Сибирь

  "1579 год. На лесной дороге слышалась громкая перепалка, толпа казаков окружила карету, разоружила конвой и решительно желала получить мзду. Но знатный пассажир в дорогом, с золотой нитью кафтане смело протестовал, кричал что ищет их атамана с важным посланием.Споры прекратил подоспевший казак с черной бородой и серьгой в ухе. Настоящий богатырь - широкая грудь и плечи, на лице шрам, а походка вразвалочку выдавала бывалого конника. Казак махнул рукой, гомон мгновенно стих.
"Что надо? - сказал богатырь пассажиру. - " Я от купцов Строгановых. - Лично к атаману". - "Везите гостей в станицу. Не обижать!" - решил казак и запрыгнув на коня, исчез в чаще. "Кто это?" - спросил посол ближайшего воина в повидавших всё и многократно штопаных шароварах. - "Это наш Батя, Ермак".Биография атамана Ермака малоизвестна, нет и его портретов. Первичную информацию о нём мы знаем из летописей, главная из которых - Строгановская, составлена ангажированно, по архивам купцов и воспоминаниям казаков. Как писал Карамзин, она "написана с элементами рыцарского романа".А последующие книги о Ермаке, лепили атамана так, как было угодно власти. При царе Ермак бандит, в СССР Ермак герой, сейчас герой тоже. В итоге у атамана Ермака 3 версии рождения, 2 биографии - одна героическая, а другая разбойная. И возможно истинный Ермак где-то посередине, не белый и черный, а серый?Дед атамана был простой человек Афанасий Аленин. Жил в городе Суздале, от нищеты перебрался в более перспективный Владимир. Заработка там тоже не сыскал, потому связался с разбойниками муромских дорог,попал в тюрьму.После смерти отца сыновья Родион и Тимофей переехали на сибирскую границу в русскую колонию по реке Чусовой.Жизнь на Руси в 16 веке была тяжелой для простого люда, даже на вольной окраине Руси. Один из сыновей Тимофея - Василий, пытался заработать своей природной силой на Каме и Волге. Таскал речные суда волоками, греб гребцом у купцов, а когда перебиваться с хлеба на воду надоело, сговорил артель и ушел в разбой.Еще до ухода в разбой Василия стали называть Ермаком, так как молол он зерно на кухне ермаком - жерновым камнем и кашу варил. Стала волочная артель называть себя казаками, а кашевар Ермак - атаманом. В то лихое время любой лиходей мог назваться казаком, что значило на Волге "вольный".На Волге шайка бродяг приросла другими бродягами. Казаки грабили всех подряд, не давали спуску ни мусульманам Бухары, ни царским судам с оказией. Дерзость казачьего отряда становилась известна, и неизбежно дошла бы до Москвы. Тогда закончилась бы история атамана Ермака как и других удальцов, посылкой на него армейской облавы и погибелью.Вот только шла Ливонская война, требовались Москве люди, и был нанят Ермак с казаками для ратного дела во имя Отчизны. А военным людям все равно кто платит - купец или царь. Воевал Ермак храбро под Могилевом и Псковом, но война не задалась и отряд казачий не обогатила.Много в Ливонии испытали волжские казаки власти царской и боярской, но пуще всех была власть денежная, без которой военному люду не жить. А все что казаки Ермака навоевали, быстро закончилось. Ведь вместе с окончанием царского контракта закончилась и подорожная - дармовые царские харчи, бесплатный постой и лошадиный корм.И пока шел Ермак домой на Волгу из Пскова, везде за свое жалованье пришлось покупать, а потом и христарадничать, так как служивых с севера возвращалась в Расею тьма, а деревень с едой было не больше сотни. Атаман тянул да откладывал, прижимал денежки, а они уходили из стана, как меж пальцев песок.И когда предложил посол купцов Строгановых работу на пограничной стороне, радости обнищавшего воинства не было краю. Ибо казачьей сметкой понимал атаман Ермак, что в Закамской стране обогатят их несметно и безнаказанно новые подвиги. Что могущество пушек и ружей разгонит толпы тартар и связки куниц и соболей сами попадают казакам в руки. Да, множество великих дел начинается случайно,словно невзначай.Или по невеликой при-чине."(ст."Завоевание Сибири: тайна жизни атамана Ермака",Лукинский,История,2023)

  "Поэзия была частью замысла автора "Повести об убиении Андрея Боголюбского", так как помимо вступления к рассказу присутствует ещё и в завершении текста. И если первый рассмотренный нами отрывок начинался со светского торжественного стиха,то завершается "Повесть" церковным гимном,уравнивающим Андрея Боголюбского со святыми.Меч святого Бориса и нож Горясера.В первой части очерка мы увидели, как грехи и гордыня Андрея с помощью поэзии оборачиваются в покаяние князя, которое позволяет ему войти в царствие небесное.
    Възлюбивъ нетл;неная паче тл;ньныхъ
    и небесная паче вр;м;неныхъ
    и ц[ес]арство съ святыми у вседержителя Бога
    паче притекущаго сего ц[ес]арьства земльного,
    и всею доброд;телью б; украшенъ,
    вторыи мудрыи Соломонъ бяшеть же.
