Кипрская головоломка

1.

На Кипр, а именно в Лимасол, мы с сыщиком Рябовым прибыли чуток передохнуть. Московские гнилые передряги достали. Хотелось пропитаться морем. Ощутить, так сказать, солнце в крови. Побыть в раю. Идешь по улице чудесного городка и бьешься головой о завязь диких апельсинов. Разве не эдемская прелесть?

Дела наши с Рябовым, что и говорить, обстояли неважно. Заказов никаких. Мы здорово поиздержались. А тут подвернулись дешевая путевка. Гостиница «Tsanotel» обошлась в сущие копейки.

Правда, дешевизна имела причину. Перед отелем шла бурная стройка. Служительница турбюро нас предупредила:

— Господа, будет шумно. Сталинград! А работают на Кипре с шести утра.

— Ерунда! — опрометчиво отмахнулся я.

И вот мы на благословенном острове. Рябов на балконе отеля растягивает резиновые жгуты эспандера «Красный богатырь». А под балконом загорелые киприоты забивают сваи, крутятся бетономешалки, истерически гудят тупорылые бульдозеры.

— Шум не нервирует? — скосился я на легендарного сыскаря.

— Как вам сказать? — усмехнулся Рябов. — Умные мысли, конечно, как и деньги, любят тишину. Однако этот строительный Армагеддон, думаю, нас смотивирует на поиск нового сыскного дела.

Тут в нашу дверь постучали. Наверное, уборщица, какая-нибудь длинноногая сексапильная гувернантка. Так нет же! За порогом оказался мне незнакомый блондин с прозрачными глазами. На нем белый чесучовый костюм. А ведь на улице пекло. Из нагрудного кармана пиджака торчит бардовый платок.

— Что вам угодно? — я сурово нахмурился.

— Это номер 411?

— Табличка на двери! — сыщик бросил эспандер на кровать. — Чем обязаны?

— Хочу уточнить. Инспектор Рябов и его напарник Петр Кусков?

— Они самые, — я чуть поклонился.

— Отлично! Я представляю интересы бизнесмена Модеста Козлика. Поверенный в его делах. Зовут меня Балденко Владлен Владленович. Я гражданин Кипра. Между прочим, поэт. Безоговорочно признан европейским сообществом. Снискал пышные, неувядающие лавры.

— Так в чем же мотив вашего прихода? — Рябов, едва сдерживая раздражение, вытряхнул из пачки сигарету «Кэмел». Сыщик не любил поэтических балаболов.



2.

Выяснилось следующее обстоятельство.

Модест Козлик вместе со своей молодой женой Анастасией прилетел на Кипр спасать капиталы. Они у него наращивали проценты в нескольких местных банках. Наглые США потребовали заморозить эти активы. Деньги были, похоже, с гнильцой, происхождение их неизвестно.

— Как это с гнильцой? — сощурив левый глаз, потягивал «Кэмел» Рябов.

— А у кого они в России не с гнильцой? — цинично усмехнулся Балденко. — Ничего ведь не производим, сидим на нефтяной трубе.

— Продолжайте… — Рябов выпустил дымное колечко. Проткнул его из ноздри дымной же стрелой.

— В отеле «Crown Plaza» мой клиент простудился. Перекупался в море и тут же под ледяной кондиционер. Словом, занемог. Настя стала отпаивать его травами. Сама собирала.

— Она травница? — резко спросил я. — Сколько ей лет?

— 23 годочка, — облизнулся Балденко. — Сбор трав — призвание. Еще в школьные годы ее гербарии занимали призовые места на зональных конкурсах.

— Милая деталь, — хмыкнул Рябов. — И травы не помогли…

— Нет, кашель прошел. Кашля, как ни бывало. Только на груди моего финансового клиента появились какие-то псориазные пятна. Потом и пятна прошли. Ан Модест Козлик впал почему-то в глубокое детство.

— В чем это выражается? — заиграл я желваками.

— Помилуйте! Даже говорить неудобно. Заказал себе по мировой паутине дюжину конструкторов «Lego». День и ночь сидит на паркетном полу. Пуская длинные слюни, собирает пластмассовых монстров.

Рябов резко развел мускулистые худощавые плечи:

— К нему! Срочно!



3.

