Выставка тропических бабочек

 Когда моя приятельница Лиза узнала, что я с детьми собираюсь на выставку тропических бабочек, она рассказала мне историю, которой (с её позволения) мне бы хотелось поделиться с вами.
 Всего месяц назад Лиза сама была в роли экскурсовода на одной из таких выставок в крупном торговом центре.
 Усталость от обыденной жизни, хмурый пейзаж за окном, желание показать ребёнку необычных бабочек осенью, когда и обычных в городе уже не встретишь – да мало ли какие причины могут быть у человека, который приобретает билет на выставку тропических бабочек. И вот, наконец, этот счастливец раздвигает шторки и…
 Вообразите себе небольшую комнату залитую светом. Зелёную комнату. Это потом глаз различает, что на полу, конечно, не коротко постриженная травка, а ковёр. Что по бамбуковым стенам и под потолком живописно вьётся искус-
ственная зелень. В действительности потолок был гораздо выше. Но на высоте приблизительно двух с половиной метров верх был затянут мелкой зелёной сеткой, за которой взору открывалось ещё несколько метров ввысь.
 Бабочки по комнате летали самые настоящие.
 Но прежде чем начать общение с бабочками, посетители знакомились с Лизой. Она миловидна, небольшого роста, худенькая и, как говорили многие, такая же хрупкая и жизнерадостная, как бабочка. Вы спросите про возраст. Достаточно сказать, что                Лиза молода.
 Увлекаемые Лизой вы уже вместе с ней следите за тем, с какой головокружительной скоростью порхает Зелёнополосый павлин и различаете, как полосы на крыльях бабочки вспыхивают то голубым, то синим, то фиолетовым.
 Вы видите, как плавно раскрывает чёрно-белые крылья Рисовая бумага, и внутри они сияют золотистым перламутром.
 И словно заворожённые вы любуетесь её неспешным кружением по комнате.
 Без Лизы вы, верно, и не приметили бы дивную бабочку, что меньше мизинца. Она носит поэтическое имя Златоглазка Библис и изумительный наряд, где чередуются полосы. Охру сменяет полоса с чёрно-белым орнаментом, за ней вновь появляется охра, за которой следует бледно-жёлтая полоса. И это только начало! Роскошная гамма тёплых тонов поразит вас, если модница сложила крылья. Но когда Златоглазка стремительно распахнёт их – весело брызнет в глаза ярко-оранжевый, чуть подкрашенный алым.
 Лиза из тех, кто смотрит на предмет с разных сторон. И насколько позволил это сделать всезнающий интернет, Лиза повращала такой предмет как «бабочка» в области энтомологии, литературы и отчасти философии. И немало познавательного и занимательного узнавали те, кто не был одержим страстью во что бы то ни стало сфотографироваться с бабочкой. Впрочем, и в этом случае Лиза умудрялась преподнести своим гостям (так она называла посетителей) хотя бы небольшую порцию сведений не только из жизни бабочек в целом, но и обрисовать особенности каждой.
 Владелец выставки Андрей Андреевич, любезный молодой человек лет тридцати, первым делом показал Лизе как можно подхватить бабочку под передние крылья и прикрепить её на рукав или другой элемент одежды. По наблюдениям Андрея Андреевича публика не отличалась любознательностью – она страдала фотоманией.
 Вы, вероятно, решили, что нужно обладать ловкостью рук, чтобы подхватить бабочку под крылья. Это справедливо в отношении маленькой бабочки, а большинство бабочек зелёной комнаты были величиной с цветок садовой ромашки.
 Существа легкокрылые, но не легкомысленные, бабочки для посиделок выбирали места, казалось бы, недоступные для людей по причине их не слишком высокого роста. Но человек изобретателен – в дело шёл сачок.
 Лизе сразу же открылся иной способ общения с бабочками. Стоило тихонько поднести палец или ладонь к передним лапкам бабочки, как вдруг через несколько мгновений она уверенно ставила на руку сначала одну ножку, затем вторую…
 Так, оседлав палец Лизы, невесомая наездница следовала к чужой ладони. Но она не собиралась покидать руку Лизы, и та начинала ласково уговаривать:
– Хорошенькая, ну давай, иди туда своими ножками. Не бойся, тебя никто не обидит.
 И дети, и взрослые замирали. С трепетом следили они за бабочкой. И точно останавливалось время.
 Странное дело, бабочка не улетала. Она касается хоботком чужой ладони и, чуть поразмыслив… ставит на неё ножку! Вот она уже вся устроилась на прежде незнакомой ладони, и фотосессия начинается. Бабочка со сложенными крыльями, бабочка с распахнутыми крылями, в профиль, анфас. С человеком и без.
 Когда съёмка завершалась, терпеливая фотомодель удалялась. Но частенько бабочка так и оставалась на руке до тех пор, пока не приходила минута расставанья.
 – Она вас полюбила, – улыбалась Лиза.
 А человек светился от радости. И это чудо доверия, это более близкое общение с совершенно иным существом ценилось. И иное становилось чуть-чуть роднее. К бабочкам начинали относиться по-другому.
 Когда бабочек много, неудивительно, что одолевает соблазн запечатлеться хотя бы ещё с одной. Лиза в шутку спросила у избранницы:
 – Ты пойдёшь на руки?
 И неожиданно для всех бабочка отчаянно завертела головкой из стороны в сторону.               
 Конечно, рассмеялись, и никто не нарушил её покой.
