Агайша

   Наш аул расположен на берегу озера Большое. Кто знает, как он называется в официальных документах: и жители соседних сел, и мы сами называем наше место «аулом Койлы».
   Деревенские дети учатся в аульной школе до четвертого класса, а с пятого класса до окончания - в средней школе колхоза «Октябрь». Я одна из них. Нам, нигде не бывавшим, и «Октябрь» кажется заграницей. Всю неделю мы очень скучаем по дому, и в субботу спешим домой как перелетные птицы. Попадется попутка - хорошо, но обычно возвращаемся пешком. Чтобы скоротать путь, рассказываем друг другу разные небылицы. С шумом и гамом, не замечаем, как приближаемся к деревне. Откуда взялось неизвестно, но в четырех-пяти километрах от нашего аула есть одно-единственное дерево. Оно для нас как указатель того, что мы почти дома.
   Едва завидев нас, мамы спешат к нам с распростертыми объятиями, обнимают:
   - Крошка моя, устал, верблюжонок!
   В Койлы всего около пятнадцати домов. Размеренная жизнь аула, где жизнь как гладь озера, с нашим прибытием начинает бурлить как река. Поселок настолько мал, что даже незначительная новость облетает деревню в один миг.
   В год, когда я должна была окончить девятый класс, по аулу разлетелся слух:
 - Жакен привезет невесту, будет свадьба!
   Жакен — заведующий овцефермой. Женщины называют его "торе".
 Наступил день, когда Жакен должен привезти свою невесту. Мы все наготове. Когда сваты со стороны невесты приблизились к пригорку за аулом, молодухи вышли их приветствовать. У Айкен в руках дорба, полная баурсаков и конфет. Пока караван невесты двигался к аулу, много испытаний прошли сваты, но обижаться на это не положено.
  - Милая, дай Аллах тебе жизни долгой, от мужа любви бесконечной, и пусть твои ноги будут здоровы до самой старости! — наперебой желают ;;невесте старушки.
  - Айкен, шашу, шашу! - шумят молодые женщины. Конфеты, баурсаки летят в сватов.
   Ни один человек еще не видел лица невесты. Шаль, надетая на ее голову, закрывает лицо до подбородка.
  - Дамели, — говорит мне одноклассница Умсын. - Лицо невесты не надежно закрыто, кто-нибудь может случайно открыть лицо еще до беташара.
   Вечером была свадьба, состоялся беташар, все прошло благополучно.
   - Все культурные традиции соблюдены, — смеемся мы с Умсын. Наш взгляд прикован к невесте. Она достаточно юна и красива. Девушка не смотрит на окружающих, только иногда бросает стеснительные взгляды по сторонам.
 - Мне кажется, она не намного старше нас, — шепчет мне Умсын.
   С давних времен самый важный момент - приданое. Старушки убирают выбившиеся седые пряди под платки, покачивают головами, причмокивают и ведут степенный разговор.
  - Сват хорошо подготовил свою дочь. Канипе привезли из деревни халат. Когда сундук открыли, вышло восемь платьев, шесть из них - из чистого сукна, два из хлопка, одеяла и подушки, сбруя, все с иголочки, а кольцам не было счета, всем старухам досталось, - поведала мать Сагындыка.
- Хвали да не перехваливай! Неужели Канипалар потратили меньше? Как говорится, и у пригоршни вес имеется. Кроме свадебного скота, двести рублей и ящик водки впридачу, — вмешалась старушка Гулия.
- От людского глаза ничего не скроешь! Разве не помните, как Мадину выдавали замуж? Пара одеял, да и те мятые! Колец совсем не было. Если мать необразованная, что с дочери взять? Знает, что если девчонке будет плохо у мужа, домой вернется, — вставила свое мнение женщина из соседнего села.
Тут мне вспомнился вопрос, который мы задали учителю, когда читали роман Спандияра Кобеева «Калын мал». «Мугалим, как вы думаете? Дают ли еще в наше время калым? Иные из нас говорят: да, другие: нет, разрешите наш спор. Тогда учитель сказал: «Конечно, дети, теперь нет Турлыгулов, которые покупают жену в обмен на скот, но все еще есть те, кто не может сбросить цепи предрассудков. Они просто заменили скот деньгами и вещами, и все еще цепляются за старое. Долг каждого здравомыслящего человека бороться с этим, и для вас это должно быть недопустимо».
— Серьги, кольца, приданое! К чему все это? Откуда у Балкия-апа деньги на приданое для Мадины? Она сама болеет, ее дочь наполовину сирота. Даже если у Мадины не было приданого, ее дом не будет последним, - вырвалось у меня.
- Ойбай, посмотрите на нее! Ты думаешь, если забудешь традиции предков, удача не отвернется от тебя? Слышали эту негодницу?  - накинулись женщины, и я поспешила ретироваться, чтобы не омрачать праздник.
Свадьба тем временем завершилась, потекла обыденная размеренная жизнь. Сначала я называла невестку тетей, но потом привыкла и стала обращаться по имени - Агайша.
Летом мы ходили на большое озеро недалеко от аула. Там стирали одежду, затем сушили ее на траве, а под вечер возвращались домой. За работой вели разговоры.
- Агайша, а ты давно знаешь Жакена?
- Нет, в прошлом году он гостил у сестры в «Коктереке», и мы там позанкомились. Почему ты спросила?
- Ну, я имела в виду, хорошо ли вы знали друг друга?
- У нас такая же начальная школа, как у вас, после я до шестого класса училась в другом поселке, а после родители сказали: «Денег на учебу нет, мы уже старые, ты должна пойти работать, шести классов достаточно». Я пошла на ферму. Там однажды встретила Жакена, мы переписывались около года. Не секрет, что он мне сразу понравился. Через время Жакен сказал мне, что любит, что хотел бы стать моим спутником жизни, моим защитником», — засмеялась Агайша.

