Н. Суворов. О пребывании в Вологде С. П. Шевырёва

Н. СУВОРОВ.

К ИСТОРИИ Г. ВОЛОГДЫ
О пребывании в Вологде царственных особ и других замечательных лиц исторических:
(9)Степан Петрович Шевырев, профессор Московского университета


В 1847 году, летом, во время каникул, проезжая в Кириллобелоезерский монастырь, г. Шевырев был в Вологде двои сутки (в первых числах июля). В изданной им по поводу этой поездки книге [1] целая глава посвящена описанию пребывания его в нашем городе. Описание это состоит из кратких и беглых заметок о Вологде, частию на месте собранных, частию заимствованных из разных известных о ней сочинений. Любопытнейшее в этом описании есть рассказ о двух встречах с К.Н. Батюшковым. Извлекаем из упомянутого описания то, что находим наиболее интересным, позволяя себе в примечаниях дополнить и по местам исправить показания достопочтенного автора.
*
«Утром на рассвете (пишет г. Шевырев), приехали мы [2] в Вологду, где гостиница Лондон, уже успевшая с тех пор сгореть [3], мирно приняла нас в свои стены. Скоро яркое солнце, светившее во все окна, не завешенные ничем, и воскресный звон  [4] некоторой части из 400 колоколов древнего города, считающего до 50-ти церквей [5], разбудили усталых путников. Хотя гардин и не было на окнах гостиницы; но я не знаю, за что так немилосердо опорочил ее Блазиус в своем путешествии. «Обритые, многочисленные, синебледнолицые половые» показались ему «грязны и отвратительны»; комнаты «нечисты, пусты, зловонны»; услужение медленное; кушанье сносно разве для голодного». Все это может быть справедливо только в воображении такого иностранца, который ездит по России с тайным чувством ненависти ко всему, что ни видит, и не столько приносит пользы себе и другим, сколько раздражает бедную желчь свою.
Наружность Вологды поразила меня своею древностью. Но в этой древности было и что-то мрачное. Особенно стены и башни ее с черными куполами бросились мне в глаза прежде всего [6].Вологда издревле была городом торговым, который позднее связывал Москву с Архангельском. Английские посольства всегда проезжали через нее [7]. Она стояла на богомольном пути древних Царей наших в Кириллов монастырь. Вологда была исстари и местом изгнания.
Сад, раскинутый на площади перед гостиницей, представлял что-то недоконченное. Эстетическая мысль какого-нибудь заботливого градоначальника как будто не достигла полного своего развития и осталась заброшенною [8]. Первым движением моим было идти в Собор. Хотя Вологду жители ее и считают пятым городом в России по числу Божиих храмов [9], но собор ее отличается ветхостью и сыростью. Строен он первоначально при Иоанне Грозном, но, вероятно, был переделываем после [10]. Живопись кроме алтаря, говорят, относится к 1688 году  [11], но она весьма пострадала. Характером своим, впрочем, она не так примечательна. Между иконами замечательна икона Пресвятыя Троицы с Зырянскою надписью: она стоит в соборе у стены, с правого боку. Надпись не разобрана. Но Зырянским языком мы не занимаемся. В Германии выходят Зырянские грамматики, но не у нас, где самый язык существует [12]. Познакомить с языками племен, в России обитающих, будет, конечно, делом Географического Общества.
Недалеко от Собора течет река Вологда, вероятно, давшая название и городу, а левее от собора прилегает к ней публичный сад [13]. Из собора поспешил я в гимназию. Никогда не забуду радушного гостеприимства директора А.В. Башинского и инспектора Ф.Н. Фортунатова. Приятно было мне встретить в этих двух начальниках гимназии такую единодушную волю, такое согласие в мыслях, которыми крепится дело учения и польза юношества. Ф.Н. Фортунатов напечатал в «Москвитянине» несколько статей своих о воспитании, составляющем постоянную тему его речей на  актах гимназии. Много оживлял он своими дельными статьями и Вологодские Губернские Ведомости: потому что история города и его памятников, равно и статистика, ему хорошо известны.
Под руководством представителей отечественного просвещения в Вологде мог я взглянуть на город и узнать то, что в нем особенно достопримечательного. Прежде чем говорить о памятниках святыни Вологодской, расскажу об одном грустном свидании, которого желал я... (за сим г. Шевырев приводит нижеследующий рассказ о свидании своем с Батюшковым):

Александр Васил. Башинский повез меня к начальнику Удельной Конторы, Григ. Абрам. Гревениц, в доме которого живет Константин Николаевич Батюшков, окруженный нежными заботами своих родных. Болезненное состояние его перешло в более спокойное и не опасное ни для кого. Небольшого росту человек, сухой комплекции, с головкой почти совсем седою, с глазами ни на чем не остановленными, но беспрерывно разбегающимися, с странными движениями особенно в плечах, с голосом раздраженным и хрипливо-тонким, предстал передо мною. Подвижное лицо его свидетельствовало о нервической его раздражительности. На вид ему лет 50 или более [14]. Так как мне сказали, что он любит Итальянский язык и читает иногда на нем книги, то я начал с ним говорить по-Итальянски, но проба моя была неудачна. Он ни слова не отвечал мне, рассердился и быстрыми шагами вышел из комнаты. Через полчаса однако успокоился, - и мы вместе с ним обедали. Но, кажется, все связи его с прошедшим уже разорваны. Друзей своих он не признает. За обедом, в разговоре, он сослался на свои «Опыты в прозе», но в такой мысли, которой там вовсе нет. Говорят, что попытка читать перед ним стихи из «Умирающего Тасса» была так же неудачна, как моя проба говорить с ним по-Итальянски. Я упомянул, что в Риме, на пиацца Поли, Русские помнят дом, в котором он жил, и указывают на его окна. Казалось, это было для него не совсем неприятно. Также прочли ему когда-то статью об нем, напечатанную в Энциклопедическом Лексиконе: она доставила ему удовольствие [15]. Как будто любовь к славе не совсем чужда еще чувствам поэта, при его умственном расстройстве!