 «Как у вас здесь хорошо!» – говорили и дети, и взрослые, не понимая, что это они сами ушли из мира суеты, стали мягче и терпимее. Пусть ненадолго, но изменились, и для них неуловимо преобразилось всё вокруг.
 Ничего не менялось для тех, кому свои недостатки были неведомы, зато они находили их у всех и повсюду. Таких людей бабочки чуяли за версту, и от них прятались. Ни притягательные ароматы, ни яркость одежды, что обычно привлекательно для бабочек, не могли выманить их из укрытий.
 Эти, к счастью, редкие посетители гостили недолго. Чаще всего, люди энергичные, они вбегали и, окинув всё хозяйским оком, навешивали ценные указания. Фотографировались как со знаком отличия с насильно усаженной бабочкой на груди и выбегали. Вбегали и выбегали, ничего для себя не приобретя.
 Среди посетителей были для Лизы гости желанные. Они чуть ли не с порога могли обмолвиться, что пришли лишь полюбоваться мимолётной красотой. Ни себе, ни детям они не позволяли прикасаться к бабочкам.
 Вы, может быть, спросите: а как же чудо доверия, радость общения с иным существом – выходит, они всего этого себя лишали?
 Что вы, всё происходило с точностью до наоборот! Бабочки начинали вести себя непостижимым образом – они просто льнули к приятным гостям! Весёлые озорницы могли опуститься к ним не только на плечо или щиколотку, они прекрасно устраивались на макушке или на лбу.
 И такое общение вызывало ещё больше восторга!
 Конечно, зелёная комната превращалась в комнату созерцаний лишь в те часы, когда в ней принималось не больше четырёх человек. Если гостей было в два, а то и в три раза больше, здесь царила иная атмосфера.
 Посетители сновали по комнате. Лиза перемещалась от одной группки к другой, едва успевая отвечать на вопросы, ведь ей то и дело приходилось ловить детей, которые в свою очередь охотились за бабочками. Да, да, взрослые наслаждались общением с бабочками, оставляя детей без внимания.
 В выходные дни в паре с Лизой работала зазывала и она же кассир Марина Михайловна – весёлая простодушная молдаванка. Она была предпенсионного возраста, и у Лизы язык не поворачивался при обращении опускать отчество, как это делали многие из круга знакомых Марины Михайловны. Ей удавалось зазвать на выставку родителей чуть ли не с грудными младенцами. Те, к счастью, пребывали у родителей на руках и только беззубо улыбались, порой нос к носу встречаясь с прекрасным крылатым созданием.
 Поведению людей посвящено много томов – разумное поведение бабочек удивляло Лизу. Гости в шутку называли её бабочковед, но Лиза была художницей и биологией прежде не увлекалась. Интернет же на запрос Лизы о разуме и мозге бабочек выдал лаконичный ответ: «Мозг бабочек до конца не изучен». То, что произошло вскоре, заставило Лизу задуматься не только о разуме бабочек.               
 Через зелёную комнату можно было пройти ещё в одну, служебную. И вот Лиза,
стремясь в служебную комнату, попадает сначала в зелёную. А навстречу ей бросается бабочка Парусник Румянцева. Безобидная, конечно.
Хорошенькая, у неё сверху крылья тёмные, а снизу окаймлены красным да ещё в чёрный горошек. «Божьей коровкой» назвал её один папа, показывая маленькой дочери. Когда такая бабочка пребывает в задумчивости где-нибудь на листике – приятно ею полюбоваться. Но мало радует, когда эта «божья коровка» летит на тебя с небывалой скоростью, к тому же по величине она чуть меньше твоей ладони. Правда, у Лизы маленькие руки. Расстояние неумолимо сокращалось. Не желая соприкосновения, Лиза отмахнулась от бабочки и побежала по своим делам.
 Лиза работала, чередуясь через каждые два дня. На второй день её смены та же бабочка с распростёртыми объятиями вновь кинулась к Лизе. «Встречает», – подумала Лиза. Вы предложите другие варианты?
 Лиза позволила бабочке немного посидеть на ноге. Среди дня бабочка разбаловалась, и когда строгая Лиза не могла этого увидеть, пристраивалась к ней на спину, и только посетители восклицали: «Ой, у вас чёрная бабочка на спине!»
 Довольно скоро Лиза обрела особенное расположение у одной из бабочек Рисовая бумага. Её поведение при встречах было загадочным. После первой такой встречи Лиза просто обомлела. Бабочка мягко подлетела, нежно коснулась её щеки и была такова… Поцеловала?
 Неужели у бабочек есть чувства? Интернет уводил в дебри, уклоняясь от ответа на этот вопрос.
 Лиза помнила, что все животные и птицы сотворены как душа живая. А бабочки тоже душа живая, у которой есть чувства?
 И ещё одна душа живая встречала гостей зелёной комнаты. Это была игуана двух лет по имени Жорик. Не бабочки, а именно Жорик стал главным действующим лицом этой истории. И, пожалуй, будут поспешны выводы о привлекательности или непривлекательности этого лица, пока вы с ним вполне не познакомитесь.
 Террариум Жорика стоял в дальнем углу комнаты. Пока Лиза занимала гостей беседой, пока они оказывали знаки внимания бабочкам, Жорик наблюдал за ними, взобравшись на толстую ветку. Но как только гости приближались к террариуму, он стремительно, порой даже теряя ветку под лапами, бросался вниз, к ним.
