Шляпа

Длинный и тощий, как жердь, он шел, держа голову прямо, чеканя каждый шаг, как если бы двигался по плацу, начищенному до блеска, а не по булыжной мостовой. Редкие прохожие бросали в его сторону полные изумления взгляды, которые он лихо отбивал своим холодным равнодушием.

Утро субботы было таким ранним, что не каждая птица пробудилась от сна, а железные метлы дворников слишком вяло скреблись в этот час о гравий пешеходных дорожек. Город был окутан еле уловимым туманом, в котором шуршали листья одетого в красный клена, и негромко ворчал осенний ветер.

Я кралась за человеком-жердью, вытирая ветер с сонных глаз и на ходу подмечая все, что могло быть интересно моему клиенту, который щедро заплатил за информацию. Итак, я следила за кем-то, кто носил довольно странный наряд для молодого человека.

На его голове глубоко сидела шляпа с широкими полями и атласной лентой. На костях плеч мешком висел твидовый пиджак с замшевыми налокотниками. Брюки в клеточку, достаточно свободные, чтобы с размахом ставить длинные, как спицы, ноги, были заправлены в высокие ботинки на толстой подошве. Для солидности ему не хватало лакированной трости с медным набалдашником. Но я заметила на руке массивный перстень, который смотрелся комично на его костлявых пальцах.

Незнакомец передвигался быстро, и временами мне приходилось бежать, чтобы не упустить твидовую спину в «елочку». Но вот он замедлил шаг, пошарил рукой по карманам брюк. Достал смятую картонную пачку. Чиркнула спичка. Голова склонилась вперед, и под шляпой обнажился коротко стриженный черный затылок. Я плыла в крепком облаке ванильного дыма и чувствовала себя чуточку захмелевшей.

Мимо прошел трамвай, тяжело грохоча квадратными колесами, как на параде военной техники по случаю дня победы. Стальное громыханье гулким эхом отдавалось в моей голове, ставшей уже шальной к этому моменту слежки за человеком в шляпе. (Шляпа. Его зовут Шляпа.)

Все это время я наблюдала лишь его спину. И теперь хотела рассмотреть лицо. Я свернула за угол здания, такого длинного, что он скорее напоминал хребет громадной рыбы, чем жилое строение. Пронеслась задами дома, обогнув его весь, и притаилась за обезглавленными вязами. Шляпа нарисовался почти сразу и не заметил меня за живой изгородью. Мне же удалось хорошенько его разглядеть: лицо треугольное, с задранными скулами; большой нос с заметной горбинкой и острый подбородок, к которому крепился выдающийся кадык; маленькие быстрые глазки и тонкие губы без определенного цвета, а над ними важно топорщились агатовые усики.

Шляпа еще несколько раз выкинул вперед ноги-спицы и вдруг остановился. Повертел головой. Сделал последнюю затяжку и потушил окурок. Но прежде чем выбросить в урну, убедился в его бездыханности, покрутив в тонких пальцах перед носом. На мгновение мне показалось, что я рассекречена, - избавляясь от обугленного остатка приконченной папиросы, Шляпа чуть повернул голову в сторону моего убежища, и его дремучие брови сурово сдвинулись. В глазах как будто вспыхнул огонь, но тут же погас. Шляпа отвернулся, бешено зашагал дальше и больше не оглядывался. Я подождала, когда он отойдет на безопасное расстояние, выскочила из кустов и помчалась за ним, уже изрядно потрепанная этой погоней.

Через два квартала мы вышли на большой перекресток, и я оказалась так близко к Шляпе, что смогла рассмотреть три медные пуговицы на еловом пиджаке и пару светлых волос на рукаве. От дикой спешки в моей груди бешено стучало. Испугавшись шума собственного сердца, я приложила руку, чтобы унять его стук. Красный сигнал светофора проявил милосердие и подарил мне целых девяносто секунд, чтобы отдышаться и восстановить скачущий аллюром пульс.

Шляпа вынул из внутреннего кармана маленький серебристый телефон, энергично потыкал в него средним пальцем с перстнем и затем убрал обратно; как раз в тот момент, когда визгливый звук светофора оповестил немногочисленных пешеходов, о том, что можно переправляться. И только я порадовалась тому, что на улицах мало людей и можно без труда вести слежку, как Шляпа исчез из виду - перед тем, как ступить на “зебру”, я буквально на миг закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, а когда открыла, его уже не было.

Я бросилась вперед. Ныряла в переулки. Металась от одного крыльца к другому, загоняя себя, как лошадь на бегах. Сознание мутилось, и тогда я решила вернуться на большой перекресток и осмотреться. Куда Шляпа мог деться? На углу одной из улиц низко стелилось грустное двухэтажное строение, с которого толстой шкурой слезала краска, обнажая прожорливые бурые пятна. Туда я и направилась.

Дверь подъезда была приоткрыта. Над обгоревшим козырьком вились виноградные лозы, которые уже начали увядать. Что-то мягкое прошелестело у меня в ногах, прошебуршало в битый кирпич, разбросанный повсюду, и скрылось. Я вскрикнула, и тут же какая-то незримая сила толкнула меня внутрь дома, и я оказалась в густой темноте. Душный воздух жадно лип к моим лицу и рукам. С полминуты я простояла, боясь пошевелиться, изо всех сил вглядываясь во мрак в надежде обрести способность видеть в ночи. Когда глаза привыкли, я различила прямо перед собой невысокие ступеньки. Вверху послышался какой-то шум. Чиркнула спичка. Шляпа!

На втором этаже никого не оказалось, но здесь было светлее, чем внизу, - сквозь маленькое почерневшее окошко размером с детскую ладонь протискивался дневной свет. Теперь уже с улицы послышался шум. Я прислонилась одним глазом к окну и увидела его. Он стоял у подъезда и смотрел снизу вверх прямо на меня. Порылся в карманах брюк, извлек оттуда сигарету и закурил. Облачко дыма поднималось вверх все выше и выше и, наконец, исчезло без остатка. Он еще какое-то время постоял, потом чуть приподнял шляпу с широкими полями, криво улыбнулся тонкими бесцветными губами и удалился.

Я кинулась вниз по лестнице к двери. Но двери не было. “Нееет! - не то крик, не то вопль сорвался с моих губ и растворился во мраке бесследно.