Батюшков очень набожен. В день своих именин и рожденья он всегда просит отслужить молебен, но никогда не даст священнику за то денег, а подарит ему розу или апельсин. Вкус его к прекрасному сохранился в любви к цветам. Любит детей, играет с ними, никогда не откажет ребенку, и дети его любят. К женщинам питает особенное уважение; не сумеет отказать женской просьбе. Полное влияние имеет на него родственница его, Е. П-на Г. Для нее нет отказа ни в чем. Нередко гуляет. Охотно слушает чтение и стихи. Дома любимое его занятие - живопись. Он пишет ландшафты. Содержание ландшафта почти всегда одно и то же. Это элегия или баллада в красках: конь, привязанный к колодцу, луна, дерево, более ель, иногда могильный крест, иногда церковь. Ландшафты писаны очень грубо и нескладно. Их дарит Батюшков тем, кого особенно любит, всего более детям. Дурная погода раздражает его. Бывают иногда капризы и внезапные желания. В числе несвязных мыслей, которые выражал Батюшков в разговоре с директором гимназии, была одна, достойная человека вполне разумного, что свобода наша должна быть основана на Евангельском законе.
Царская милость льется и на эту развалину поэта, который в свое время принес славу отечеству. Пожизненная пенсия от ГОСУДАРЯ обеспечивает жизнь его. - В чертах лица можно найти еще хотя слабые остатки сходства с тем портретом, который находится при его сочинениях»...
А вот и другой рассказ о встрече с Батюшковым, принадлежащий спутнику г. Шевырева, Н.В. Бергу, который при этой встрече и срисовал поэта:
... «8 июля, поутру, я приехал к Г.А. Гревениц. Было около девяти часов. В доме еще не начинали двигаться и никто не встретил меня, ни на крыльце, ни в передней. Я вошел тихо. Дверь, ведущая в залу, была немного отворена, и когда я взглянул туда, мне мелькнула какая-то белая фигура, ходившая из угла в угол по комнате. Я вгляделся: это был старичок небольшого росту в белом полотняном сюртуке; на голове у него была бархатная темно-малиновая ермолка; в руках белый платок и серебряная табакерка; на ногах черные спальные сапоги. Я старался как можно скорее рассмотреть с ног до головы этого старичка: мне почему-то казалось, что это Батюшков; и в самом деле это был он. Я глядел на него только один миг. Он сейчас услыхал шум в передней, подошел к двери, взглянул на меня и, быстро повернувшись, ушел. Я вошел в залу; там не было никого. Посередине стоял круглый стол. В простенках между окнами, которые глядели на улицу, было два зеркала. По стене стояли стулья. Я сел на один, дожидаясь, что кто-нибудь войдет. Направо как раз против одного зеркала была отворенная дверь, которая, как мне казалось, вела в коридор. Немного погодя по этому коридору раздались шаги, и в залу вошел тот же беленькой старичок. Не глядя на меня, он пошел прямо к зеркалу; я увидел там его лицо и страшные глаза, дико сверкавшие из-под густых бровей, как будто бы он сердился; он также увидел меня; два раза окинул меня глазами; потом взглянул опять в зеркало, снял ермолку, взъерошил волосы, совершенно белые и низко подстриженные, надел опять ермолку, быстро повернулся и скорыми шагами вышел, или, можно сказать, выбежал вон. Все это произошло в два, в три мгновения. Нечего было более сомневаться: это Батюшков. Вскоре опять послышались шаги; взошел сам хозяин. После обыкновенного приветствия он, зная, зачем я приехал, сказал мне прямо: «Вы его видели; он тут ходил, беленькой, седой старичок!». Я не мог не заметить этих слов, хотя они были сказаны без всякой особенной мысли. Лучше всяких описаний они рисовали мне настоящего Батюшкова: имени нет; просто - он, беленькой, седой старичок и только!.. «Теперь он верно не выйдет до самого чаю, - продолжал хозяин, - он не любит, если приходят его смотреть. Пожалуйста, не говорите с ним: у нас вчера умер человек: это его растревожило, и он беспрестанно повторяет: «Не шумите, Михайла умер!». - И в самом деле, немного погодя я услышал, как он говорил кому-то в другой комнате: «Не шумите, Михайла умер!».
Вскоре потом подали самовар. Пришла хозяйка с детьми, и мы все уселись за круглый стол, стоявший посредине комнаты. Константину Николаевичу сказали - и он вошел очень тихо, но все еще взглядывал на меня. Он прошелся несколько раз по комнате и, казалось, немного успокоился, как будто решил, что я пришел не за тем, чтоб его смотреть, а в гости к хозяину, пить чай. Только лицо его все еще было сердито. Наконец мы стали пить чай. Ему налили первому и поставили чашку на круглый серебряный подносик. Он сел подле меня по левую руку и начал пить, наливая на блюдечко и придерживая его пятью пальцами. Тут я старался рассмотреть как можно лучше черты его лица. Оно тогда было совершенно спокойно. Темно-серые глаза его, быстрые и выразительные, смотрели тихо и кротко. Густые, черные с проседью брови не опускались и не сдвигались. Лоб разгладился от морщин. В это время он нисколько не походил на сумасшедшего. Как ни вглядывался я: никакого следа безумия не находил на его смирном, благородном лице. Напротив, оно было в ту минуту очень умно. Скажу здесь и обо всей его голове: она не так велика; лоб у него открытый, большой; нос маленькой с горбом; губы тонкие и сухие; все лицо худощаво, несколько морщиновато; особенно замечательно своею необыкновенною подвижностью; это совершенная молния; переходы от спокойствия к беспокойству, от улыбки к суровому выражению - чрезвычайно быстры. И весь вообще он очень жив и даже вертляв. Все, что ни делает, делает скоро. Ходит также скоро и широкими шагами. Глядя на него, я вспомнил известный его портрет; но он теперь почти не похож, и тот, полный лицом, кудрявый юноша ничуть не напоминает гладенького, худенького старичка...