 Игуана переживала не самый приятный период своей жизни – линьку. Сероватая кожа сходила клочьями, и выглядел Жорик неопрятно. Но гости, особенно дети, завидев игуану, прилипали к террариуму. «Маленький дракончик», «динозаврик» ласково называли малыши это серо-зелёное жалкое существо со сломанными зубчиками в гребне. Жорик ещё рос, величиной он был с белку. Его щупленькое тело вызывало сочувствие, но длинным хвостом в широкую тёмную полоску неизменно восхищались все.               
 И ещё гости непременно любопытствовали, чем питается столь экзотический зверь?
 Если Жорик не был накормлен, они становились очевидцами забавного зрелища.
 Как дрессированная собачка, Жорик схватывал языком листья одуванчиков, которые Лиза протягивала ему, приоткрыв створку террариума.
 Эти листики («обыкновенных российских одуванчиков!» – как воскликнул один из посетителей) Жорик любил до самозабвения. Только Лиза об этом не подозревала.
 И вот, будучи экскурсоводом, в обязанности которого входило и кормление экспонатов выставки, Лиза выложила зелёное лакомство на большую пластмассовую тарелку, собираясь попотчевать им игуану и на обед и на ужин.
 В окружении двух девочек, которым не терпелось накормить игуану, Лиза подошла к террариуму.
 Завидев тарелку с любимым кушаньем, Жорик ринулся к стеклянной створке. И едва Лиза приотворила её, рванулся к листикам – в террариуме остался один хвост, а весь остальной Жорик очутился на тарелке. И листики стали исчезать один за другим.
 Не ожидавшая такой прыти от игуаны Лиза растерялась. Но лишь на мгновенье. Она, а по её примеру и девочки, принялись вытягивать листики из-под Жорика и стали кормить его в три руки. Жорик поспевал за всеми.
 – Жорик-обжорик! – засмеялась Лиза.
 А думала она о другом: как бы потерявший голову зверёк не прыгнул куда-нибудь ещё. Ведь именно ей придётся водворять его в террариум. И каким образом? Взять в руки ящерицу? Да ещё такую большую? Внутри всё похолодело от одной только мысли.
 Лиза улучила удобную минуту, и Жорик прямо на тарелке верхом проследовал в своё жилище, где благополучно завершил трапезу.
 А вечером он не отказался и от лёгкого ужина из нескольких долек огурца.
 С долькой огурца или сладкого красного перца Жорик расправлялся как дикий зверь. Он резко схватывал их и раскусывал, свирепо мотая головой в разные стороны.
 Похоже, играл на публику. Ведь когда так называемых зрителей было поменьше, Жорик вёл себя сдержанно. Он деликатно брал из рук дольку и аккуратненько её поглощал.
 Когда Лиза впервые очутилась в зелёной комнате и стала знакомиться с жизнью бабочек, Андрей Андреевич, конечно же, показал ей и игуану. Но как-то само собой разумелось, что Лиза будет вводить посетителей в мир прекрасного, повествуя о бабочках. А игуана так, для антуража. Тоже ведь, как и бабочки, родом из тропиков.
 Андрей Андреевич только объяснил Лизе, чем следует кормить прежде неведомого ей зверя. Всё остальное приходилось подмечать в процессе общения.               
 О своём легкомыслии Лиза вздохнула в первый же день работы. Ей предстояло поменять воду в поилке Жорика – керамическом корытце, да ещё почистить коврик в его террариуме. А ведь Лиза даже не спросила у Андрея Андреевича, может ли Жорик взять да и укусить под плохое настроение.
 Однако, чистота приятная глазу посетителей и сытый желудок подопечного для Лизы были превыше всего. И с замирающим сердцем, но решительно, она отворила террариум и протянула руки за корытцем. Жорик только холодно покосился на неё.
 Вот не подумайте, что он неподвижно сидел и ждал возвращения Лизы. Вернувшись, она увидела, что зверёк занял то место, где стояло корытце.
– Подвинься, – велела Лиза, показав ему поилку.
Представьте себе, понятливый зверёк посторонился ровно настолько, сколько требовалось для того, чтобы корытце встало на прежнее место.
 Когда Лиза чистила коврик, Жорик отодвигался от её рук и, если она касалась его напряжённого хвоста, подбирал и хвост.
 Такое поведение игуаны Лизу вполне устраивало. Общие сведения об этой зелёной ящерице она без труда нашла в интернете и делилась ими с посетителями, которые то и дело закидывали её вопросами о житье-бытье игуаны.
 С первых дней знакомства Лиза кормила Жорика из рук. Может быть, сама того не сознавая, она старалась наладить с ним более дружеские отношения. И вот этак недельки через две Жорик, позавтракав, отполз было в сторонку от Лизиной руки, собиравшей с коврика кусочки коры. А потом внезапно повернул голову, на мгновенье прихватил её за палец и… отпустил. Не укусил. Лиза не испугалась – обиделась. За что? Что ещё нужно этому зелёному зверю? И докапываясь до причин непонятного ей поведения, она вновь углубилась в интернет.
 «Если вы чем-то расстроены или раздражены, то игуана это почувствует… не подходите к ней в плохом настроении».
 «Игуаны не терпят суеты, они протестуют против резких движений».