Тяжелым унынием веяло от номера Модеста Егорыча. А ведь номер — люкс, конфетка. Когда-то в этих апартаментах останавливались певец Стинг и лихая певичка Мадонна. Впрочем, рассказ сейчас не о пропитанных кокаином поп-звездах, а о зачумленном Козлике.

Тот в голубых семейных трусах сидел на паркетном полу. Всё же пространство перед ним и за ним усеяно деталями конструктора «Lego».

Лицезреть осанистого 50-летнего детину в просторных трусах — зрелище не для слабонервных. В руках же Козлик вертел очередного монстра.

— Спасибо, что заглянули на огонек! — откуда-то из боковой комнаты вышмыгнула брюнетка с пухлыми зазывными губами. Груди, руки-ноги, конечно, зеленые глаза, были верх совершенства. Хочется произнести комплемент, да мертвеет язык, мутится человечий разум.

— С кем имеем дело? — склонил я голову.

— Да это же супруга Егорыча. Анастасия! — высоким, почти козлиным, голосом пояснил Балденко.

— В России я больше известна как Ирина Шпек, — откинула завитую челку Настя.

— Ирина Шпек? — пробормотал Рябов. — Где-то я слыхал эту вербальность.

— Конечно! — медово улыбнулась Настя. — Я снялась в десятке кинолент. «Русалочка», «Красная Шапочка», «Принцесса на горошине» и т.д.

— То есть, в сказках снимаетесь? — облизнул я губы.

— Увы, мне, увы! В порнушке… Но теперь в завязке. Прикоснулась к религии. Соблюдаю обряды. Сейчас, например, голодаю.



4.

Настя (Ирина) подошла к супругу, крепко поцеловала его в губы.

— Хорошо целуется! — воскликнул Козлик. Вдруг спохватился: — А кто эта мадам?

— Видите?! — Настя так вся и затрепетала. — Совсем как дурачок. И в таком чумном состоянии настрочил завещание. Настрочил и спрятал. Теперь не может найти. А писать с тех пор разучился.

— Я его съел! — захохотал Егорыч.

— Сейчас не до шуток! — крикнул Балденко. Прозрачные, как у рептилии, глаза его заледенели.

— Сударь, — Рябов взял В.В. Балденко за верхнюю пуговицу пиджака, — а как вы познакомились с этой четой?

Вопрос обескуражил Владлена Владленыча. Он выпростал пуговицу из цепких пальцев сыскаря. Сделал шаг назад.

— Я познакомился с Ириной Шпек…

— Вы смотрите порнуху? — помертвел я.

— С ума сошли? Конечно, не смотрю. Т.е. иногда. В микродозах. Это не считается. А познакомился я с Настей в литобъединении «Алые паруса», что при Союзе писателей РФ.

— Так вы, Настя, тоже писательница? — заиграл желваками Рябов.

— Пишу иногда. Мое эссе «Проклятые лабиринты зла» было опубликовано в «Новом мире». Но куда мне до Владика. Его поэмы признаны даже в литературно продвинутом Гондурасе. Как же я хочу такую громовую славу.

— Хочу ням-ням! — зарыдал Егорыч. — Сначала а-а и пи-пи, а потом ням-ням.

Настя топнула божественной ножкой:

— На него навели порчу... Помогите! Хэлп, господа сыскари! SOS!

— Тут дело непростое, — вопросительно скосившись на Рябова, сжал я кулаки.



5.

Нувориша сводили в ватерклозет, плотно накормили и уложили в постельку баинькать.

Сыщик с медитативно закурил «Кэмел». Усмехнулся:

— Хорошее название для эссе — «Проклятые лабиринты зла».

— Вы читали? — напряглась Анастасия.

— Ну что вы? Я лучше возьму растрепанный томик Донцовой или Акунина. Нет времени забивать свой мозг высокоумными бреднями.

— Вы меня обижаете, — мелово побледнела отставная актриса.

— Напротив. Я вполне допускаю, что эссе выше всяких похвал. Эссе-конфетка!

По моим вискам струился пот. Кондиционер почему-то выключен. Попросить включить его я не решался. От природы я робок. Это только рядом с Рябовым я такой горный орёл. Поэтому и предложил:

— Господа, а не угодно ли всем нам искупнуться? Ведь рядом Средиземное море! Вы не в курсе?