Во время чаю хозяин спросил у него: «Что это, Константин Николаевич, у нас такая дурная погода? Не знаете ли вы? Вот вам и гулять нельзя!». Он отвечал только: «Да!» и стал пить чай. Когда он допил чашку, его спросили,  - не хочет ли он еще? Но он сказал отрывисто: «Нет! кофею!». - Потом встал и ушел в переднюю. Говорят, это его любимое место. Иногда он сидит там по целому часу. Немного погодя, он вышел из передней и стал ходить по комнате. Часто подходил к окну, останавливался перед ним, заложив руки назад или скрестивши их на груди, и смотрел на улицу. Потом опять начинал ходить. Он уже совершенно забыл про меня. Лицо его было спокойно, только брови иногда немного насупливались. Никто из домашних не обращал на него никакого внимания. Дети бегали по комнате, и это его не беспокоило. Один ребенок вдруг подбежал к нему и стал его затрагивать; он нагнулся, ласково потрепал дитя по щеке, взял за подбородок и улыбнулся; трудно сказать, как много было приятности в этой улыбке... может быть, потому, что не ждешь ее на этом постоянно суровом и, если не сердитом, так задумчивом лице... Потом он опять подошел к окну и стал глядеть на улицу, но вдруг засуетился, схватил откуда-то карандаш и клочок бумаги и быстро - черкнул на нем что-то; мне показалось, круг, но это была уточка, нарисованная с одного или двух почерков. Здесь кстати упомянуть, что он часто рисует картинки и больше красками, и то, что нарисует, отдает детям. На картинках его всегда одно и то же изображение: белая лошадь пьет воду; с одной стороны деревья, раскрашенные разными красками - желтой, зеленой и красной; тут же досталось иногда и лошади на долю; с другой стороны з;мок; вдали море с кораблями, темное небо и бледная луна.

После того он опять стал ходить по комнате; вдруг остановился и спросил: «Что же кофею?». Ему отвечали: «Сейчас!» - и скоро потом налили и поставили чашку на прежнее место. Он сел опять подле меня; начал пить, но, заметив, что и мне налита чашка, подал мне ее и подвинул сливки. В это время вошел какой-то господин и направил шаги свои в кабинет к хозяину. Батюшков взглянул на него быстро и закричал вслед: «Алексей Иванович, принесите мне бумажки потолще!». И когда тот, немного погодя, проходил опять через залу, Батюшков повторил снова: «Принесите же бумажки потолще!». И, допив кофей, встал и начал опять ходить по зале; опять останавливался у окна и смотрел на улицу; иногда поднимал плечи вверх, что-то шептал и говорил; его неопределенный, странный шепот был несколько похож на скорую, отрывистую молитву, и, может быть, он в самом деле молился, потому что иногда закидывал назад голову, и, как мне казалось, смотрел на небо; даже мне однажды послышались, что он сказал шепотом: «Господи!..». В одну из таких минут, когда он стоял таким образом у окна, мне пришло в голову срисовать его сзади. Я подумал: это будет Батюшков без лица, обращенный к нам спиной, и я, вынув карандаш и бумагу, принялся как можно скорее чертить его фигуру; но он скоро заметил это и начал меня ловить, кидая из-за плеча беспокойные и сердитые взгляды. Безумие опять заиграло в его глазах, и я должен был бросить работу... К счастию, вскоре принесли бумагу, о которой он просил, и это его успокоило, он мгновенно изменился; весело схватил поданный ему лист бумаги, перервал пополам и половину стал отдавать старшему сыну хозяина, говоря: «Не хочешь ли, я тебе дам?»... И хоть тот отказывался, он таки настоял на своем и заставил его взять бумагу, сказавши отрывисто: «На, возьми, возьми! У меня есть! Мне довольно!». Остальные пол-листа разорвал на четвертушки, и потом на восьмушки, и ушел с ними из залы, и больше не возвращался.
Я пошел домой, и дор;гой, долго после, все думал о Батюшкове. Меня поразило это грустное явление. Это был первый сумасшедший, которого я видел... и какой человек! и какой урок человеку!.. Мне часто приходит на память это славное лицо, эти глаза, в которых иногда как нарочно сверкает что-то, напоминающее ум, навеки улетевший из даровитой головы... Я живо вижу эту белую фигуру у окна, с руками, сложенными крест-накрест, с лицом, обращенным к небу; кажется, я слышу, как он  шепчет что-то, как бы молитву, и мне все хочется спросить: если ты молишься, о чем ты молишься, старик?»…

Продолжая свои путевые заметки о Вологде, г. Шевырев говорит:
«Вологда в 1847 году, вместе с Москвою в один год, праздновала свое семисотлетие, потому что в 1147 году, 19-го августа, Преподобный Герасим прибыл в нее с гор Киевских. Так говорится в житии Угодника, и по этому случаю в первый раз упоминается ее имя. Вологодская гимназия не забыла этого события. Ученик VII класса Зарлянд, уроженец Гамбурга, лютеранин по вере, читал на торжественном акте сочинение: Семисотлетие Вологды [16]. Почтенные наставники гимназии умеют питать чувства уважения к местным историческим преданиям. История Вологды и всего окружающего ее края составляет постоянный предмет изучения для питомцев вологодских. Темы для сочинений на акты почерпаются отсюда.
Любопытны многие статистические подробности города, собранные Ф.Н. Фортунатовым за 1836 год. Всех жителей в городе обоего пола было тогда 16.278. Из них духовного сословия 1.183, дворян 522, благородных 1.024, купцов 490, мещан 6.121, дворовых людей 2.359, крестьян 1.335. Учащихся 1.337 и всего более в семинарии, имевшей 414 учеников [17]. Церквей 50, при них приделов 98, колоколов 400. Домов 1.310, из которых каменных только 64. Бань публичных 1, а частных 950, по одной бане на 17 человек жителей. Есть и литография одна, гостиниц 8, лавочек распивочных 20, винных ренских погребов 14, лавок с товарами в рядах 273.