  В подтверждение статуса мученика на протяжении всей "Повести" убитый своими же приближёнными князь Андрей уподобляется автором известным русским князьям, пострадавшим от своих людей. И в первую очередь Андрей сравнивается со святыми князьями Борисом и Глебом.Мы уже говорили о текстуальном сходстве описания молитвы Андрея в начале "Повести" с рассказом киевской летописи об убийстве князя Игоря Олеговича в 1147 г.Описывая схватку князя Андрея с убийцами, древнерусский книжник вкладывает в его уста отсылки к различным летописным рассказам о княжеских смертях из более ранней "Повести временных лет" (начало XII века).В частности, имеется отсылка к псалму 40:10, который цитируется в "Повести временных лет" под 980 год и напоминает нам о предательстве воеводы Блуда по отношению к своему князю Ярополку Святославичу."Ядый хл;бъ мой,възвеличилъ есть на мя л;сть".Кроме того, автор устами Андрея сравнивает его убийц с Горясером - поваром, предавшим и заколовшим князя Глеба Владимировича.Финальный поэтический отрывок "Повести об убиении Андрея Боголюбского" напрямую связывает новоявленного князя-мученика со святыми Борисом и Глебом. Автор рисует картину прибывания Андрея в компании этих святых у престола вседержителя-бога.Наш поэт называет братьев их церковными именами Романа и Давида, что вместе с обращением к давидовым псалмам является маркером хорошего знания древнерусских церковных гимнов XI-XII веков.Певец небесного круга.В целом финальный отрывок (как и цитируемая выше третья часть первого отрывка) выдержан в стилистике канонов образца 1080-х - 1090-х годов. И это не простое совпадение, так как церковные гимны стали источником вдохновения автора. Почитаем же сами стихи.Андрей поселяется в раю вместе с Борисом и Глебом "неизреченно", то есть "безмолвно". И мы сразу обнаруживаем источник вдохновения автора, который почти цитируется им - это русская служба XI века на перенесение мощей свт. Николая, а, точнее, вдохновившая её автора служба свт. Николаю Мирликийскому на 6 декабря (9-я песнь, 2-й тропарь).    В раист;и нын; водвор;;с;,
    и неизреченьную славу ;сн; оув;д;въ,
    ; нбснаго круга п;вца сво; видиши,
    ; стрсти избавл;;,
    Бо;носе пребл;жне Никола;.
    ***
    Въ раист;и пищи нын; въдвар;;с;,
    и неиздреченьноую славоу ;сно оув;д;въ,
    отъ небесьнааго кроуга п;вьц; сво; видиши,
    отъ страсти избавл;;, богоносе блажене.
  Цитируя этот тропарь Николаю автор показывает свою принадлежность к "певцам" святых,что может указывать на его причастность к церкви и православной гимно-графии.Также в этой части отрывка мы видим цитату из болгарского поэтического перевода книги пророка Исайи, которая пользовалась среди русских литераторов XI-XII веков большой популярностью и была использована для панегирика 1087 года князю Ярополку Изялсавичу, также убитому своим приближённым.

    Его же прошенья не лиши
    его благий Богъ:
    усприя благая она,
    ихже ни око не види,
    ни ухо слыша,
    ни на сердце челов;ку не взиде,
    яже уготова Богъ любящим его.
  Интересно, как автор соединяет два текста, в одном из которых говорится о "неизреченности", а в другом - про недоступные человеческому уху блага.Ссылка на стихи Ярополку выдаёт принадлежность автора к школе игумена Феодосия Печерского, созданной его учениками, работавшими в последней трети XI века. К данной гимнографической школе нас отсылает и тип имяславия, который применяет автор "Повести".Строчка "въ веки радуешися, Андрею княже | великыи" содержит в себе имяславие с перекликающейся аллитерацией, где имя Андрея созвучно слову "радуешися", а титул-обращение "княже великыи" созвучно словам "въ веки радуешися". Такого типа имяславие мы встречаем в посвящении самому Феодосию 1091 года, в каноне Николаю Мирликийскому того же времени и в каноне князю Владимиру XIII века.Для сравнения возьмём наиболее близкое имяславие из посвящения Феодосию в "Повести временных лет":Радуйся, отче нашь и наставниче, Федосий!Здесь созвучия распределены так же, как и в имяславии Андрея: слово "радуйся" созвучно имени Федосий, а эпитет-обращение "отче нашь" созвучен эпитету-обращению "наставниче". И тип созвучий - почти зеркальный перекликающийся - абсолютно идентичен. Одинакова даже длинна строк- 16 слогов.Более того,схожее имяславие мы прослежи-ваем в русских канонах вплоть до XVII века, что говорит об устойчивости традиции.
Традицию мы прослеживаем и в остальной части финального отрывка.Молитва о россий-ской державе: внутренний мир и победа над врагами.Как и в поэтическом отрывке начала "Повести" автор смешивает чисто духовные мотивы со светскими. Это было общим местом для гимнов XI-XIII веков, традицией, которую заложил ещё Иоанн Русский в каноне Борису и Глебу, сравнивая крест и скипетр. Прочитаем последний отрывок.Автор описывает Бога как всемогущего правителя. Он называет его "богатейшим из богатых", имея в виду, конечно, его духовную мощь, а не богатство. Это устоявшийся эпитет для Христа, который встречается, например, в болгарском переводе гимна "Дева днесь". Кроме того, слова Бог и богатство были близки с самого начала славянского христианства (что видно по первой версии молитвы "Отче наш") и являются созвучными.При этом "богатство" Бога, всё же, является аллюзией на княжескую казну. Бог, как и князь, сидит на высоком месте, то есть правит на троне.Андрей и все прочие князья,оказавшиеся у божественного престола, выступают в качестве просителей.Всё это указывает на божественное покровительство государ-ственной власти.Автор просит Андрея молить Бога, чтобы тот был милостив к русским князьям ("братии") и дал им победу над врагами, мирное правление, а также многолетнее и "честное" царствование. Слово честь здесь обрисовывает феодальный служилый этикет, а не просто почести, что подчёркивает сюзеренитет Бога по отношению к князьям.Так как Борис и Глеб в XII веке стали небесными покровителями князей и их воинств, то и князю Андрею предлагается роль небесного покровителя земных правителей. Этот, ранее ещё языческий, мотив божественного пособия, который к самому Андрею применялся в летописном описании его подвига под Луцком, воспроизводится теперь в гимнографической форме.Здесь нужно сравнить панегирик Андрею с каноном святой княгине Ольге XII-XIII веков, который мы разберём отдельно. Его автор по имени Кирилл Мних также просит Ольгу, стоящую перед Богом, покровительствовать русским князьям молитвой:
    Проси мира кн;ѕемъ,
    и на поганыа побэды.