Тем временем я закончила десятый класс, а Агайша родила девочку, которую назвали Торгын.
Спустя пару месяцев я отправилась на годичные курсы подготовки работников торговли в Семипалатинск. Родственники пришли попрощаться. Агайша обняла меня:
«Дамеш, обязательно пиши, не забывай нас и береги себя".
«Твоя невестка вот-вот расплачется. Дамеш, не плачь, я провожу тебя до станции», — Жакен, как всегда, отшутился.
«Милые мои, родные, они так любят друг друга», — с грустью смотрела я на молодых.
В каждом письме домой я просила Агайшу рассказывать про Жакена и маленькую Торгын. По неизвестной причине я не получила ни одного ответа от Агайши. Утешала себя, что она, возможно, занята, руки не доходят. Поехать домой и все узнать возможности не было.
Затем учеба захватила меня, и через год дипломированным продавцом я возвращалась домой. На станции повезло: попалась машину, идущая на центральную усадьбу колхоза «Октябрь». В кабине я уснула, а проснулась только на центральной улице. Не успела вылезти из кабины, как услышала свое имя.
«Дамели!», — звал меня знакомый голос, и тут я увидела Агайшу. Бросилась к ней навстречу, даже не успев удивиться нежданной встрече.
- Так вы переехали сюда? Где Жакен? Как там Торгын-жан, должно быть, уже большая, разговаривает?
- Я... давно не видела их, - огорошила меня Агайша.
- Да ладно! Ты ничего не знаешь о собственной семье? Как?
- Не стану лгать, Дамеш, я ушла из этого дома.
- Ушла? Почему?
- Ты удивлена. Знаешь, когда ты уезжала, все было внешне хорошо. Но Жакен он был тоже добрым... внешне. Я никому ничего не рассказывала, хранил все в тайне. Его мать мне не понравилась с первого дня, и я ей тоже. Торгын как будто немного смягчила ее отношение, но вскоре она завела свою старую песню. «Ты не отличаешь ложку от вилки, ты лентяйка, ни на что не годишься. У других невестки зарабатывают деньги, а ты только прикидываешься домохозяйкой".
Она не просто говорила это мне, он вливала это в уши своему сыну. Дошло до того, что он стал распускать руки. Именно в это время в аул на должность зоотехника приехала девушка по имени Багила. Он за короткое время поладил с той девушкой, и однажды сказал: «Убирайся, я не могу с тобой жить, ты как следует на смотришь за моей матерью".
 ... К родителям я не поехала, перебралась сюда на попечение к сестре, потихоньку работаю здесь. Кто виноват? Я ведь вышла за Жакена по собственной воле. Я надеялась, что у нас все наладится. Я ведь действительно любила его. Но если бы я знала, что меня ждет такая печальная судьба, разве отдала бы я ему свою руку? Правду говорят: молодость глупа. У меня не было тяги к учебе, иначе бы я воспротивилась решению родителей. Сейчас я бы сказала, нет, крикнула всем девушкам, которые бросили учиться: "Никогда не оставляйте школу! Вы еще успеет стать примером бережного отношения к кастрюлям и сковородкам!". Вот такие мысли гложут меня, когда я не сплю ночами. Где теперь мое образование? Теперь поздно. Может быть, это конец".
- Агайша, не говори так, не говори, что все кончено. Я поеду домой, отдохну месяц, потом поеду работать в район. Ты поедешь со мной, запишешься в вечернюю школу, а днем ;;будешь работать, вдвоем веселей. Подумай!"
Вместо ответа она протянула мне сверток:
- Это платье я сшила для Торгын, надень его, как увидишь мою малышку. Не говори, что это от меня, не то старуха не разрешит ей надеть, поцелуй ее за меня!

В ауле люди узнали о моем приезде, заходили поздороваться. Пришла и бабушка Канипа с Торгын. Когда я увидел девочку, у меня потеплело в животе. Вылитая Агайша.
- Иди ко мне, иди ко мне, айналайн, — позвала я малышку. Достала рубашку и надела.
- Ай, какой платье привезла тебе апа! - улыбнулась Канипа-аже.
- Нет, бабушка, это платье сшила Агайша, — сказала я, глядя на ее застывшее лицо.
— А, — сказал она просто, взал Торгын за ручку и повела к двери. Но я успела увидеть, как сверкнули слезы в ее глазах.

Новую жену Жакена Багилу я видела всего два раза. Общаться не хотелось. Ничего плохого о ней сказать не могу, но все-таки... порядочный человек чужую семью не разрушит.

Зейнеш ТАЙЛАКБАЕВА
Деревня Бурли.
«Путь коммунизма», 16.IX.62.

© Перевод - Мурат Тюлеев