Весьма сожалею, что я не имел счастия представиться Вологодскому Епископу Евлампию [18]. Его Преосвященство в то время объезжал свою огромную епархию, которая после Архангельской есть самая обширная во всей Европейской России. Земли ее не измерены. Говорят, что они заключают 7.187 кв. миль, но это приблизительно [19]. Самое большее протяжение Вологодской губернии в длину составляет летним путем 2.000 верст. Окружность же всей губернии полагают в 5.000 верст. Блазиус в своем Путешествии рассказывает о замечательном споре, который происходил в его присутствии: один говорил, что казенного лесу в Вологодской губернии 30 миллионов десятин, а другой, что только 12 миллионов [20]. Блазиус замечает, что первое число в 50 раз превосходит леса, находящиеся в целой Франции.
Обозрение достопамятностей Вологодских я мог совершить под просвещенным руководством знатока их, Ф.Н. Фортунатова. Мы начали обозрение с монастыря Спасо-Прилуцкого, отстоящего от Вологды в 5 верстах. Кроме святыни и древности, меня привлекало в эту обитель пребывание в ней Преосвященного Архиепископа Иринея [21], о назидательных беседах которого я столько слышал.
Начало обители относится к концу XIV века. Св. Димитрий Прилуцкий, основатель ее, был современником Димитрию Донскому. Икона Преподобного сопровождала Иоанна IV на походе его в Казань. В 1811 году загорелась та церковь, в которой находится эта икона. Весь иконостас пылал. Монастырский служитель бросился в середину пламени и чудесным усердием своим спас ее от пожара. На другой год, 1812-й, в том же сентябре месяце, когда случилось это несчастие, та же церковь, бывшая сама еще свежим пепелищем после пожара, приняла в свои священные стены драгоценности церковные Москвы, вывезенные из Патриаршей ризницы, из соборов, Сергиевой Лавры и монастырей [22]. В ночь на 1-е сентября [23], до того как Французам вступить в Москву, выехал обоз с этими сокровищами, обоз, не охраненный никем, кроме немногих инвалидов да нескольких иноков. Видно, не дремала над ним охрана Божия. Здесь, в соборной церкви Спасоприлуцкого монастыря, лежало все это церковное богатство Москвы в течение трех месяцев [24]. Всякому Русскому, но особенно жителю Москвы, нельзя не ощутить сердечного благоговения в этом храме при мысли, что он хранил в годину тяжкую все движимое благолепие наших церквей. До сих пор надпись, сделанная над кровлею поверх архиепископских келий игуменом Угрешским Павлом, блюстителем этой святыни, свидетельствует нам о том. На верху, под всевидящим оком, изображен 1812 год, а под ним двустишие от лица монастыря:

«Безбедно Бог меня в сей лютый год хранил:
Москве рассеянной прибежищем я был».

Есть еще другая внутренняя надпись, которую написал карандашом игумен Угрешский на стене одной из келлий, занимаемых Преосвященным Иринеем. Она хранится свято. Карандаш заменен черною краскою. Вот она:

В то время, - в грозную для Церкви ту годину,
Как новый Юлиан в надменности своей,
Безбожною рукой коснулся олтарей, -
Разбойник, взяв Царя подложную личину -
В то время, в лютый час пылающей Москвы,
Как сорван Крест Христов с Ивановской главы,
Как града жители от буйств врага страдали,
(Их крыло рубище – тирана вечный стыд),
В то время в сих стенах спокойно пребывали
     Игумен и Архимандрит:
Один монастыря Угрешского Николы,
Другой Святителя, что в Греции глаголы
В железные сердца златые изливал
И Златоустым свет которого назвал.
О, адских замыслов коварный исполнитель!
Прерви змеиный тон, Парижанин Лессепс [25]!
Нас гласом матерним Москва к себе зовет.
     Прости, священная обитель!
Как ты покоила, как ты хранила нас,
Так да покоит Бог тебя на всякой час.
                1812.
………………………………………… [26].
Прежде всего, поклонились мы в нижней церкви мощам Преподобного Димитрия и Углицкого Князя Иоанна, в монашестве Игнатия, сосланного сюда Грозным [27] и здесь принявшего схиму. Прекрасен новый придел, построенный уже Преосвященным Иринеем, во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи. Архитектура и живопись приносят честь вкусу руководителя при строении и самим художникам. Живописец Катин, которого труды в Вологде нередко встречаются, умел соединить с академическим образованием религиозное вдохновение. Многие ученики идут по следам его. В ризнице замечателен серебряный ковш дьяка Скворцова, жалованный ему за Крымскую посылку.
Обозрение древних памятников самого города Вологды мы начали с Ф.Н. Фортунатовым со Всеградской церкви Спаса-Обыденного, и тем соблюли обычай всякого истинно православного вологжанина, который не начнет никакого дела, не испросив прежде благословения Божия в этой самой церкви. Вот по какому случаю она была построена и названа обыденною. В 1655 году, при Царе Алексии Михайловиче, моровое поветрие, свирепствовавшее в России три года, было занесено и в Вологду. Жители города решились единодушно одним днем построить во имя Всемилостивого Спаса деревянный храм, и начали рубить его в ночи на 18-е октября, и срубили за два часа до света, а святить начали в пятом часу дня так, что в сутки могли совершить в храме и все те божественные службы, которые в течение суток совершаются. Эти подробности замечательны. Стало быть, обыденное построение храма не заключалось только в том, чтобы сложить стены, но заключало в себе и внутреннее построение храма, относящееся к его освящению и богослужению в нем. Мировое поветрие вскоре после того прекратилось. С той поры церковь слывет Всеградскою. Ежедневно прибегают к ней богомольцы. Но в воскресные и праздничные дни она всегда полна народом. Деревянная церковь давно заменена каменною, которой построение началось еще в 1691 году [28]. Но и с тех пор, конечно, не раз она подновлялась. Нет уже в ней ничего древнего, кроме чудотворной иконы Спаса и еще некоторых икон.