  Как видим, мир среди князей и победы над врагами (в данном случае- кочевниками) является общим местом молитв во времена феодальной раздробленности.Панегирик Андрею роднит с каноном Ольге также и описание "райской пищи", в которой пребывают усопшие правители. Слово "пища" употребляется в значении "неземных благ", но имеет аллюзию на слово "пуща", то есть лес. Райская дубрава, в которой "вогнездилась голубица" Ольга и "водворился" князь Андрей, - это мотив языческого загробного мира.Возможно, мы имеем дело с синкретическим пониманием рая как чертога, куда попадают русские правители и где правит сам Бог. Вместе с аллюзиями на наследственный меч князя Бориса (правителя Ростова) и на обычай волжских русов скармливать умерших рабов собакам мотив райской пущи является примером влияния язычества через поэзию на христианскую гимнографию Руси.Вместе с тем, нельзя ставить под сомнение христианский характер поэзии в "Повести об убиении Андрея Боголюбского". Образцом для мотива заступничества в переводной гимнографии может быть, например, кондак Дмитрию Солунскому, очень популярному на Руси святому воину-заступнику. У Дмитрия певцы, так же как и у Андрея, просят "державу непобедимую".Возвращаясь, к канону XII-XIII веков княгине Ольге, нужно отметить и общую стилистику торжественного стиха "Мужество и ум" из панегирика Андрею с отрывком "Яко голубица целомудренная" (о нём - в отдельном очерке). Видимо, мы имеем дело с некой придворной традицией восхваления церковными деятелями своих князей. Своего апогея она достигнет к концу XII века в форме кантаты игумена Моисея ( о неё также - отдельный очерк), одного из кандидатов на роль автора "Слова о полку Игореве".А можем ли мы сказать, кем был тот церковный деятель, который написал стихи своему князю Андрею после его гибели в 1174 году?Автор "Повести" и стихов - Кузьма Киевлянин?Исследователи "Повести об убиении Андрея Боголюбского" называют автором одного из её персонажей - Кузьму Киевлянина.Это был приближённый к Андрею человек, который находился около князя довольно продолжительное время. Об этом мы узнаём из слов Кузьмы ключнику Анбалу, одному из убийц, в которых он вспоминает, как Анбал пришёл к Андрею на службу. Если по прозвищу предположить о месте рождения Кузьмы в Киеве, то он мог стать частью команды Андрея ещё в 1140-х годах, в период активной южнорусской политики молодого князя и его отца Юрия Долгорукого.О высоком авторитете Кузьмы среди придворных говорит и форма его имени - Кузьмище. Этот авторитет повлиял на то, что Анбал выполнил просьбу Кузьмы и отдал ему тело князя, изначально брошенное собакам.Нельзя с полной уверенностью атрибутировать "Повесть" авторством Кузьмы Киевлянина, но то, что автор произведения, наш искомый поэт, был близок к нему, это точно.Из "Повести" мы узнаём об авторе то,что он был связан со строительством владимирских белокаменных соборов. В тексте подробно описаны детали храмов и дворца в Боголюбове, упоминаются их строители, приглашённые из других земель. По некоторым признакам (например, по цифровой нумерации листов кровли храмов) мы знаем, что среди руководства строительством были образованные русские люди.Автор стихов, как мы отметили в первой части очерка, мог свидетельствовать о том, что Андрей уединялся в построенных храмах для молитвы и покаяния. Он также был в курсе семейных дел князя. Он хорошо знал летописи и церковную поэзию. Он, как и Кузьма, был близок к "владимирским клирошанам".Язык и слово.Из авторских особенностей языка мы можем отметить, во-первых, что автор стихов из "Повести" имел "цокающий" говор, то есть произносил "ч" как "ц". Об этом, в частности, говорят аллитерации слова "цесарство" со словами "паче" и "честьно", а также гугнение "на сердце человеку". В параллельных строчках "цоканье" создаёт акценты, похожие на соловьиный стиль, практикуемый в светском песнотворчестве.Во-вторых, автор произносил букву "г" как взрывную (или более мягко, как в Новгороде), что видно по аллитерациям "г" и "к": "иного" - "всякъ", "яко" - "самаго", "высокых" - Богу".Две эти особенности говорят, что автор был с севера, а не с юга Руси. То есть, если Кузьма был родом из Киева, то он должен был бы переучиться, чтобы писать обнаруженные нами стихи.В окружении Андрея были люди с "цокающим" акцен-том, которых причисляют к новгородцам. В частности, в записи об убийстве князя из Переславля-Залесского отчество Кучкович написано через "ц",что говорит о вероят-ном "цокании" владельца будущей Москвы - боярина Кучки (Куцки или Куцка). Также у Алексея Гиппиуса и Саввы Михеева, исследователей новгородских и переславских граффито, есть догадка о новгородском происхождении грамотея Стыряты, из числа заговорщиков.Диалект автора стихов совпадает с диалектом автора "Слова о полку Игореве", но не совпадает с диалектом Бориславича, стихи которого мы читаем в киевской летописи второй четверти XII века. Не совпадает диалект поэта Андрея с диалектом Кирилла Туровского (ему мы ещё посвятим свои очерки).Ранее мы отмечали, что в киевской летописи есть стихи о Рогнеде, которые были написаны в первой четверти XII века, но были включены в хронику ретроспективно в более позднее время. Пример ретроспективного обращения к истории XI века в киевской летописи имеется в статье 1147 года, о близости которой к "Повести об убиении Андрея Боголюбского" мы уже говорили.Есть вероятность того, что автор статьи 1147 года и автор "Повести" - это один и тот же человек. Им как раз мог быть Кузьма из Киева, которого в это время приблизил к себе молодой князь Андрей. В отрывках о Рогнеде мы видим подражание южнорусскому говору в монологе княгини, что говорит об условно южнорусском окружении автора.