 Пожалуй, верно. Дело в том, что афиша, которая приглашала посетить выставку тропических бабочек, появилась не сразу. «Догадайтесь, что здесь?» – таинственно шептала тёмно-зелёная листва с витринного стекла. Ведь две надписи, которые были ключом к разгадке «тропические бабочки» и «ручные рептилии» ожидали вас за поворотом. У входа же стояли аквариумы с рыбками, которые сбивали с толку, ибо многие полагали, что здесь может располагаться магазин «Рыболов». И в те дни, когда Лиза работала без Марины Михайловны, ей приходилось самой зазывать гостей. Она торопилась покинуть зелёную комнату, чтобы не упустить тех, кто на её взгляд будет рад попасть в весёлую компанию бабочек. В спешке трудно избежать резких движений, которые, видимо, пришлись не по вкусу чувствительному зверю. К тому же Лиза могла быть раздосадована столкновением с людьми, которые в ответ на её приглашение, бросали на ходу, что всё живое должно быть на свободе.  И Лиза               
не успевала им объяснить, что тропические леса вырубают, и многие виды бабочек погибают. Что игуаны живут в неволе в два раза дольше, ведь в природе у них столько врагов – хищные птицы, крокодилы, змеи, ящерицы покрупнее, даже крысы и, конечно, люди!
 Больше всего Лизу озадачили словосочетания, с которыми она столкнулась в статьях – «психология игуаны», «характер игуаны», «язык тела игуаны». И вдобавок ко всему призыв: «Любите свою игуану!»
 Понимаете, Лиза относилась к Жорику как к чему-то неодушевлённому. Задумываться о его характере и психологии – ей такое и в голову не приходило.
 Любить? Лиза полагала, что уборка и кормление будут достаточны для обитателя террариума.
 В памяти вдруг вспыхнул эпизод, который сейчас стал для Лизы открытием.
 В учреждённом им заведении Андрей Андреевич появлялся два раза в неделю, да не один, вместе со своей женой Еленой.
 Когда все приличные для знакомства слова были сказаны, Елена вбежала в зелёную комнату. И тут же до Лизы донеслись слова, в которых прозвучала щемящая нотка:
 – Андрей, он лижет мне руки…
 Нетрудно было догадаться, что речь идёт о Жорике.
«Ни стыда, ни совести у зверя. Сразу видно – пресмыкающееся», – подумала тогда Лиза и отозвалась, заглянув в комнату:
 – Не беспокойтесь, я его недавно покормила.
 Елена промолчала.
 Позже Лиза узнала от Марины, что Жорик, прежде чем оказаться в зелёной комнате, проживал в квартире Андрея и Елены.
 Лишь теперь Лиза связала два факта и нарисовалась другая картина: та же, но только тёмные краски были смыты и проступили светлые, нежные.
 Не еду выпрашивал Жорик у Елены. Бывшее домашнее животное было привязано к своей хозяйке и каким ещё образом оно могло показать ей свою любовь?
« Игуана – рептилия, но по характеру очень похожа на кошку. Она очень независима, не нуждается в тесном общении, самодостаточна. Но может быть ласковой, если захочет и если Вы сможете завоевать её доверие».
 Нет, у Лизы и в мыслях не было пробудить в Жорике нежные чувства к своей персоне. Она не собиралась и долго задерживаться в роли экскурсовода. Ей только хотелось быть уверенной, что в ближайшие дни её руки, оказавшись в логове зелёного зверя, не будут подвергаться коварному нападению.
 Если закрыть глаза на личные обиды, можно сделать вывод, что Жорик существо ласковое. А если и ей вести себя с ним поласковей?
 Из прочитанного Лиза узнала, что с игуаной можно разговаривать и даже поглаживать её.               
 Лизе всегда нравилось разговаривать с животными. Собаки, кошки и даже  мышки внимали ей и вели себя так, словно понимали её.
 Но гладить ящерицу? Бр-р-р…
 Теперь рабочий день Лизы начинался несколько иначе. Первым делом она накрывала стол для бабочек. У бабочек был маленький столик с круглой стеклянной крышкой, на который ставились две тарелки. В одну наливали сладкую воду, в другую укладывались ломтики апельсинов. Колёсики апель-
синов разминали так, что они начинали истекать благоухающим соком, который потягивали хоботком бабочки.
 Следующими в очереди за завтраком были карасики, которые, казалось, были вечно голодны. Во всяком случае, завидев поблизости людей, рыбки с удивительным постоянством разевали рты.
 Листья одуванчиков для Жорика обычно приносил Андрей Андреевич. Лиза как-то раз предложила ему петрушку, которая тоже входила в зелёное меню игуаны. Но привереда распробовал один листик и стал воротить нос от петрушки.
 Если запасы продуктов требовалось пополнить, Лиза спускалась на первый этаж, где располагался супермаркет.
 Набегавшись, Лиза наконец уже не спеша направлялась к Жорику. Раньше Лиза дожидалась первых посетителей. Гостям, в первую очередь детям, доставляло удовольствие участвовать в кормлении игуаны. Но теперь, когда центр внимания сместился, Лиза заботилась уже о Жорике, а не о посетителях.
 – Здравствуй, Жорик! – весело говорила она ему, не смущаясь недоумения в его настороженных взорах. И пока Жорик завтракал, осыпала его множеством ласковых слов.
 Сначала это было похоже на игру. Но с каждым днём голос Лизы становился всё теплее.
 Жорику нравилось кормиться, уцепившись лапками за бортик террариума. Тарелка пустела, а он оставался в прежней позе, с любопытством вглядываясь в жизнь зелёной комнаты.
 Террариум полагалось закрыть, и Лиза обращалась к Жорику:
 – Заяц, убирай лапоньки.
 Почему заяц? Был он пугливый как заяц и уминал листики одуванчиков, словно капустные листья, иногда и морковкой закусывал.
 А вот с лапоньками была беда. На двух пальцах Жорик уже потерял коготки, а теперь ещё и палец повреждён, и сочится из него кровь.
 «Больно ему, наверное», – думала Лиза, и у неё самой сердце сжималось от боли.
