Кубанские казаки и иногородние, взаимоотношения ча

Ментальные особенности Кубанских казаков в аспекте отношения к иногородним часть 1(2) Автор:  Емельянов Юрий Николаевич - кандидат исторических наук Осознание особого сословного положения казаков, которое внушалось им в армии, дома, в школе, военизированный быт казачества накладывали особый отпечаток на ментальность казачества. Горделивость, властность, чувство своего превосходства проявлялись во всех сферах жизни. Подчеркивание самими казаками своего отличия от остального населения страны в социально-экономическом плане становилось к концу XIX в. все более заметным и распространенным. В ответе на вопрос об их национальной принадлежности сразу же следовал ответ: «Я не русский, я - казак». А в станицах и хуторах вплоть до сегодняшнего дня можно услышать: «Он - наш, а жена у него - русская». Офицеры, не принадлежащие к казачьему сословию, которых назначали на службу в казачьи подразделения, не особенно пользовались доверием казаков, «как чужой для них элемент по происхождению и по традициям». В рапорте от 14 марта 1909 г. наказной атаман подчеркнул нежелательность определять на службу в казачьи конные части офицеров из регулярной кавалерии, так как они «не могут иметь в глазах казаков должного авторитета». Ф.А. Щербина отмечал, что в первые годы существования Черноморского и Линейного войск, на Кубани не было понятия «иногородний». Прибывающие на Кубань считались желанными гостями, пополнявшими ряды казачества. Это могли быть представители свободных сословий, торговцы, ремесленники и рабочие, беглые крепостные крестьяне, или даже скрывавшиеся преступники - все они охотно принимались в войско, если казаки находили их подходящими товарищами для службы и совместной жизни. Такие пришельцы вскоре становились казаками, а ненужных войску или опасных для него лиц казачье начальство выдавало российским властям, чтобы избежать нареканий в приеме беглецов. Этой политики казаки держались со времени занятия края и до освобождения крестьян от крепостной зависимости. Но чем прочнее оседали на Кубани казаки, чем многочисленнее становилось казачье население, тем неохотнее принимались в войско иногородние элементы и тем реже были случаи таких приемов. «Как только прошла острая нужда в заселении края, и обнаружились стеснения в землепользовании - иногородние потеряли свою прежнюю значимость». Так, например, в 1879 г. в Кубанское казачье войско было зачислено всего 460 человек: в Екатеринодарский уезд - 7 человек, в Закубанский - 122 человека, Темрюкский - 31 человек, Ейский - 15 человек, Кавказский - 71 человек, Майкопский - 97 человек, Баталпашинский - 117 человек. Из приведенных цифр видно, что прием в казачье сословие был более доступен в менее благоприятных восточных станицах края. Вообще, термин «иногородние» вошел в обиходную и официальную речь в конце XVIII в. Все, кто не был приписан к казачьему сословию, но жил на войсковой территории либо временно, либо постоянно, назывались иногородними и пришлыми. До 1861 г. постоянная оседлость невойскового населения на кубанской территории официально не допускалась. Правовое основание для миграции положил рескрипт Александра II от 24 июня 1861 г. Он разрешал «предоставить людям стороннего для войска звания, приобретать в собственность дома, сады, заводы, магазины, лавки» и пр. В 1861 г. иногородних зарегистрировано 5243 чел., а через двенадцать лет их насчитывалось 250 тыс. человек, и прибытие не сокращалось. Согласно переписи 1897 г. казачество насчитывало 787194 человека, что составляло 41% населения области. В станицах преобладали казаки. Здесь иногородние составляли только 24%. Взаимоотношения между ними зачастую были весьма сложными: казаки (в лице атаманов, правлений, совета стариков и станичных сходов) не признавали за иногородними равных прав, оскорбляли их. Генерал-лейтенант Я. Д. Малама, возглавлявший кубанскую администрацию с 1892 по 1904 гг., имея в виду иногородних, говорил о пользе сотен тысяч умелых работников для успешного развития хозяйства области, но при этом отмечал, что эти успехи достигаются в ущерб казакам, т.е. сословным интересам. Казачья элита не могла смириться с тем фактом, что капитализация крестьянского хозяйства неизбежно втягивала в нее казачье подворье; ее очень беспокоил процесс нивелировки казачества с другими сословиями. Перспектива возможного растворения казачества как военно-сословного феномена явно не устраивала войсковое начальство. Именно поэтому областная администрация насаждает идею о сословной исключительности казачества и всецело поддерживает правительственную политику торможения процесса нивелировки. Продолжение следует...