Самое же интересное, что, скорее всего, диалект автора "Повести об убиении Андрея Боголюбского" совпадает с особенностями речи автора отрывков о подвиге молодого Андрея под Луцком в 1149 году. Как мы установили, уже в 1050-е годы эти стихи были известны киевскому летописцу из противоположного княжеского лагеря.Это может быть косвенным свидетельством того, что Кузьма жил в Киеве в 40-е годы и после поражения партии князя Игоря примкнул к лагерю сторонников Юрия Долгорукого и его сына Андрея. А после поражения в столице партии Долгорукого вместе с Андреем Кузьма мог оказаться в Ростове и Владимире. И в статье 1147 года, и в статье 1149 года особая роль отводится святому Феодору, что, вероятно, связано с возвышением к 1160-м годам при Андрее скандального владимирского епископа Феодора.Мы знаем, что Андрей привёз с собой на Северо-Восток Руси выходцев из Вышгорода (расположенного недалеко от Киева) - это священники Микула и его зять Нестор. Также, по реконструируемой Алексеем Гиппиусом и Саввой Михеевым, биографии Стыряты, этот персонаж мог из Новгорода переселиться в Киевскую землю, а оттуда попасть с Андреем во Владимир.Подобные перемещения, случись они с автором "Повести", кстати, объяснили бы особенности его диалекта.Через убиенного князя Игоря линия поэзии о Рогнеде связывается с творчеством "Слова о полку Игореве", а через Феодора мы получаем связь автора "Повести" (предположительно - Кузьмы Киевлянина) с Бориславичами. Все вместе эти поэты принадлежали к одной песнотворческой школе середины XII века.Вместе с тем, панегирик Андрею Боголюбскому не вписывается в стилистику светского песнотвор-чества названных авторов. Он входит в сферу церковной гимнографии, как кантата игумена Моисея, канон Кирилла Мниха или не дошедшее до нас творчество Митусы. Это были младшие современники автора "Повести".Запись князя Андрея об учреждении праздника Покрова на Руси, которая стилистически близка поэтическому отрывку из "Повести об убиении Андрея Боголюбского", говорит о том, что автор "Повести" был спичрайтером князя и его наставником в литературных вопросах.И пусть личность его не может быть полностью раскрыта на современном этапе наших исследований, мы верим, что накопление знаний о древнерусской поэзии позволит рано или поздно ответить на вопрос,кто был свидетелем покаянных слёз одного из самых авторитарных правителей Древней Руси."(ст."Поэтический панегирик Андрею Боголюбскому XII века (часть 2)",Древнерусская поэзия,2023)
  "В "Повести об убиении Андрея Боголюбского" есть несколько незамеченных ранее поэтических отрывков. Это уникальные для Древней Руси стихи, но, в то же время, обнаруживающие интересные связи с церковной поэзией и литературой того времени. Историки размышляют, кто мог быть автором "Повести". Для нас этот вопрос имеет значение в плане истории древнерусской поэзии."Кому Боголюбово, а мне — горе лютое!"Мы уже писали о том, что древнерусские поэты XII века посвящали свои стихи такой незаурядной личности, как князь Андрей Боголюбский. В середине века хорошо были известны гениальные строчки о его юношеском подвиге в битве под Луцком 1149 года.С ранних лет Андрей вызывал недовольство и даже негодование со стороны значительной части тогдашнего русского общества. В разное время его осуждали киевские церковные иерархи и летописцы,блестящий писатель и поэт Кирилл Туровский и анонимный автор «Слова о царе Адариане».В последнем тексте, как полагают, через образ царя-самодура осуждается тяга Андрея к "самовластию" под эгидой небесного покровительства.Герой повести возомнил себя Богом,что перекликается с прозвищем Андрея,данным ему по его резиденции в Боголюбове.Но у князя Андрея были и свои сторонники в среде интеллектуалов. Помимо автора стихов о луцком подвиге, близкого к епископу Феодору, к ним можно отнести и летописцев, которые славили правление князя. Вскоре после того, как он в 1155 году обосновался в своей новой столице Владимире,здесь возникла и летописная традиция.Самым выдающимся произве-дением придворных летописцев оказалась, как бы печально это и ни было, «Повесть об убиении Андрея Боголюбского». Она наполнена многочисленными подробностями, художественным слогом и разнообразными символами.Мастерство автора произведения заключается в тонком уподоблении героя повести различным праведникам и мученикам. Достигается это за счёт текстуальных отсылок к житиям князя Владимира, князей Бориса и Глеба,ссылок на библейские сюжеты.Произведение считается вершиной в умении древнерусских авторов уподоблять своего героя известным личностям. "Повесть" рассказывает о том, как в 1174 году заговорщики, среди которых было ближайшее окружение князя, включая его жену, ночью поднялись в покои Андрея и напали на него. Опытный воин не смог защититься от оружия предателей, так как меч святого Бориса, принадлежащий ему, был предварительно украден. Но израненный князь, спасаясь, нашёл в себе силы, чтобы выйти на лестницу, где в темноте его и настигли убийцы.Тело князя было изувечено - отрублено левое предплечье с рукой - и брошено на съедение собакам. Этот жест убийц имеет весьма древние ритуальные
аналогии у разных народов. У русов-язычников X века, например, такое "погребение" предназначалось для рабов. В любом случае убийцы тем самым выказали своё крайнее презрение по отношению к своему вчерашнему господину.Лишь некий почтенный человек по имени Кузмище Кыянин выпросил у убийц разрешение завернуть тело Андрея в ковёр и отнести в церковь. С большим трудом ему удалось найти священников, которые бы провели необходимые православные обряды, так как отношение к князю в церковной среде также было неоднозначным.В пространной редакции «Повести» (Ипатьевская летопись) содержится поэтическое посвящение князю Андрею, которое, скорое всего, было прочитано над его гробом."Мужество и ум в нём живяше".Познакомимся с первым отрывком, который находится в начале "Повести" и содержит в себе три части.