 И Лиза уже с уважением смотрела, как Жорик не стремглав, но всё же быстро спускается навстречу гостям и … улыбается им.
 – Он улыбается! – однажды радостно заметила маленькая девочка.
 И присмотревшись, Лиза тоже увидела улыбку на добродушном … лице Жорика.               
 Вероятно, Жорик любил детей. Исчезал настороженный взгляд, он не округлял холодных глаз. Нет, светло-карие глаза, чуть прикрытые веками, становились миндалевидными, мягкими. Фотографируясь с детьми, Жорик за стеклом своего жилища охотно застывал в грациозных позах. И в те мгновения Лиза сама любовалась им.
 В конце концов Андрей Андреевич то ли сам догадался, то ли ему кто-то подсказал, что хорошо бы в пищу Жорика добавлять витамины и, главное, кальций. Жорик пошёл на поправку.
 Но это произошло позже, а пока представьте себе огорчение Лизы, когда как-то поутру она не нашла ни одного листика одуванчика. Нет, она не могла лишить праздника и без того несчастного зверька.
 И, накинув пальто, Лиза выскочила из торгового центра. Неподалёку, рядом с автобусной остановкой зеленела небольшая лужайка. Моросил холодный осенний дождь. Но зябкая Лиза не думала о том, что может простудиться. Не думала и о том, как выглядит она в глазах любопытствующих прохожих. Она торопливо рвала листики, зная, как им обрадуется больной зверёк.
 С того дня Лиза стала сама собирать листики одуванчиков, которые в изобилии росли вокруг её дома.
 В октябре начались заморозки. Без перчаток руки мёрзли, но Лиза по-прежнему отыскивала листики посочнее, с радостью представляя, как они будут таять во рту Жорика.
 Однажды откуда-то из-за кустов вынырнула упитанная дымчатая кошка с золотистыми глазами и маленькими ушками. Она ткнулась носом в Лизины листики, не отважилась их отведать, но решила составить Лизе компанию. Кошка появлялась ещё не раз и веселила Лизу. Она подхватывала лапками опавшие листья, слегка подпрыгивала с ними, и потом разноцветные листья сыпались к Лизиным рукам. Будто хотела помочь. И Лиза смеялась, поглаживая игрунью по мягкой короткой шёрстке. И доверчивый зверёк любезно сопровождал Лизу в её походах за листиками.
 И Жорик уже не отодвигался от её рук. Он позволял Лизе снимать свои тонкие длинные пальцы с бортика, когда нужно было закрыть террариум.
 Когда Лиза уходила с поилкой, Жорик, как всегда, занимал освободившееся место. Вернувшись, она весело командовала:
 – Жорка, подвинься!
 Но хитрый зверь сидел неподвижно. Только улыбался.
 Ничего не поделаешь, приходилось опускать корытце на пол и тихонько отпихивать Жорика в сторонку.
 Так совершенно незаметно для себя Лиза научилась прикасаться к большой ящерице по имени Жорик.
 А дальше… Как-то за завтраком Лиза в шутку провела листиком по голове Жорика. Мгновенно закрыв глаза, он замер.
 – Вот смешной дурачок, не бойся! – засмеялась Лиза.
 И когда Жорик открыл глаза, она, как обычно, поднесла листик к его рту. Но               
Жорик листик не взял, только посмотрел на Лизу как-то… грустно.
 И вдруг она догадалась.
 – Ты что, хочешь, чтобы я тебя погладила?
 Нет, не ждите, что Жорик кивнул ей в ответ.
 Но Лизе так стало жалко этого уже милого ей одинокого зверька, что она без раздумий нежно провела пальцем по его голове. Головка была твёрдой, но сквозь эту твердоту Лиза вдруг явно ощутила под пальцем живую вибрацию, которая странным образом напоминала урчание довольной кошки.
 Лиза провела пальцем и по шершавеньким бокам, которые Жорик отогрел, полёживая на коврике – под ковриком скрывалась система обогрева. И только насладившись лаской, Жорик принялся уплетать свои любимые листики.
 Знаете, Лиза тысячу раз готова подписаться под словами: «Я глупа!» Она ведь с восторгом сообщила посетителям о том, что Жорика можно гладить, и он при этом не огреет хвостом и не цапнет за палец.
 Представляете, во что превратилась жизнь недоверчивого зверька? Теперь он закрывал глаза, не млея от блаженства, а либо от ужаса, либо надеясь, что когда он их откроет – назойливые существа будут уже далече.
 И только когда бойкая Машенька подскочила к террариуму, в третий раз норовя погладить игуану, Лиза сказала:
 – Машенька, тебе будет приятно, если чужие дяди и тёти с утра до вечера начнут гладить тебя по голове?
 Девочка оказалась понятливой.
 Жорик простил Лизе такое предательство. А она, будучи теперь уверена в его спокойном ласковом нраве, давно уже общалась с ним не через маленькую щель, а распахнув обе створки его жилища. И как-то раз Жорик вдруг взял да и уцепился лапкой за рукав Лизиной водолазки. У неё была быстрая реакция. К тому же Лиза помнила случай, который и напугал и рассмешил её в один из первых дней работы.
 Обаятельная гостья в разноцветном шарфике, концы которого спускались на грудь, кормила Жорика. И он с неменьшим аппетитом, чем на листик, поглядывал на этот шарфик. Они и ахнуть не успели, как Жорик пробежался по руке и возлёг на шарфик.