В церкви Усекновения Иоанна Предтечи, что в Рощенье, древность сохраняется просвещенным протоиереем и законоучителем гимназии Петром Васил. Васильевским. Не могу не радоваться, когда между духовными встречаю лица, благоговеющие к нашей святыне в ее древнем образе. Церковь эта обильна древними иконами и замечательна алтарным иконостасом. Плащаница писана Катиным, не без религиозного вдохновения: в образе умершего Иисуса Христа видна благочестивая дума живописца. Эта церковь есть вместе и приходская гимназия. В ней хранится икона, которою Преосвященный Иннокентий (бывший епископ Вологодский, ныне архиепископ Херсонский) благословил училище: на ней изображены все вологодские Чудотворцы. До сих пор память Преосвященного Иннокентия живо и свято хранится в наставниках и учениках гимназии. Видно, что слово духовного сеятеля пало здесь не на каменистую почву. В праздничные и воскресные дни, во время причастного стиха, постоянно читаются его проповеди в гимназической церкви. Этим чтением заменяется теперь живое слово деятельного Архипастыря, который так неутомимо назидал светское училище. Памятно особенно то прощальное его слово, которое он заключил желанием, чтобы Слово Божие, постоянно оживляя дух училища, вело внимающих ему путем истины туда, где не будет более ни учителей, ни учеников. Крест драгоценный с мощами составляет древнейшую святыню сего храма. Не могу не заметить также образа Святителя Митрофана, который написан учениками гимназии.
Церковь Усекновения главы Предтечи соединена с памятью Иоанна Грозного, который три раза был в Вологде. Она основана в память дня его Ангела [29]. Другая церковь во имя Св. Феодора Стратилата напоминает также о нем. Он нередко строил храмы сему святому, который был Ангелом сына его, Феодора. В сей последней церкви уже мало древнего, и живопись поновлена.
Близ этой (Феодоровской) церкви находится дом, соединяющий в себе устные предания о пребывании на этом месте Иоанна Грозного и Петра Великого. Нижний этаж этого дома каменный, 1704-м годом и гербом напоминает Петра Великого; верхний деревянный этаж надстроен вновь. Не знаю, почему к глубоким подвалам нижнего этажа присоединяется в преданиях воспоминание о Грозном [30]. При нем же устроено вдоль течения реки Вологды, близ соборного храма, огромное подземное здание, которое назначено было, как думают, для царского казнохранилища [31]. Подозрительный Иоанн любил тайники и подземелья. Немудрено, что народ приписывает их Иоанну.
Память Грозного в Вологде соединена еще с одним изустным преданием, которое рассказывается особенно в Грязовце, не весьма благоволящем к ее жителям. Когда Иоанн был в Вологде, тогда будто бы вологжане привели ему в дар жеребенка с серебряными подковами. Иоанн остался недоволен подарком и сказал: это не жеребенок, а теленок, и велел вологжанам съесть его. Вологжане, когда ели, то все сомневались: в самом деле не теленок ли? Но когда доели до подков, тогда только узнали, что в самом деле то был жеребенок. Сатирический анекдот объясняет пословицу: «Вологжане телятники, жеребенка с подковам съели». - Так в Грязовце подшучивают над вологжанами, которые в свою очередь мстят ему тоже пословицей: «Пьяница Грязовица: семь кабаков, одна церковь». В этих колких шутках как бы отзываются древние распри наших городов, еще напоминающие время уделов.
Проезжая по мосту реку Вологду, издали видел я часовню, которая, как говорят, воздвигнута на том месте, где останавливались св. мощи Филиппа Митрополита, коим сопутствовал будущий Патриарх, тогда Митрополит Новгородский Никон [32].
На другом краю города, довольно обширного и разбросанного, как все наши древние города, находится древняя церковь во имя Свв. Константина и  Елены. Спутник мой и руководитель (Ф.Н. Фортунатов) с особенною любовию говорил об этой церкви, с которою соединены все его детские воспоминания как с приходскою церковью его дома. Взошед в нее и рассмотрев ее иконы, я понял, каким образом могла она воспитать в человеке образованном чувство любви и благоговения к древней нашей святыне. Сюда не проник дух подновления. Бедность храма и причета оградила неприкосновенностию ее заветные иконы. Серебро и золото не закрыли их святолепных ликов. Здесь все веет духом нетронутой древности. Иконостас чрезвычайно примечателен. Кроме того, много других икон. В нижней церкви есть такие, которые не на местах своих. Иные с надписями. Вот для примера: «Изволением Отца и споспешением Сына и совершением Святаго Духа написалъся сей святый образ по обещанию вологоцких посацких людей Кощиевых; писал иконописец Иван Григорьев, 1710 году». Образ этот представляет Распятие Иисуса Христа. Помню икону, на которой вместе изображены Препп.: Игнатий, Александр Свирский, Димитрий Прилуцкий, Сергий Радонежский и другие святые. В сей-то сокровищнице древнего иконописания поразила меня превосходная икона Св. Феодора Стратилата. Величавый лик воина носит на себе следы древнего, но живого искусства и обнаруживает кисть мастера, разумевшего святое дело иконописания. Это величие соединено здесь с необыкновенною легкостью и грациею.
В церкви Архангела Гавриила живопись поновляется. Недалеко от нее, на поле, виден голубец. С этим местом соединено предание о белоризцах. Вологду осаждали Поляки. Ночью явились два человека в белых ризах, напали на врагов, побили их множество, а других принудили к отступлению. Стражи видели со стен подвиг неизвестных воинов и на другой день объявили о том жителям Вологды, которые, желая узнать своих избавителей, искали их повсюду и нашли их мертвых под сосною, недалеко от города. По белым одеждам они названы белоризцами и погребены на том самом месте, где найдены убитыми [33]. Предание об них до сих пор живет в устах народа. На этом же месте устроены были убогие домы для погребения несчастно умерших.