— Живенько! — хлопнула в ладоши Настя. — Заодно я обкатаю свой секси золотистый купальник.

— Ты в нем будешь как сладенькая нимфетка, — утробно проворчал Балденко.

— Что вы сказали? — пыхнул дымком Рябов.

— Я? Ничего! Просто я обожаю сладости. Как вы относитесь к «Мишке на Севере»?

Настя захохотала:

— Владленыч, у тебя же начальная стадия диабета. Хочешь остаток жизни провести в кресле-каталке?

— Ни отнюдь…

Тут мы услышали душераздирающий крик. Будто душили кота. Или, точнее, коту отрывали его последнюю бедовую голову.

Рябов схватился за кобуру. Я стремительно надел на руку стальной кастет.

Настенька шутливо толкнула меня в плечо:

— Чего гоношитесь? Это орет белый павлин.

— Откуда он взялся? — просипел я.

— Под нами ресторан «Мистер Осьминог». А при нем белый павлин Васька.



6.

По пути на пляж мы полюбовались Васей. Хотя любоваться было особенно было и нечем. Белые бока павлина в мокром навозе, он жутко смердел. Каков тропический засранец!

Однако эта вонючая и мерзко вопящая птица тотчас забылась. Перед нами во всю ширь раскинулось лазурное море. Настя тотчас стянула через голову платье. И оказалась в золотистом мини-купальнике. Тряпочки прелестный срам лишь чуть прикрывали.

Я так и задохнулся от волнения.

Настя заметила мое волнение. Спросила впроброс:

— Давно не было женщины?

— Как вам сказать?

— Говорите правду!

— Не хочу, — я стащил бермуды и с ужасом глядел на свои волосатые белые ноги.

— Вот из-за нежелания говорить правду у нас с мужем и произошла размолвка. Смажьте мне, Петр, ножки солнцезащитным кремом.

Я глубоко задышал:

— Справлюсь ли?

Руки мои с трепетом потянулись к божественным конечностям.

— Конечно, справитесь. Смелее же! Выше!

Тяжело вожделение пьянило меня:

— Так что за размолвка?

— Отвратная история! — реальной слюной сплюнул Балденко.

— Муж мой на пляже таращился исключительно на пожилых дам. Ну, знаете на таких, жабоподобных. И все меня досаждал. Мол, Настенька, недавняя порнозвезда, это ведь, дорогуша, твое будущее.

— Старость — это ад для женщин, — вспомнил я чей-то афоризм.

— Именно! — побагровел Балденко. Он даже на пляже не снимал свой чесучовый костюм. И ведь не потел. Какова адвокатская ментальность?!

— А ты каким будешь годков через пять? — спросила я мужа. — Сейчас уже напоминаешь скотобазу. Пока еще, правда, мобильную. Жирные бока, жирное брюхо, жирный зад.

— Он чего? — нежно намазывал я оливковый крем в зоне бикини.

— Возможно, он уже тогда стал сходить с ума. Сам предложил написать завещание. А потом его, пакостник, втихаря съел.



7.

Доплыли мы с Рябовым до волнореза, вылезли на шершавые кубические камни. Признаться, я задыхался. Пришлось кролем да брасом одолеть метров триста. Я же в Москве почти разучился плавать. Какие там водоемы? Исключительно неглубокая ванна.

У сыщика же дыхание даже не сбилось. А ведь выкуривает за день по две пачки «Кэмела». Гвозди бы делать из этих людей. Это я не от себя говорю. Какой-то поэт сдуру ляпнул.

— Петечка, а вы заметили гербарии на стенах номера Козлика?

— Конечно, заметил. Вы к чему?

— Какой-то травкой Настя из своего мужа и сделала идиота.

— Доказательства?

— Пока только наметки. Полет, так сказать, шмеля. Тут надо копнуть. А как вам отношения Насти с Владленом?

— Думаете, они состоят в непозволительной связи?

— Уверен! Она же ассоциируется у него со сладкой нимфеткой. И что это за дикая история со съеденным завещанием?

Рябов поднялся во весь свой гренадерский рост. Хотя росточка он был и небольшого. Где-то 178 см. Но из-за душевного величия вблизи напоминал негритянского баскетболиста.