 Цветовые пристрастия обитателей зелёной комнаты Лиза быстро изучила. Она подбирала одежду, которая, казалось, должна была оставить их равнодушными. Но видно Лиза была им мила в любом цвете.
 Попытка Жорика прильнуть к Лизе не удалась. Но он повторил её и на следующее утро, когда Лиза беспечно помахала листиком перед его мордашкой – она всегда радовала Жорика любимым яством на завтрак. Жорик рванулся. Только мимо листика. К её рукам. Лиза и в этот раз успела избавиться от его лапки и засмеялась:
 – Ну не возьму я тебя на руки. Не возьму!
 Лиза была брезглива. Как она могла взять на руки месяцами некупанного               
зверька! Правда, три раза в день она его опрыскивала, но этот сомнительный душ был не в счёт.
 Через щель, оставленную между створками, Лиза вновь протянула Жорику листик. Но тот обиженно отполз и уселся к ней спиной!
 «Вот шантажист», – подумала Лиза.
 – Жорик, – ласково позвала она. – Ты будешь завтракать или как? – И Лиза пощекотала листиком его бок.
 Но Жорик не соизволил повернуть к ней даже голову
 – Ну знаешь, не хочешь, как хочешь, – вдруг рассердилась Лиза и унесла тарелку.
 Конечно, немного погодя, Жорик позавтракал. Но он изводил Лизу весь день.
Завидев её, Жорик, висящий на ветке, летел вниз. Если Лиза в окружении посетителей приближалась к террариуму, он начинал сновать по своему жилищу, елозил, извивался всем телом, стараясь прорваться через ненавистное стекло. И только когда она всей рукой гладила его юркое тельце, он затихал и успокаивался. Ненадолго.
 Когда Лиза отходила, Жорик вставал на задние лапки, передними упираясь в стекло и провожал её тоскливым взглядом. Хотелось погладить и его салатовое брюшко, но Лиза понимала, что будет не так-то легко освободиться от цепких лапок.
 Смотреть на эти терзания не было сил. И Лиза, смеясь, но всерьёз пообещала:
 – Клянусь, в следующий раз я возьму тебя на руки.
 Дома она нашла большой кусок чёрной ткани, сложила его пополам и разрезала посередине так, чтобы прошла голова.
 Тёмная хламидка не отпугнула Жорика. Лиза протянула ему руки. И вот уже Жорик замер у самого сердца. И такое удовольствие было разлито по всей его мордашке, что Лиза счастливо вздохнула.
 И ничем неприятным от Жорика не пахло. Был лёгкий запах воды, свежести.
 Вечером перед уходом Лиза ещё раз взяла неугомонного Жорика на руки. Она читала, что игуаны любят забираться повыше, то есть не прочь посидеть и на голове. Но Лиза не ожидала, что Жорик на такое осмелится. Впрочем, с ней такой номер не прошёл. Правда, на руках остались тонкие царапины – оказываясь в воздухе, Жорик, как заводной, махал лапами. Но в конце концов крепко прижатый рукой он застыл у плеча. И поглаживая присмиревшего зверька, Лиза обошла с ним комнату, а он с интересом посматривал вокруг.
 И кто кого приручил?
 Гости нередко спрашивали про обитателей зелёной комнаты, не кусаются ли они. Лиза заверяла, что они существа добрые и добавляла: «Мы боимся их, они боятся нас».
 Меньшие братья – бабочки, игуана – учили доверию, учили любить. Где любовь, там лишь страх причинить боль другому.               
 Лиза поначалу с некоторым содроганием относилась не только к игуане, но и к некоторым бабочкам покрупнее. Да и другие бабочки не вызывали у неё умиления, особенно если мешали работать.
 Но на неё излилось столько их доверия, любви, что она и сама стала наполняться ими.
 Теперь Лиза не спешила снять с волос очаровательную полосатую бабочку Пчёлку, если та опускалась к ней на макушку. Оставляла сидеть на щеке бабочку-недотрогу с синими переливами Грозовое облако, если та вдруг занимала место в первом ряду, чтобы послушать, о чём рассказывает Лиза.
 Для многих посетителей это было в диковинку, они бросались фотографировать Лизу. А она, если бабочка-шалунья притаилась у неё на спине, только спрашивала, улыбаясь:
 – Кто сидит? Какого цвета?
 Ей хотелось знать, кто нынче одарил её своей любовью.
 Единственная бабочка, для которой Лиза не желала бы стать предметом нежных чувств, была гигантская бабочка Атлас. Думаете, гигантская – это сантиметров пятнадцать? Нет, извините. Почти в два раза больше. Но и к ней Лиза отнеслась бы теперь более мягко, не стала бы резко стряхивать, как в то
утро, когда Атлас опустился ей на грудь. К счастью, Лиза тогда была одна, и никто не наблюдал ту комичную сцену, когда Лиза, вскрикнув от неожиданности, выскочила из зелёной комнаты. И из-за шторок она следила за большой тенью, которая долго кружила в поисках пристанища.
 Постепенно стали происходить перемены и другого характера.
Лиза спрятала сачок в служебную комнату. Если одна, другая, третья бабочка, охотно цеплявшиеся за её пальцы торопливо улетали при виде чужой руки – гость уходил без фотографии. Лизу несколько расстраивало вытянутое лицо
визитёра, но её уже стали занимать новые вопросы.
 Зачем взрослому человеку непременно нужна фотография с бабочкой? Что заставляет его упорствовать в погоне за строптивыми бабочками? Гордынька? Я царь природы, я хочу и мне всё позволено?
