё состояние на столь велико, чтобы служило гарантией возврата подобных сумм. Да и деньги, в конце концов, нужны не мне, а кардиналу. Но ведь я не могу брать деньги в долг от имени кардинала! Не могу брать их и от имени Короля, или Королевы! Всякий заимодавец понимает, что давать в долг деньги власть имущему не только неловко, но и опасно! Назад получить будет очень сложно! Лучше уж сразу подарить. Ведь нельзя будет спросить с кардинала, или, тем паче с Королевы или с Короля! А подобные подарки никто не станет делать!
— Разумеется! — согласился я. — Вы должны будете занимать эти суммы от себя лично, от имени суперинтенданта Финансов, под своё честное слово. Вам поверят в долг любые суммы, ведь вы, как-никак, управляете всеми финансами Франции. Но кредиторы будут знать, что в том случае, если вы откажетесь возвратить долг, они смогут пожаловаться на вас Королю, который обяжет вас возвратить долг. А в случае вашей несостоятельности Король или кардинал покроют ваш долг, поскольку долг сделан суперинтендантом финансов. Но если Король и не покроет этот долг, то он велит взывать его с вас, или с ваших наследников, как велит закон и долг чести, так что они могут быть спокойны за свои деньги.
— Картина вырисовывается вроде бы ясная, — сказал с сомнением Фуке. — И если это сработает, тогда, как мне кажется, может статься, что и Мазарини будет удовлетворён, и я смогу на этом кое-что наварить.
— Разумеется, сможете! — воскликнул я. — Если вам недостаточно будет брать по десять процентов, возьмите семнадцать!
Я и не подозревал, насколько мои слова были пророческими.
— Ну, семнадцать, это уж слишком, но двенадцать, мне кажется, решили бы все проблемы, — сказал Фуке с задумчивостью. — А если и этих сумм не хватит?
— Если дело выгорит, тогда можно будет отдать на откуп налоги за будущий год, — сказал я.
— Отдать на откуп доходы будущего года, говорите вы? — спросил изумлённый Фуке. — А где же брать тогда деньги в будущем году?
— Отдадите на откуп доходы следующего за этим годом года, — ответил я с улыбкой.
— Чёрт возьми, но ведь когда-то надо будет это всё возвращать! — задумчиво сказал Фуке, теребя свой ус.
— Годом позже, годом раньше, какая разница? — спросил я. — Долги своевременно отдаёт только лишь слабый. А генеральный прокурор королевства таковым не является. Кроме того, ведь вы же сможете вернуть долги векселем, новым долговым обязательством, выпустить ценные бумаги, которые будут ничем не хуже золота в том случае, если вам будут доверять. А вам будут доверять. Для этого надо лишь начать отдавать долги хотя бы кому-нибудь. Сделайте для начала небольшой заём, и верните его с хорошими процентами так, чтобы все об этом знали.
— Ценными бумагами? — переспросил Фуке. — Но где же я возьму эти ценные бумаги?
— Сколько стоит ваша подпись, господин суперинтендант финансов? — спросил я.
— Я никогда не думал об этом, ведь мне ничего не стоит поставить её, но если она стоит под долговым обязательством, она стоит столько, сколько указано в этом обязательстве, — ответил Фуке. — Во всяком случае, она не может стоить больше, чем все деньги, которыми я располагаю.
— Я не я буду, если через пять лет, нет через три года ваша подпись не будет стоить двадцать миллионов ливров! — ответил я. — А через десять лет она будет стоить сто миллионов.
Фуке ничего не сказал, лишь посмотрел на меня внимательно. Думаю, что он счёт меня безумцем. Но он крепко задумался, и это легко было прочесть на его лице.
— Скажите, дорогой д’Эрбле, кто научил вас таким взглядам? — спросил, наконец, Фуке.
— Король Карл Английский, — ответил я. — Его гибель была предрешена неправильным отношением к деньгам и, соответственно, к собираемым налогом. Если бы он видел в налогах только то, что в них следовало видеть, как и в деньгах, с ним бы никогда не случилось того жесточайшего финала, который мне, к сожалению, пришлось видеть собственными глазами.
— Не можете ли вы пояснить свою мысль? — попросил Фуке.
— Не казна Короля даёт ему власть над страной, но власть Короля над страной наполняет его казну, — ответил я.