— Какая-то кипрская головоломка… — пробормотал я, с радостью замечая, что, наконец, отдышался.



8.

Вышли на брег по вулканическому черному песку. И что видим? Точнее, кого? Настя читает толстенный том учения Кришны. Владик еще более толстый том с неясным названием.

— Потянуло на кириллицу? — сел я рядом с Настей. Всегда приятно садиться рядом с молодой женщиной, тем более, если она снималась в заманчивых порнофильмах.

— Знаете, Петр, — Анастасия уморительно сморщила прелестный носик, — Маяковский чистил себя под Лениным, я же чищу себя под Кришной.

— Похвально, похвально… — Рябов скосился на фолиант Балденко. — А вы что штудируете?

— Ах, это?! — пошел багровыми пятнами Владленыч. — Это сигнальный вариант моей поэмы «Черный кот». Помните гениальный рассказ Эдгара По о черном коте замурованном с трупом убиенной жены?

Рябов поморщился:

— Вы что же, поэтическим слогом пересказываете этот опус?

— Не совсем. Я добавил детали. Видите сколько страниц? Почти тысяча.

— Кто же это будет читать?

— Все! Поэму, уверен, включат в школьную программу.

— А вот скажите, уважаемый, деньги Модеста Козлика арестованы или же гуляют на свободе?

— Кто его знает? — горлово вскрикнула Настя. — Он же, мой придурошный супруг, не раскрыл нам пин-коды интернет-банка. Затаился гниденыш.

— Как вы к нему жестоки… — опасливо отодвинулся я от гурии.

— Мировая тёлка! — восторженно прошептал Балденко.



9.

Вернулись в «Tsanotel». Жара такая, хоть лезь в петлю. Благо, стройка под окнами заглохла. Врубили на полную мощность кондиционер. Жить можно.

Приняли холодный душ. Вытянулись на кроватях. С наслаждением крутим пальцами ног.

И тут звонок.

— Алло? — оживил я мобилу.

— Это Козлик.

— Какой еще Козлик?

— Не валяйте дурака! Тот, который сбрендил.

— Клинический идиот?

— Ша! Я притворялся.

— Как так? — Рябов выдернул из моих рук мобилу.

— А так… Я под идиота косил. Ловко?

— Зачем?

— Неужели не ясно? Настька со своим хахалем Балденко хотят прикарманить все мои башли.

— Это слова не мальчика, а мужа! — воскликнул я. Мобила был включен на громкую связь, и я все слышал.

— Не могу говорить. Вернулись эти два злобных ублюдка.

— Настька с Владленом?

— Ага! Даю вам ЦУ. Ровно в полночь приходите на пляж отеля «Crown Plaza». Баста! Чао-какао. Чмоки-чмоки.

Мы с Рябовым оторопело переглянулись.



10.

От волнения мы с сыщиком на ужине прилично нагрузились. Халявное изобилие. Шведский стол. Ни одно русское сердце такое не выдержит.

Ели куропаток из Пафоса, трюфеля из Никосии, малосольные огурчики из Лимасола. Запили всё это великолепие финиковым ликером «Афродита».

— Как бы нам в полночь не утонуть… — гладил я свой раздувшийся живот.

— Нервическая лихорадка сожжет все калории, — отрезал Рябов.

— Вашими бы устами… Так что вы, Рябов, думаете об этой кипрской головоломке?

Рябов выпустил струю паровозного дыма:

— Головоломка потому и головоломка, что в ней отсутствуют звенья. Причем узловые.

Я ковырялся спичкой в зубах. Кусок куропатки из Пафоса застрял в зубе мудрости.

— Поразительно, Рябов! Вы курите, пьёте, иногда нюхаете кокаин, а зубы у вас как у младенца.

— У младенца плохие зубы, — сыщик улыбнулся. — Они выпадают.

— Не придирайтесь!

— Генетика, дружок мой. Генетика! К тому же, нужно держать себя в ежовых рукавицах.

— Вы о чем?

— Я за ужином съел одну куропатку, а вы целых три. Да еще косились на тушеную цаплю из Родоса.

— Это так… — смутился я. — Вы меня, не стесняйтесь, одергивайте. Натура я увлекающаяся. Могу иногда сойти с круга.