 Лиза уже сочувствовала и Атласу. Это была ночная бабочка, которая весь день мирно отдыхала на самом видном месте. Розовато-бежевая, со слюдяными оконцами на крыльях с чёрной волной по их краю, конечно, она притягивала
внимание. Но её внушительные размеры всё-таки сдерживали желающих тесного общения. Особенно серьёзно выглядел самец, награждённый пушистыми усами и мохнатыми лапками. Это огромная безобидная бабочка
была, пожалуй, уязвимей всех. Ей требовалось время, чтобы взлететь.
 И находились-таки смельчаки, которые тянули свои руки к Атласу. Теперь Лиза без боязни подносила палец к его лапкам. Она обращала внимание посетителей на то, как он их нервно отодвигает, как тревожно подрагивают его крылья. Она рассказывала и о том, как легко можно повредить эти прекрасные, но очень нежные крылья, и тогда другие не смогут любоваться Атласом, и о том, как много нужно времени, чтобы               
из куколки появился новый Атлас, который сможет ещё кого-нибудь порадовать…               
Слова Лизы или её решимость оградить бабочку от посягательств действовали на посетителей должным образом.
 Перевоспитанием взрослых Лиза не занималась. Но порой родители в стремлении сэкономить свои деньги и время на выставку отправляли только ребёнка, а сами удалялись в магазины.
 Девочка восьми лет была быстрая, как ртуть, и бабочек, вероятно, пугала её бьющая через край энергия. А она твердила: «Хочу, хочу, хочу!» Но Лиза была неумолима:
 – Твоё «хочу» должно совпадать с чужим «хочу».
 Девочка была необидчива. Она неожиданно попросила:
 – А можно я станцую для бабочек?
 И танец был так горяч и прекрасен, что Лиза решила её вознаградить.
 Ей давно уже открылся ещё один секрет. В зелёной комнате стоял инсектарий, в котором бабочки появлялись из куколок. Повиснув на опустевшем коконе, они расправляли влажные крылья, сушили их, а затем готовые к новой жизни
переползали вниз. Сначала Лиза пыталась вызволить бабочку из инсектария с помощью ветки, но это нередко вызывало у той панический ужас. Палец Лизы был для бабочек не так страшен. Может быть, их привлекало живое тепло? Лиза пристраивала бабочку на бамбуковую стенку рядом с инсектарием. И никем не потревоженная она могла просидеть там довольно долго. Вот такие новорождённые бабочки некоторое время были совсем ручные. Как раз сейчас неподалёку от инсектария, словно приклеенная к стенке, о чём-то размышляла
прехорошенькая Рождественская бабочка двух часов от роду. Её-то Лиза и посадила девочке на руку. Только вскоре проявилась жадность юной натуры, облюбовавшей себе ещё одну бабочку и ещё одну. Но теперь Лиза была непреклонна.
 Свои порядки Лиза устраивала, когда была одна. А в выходные дни в зелёную комнату могла вбежать Марина Михайловна. Взглянув на ребёнка, которого украшала смирная бабочка, она полагала, что картину следует оживить. Отыскивала сачок и начинала срывать бабочек с насиженных мест. Те отчаянно трепыхались в сачке, а Марина Михайловна высаживала их оттуда на ребёнка, как цветы на клумбу.
 В эти дни покушались и на Жорика. Нет, не дети. То одна, то другая эксцентричная особа, завидев слова «Ручные рептилии», понимала это в буквальном смысле и требовала допуска к игуане, желая прижать рептилию к своему бесстрашному и, наверное, любвеобильному сердцу.
 Только Жорик был избирателен.
 В первый день работы Лиза была свидетельницей того, как он негодующе размахивал лапами, когда дама ростом с баскетболистку пыталась осчастливить его своими объятиями.               
 – Кажется, он ко мне не хочет, – поняла наконец растерявшаяся дама, когда зверёк, каким-то чудом выскользнув из её рук, вцепился в ветку.
 И вот опять в сопровождении Марины Михайловны вбежала в комнату               
очередная любительница ручных рептилий. И несётся она на всех парах к открытому террариуму, возле которого стояла Лиза, поглаживая Жорика.
 – Лиза, дай ей, пожалуйста, ягуана, – заулыбалась Марина Михайловна. Она не могла избавиться от акцента и некоторые слова коверкала на свой лад.
 – Вы же знаете, что он царапается, – ответила Лиза, не отнимая руки от спинки Жорика.
 – Я сама попробую, – вдруг объявила Марина Михайловна.
 Лиза знала, что она побаивается Жорика и наверняка её решительность убудет с той же скоростью, с какой появилась. И Лиза спокойно отошла в сторонку. Но она не спускала глаз со своего любимца, готовая в любую минуту прийти ему на помощь. Хоть сегодня обойдёмся без стресса.
 Марина Михайловна едва приподняла зверька и тут же опустила его на прежнее место, он и лапками взмахнуть не успел.
 Дама кипятилась, в который раз утверждая, что она приобрела билет и, значит, право имеет. К удивлению Лизы, Марина Михайловна, которая делала всё возможное и невозможное для пополнения кассы, бесцеремонно выдворила даму из комнаты и вернула ей деньги за билет. А предмет вожделения, который после линьки посвежел, похорошел, остался мирно полёживать на зелёном коврике.
 Честно говоря, Лизе было жалко, что Жорик не умеет защищаться когтями, как кошка. Если он и оставлял царапины – то случайно, когда, потеряв опору, болтал лапами в воздухе.
 Лизе до сих пор досадно, что она ни разу не ответила утвердительно на вопрос, кусаются ли обитатели зелёной комнаты.
