Гладиатор. Гл. 8

   

               Гл. 8.
        Будни раба.

   И потекли суровые будни рабского существования.
   Меня переодели в какие-то обноски. Обувь отобрали. Мыкола обучил меня некоторым словам и фразам. Дальше пришлось осваивать речь самостоятельно, в общении с себе подобными, по словарям и книгам.
   Да... В бараке, где мы обитали, была небольшая библиотека. Несколько украинско-русских словарей и учебников, набор украинской классики, переводы поэтов.
   Забавно было читать Маяковского...

   "Я відраз змазав карту будня,
хлюпнувши фарбу зі стакану,
   я показав на блюді холодцю
       вилицюватість океану!"

   Работали от темна до темна. После ужина и в самом деле заставляли писать стихи. Это называлось "Година литературного самовдосконалення".
   Мне быстро пояснили, что пренебрегать этим не стоит. За незаполненный текстом лист строго взыскивали  -  пороли, лишали еды...
   Кормили нас довольно однообразно, но голодом не морили. В меню постоянно было мясо, но об этом я потом расскажу...
   Первое время я писал по памяти. Пытался даже втюхивать чужие стихи, но эту штуку быстро раскусили (видимо я был не первый "умник"). За плагиат меня посадили на хлеб и воду, определили к свинарям.
   Оно, конечно, в поле не легче, жара, спина не разгибается, но...
   Свинари, мать их за ногу, выпили из меня всю кровь. Гоняли неделю как шакала и жестоко избивали. Аккуратно так, чтоб синяков не было, но больно.
   Больше плагиатом я не занимался.
    На лекции и семинары к нам, естественно, не приезжали никакие светила литературы. Подготовка материалов была обязанностью самих отдыхающих.
   Мне тоже несколько раз пришлось проводить эти мероприятия. Меня хвалили. Плохих лекторов традиционно отправляли к свиньям. В смысле на свинарник...
   Через месяц-другой я, как это ни странно, стал не только привыкать к такой жизни, но и начал замечать положительные перемены. Все мои городские хвори испарились под жарким солнцем. Труд перестал быть непосильным. Язык стал понятен. Я даже писать стал объективно лучше. Забыл эту свою плавающую рифму и прочий бред, которым засирал мозг себе и людям.
   Ежевечернее творчество из рутины превратилось в удовольствие и я, порой, засиживался допоздна, читая и сочиняя уже без принуждения.
   Кристина очень хвалила мои успехи. В качестве поощрения приносила книги.
   В общем, жить в "доме творчества" оказалось можно.
   Не все смогли приспособиться как я. Многие не выдержали, сломались. А я смог.
   - А почему бежал?
   - Турнир поэтов.
   Страшная это штука. Они меня доканали.
 

                Продолжение следует.