— Это свежая мысль! — восхитился Фуке. — Не могли бы вы раскрыть её глубже? Я хотел бы полностью осознать вашу точку зрения на этот вопрос!
— Деньги имеют смысл для всякого, кроме Короля, — ответил я. — Деньги – это та доля власти, которую Король делегирует своим гражданам для расчётов между собой. Они имеют силу вследствие признания их Королём. Для Короля они не требуются вовсе. Короля подданные должны слушаться не потому, что он им платит за это, а потому, что он – Король. А если Короля слушаются все подданные в его государстве, тогда деньги ему потребны лишь для совершения покупок у иностранных государств. Но сильное государство может прожить и без подобных покупок, или же эту деятельность можно отдать на откуп купцам.
— Так-так! — обрадовался Фуке. — Продолжайте, умоляю!
—  Если Король будет гнаться за деньгами, это будет уже не Король, а ростовщик, — продолжал я. — Если Король будет экономить деньги, он перестанет быть Королём, а превратится в казначея, а то и во что-то похуже. Если Король будет излишне щедрым, раздавая деньги направо и налево, то едва лишь деньги закончатся, а они закончатся обязательно у любого щедрого Короля, от него все отвернутся, и он потеряет не только королевство, но, возможно, что и свободу, и самоё жизнь. Ведь вы же сами, господин Фуке, придя в свой дом, не покупаете внимание своих близких, платя им за это?
— Однако, я плачу своим слугам! — ответил Фуке.
— Потому что им надо что-то покупать вне пределов вашего дома, — ответил я. — Но слуги Короля должны оставаться его слугами и в том случае, если он не будет платить им жалованья. Жалованье должно быть всего лишь приятным бонусом за счастье служить Королю. И тогда ни один придворный не осмелится попросить больше того, что ему даётся. А в этом случае аппетиты их не будут расти, и деньги не будут обесцениваться, следовательно, они не будут потребны во всё больших и больших количествах. Деньги – тлен, всего лишь средство. Если за деньги можно купить преданность, можно унять врагов, сделать из них друзей, хотя бы временно, если деньгами можно остановить войну, то их нечего жалеть. Но если денег нет, то следует действовать так, как если бы они были, и если бы их было неограниченное количество. Когда финансовые возможности Короля не известны, все считают их безграничными. Если же они известны, они всегда кажутся недостаточными.
— Таким образом, вы считаете, что увеличивать долг государя своим подданным вполне безопасно? — спросил Фуке.
— А кто говорит о долге государя? — удивился я. — Король ничего не должен своим подданным, тогда как подданные должны подчиняться своему государю, вы не находите?
— Конечно, так оно и есть, — согласился Фуке.
—Король может тратить деньги в своём государстве для вознаграждения тех, кто верно ему служит, а также для совершения покупок в интересах своих, своей семьи, и государственных дел, — продолжал я. —  Следовательно, если государь несколько недоплатит им, то сетовать тут не на что, ведь они и без того обязаны повиноваться ему. Да и откуда берутся деньги государя? Они берутся из налогов! Следовательно, они берутся у тех его граждан, которые, работая не на государя, зарабатывают эти деньги. То есть даже те, кто не работает на государя, должны какую-то часть своего труда в денежной форме вернуть государю. Если налоги чуть выше, чем обычно, то это не ограбление, а просто способ заставить граждан трудиться на своего Короля чуть лучше, чем они это делают! Но они обязаны трудиться так, чтобы государство процветало! Если государство не процветает, следовательно, граждане недостаточно прилежно трудятся. В этом случае заставить их трудиться более прилежно – святая обязанность любого государственного чиновника, и благо для государства в такой же ровно степени, как и благо для Короля. Если Король перераспределяет государственные доходы, то это его право, на то он и Король. Так что если за какой-то труд какой-то трудяга получил меньше, чем обычно, и это случилось вследствие какого-то поступка Короля, то это, стало быть, решение Короля, сознательное или неосознанное. Но какая разница? Сознательно или неосознанно Король правит страной во благо всем гражданам. И граждане должны возблагодарить за это своего государя. Итак, нет и не может быть ограбления государем своих подданных, а есть лишь аккуратное изъятие излишков прибыли, необходимое для их же блага, или неаккуратное изъятие, которое ошибочно воспринимается тёмными гражданами как