Посвящение начинается с силлабического четверостишия.Эти сдвоенные пары строк имеют по 13 и 16 слогов, завершаясь в трёх случаях почти современной рифмой на "-яше". Мы видим параллелизм строк: пары акторов, местоимения и глаголы в первых строчках, общее начало и завершение третьей и четвёртой строки.Это очень редкий пример подобного домонгольского стихотворения, которое, вероятно, имеет изначально византийский метрический образец.Одновременно отрывок следует правилам древнерусского аллитерационного стиха, имея созвучия внутри строк: "мужьство живяше", "истина ходяста (ходиста - в Хлебниковском списке)", "иного много", "обычаи добронравенъ". Есть и межстрочные аллитерации: "мужьство" - "же истина", "в н;мъ" - "с нимъ", "доброд;яния" - "добронравенъ".Далее следует поэтическое описание, которое продолжает созвучия четверостишия.Этот текст, повторяя приёмы аллитерации и "рифм" четверостишия, имеет вместе с тем очень интересную молитвословную стилистику. Она весьма узнаваема и встречается в записи об установлении на Руси праздника Покрова Богородицы, которую приписывают самому Андрею Боголюбскому.
    Се убо егда слышав, помышлях:
    како страшное и милосердное видение,
    паче надеяние наше и заступление
    бысть без праздника?

    Надеяже ся Владычице
    на милосердая Твоя словеса,
    еже к Сыну си рече,
    молящи и глаголющи:

    "Ц[ес]арю небесный,
    приими всякаго человека,
    славящаго Тя 
и призывающаго имя Твое
на всяком месте,
идеже бывает память имени Моего,
святи место сие
и прослави прославляющия Тя
именем Моим, приемля
их всяку молитву и обет". Кроме того, исследователи видят текстуальную связь "Повести" в изучаемом отрывке со статьёй 1147 года киевской летописи, рассказывающей об убийстве в Киеве князя Игоря Олеговича: "Игорь же оуслъшавъ, поиде въ црк;вь ст;го Федора, и въздохноувъ из глоубинъ; срд;ца скроушеномъ смиреномъ смъ;сломъ, и прослезивс;, и пом;ноу вс; Ии;вова, и размъ;щл;ше въ срд;ци своемъ".Кроме того, эта часть панегирика князю Андрею схожа по стилистике со стихами о его подвиге 1149 года (отрывком "Конь же его"), если исключить из неё строчку "и вси свят;; написаны на иконахъ видя", которая разрывает, вероятно, изначальный поэтический ритм.Завершает отрывок часть, написанная уже в форме церковного песнопения, но с оконечной "рифмой" трёх пар строк.В этой части отрывка мы приняли летописные сокращения не за слово "царство", как издатели "Повести", а как "цесарство". Оно аллитерируется с другими "с" в строчках, где находится, и с параллельным словом "небесная". В целом слово "цесарство" придаёт отрывку певучесть, рифму "Бога" - "земельного" и эффект "гугнения".Все три части данного отрывка панегирика соединяются между собой аллитерациями, что говорит о единстве поэтического текста. При этом в разных частях мы видим разные метр и стилистику.Первый отрывок- торжественное стихотворение; второй- личное наблюдение за поведением князя в уединении,третий,как уже было отмечено,песнопение. Наблю-дение за наблюдающим.В режиме очерка попробуем описать то, о чём современник князя пытается сказать слушателям в своих стихах.Автор трижды говорит о доброте Андрея, упоминая "добродеяния" и "добронравие". Он мужественен, в нём жили правда и истина. Он мудр как царь Соломон. Явно, что поэт восхваляет своего князя, находя в нём только положительные стороны. Слово мужество отсылает нас также к стихам о подвиге 1149 года, где этот термин имеет ключевое значение. Автор как бы очерчивает биографию-житие Андрея.Отметим, что данный панегирик очень сильно отличается от традиции славления Святослава, Мстислава и других ранних князей, которую продолжает "Слово о полку Игореве". Забегая вперёд, отметим, что панегирик Андрею продолжает традицию, начатую киевским автором панегирика 1087 года князю Ярополку Изяславичу. В то же время применение "рифм" на "-яше" объединяет эту часть именно с традиционными славлениями.В описательной части стихов автор указывает на противоречия личности Андрея. Он ночью приходит в церковь, сам, без слуг и клира, зажигает свечи, чтобы молиться перед иконами. Автор явно рисует картину уединения князя.Мы даже можем предположить, что речь идёт о домовой церкви "дворца" Андрея в Боголюбове или о храме Покрова на Нерли, недалеко от резиденции (Андрей входит в церковь, то есть она стоит отдельно от дворца).Во время уединения князь "смиряет свой образ",то есть внешняя воинствен-ность и грозность сменяется покаянной смиренностью и слезами. Он искренне, "сокрушённым сердцем", и глубоко дыша, даёт отчёт перед иконой, как перед самим Богом. Он плачет по своим грехам, среди которых, вероятно, называется один конкретный грех, связанный с женщиной.Наш поэт указывает на "Давидово покаяние" князя, отсылая нас к библейскому сюжету о том, как царь Давид отправил мужа женщины, которой он добивался, на войну. Так как в убийстве Андрея участвовала его жена, то, видимо, любовные похождения князя были одной из движущих сил заговора. Автор летописной миниатюры изобразил плачущих над гробом князя женщин, обнимающих одна другую.