— Ах, Петя, Петя… Возвращайтесь на круг. Иначе вам очень скоро будет полный песец.

— Тьфу-тьфу-тьфу! Беру себя в руки.



11.

Ровно в полночь мы с Рябовым были на пляже отеля «Crown Plaza». Полнолуние. Тишина. Деревянные лежаки убраны. Лишь топорщатся пластиковой соломой пляжные грибки.

Мы искупались, радостно фыркая. И что вы думаете? Никого!

— Неужели с Козликом что-то случилось? — зачем-то прошептал я. — Или он действительно клинический идиот? Сказал и тут же забыл.

— Погодите, Петя! Видите фигурку на волнорезе? Она, эта фигурка, нам машет руками. И весьма кстати призывно.

— Неужели это Козлик? Зачем он поперся на волнорез?

— Довольно лясы точить! — Рябов с разбега кинулся в черную, с маслянистым отливом, воду.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Соратник я его или не соратник? Способен же я и на героические поступки?

Вылезаем на гранитные камни.

Я бурно дышу. Рябов, как огурчик, молод и свеж.

Козлик (а это был именно он!) в семейных трусах зябко трясется. На его выпуклом лбе медно отражается кипрская луна. Говорит тихо-тихо:

— Извините за конспирацию. Но эта пара шакалов меня всюду вынюхивает. Только здесь, на этом проклятом волнорезе, я чувствую себя в относительной безопасности.

Рябов похлопал себя по груди, автоматически отыскивая сигареты, хотя был в плавках.

— Обычно я исповедь горячего сердца выслушиваю под «Кэмел».

— Вот! — Козлик протянул пачку сигарет и зажигалку в водонепроницаемом пакете.



12.

— Она меня хотела отравить… — всхлипнул Козлик.

— Однако зачем? — Рябов выдул из ноздрей молочные клубы дыма.

— Не могу понять. Вообще с этой Настей одни вопросы. Чего только стоит ее участие в порнофильмах? Такой позор! Стыдоба… До гробовой плиты не отмоешься.

— Зачем же вы тогда ее взяли в жены? — всплеснул я руками.

— Сердцу не прикажешь.

Я почесал пятку. Кажется, ее рассадил о камень.

— Откуда у вас, Козлик, бабло? — резко спросил Рябов.

— Откуда? Я на Урале продаю китайцам лес. В основном корабельный кедр. С кем-то не поделился. Моя Настя, скорее всего, подсадная утка. Возможно, она в звании майора ФСБ.

— А порнушка — прикрытие?

— Это, увы, настоящее. Ее призвание.

— Так съели вы завещание или не съели? — гладил я кровящую пятку.

— Да не было никакого завещания. Я им морочил голову.

Тут взвыла сирена. К нам, ослепляя прожектором, подлетел пограничный катер. На борту его при полном параде, с золотыми кортиками на боках, стояли Настя и Владик. В форме морских офицеров ФСБ. Оказывается, есть и такие.

— Господин, Козлик! — крикнула в мегафон лейтенант Настя. — Вы арестованы!

— За что? — набычился Модест.

— За расхищение русского леса! — рявкнул майор Владлен.

— Ха-ха! Поймайте меня! — Козлик выхватил из-под камня акваланг, быстро надел его и ласточкой в воду.

— Какой поворот! — ошалел я.

Рябов загасил «Кэмел» о гранит волнореза.

— Ловите его, сыскари! — крикнула Настя.

— Ага… Сейчас прям, — сыронизировал я.

— Тогда ответите по закону! — заверещал в мегафон майор Балденко.

— Да пошел ты! Эх, Петя, надо было нам брать аванс. А то ведь опять поработали вхолостую.

— Всё это так… Я только не догоняю, зачем Модест Егорыч собирал монстров из «Lego»?

— Мир полон загадок. При личной встрече с ним обязательно спросим. Знаете, Петя, мне этот парень, Модест Козлик, даже нравится.

— Вы окружены! — истерично ярилась в мегафон порнозвезда Настя.

— Какая же дура! — сплюнул я в черную маслянистую воду.

                *** "Наша Канада" (Торонто), 2019, "Хроника гениального сыщика", 2018