насилие. Король Карл Английский не проявил достаточной твёрдости в своих решениях и был наказан гражданами, которые даже не осознавали, что они делают. Будь он решительней, они не посмели бы этого сотворить с ним. Имея возможности оплатить наёмный труд армии, защищающей его, он этой возможностью пренебрёг. Если он не платил шотландцам, ему следовало хотя бы отдать им на разграбление те территории, которые он считал вражескими по отношению к себе. Это было бы уроком тем, кто на них проживает, и платой за верность тем, кто остался ему верен. Сила не должна быть нерешительной. Сила без решительности – это слабость. Король Людовик XIV не должен повторять ошибок Короля Карла Английского. Заигрывать с подданными, проявлять нерешительность, высчитывать, сколько кому можно заплатить, и сколько на ком можно сэкономить, это дело не королевское! Слабая рука протягивает руку лодочкой, прося милости, сильная рука забирает то, что считает нужным. Слабый Король – это не Король! Для того, чтобы стать сильным, Королю достаточно выстроить крепкую иерархическую лестницу, на самом верху которой были бы те, кто имеет право его лицезреть, и кто готов выполнить его малейшее желание. Вот эти люди и только они могут получать из рук Короля награды, но не деньгами, а орденами, званиями, поместьями, замками, крепостями. Если Король видит перед собой человека надёжного, он может подарить ему крепость на границе государства, которую этот человек будет охранять от врагов внешних, не щадя своей жизни и своих денег. Если он видит перед собой человека ненадёжного, он может отправить его в тюрьму или на эшафот, а его имение присовокупить к государственному имуществу. Это его право! Других прав не надобно.
—Занятно! — воскликнул Фуке.
— Но те надёжные люди, который окружают сильного и великого Короля, не имеют власти как таковой, им нужны деньги для вознаграждения преданных им людей, для содержания армии, и для прочих нужд! — продолжал я. — Так где же им прикажете брать эти деньги? Есть два пути – из государственной казны, или же непосредственно из собираемых налогов! Согласитесь, что первый путь разорителен для казны и тревожен для государя, тогда как второй путь есть благо и опора государства! Король даёт своим верным людям чины, а деньги, которые им потребны для выполнения королевских приказов, пусть уж они добывают, используя эти чины. Это лучше, нежели каждый маршал, каждый генерал, каждый министр только и будет делать, что выпрашивать у Короля деньги на те или иные нужды! Король не казначей! Король имеет право и вовсе никогда не прикасаться ни руками, ни взглядом к деньгам. Достаточно его слова, чтобы в государстве происходило всё, что должно происходить, согласно его воле.
— Этому вы тоже научились, глядя на Короля Карла Английского? — спросил Фуке.
— Нет, к этим выводам я пришёл, размышляя о вере, — ответил я. — Господу не нужны денежные пожертвования, поэтому он отвергает их, говоря, что, подавая нищему, мы подаём Ему. Вот высшая этика высшей власти! Служить ему не за деньги, а за веру, за идею, за преданность как таковую.
— Стало быть, деньги Королю вовсе не нужны? — спросил с сомнением Фуке.
— Пока Король ещё не вполне стал Королём, ему необходимо пройти этот путь до той стадии, когда любой будет стремиться ему услужить, не спрашивая о том, сколько ему за это заплатят, — ответил я. — Нельзя в одночасье изменить систему. Её следует создавать постепенно, строить, кладя кирпичик к кирпичику. Но когда-нибудь, я верю в это, Людовик XIV станет таким Королём, которому не нужны будут деньги для того, чтобы добиться повиновения.
— А это означает, что всякий, кто этому содействует, служит Королю наилучшим образом? — закончил за меня Фуке.
— Именно так, дорогой друг! — ответил я.
— Мне нужно обдумать ваши слова и кое-что подсчитать, — сказал Фуке.
— В добрый час! — ответил я и, простившись, покинул Фуке.
«Сначала пусть Людовик XIV станет настоящим сильным Королём Франции, — подумал я тогда. — А затем я воспользуюсь тем, что знаю, как достичь полной гармонии с Королём Франции! Я сделаю так, что Король будет слушаться меня полностью. Не этот Король, а другой, ничем не отличимый от него, его родной брат-близнец, который будет обязан мне всем, и который будет слушаться меня во всём. Но об этом буду знать лишь я один, для всех прочих он будет всё тем же Людовиком XIV, Великим Королём, которого все будут слушаться просто потому, что он – Король!»

(Продолжение следует)