Говоря о раскаянии князя в грехах, автор стихов переходит к православной тематике примата духовного над телесным, рассуждая вслед за Феодосием Печёрским о временном и вечном. Он пишет, что раскаявшись в грехах, Андрей возлюбил божественное. Этим проводится связь первого и второго отрывка панегирика (о втором - во втором очерке).Автор также делил панегирик на два отрывка, так как в конце первого он возвращается к характеристике князя, называя его "вторым мудрым Соломоном". В словосочетании "бяшеть же" можно увидеть модную в XII веке поэтическую "же"-конструкцию, то есть автор использует по столь печальному случаю привычный для него поэтический приём.Образ "второго Соломона" имеет помимо библейского ещё и русский контекст. В "Повести временных лет" так говорится о князе Владимире Святом:"Б; бо женолюбець, яко и Соломонъ... Мудръ же б;, а на кон;ць погибе; сь же б; невеглас, на кон;ць обр;те спасение".Вполне вероятно, что Андрей сравнивается с Соломоном, не только из-за мудрости, но и из-за "женолюбия". Но в отличие от Соломона, Андрей как и Владимир, раскаявшись, может рассчитывать на царствие небесное.Таким образом, автор, описывая уединённое раскаяние князя по поводу женолюбия, о котором могли и не знать люди, подводит слушателей к мысли, что князь Андрей преобразился из грешника в праведника. Также ссылка на Соломона могла указывать на то, что грешницей ("блудницей") в итоге оказалась жена Андрея, а не её любвеобильный муж. Именно словами Соломона русская летопись описывает деление женщин на праведных и грешных.Поэт оправдывает Андрея, с помощью поэзии переворачивая реальность."  (ст."Любовные интриги и заговор против Андрея Боголюбского в поэтическом панегирике XII века",Древнерусская поэзия,2023)
  "Миф о тысячелетнем рабстве русских легко разбивается. Русский историк 19-го столетия А.С. Хомяков в свое время писал, что на Руси:"рабство (весьма недавно введенное государственной властью) не внушило владельцам презрения к своим невольникам-землепашцам…".То есть он, считал, что крепостничество для большого количества народа было введено недавно, а не было древнейшим состоянием русского народа. Русофобы как Запада, так Востока и Юга, все время пытаются вменить нам многовековое рабство. Хомяков знал, что такого и близко не было. Не верьте либералам и предателям русского народа, пытающихся навязать мнение о тысячелетнем бесправном положении русских. Это явление позднего порядка.Вот что писал Хомяков о якобы рабском положении русских: "...Выслужившийся крестьянин уравнивается не только законом, но и обычаем, и святынею всеобщего мнения, с потомками основателя самого государства..." Но кто, же тогда, во времена до введения его Алексеем Тишайшим был в зависимом положении и считался несвободными? Разве таких не было?
Хомяков совершенно определенно говорит следующее: "В той же земле (имеет ввиду Россию, так как пишет о ней) невольники — не землепашцы, а слуги, — внушают чувство иное...".Примерно с 6-го по 9-й века был известен термин челядь, который распространялся на рабов-пленников, взятых в войнах. Со времен Олега Вещего и уже при Святославе челядь стала одним из объектов купли-продажи.В 11-м веке термин челядь был заменен на термин "холоп".В Российской империи со времен Петра и до второй половины 19-го века челядью или холопами были дворовые слуги того или иного помещика.По мысли Хомякова слуги и землепашцы(крестьяне)- разные сословия. Слугами становились невольники,которых взяли в плен.Хомяков далее разъясняет, что:"...Этих различий нет в законе,… но они существуют для верного наблюдателя. Земледелец был искони помещику родным,кровным братом,а предок слуги- военноплен-ный.От того земледелец называется крестьянином,а слуга— холопом...".Получается, до введения Романовыми крепостного права холопами на Руси были потомки пленных, а не родные крестьяне, которые возделывали земли.В качестве вывода русский ученый отмечает, что в России тем самым "нет следов завоевания".Почему же он делает такой вывод? Ведь из официальной истории известно, что якобы было иго татарское, которое закрепило окончательно рабское положение крестьян. Хомяков совсем не так воспринимал "татарское иго", да и нашествие тоже, как нынешняя официальная историография.Далее историк дает сравнительную информацию относительно различий, которые есть в России и на Западе (к примеру,во Франции)в отношении подчиненности простого народа дворянам."...гордый франк еще называет порабощенного vilian и roturier". Это было во времена Хомякова.Вилланами в средние века считались крепо-стные, трудившиеся на земле. А roturier означает простолюдин или разночинец. То, что Хомяков пишет далее еще более интересно, а главное невероятно:"Не было случая, не было добродетели, не было заслуг, которые бы уравняли выслужившегося разночинца с аристократом.Не было рабства,не было даже угнетения законного.Но в обычаях,во мнениях,в чувствах были глубокая ненависть и неизгладимое презрение".