Наконец, вот тот храм, которого основание современно началу Вологды и от которого ведет она свое семисотлетие. Это церковь во имя Пресвятыя Троицы и Герасима Угодника Божия, мощи которого здесь и почивают. Она находится недалеко от реки Вологды. Сюда пришел Препод. Герасим из Киева, или с Киевских гор, как сказано в житии его, 19 августа 1147 года, на память Св. Андрея Стратилата. Здесь нашел он небольшое селение и малый торжок на Ленивой площадке. Здесь была первая земля, которую приобрел он для церкви Божией и для монастыря. В житии рассказывается, что он имел спор с купцом Пятышевым о небольшом участке земли. Дом, стоящий напротив церкви, действительно принадлежал купцам Пятышевым, из которых последний по мужескому колену умер в 1846 году. Вот одно из многих доказательств тому, как сохраняются у нас роды. Предание прибавляет, что Препод. Герасим предсказал Пятышеву, что род его будет ни богат, ни беден. Предсказание в самом деле сбылось. Церковь убрана пышно благочестием жителей, ревнующих к славе почивающего в ней основателя Вологды [34]. Над гробницей, под балдахином, есть икона, изображающая Преп. Герасима и Андрея Стратилата, с надписью о самом событии и с молитвою к Угоднику Божию. Икона писана в 1713 году, «по обещанию вологодского посадского человека Евтихиа Федорова; писали изуграфы Иван Никифоров да Михайло Васильев» [35].
Сожалею, что время не позволило мне долее пробыть в городе, освященном многими древними воспоминаниями. После двухдневного пребывания я оставил Вологду, с чувствами особенной благодарности к почтенным ее ученым, гостеприимство и беседы которых будут для меня всегда памятны».
*
Из Вологды г. Шевырев отправился в Кирилло-белоезерский монастырь.

Н. Суворов.

ПРИМЕЧАНИЯ Н. СУВОРОВА:

  1. Книга эта под заглавием: «Поездка в Кириллобелоезерский монастырь: вакационные дни профессора С. Шевырева в 1847 году», напечатана в Москве в 1850 году, в двух частях, с 25 литографированными рисунками.
 2. Г. Шевыреву сопутствовал в этой поездке Николай Васил. Берг, тогда еще юноша, питомец Московск. университета, впоследствии ознаменовавший свое литературное поприще несколькими стихотворениями и изданием брошюр: «Песни разных народов», «Записки о Севастополе» и друг. Об этом Берге в начале своей книги г. Шевырев говорит: «Спутник мой, Н.В.Б., владеющий карандашом с такою грацией, как и стихом, снял несколько очерков, за которые я ему весьма благодарен». Под очерками разумеются упомянутые выше 25 литограф. рисунков.
 3. Здесь указывается на сильный пожар в Вологде, бывший в 1848 году, июня 2 числа, начавшийся в шесть часов утра этого дня в улице, ведущей от гостиного двора к Кирилло-семинарской церкви и в течение шести часов истребивший более 20 домов, в том числе огромный каменный дом купцов Гудковых-Беляковых, в котором находилась тогда (и теперь находится) гостиница Лондон. Упомянув об этом пожаре, пользуемся случаем и считаем священными долгом с чувством сердечной благодарности припомнить согражданам о тех истинно пастырских действиях тогдашнего волог. Преосвященного Евлампия, которыми этот ревностный в деле благочестия архипастырь старался утешить и ободрить граждан в это вдвойне бедственное для них время (говорим «вдвойне бедственное», потому что со дня пожара и всеобщей тревоги стала в Вологде с особенною силою развиваться дотоле почти незаметная болезнь - холера, много похитившая жителей в течение двух месяцев, по 6-е августа, день торжественного на соборной площади молебствия по случаю прекращения эпидемии). В упомянутый бедственный день 2-го июня во втором часу пополудни, когда действие огня в двух обгорелых улицах немного ослабело, впрочем, было еще довольно сильно, Преосв. Евлампий, после умилостивительного молебна во Всеградской Спасской церкви, совершил из нее среди пылающих зданий крестный ход, подвергая себя и спутников своих опасности сильного опаления. Быв очевидцами, можем, положа руку на сердце, сказать, и слова наши, вероятно, подтвердят многие, что после крестного хода действие огня видимо ослабело и распространение пожара прекратилось. На другой после этого день 3 июня (день Спасоприлуцкого праздника), обычный в этот день каждогодный крестный ход в Прилуки, по распоряжению Владыки, направлен был из собора, через рынок, мимо опустошенных накануне пожаром мест, и при этом сделаны были четыре остановки для молебных пений: первая перед сгоревшим домом купцов Беляковых, где архипастырь произнес приличную случаю назидательную и утешительную речь; вторая у дома Дворянского Собрания; третья на противоположном конце этой улицы (у плац-парада), и последняя перед Кирилловско-семинарскою церковью, с коленопреклонением. Затем ход продолжался через Красный мост на Никольскую и потом на Архангельскую улицу. На четвертый после пожара день, 6-го июля, Преосвящ. Евлампий совершал литургию во Всеградской церкви и после оной, в соучастии всего духовенства города, умилостивительное о прекращении губительной болезни молебствие, после которого совершен был новый крестный ход, необыкновенный по обойденному весьма значительному пространству, а именно: от Всеградской мимо Предтеченской, что в Рощенье, церкви в Изосимскую улицу; отсюда через Красный мост по набережной на Соборный мост; далее мимо соборной горы булеварами на Винтеровский мост; отсель мимо Екатерининской церкви к Всеградской церкви и от нее в Софийский собор. Этот крестный ход, в котором участвовал и сам Архипастырь, продолжался с остановками до 4-х часов пополудни.
  4. «Воскресный звон»: это было в 6 день июля, бывший воскресным в 1847 году.
  5. В настоящее время в Вологде 40 приходских церквей; но отдельных церковных зданий, считая соборные, монастырские и приписных храмов, более 50-ти.
 6. Какие это стены и башни с черными куполами? Вероятно, волог. архиерейского дома, а может быть вместе и те (впрочем новейшего времени) башни, которые находятся над торговыми рядами при р. Золотухе.
  7. В Историч. и топографич. известиях о Вологде г. Засецкого записано несколько случаев проезда английских и других посольств чрез Вологду. Известно также, что в XVII столетии и русские посольства в иностранные государства иногда проезжали, вперед и обратно, чрез Вологду. Об этих проездах через Вологду разных посольств надеемся сообщить сведения в особой статье, имея для того несколько новых найденных в здешних архивах документов.