 Внешние перемены тоже приближались с невероятной быстротой. Предстояло закрытие выставки и переезд в другой торговый центр, где проходимость людей была в несколько раз больше и, разумеется, ожидалось увеличение доходов.
 Предполагалось всё устроить по-новому. И ничего из этого нового не привлекало Лизу.
 Для посетителей будет подготовлена большая комната, в которой помимо бабочек и игуаны, их будут встречать террариумы со змеями и квакшами. И главным действующим лицом в этой комнате будет не экскурсовод, а фотограф. Всё будет поставлено на поток – прощай, комната созерцаний.
 Лиза вспомнила мужчину, который с дочкой первоклассницей приходил к ним каждую неделю. Как-то раз он рассказал Лизе об их походе в контактный зоопарк, в котором был свой фотограф. Посетителям усаживали на плечи игуану, которая уже в два раза превосходила Жорика, и фотографировали (конечно, не бесплатно). С недоумением в очень добрых детских глазах мужчина проговорил: «И я вижу, что игуане некомфортно и мне тоже как-то неудобно. Зачем это нужно?»               
  Лиза промолчала. Но она знала, как отвечала на подобные вопросы Марина Михайловна: «Бизнес!»
 В этом бизнесе Лизе отводилась роль кассира. Экскурсовод здесь, откровенно говоря, был не нужен.
 На первое место выдвигалась прибыль, и Лиза предвидела, что в новых условиях невозможно будет умерять прихоти клиентов (как называла посетителей Марина Михайловна), уберегая от них живность, предназначенную для развлечения.
  Лиза призадумалась. А тут случилось вот что.
 Занимаясь уборкой террариума, Лиза на некоторое время оставила его открытым. Она отошла в служебную комнату, а по возвращении заметила оживление Жорика. Лиза подошла к террариуму поближе – нет, не она была тому причиной. Жорик устремился не к ней, а в противоположную сторону. Лиза стала наблюдать, как он торопливо перебирается по бортику, то и дело соскальзывая с него лапами. Вот он свесился головой вниз, наполовину перевалился за бортик. Лиза догадалась о его намерении. «Как же он спустится?» – мысль только мелькнула, а проворный Жорик уже был на полу. С весёлой резвостью он побежал по ковру.
 Тут Лиза опомнилась. Зная насколько ящерицы шустры и непредсказуемы в выборе маршрута, она испугалась и мгновенно схватила Жорика, не дав пробежать и метра. Жорик возмущённо размахивал лапами, но Лиза забросила его в террариум.
 Вроде бы ничего особенного не стряслось, но для впечатлительной Лизы это было неожиданнее и страшнее, чем гром среди ясного неба.
 Вы, может быть, спросите: неужели Лиза не понимала, что животным мучительно жить в клетке?
 Были посетители, которые так и называли террариум «клеткой», но Лиза сглаживала – «домик».
 Не знаю, как вам, но мне, как и Лизе, чтобы оправдаться в своих же глазах – приходилось себе лгать.
 «Эти крупные ящерицы почти не покидают своего насеста». Лиза нашла эту фразу в первые же дни работы и отмахнулась ею от совести. Но та продолжала настойчиво вопрошать. Только тогда Лиза не желала вступать с ней в разговор. Но сейчас её точно встряхнули, мысли и чувства встали на свои места, внутри всё стихло, и голос совести зазвучал с новой силой.
 «Ты говоришь, что игуаны живут в природе всего лишь восемь лет, а в неволе при правильном уходе около двадцати. Давай возьмём хотя бы три основных условия этого правильного ухода и посмотрим, выполняются ли они.
 Не тесно ли вашей игуане в террариуме? Соответствуют ли его размеры необходимым?»
  «Нет».
 «Хотя бы раз в неделю игуану полагается купать, ей нужно плавать. У Жорика есть такая возможность?»               
 «Нет».
 «Из-за неподвижного образа жизни игуаны болеют. Вы позволяете Жорику               
передвигаться за пределами террариума?».
 «Нет».
 «Даже заключённым полагается прогулка. Кстати, о заключённых, ответь мне, а что бы выбрала ты - восемь лет свободы или двадцать лет тюрьмы?»
 «Восемь лет свободы».
 «Теперь о бабочках. Ты каждый день собираешь их, точно сухие листья. Ты не видишь, что здесь их жизнь гораздо короче, чем в природе?»
 «Вижу».
 Теперь Лиза поняла, почему ей было так неприятно, точно она в чём-то солгала, когда одна восторженная гостья умилилась: «Здесь как в раю! Все любят друг друга». В раю не было принуждения. Там, где есть любовь, там есть и свобода.
 Лиза больше не могла принимать участия в таком бизнесе.
 А Жорик? Она начала было обдумывать, как заберёт его к себе. Но не решилась на это.
 После того случая с неудавшейся прогулкой Жорик стал хуже есть. Впрочем, это могло объясняться множеством причин. Жорик вроде бы перестал узнавать Лизу и ко всем людям стал проявлять непривычное равнодушие. Часами висел на своей ветке или лежал рыбкой на коврике в террариуме. И Лизе было легче от того, что Жорик не рвался к ней.
 На прощанье Лиза погладила его тёплые бока. Склонившись, заглянула в пронзительно умные карие глаза, шепнула: «Прости». И навсегда вышла из зелёной комнаты.
 У Лизы было время передумать. Три недели отводилось на обустройство тропического зоопарка на новом месте. Но то, что Лиза неожиданно прочитала у Достоевского, укрепило её: «Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же её, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли Божией».

                2016 г.