То есть по мысли Хомякова (в его уже время как 50 лет) не было рабства во Франции, но при этом между крестьянами и дворянами был огромный разрыв, который имел глубокую историю. Вот как русский исследователь далее объясняет причину ненависти французских дворян (видимо не только французских) по отношению к простым французам:"След завоевания был явен и горяч.Это тонкости, так как этого всего нет ни в грамматиках, ни в лексиконах, ни в статистиках".В 19-м веке в России, несмотря на 2 века крепостного права, кровное родство крестьян и аристократии не было утеряно (что же говорить о более ранних веках).По мнению исследователя те из крестьян кто достигал успехов благодаря своим талантам и усердию,даже во времена крепостного права,приравнивались к знати(купцы, меценаты и пр.).А вот в западных странах родства между аристократами и простыми кресть-янами не наблюдалось,потому что изначально франкская знать была потомками завоевателей франков-вранков. Знать местные аборигены были разными народами еще со времен Меровингов, которые пришли в эти земли извне и завоевали их.Конечно, с веками пропасть постепенно уменьшалась: потомки завоевателей смешивались с завоеванными, но даже во времена Хомякова (19-й век) во Франции она не исчезла до конца.Получается, по мысли Хомякова на Руси была иная картина. Во-первых, между крестьянами и дворянами даже в 19-м веке не было той пропасти, о которой пишут официальные историки. Русь не завоевывали. А во-вторых, русские холопы и землепашцы были разными сословиями. Холопы происходили от приведенных из других стран пленных."(ст."Холопами или слугами на Руси были потомки пленных, а землепашцы и знать – единым народом",Русь Изначальная,2023)

  "В 1960-е годы советские учёные А. П. Окладников и Л. А. Рагожин организовали несколько археологических экспедиций в Сибирь, где в окрестностях рек Улалушка и Третья Еланда производили изыскания. За два года работ удалось обнаружить 440 артефактов. В массе своей они представляли из себя каменные орудия труда. Свои находки учёные разместили в запаснике музея в Горно-Алтайске.Другой учёный, Юрий Молчанов, в 70-е годы исследовал несколько десятков стоянок древних людей на реке Лена. По его словам, наибольшее число артефактов сохранилось вблизи поселения Урлак. Специалисты обнаружили 180 каменных орудий в одном месте, что говорит о достаточно крупной общине.Когда о находках Юрия узнал Алексей Павлович Окладни-ков,то сообщил коллеге об аналогичных артефактах.Вместе они собрали более 600 предметов древних жителей Сибири и отправили их на экспертизу для установки возраста. Предметы подверглись магниевому способу определения возраста. Он показал дату в 1,8 миллиона лет. Для учёных это стало настоящим шоком, но Юрий Молчанов настоял на повторной экспертизе, а также дополнительном исследовании с помощью калий-аргонового метода.Артефакты, найденные в окрестностях рек Улалушка и Третья Еланда оказались моложе – 1,7 миллиона лет. А те, что изъяли со стоянок вблизи поселения Урлак на реке Лена, древнее – 2-2,1 миллиона лет. Оба способа установки датировки дали идентичные результаты.Ошибки не было.Но тогда получа-лось, что Сибирь была заселена предками людей более 2 миллионов лет назад.
Учёные направили результаты экспертиз, а также несколько экземпляров древнейших каменных орудий из Сибири в РАН. Их открытие должно было оказаться настоящей сенсацией, ведь до этого момента считалось, что территории Сибири люди заселили относительно недавно. Ответа с признанием находок достоянием СССР и важным историческим открытием не поступило. О чём впоследствии заявлял уже 79-летний Алексей Павлович Окладников.На самом деле, это и неудивительно. Согласно теории дарвинизма, древние люди расселились из Африки, и не могло 2 миллиона лет назад их быть в Сибири. Более того, в конце 90-х годов Юрий Молчанов высказал мнение, что, на самом деле,древнейшие стоянки,которые ему довелось изучать, принадлежали по косвенным признакам прямоходящим людям,тогда как уж их-то точно не могло существовать 2 миллиона лет назад, сли верить дарвинистам.Но если отбросить все предрассудки эволюционистов, то получается весьма интересная картина. Мифы, легенды, сказки, да даже та же Махабхарата, указывают на исход Белых богов (представителей арийской цивилизации) с северных земель. То есть, вполне вероятно, первая цивилизация зародилась в Сибири. О чём и свидетельствуют находки учёных."(ст."Первые прямоходящие люди появились на территории Сибири? Открытие советских учёных",Биосфератум,2023)
  "Это очень хороший, правильный вопрос, ответ на который подразумевает, однако, наличие объективных критериев разумности. С объективностью же оценок в данном вопросе наличествую объективные же затруднения. Суть которых раскрывалась в более ранней публикации, где рассматривалась проблема встречи с разумом «чуждым». Так что, и начать придётся с выводов, сделанных в предыдущей части. Без обоснования оных, ибо это уже пройденный этап.Суть же в том, что разумность легко поддаётся оценке — не только сравнительной, но и численной, — как способность к решению задач…сформулированных и поставленных человеком.То есть,грубо говоря, «человечес-ких». Следствием данного подхода, — на самом деле, единственно возможного для нас, — может стать системная ошибка, технически — ввиду отсутствия независимого от нас метода измерения — необнаружимая. Но весьма вероятная. Упражнения на животных, проводимые ввиду недоступности на данном этапе каких-либо иных братьев по разуму, демонстрируют, например, что связь между объёмом мозга и интеллектом, как мы его понимаем, вероятно есть, но наблюдается как-то через раз. Без внятной системы. Это вызывает обоснованные подозрения, что оценить мы способны не степень разумности животных, а степень человекоподобия их мышления.