 8. Сад этот, называющийся Александровским, первоначально устроен (по образцу Московского сада близ Кремля) в 1837 году, при волог. губернаторе Дим. Никол. Бологовском, по случаю ожидавшегося в 1838 г., но не состоявшегося прибытия в Вологду тогдашнего ГОСУДАРЯ НАСЛЕДНИКА, ныне благополучно царствующего ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА. Впоследствии, оставаясь без надлежащей поддержки, этот сад действительно представлял что-то неоконченное, и ныне уже наполовину уничтожен.
  9. Пятым городом: после каких четырех? Мы не слыхали в Вологде такого мнения.
  10. Был обновляем неоднократно, но переделываем никогда не был, если не считать за переделку расширение немногих окон и приделку каменных крылец, вместо деревянных.
  11. Вся живопись во всем храме относится к двум годам, начата в июле 1686, окончена в июне 1688 г.
 12. Пиша эти строки, г. Шевырев еще не знал о Зырянской грамматике П.И. Савваитова, напечат. в том же 1850 году, в который издана и «Поездка г. Шевырева в Кирилл. монастырь». Под вышедшими в Германии Зырянскими грамматиками он, без сомнения, разумеет главным образом грамматику Зыр. языка, сочин. Габеленца, напеч. в 1841 г. в Альтенбурге; но, вероятно, намекает и на другие грамматики этого языка, сочиненные иностранцами, а именно - на грамматику Шегрена, напеч. в С.П.Б. в 1832 г. и на грамматику Кастрена, напечат. в Гельсингфорсе в 1844 году.
 13. Называемый «соборною горою».
  14. В 1847 году Батюшкову было ровно 60 лет (род. в 1787 году).
  15. И можно ли было без удовольствия слушать например следующий отзыв о Батюшкове и его литературном значении, если болезненный поэт даже менее чем наполовину понимал его?.. «Батюшков всегда и везде был верен своему призванию: он и в недрах семейной жизни, и в делах гражданина, и в шумном воинском стане, и в странствованиях путешественника, и в кабинете дипломатическом не переставал быть поэтом и в краткие досуги везде изливал свои чувствования и помыслы. Он твердо изучал литературу народов южных и особенно Италианскую, и душевно был привязан к певцам Италии и Греции древней; подражал Тассу, подражал Тибуллу, Парни, Петрарке и Ариосту. Несмотря однако ж на это внешнее влияние, он каждую мысль, каждый оттенок чувствования усваивал себе самостоятельно. Везде видишь человека, который не рабски увлечен своими образцами, но сошелся с ними свободно, по внутреннему сочувствию, по природному настроению своей души. Ни один из поэтов наших не отличается такою удивительною полнотою, такою пластическою отделкою своих картин, как Батюшков; подобно древним, он любил определенность формы; оттого каждая идея его развита окончательно столько, сколько требуют границы стихотворения; каждое выражение, блистая яркостию и свежестию красок, кажется существующим единственно для своей мысли, - тут ничего нет брошенного наудачу или для прикрасы. Он владел в высшей степени своим поэтическим воодушевлением, был художником в строгом смысле сего слова. Что касается до его стихов, они неподражаемы по своему очаровательному благозвучию, по мелодии истинно Италианской. Это совершенно музыка, по гармоническому течению звуков, по их легким, плавным, свободным переливам. Лучшее из поэтических его произведений без сомнения есть элегия «Умирающий Тасс», истинно образцовое произведение по глубокости чувствований и по художественной отделке. Его проза занимает в нашей словесности столь же высокое место, как и стихотворения». - См. Энцикл. Лексик. том V, стран. 96, статья: Батюшков, сочин. Василия Тимоф. Плаксина.
   16. Эта статья, заключающая свод разных исторических известий о Вологде от ее начала до 1847 года, была напечатана в том же 1847 году в Прибавл. к Журн. Мин. Нар. Просв., кн. 4.
  17. Рядом с этими цифрами народонаселения г. Вологды за 1836 год ставим таковые же цифры за 1863 год, показанные в Памятн. Книжке Волог. губерн. на 1864 год. Всех жителей обоего пола в Вологде 21 марта 1863 г. показано: 19.238. В том числе: дворян потомств. об. пола 1202; дворян личных об. пола 1144; лиц духовн. зван. об. пола – 1830; почетных граждан об. п. – 1011; купцов об. п. – 500; мещан об. п. – 5344; крестьян об. пола 2899; иностранцев и нижних военных чинов и их семейств об. п. – 3101; лиц, не входящих в предыдущие разряды (т.е. учащихся и разночинцев) об. п. 2207. – Число учащихся показано в «Памятн. книжке Волог. губ. на 1865/66 гг. всего 1372 челов. (в том числе: в семинарии – 442, в муж. гимназии – 232, в женск. гимн. 113, в духовном училище  478, в уездном училище 107).   
  18. Преосвящ. Евлампий управлял епархиею семь с половиною лет, с января 1845 по июль 1852 года.
  19. Означенное здесь пространство Волог. губернии показано по Географии К.И. Арсеньева 1830-х годов. Немного разнится от этого и новейшее показание этого пространства, напечатанное в «Списке населенных мест Волог. губ. за 1859 г., издан. в 1866 г. центральным Статист. Комитетом Минист. Внутр. дел», где сказано (на стран. 2, «Общие сведения о губернии»): «По исчислению астронома Швейцера, Вологодская губерния в пределах своих заключает 348.415 кв. верст, или 7.200 квадр. миль». Таким образом Волог. губерния, будучи по своей величине второю после Архангельской губерниею Европейской России, больше всех государств Европы, за исключением Швеции с Норвегиею, Австрийской Империи, Франции, Европейской Турции и Испании. 
  20. О лесных богатствах Волог. губернии весьма красноречиво свидетельствуют следующие цифры, напечатанные в Пам. книжке Волог. губ. на 1864 год:
Под лесами казенными и государств. крестьян Волог. губернии состоит – 26.439.859 дес. 594 саж.
Под лесами владельческими – 943.341 дес. 1.722 саж.
Под лесами общего владения госуд. крестьян и помещиков – 4.897.599 дес. 1.795 саж.
Под лесами, принадлежащими городам – 8.155 дес. 2.246 саж.
Итого: 32.288.956 дес. 1627 саж.