Иной разум может быть чужд человеческому, и чуждость тем более выражена, чем больше разница в задачах, для решения которых сознание, осуществляющее виртуальные симуляции развития событий в случае принятия тех или иных решений, приспособлено. Соответственно, вид будет казаться разумным тем менее, чем дальше его жизненные интересы от наших — коллективной охоты и орудийной деятельности.К чему всё это? Вот. К сверхразуму. К тому, что экзотику, подобную мыслящему океану с планеты Солярис,из рассмотрения придётся исключить.Насколько бы сложные задачи он не был способен решать, провер-ка интеллекта даст результат неутешительный. Ибо даже лабиринт с двумя поворотами (ловушка типа «верша») он не пройдёт, что по нашим меркам уже означает «ноль» — полное отсутствие сознательной деятельности. А Солярис такой тест (как его провести, — вопрос отдельный) провалит. Ибо с подобной задачей наверняка не сталкивался, и необходимой для её решения техникой комбинации образов владеть не может.Таким образом, вопрос о сверхразуме вообще — праздный. Уверенно опознать его мы не сможем, при встрече впечатления он не произведёт, а волевым же порядком любой объект может быть назначен «сверхразумным»,— может,грибница это супермозг, но мы просто не понимает её целей?.. Остаётся говорить лишь о возможности встречи с видом,обладающим лучшими способностями к орудийной деятельности.То есть,приспо-сабливающегося к среде теми же методами,что и человек.Но и в такой постановке вопроса всё безрадостно. Ибо орудийная деятельность это продолжение органов (включая органы чувств и даже мозг)искусственными,съёмными обвесами.Биологи-ческая эволюция в направлении адаптации к такой деятельности может идти до момента, пока способность к приспособлению такими средствами не будет обретена. Далее эволюционировать будут уже материальная культура. На примере человека — единственном доступном — можно заключить, что «орудийный вид» упражняет мозг до тех пор, пока тот не выдаст концепцию составного орудия — топора с рукояткой.
Делать выводы на основании одного примера… уместно, если эти выводы проверены мысленным экспериментом. Достижение более высокой разумности предполагает или возможность или необходимость в таковой. Но рассуждения «от возможности» порочны изначально.Допустим, эволюционировать в направлении приспособления к орудийной деятельности начинает не австралопитек с 300 граммами мозга, а что-то слоноподобное с тремя литрами… Ну… в этом случае мозг будет уменьшаться. Для тонкого управления руками, обретения речи и абстрактного мышления, позволяющего постичь идею топора, вычислительные мощности уже достаточны. Наращивать их не нужно, а достаточно перепрофилировать участки мозга. Которые, как и всё остальное, — три литра выполняли какую-то работу, — раньше занимались чем-то другим, — управляли ещё какими-то органами. Но этим-то заниматься больше не нужно. Ибо материальная культура решит любые проблемы лучше естественных органов, если они не служат для её создания прямо… Проверяем выводы: если не лучше, то эволюция в направлении приспособления к орудийной деятельности и не начнётся, как не начинается она у слона. Значит, где-то литр мозга просто лишний, — минусуем для экономии материала.Зайти можно и со стороны необходимости. Методологически это единственно верный путь. Минуя промежуточные рассуждения в таком случае получаем: необходимость в большей разумности (способности к изготовлению орудий) возникнет, если вид существует в условиях, где наши способности были бы недостаточны для прекращения естественного отбора. То есть, топора с ручкой было бы мало.Суровые условия, — начиная с атмосферы, препятствующей использованию огня, — представить можно вполне. И в таком случае, биологическая эволюция будет продолжаться, допустим… до изобретения колеса. Едва ли до металла, так как его обработку без использования огня представить трудно… Но не суть, — это частные вопросы дело лишь запутывающие. В общей же формулировке, мозг вида в условиях менее благоприятных будет расти до момента совершения некого (конкретика зависит от местных условий) изобретения, которое в истории человечества было сделано позже топора.Что это даст? Ну… более крупный мозг, заточенный на создание материальной культуры. Но более совершенные орудия— только в перспективе.Не факт даже, что развитие «более разумной» расы будет более быстрым, чем человеческой, ибо с одной стороны предпосылки — в виде развития абстрактного мышления— лучше, но с другой что-то же развитию изначально препятствовало.Не пользующаяся огнём (допустим,подводная)раса в любом случае должна будет прежде(как-то)освоить его, и лишь потом получит доступ к ядерной энергии.И как бы более развитый мозг не напрягался, эпоха космических полётов наступит в таком мире даже позже.Более высокий «орудийный» разум будет восприниматься человеком, как более высокий интеллект, лучше приспособленный для решения задач, которые человек, однако, способен сформулировать,— справляющийся с ними легче и быстрее.Но «сформули-ровать» здесь ключевое слово. Задачи не могут быть разными, потому что изначально сами мозг,сознание и мышления это расы являются решениями тех же самых эволюцион-ных задач,что и человеческие."(ст."Сверхразум: Может ли человечество встретиться с расой более разумной?",Цитадель адеквата,2022)