  21. Преосвящ. Ириней (бывший Архиепископ Иркутский) жил на покое в Спасоприлуцком монастыре 16 лет, с 1831 по 1848 год. В этом последнем году переведен в настоятели первоклассного Ярославского Толгского монастыря, в котором и скончался 18 мая 1864 года. См. Волог. Епарх. Вед. 1864 г. № 2. «Воспоминание об Архиепископе Иринее».
  22. Кроме драгоценностей Сергиевой Лавры, хранились в то время в Прилуцком монастыре имущества монастырей - Чудова, Новоспасского, Знаменского, Угрешского, Покровского, Новодевичья и Вознесенского. См. Описан. Спасоприлуцк. мон. соч. П. Савваитова. издан. 1844 г., стр. 28.
  23. Французы вступили в Москву 2-го сентября: стало быть, пространство одних только суток отделяло спасавшиеся сокровища от хищности завоевателей.
  24. В Прилуцком монастыре хранились Московские драгоценности до 12 декабря, после которого начали возвращаться в Москву. См. вышеупом. Опис. Спасоприл. монастыря.
  25. О Лессепсе см. Вестн. Европы 1813 г. № 1, статью: «О пребывании в Москве Французов». Автор ее называет Лессепса исправляющим должность интенданта провинции и говорит, что предпринятые им меры к обузданию своеволия Французов при бесчеловечном грабеже Москвы не достигали своей цели и оставались бесполезными.
  26. Здесь пропускаем рассказ г. Шевырева о свидании и беседе его с Архиепископом Иринеем, потому что этот рассказ войдет в обещанную редакции Ф.Н. Фортунатовым статью об этом Архиепископе, которую он готовит для Вологодск. Епархиал. Ведомостей.
  27. Не Грозным, а Великим Князем Иоанном III.
 28. Эта каменная церковь начата постройкою в 1688 году при Преосв. Гаврииле Архиепископе Вологодском. Строение ее продолжалось около 10 лет, и во все это время деревянная первоначальная (обыденная) церковь не была разобрана, но находилась внутри новостроившегося храма, и служба церковная в ней отправлялась. Окончена каменная церковь в 1698 г. и февраля 4 того же года освящена Архиепископом Гавриилом. См. Опис. Спасообыд.  Всеградск. в Вологде церкви, напечат. в 1860 г. в Вологде, стран. 10.
  29. Едва ли: если б она была основана в память дня Царского Ангела, то в старину и писалась бы Иоанно-Предтеченскою; но в XVII и в первой четверти XVIII столетия она постоянно писалась «Церковь Алексия Митрополита в Рощенье» (ныне придел в Иоаннопредт. церкви). Нынешним наименованием она записана в росписи церквей г. Вологды 1728 года. См. Волог. Еп. Ведом. 1865 г. № 15, часть неоф. стран. 601, подстрочн. примечан.
  30. Этот каменный дом в начале XVIII века принадлежал торговому Голландскому дому Гоутман, и Петр Великий действительно квартировал в нем во время пятого своего проезда чрез Вологду в 1724 году (см. Памятн. кн. Волог. губ. 1860 г. в статье о пребыван. в Вологде Петра Велик. стран. 56, 57); но о пребывании в этом доме Грозного и о глубоких подвалах дома мы не слыхали предания.
  31. Напротив Митрополит Евгений полагает, что подземная часть здания против Софийского собора строена была не Грозным, а предназначалась для архиерейского дома. См. Волог. Епарх. Ведом. 1866 г. № 16, в статье: «О Соборной горе в Вологде».
 32. Виденная г. Шевыревым деревянная часовня находится на правом берегу р. Вологды, неподалеку от Красного моста и от старых обгорелых присутственных мест (бывшего некогда подворья Соловецкого монастыря). Неизвестно, по какому случаю и когда построена эта часовня; но если верить преданию, что на месте ее останавливались мощи Св. Филиппа, Митрополита Московского, то они останавливались тут во время препровождения их из Тверского Отроча монастыря (где был замучен Святитель) в Соловецкий монастырь, в 1594 году; а не во время возвращения этих мощей в Москву в 1652 году в сопровождении Митрополита Никона, потому что в этот последний раз они из Соловецкого монастыря были препровождаемы не мимо Вологды, а рекою Онегою, потом чрез Каргополь, Кириллобелоезерск. монастырь, Ярославль и проч. - См. Волог. Епарх. Вед. 1867 г. № 13, часть неоф. в статье: «О пребывании Митроп. Новгор. Никона в Вологде».
 33. Что было основанием предания о Белоризцах и суждение об этом предании Митрополита Евгения см. в Волог. Епарх. Ведом. 1866 г. № 16, стран. 616, в статье: «О Соборной горе в Вологде». Там сказано, что эти Белоризцы были не действительные существа, а виденные во сне неведомые люди, помогавшие (также виденному во сне) Преподобному Димитрию Прилуцкому укрепить стены Вологды при нашествии на нее Димитрия Шемяки. Ни о сражении Белоризцев, ни об убиении их там ничего не сказано.
  34. Г. Шевырев называет Преп. Герасима «основателем» Вологды конечно в том смысле, что Вологда в первый раз является в летописи вместе с именем этого Угодника, в год пришествия его в Вологду.
  35. Упоминаемая здесь г. Шевыревым икона существует и доселе; но она, по причине чрезвычайной своей обветшалости, была несколько лет назад вынесена из церкви и стояла до прошлого 1867 года в паперти церковной, подвергаясь всем воздушным переменам и оттого еще более испортилась. В половине прошлого года, имев надобность видеть эту икону, мы едва могли прочитать на ней только имена двух Св. Угодников; всех же прочих надписей, упоминаемых Шевыревым, и молитвы Угоднику не нашли и следов. В конце прошлого года эта икона по возможности подновлена и теперь на ней остались только лики двух Св. Угодников - Герасима и Андрея, молящихся пред иконою Божией Матери Донския.


 (Прибавления к Вологодским Епархиальным Ведомостям 1868. № 4 (15 февраля). С. 96 – 108; № 5 (1 марта). С. 133 - 144).