Самая тихая ночь января

Солнце закатилось за горизонт, давая свободу печальной луне: она застыла в зените, одаряя поля и лес призрачным светом. Небо местами закрыто перистыми прозрачными облаками; снег искрится бриллиантами, рассыпанными на земле и ветках деревьев.

Тени, длинные и пугающие, тянутся вдаль, словно желая схватить любую попавшуюся на пути добычу. Тихо. Только ветер, слабо завывая, шепчет елям колыбельную. Голодный мороз подобно бестелесному духу рыскал по густой чаще, обгрызая все, что попадется: стволы деревьев, камни, выглядывающую из-под снега траву. Однако аппетитных людей, спрятавшихся в уютных и теплых коттеджах неподалеку, он достать не мог, отчего злобно щелкая зубами, скребся в двери и окна.

Горячая ванна приятно обжигала кожу, не давая даже на секунду дрожи уколоть позвоночник. Пушистая, пахнущая черешней пена, темно-алые лепестки роз, безмятежно плавающие в воде. Убаюкивающий полумрак, извивающийся между яркими дрожащими огоньками ароматических свечей. Все что нужно для расслабления и потехи чувства эстетики было, но расслабиться не получалось от слова совсем.
В тусклом свете огней сверкнуло тонкое лезвие, оно рассекло кожу на запястье, оставляя после себя кислую, но приятную боль. Еще порез, и еще…

Губы нервно дернулись - щекотно. Кровь из нанесенных царапин струйкой потекла вниз по руке, отбрасывая пару капель в горячую воду. Стало значительно легче. Но взгляд цепляется за лежащий на тумбочке сотовый, и тело вновь напряженно сжимается.

Густые ели дрогнули от вдруг резко поднявшихся ввысь ворон. Они, чем-то разбуженные, разлетелись в разные стороны и, недовольно каркая, пересели на другие деревья.

Что-то движется…

Лед, сковавший берега, слабо хрустнул: крупная тень мелькнула, пересекая замерзшую реку, и скрылась в чаще леса.

Несмотря на недавно выпавший снег, свежие и гладкие сугробы были не везде. Ближе к одному из берегов блестящий покров был безвозвратно растоптан. Смятая обледеневшая трава, беспорядочные вмятины от следов, не понять принадлежащие человеку или зверю.

Хрупкое тело, недвижно лежащее среди этого хаоса, которое беспощадно объедал мороз. Глубокие царапины, выбитый глаз, множество синяков – страшно. В невидящем помутневшем глазу отражалась та самая, подступающая к берегу, чаща. Однако невзирая на свою холодность и, как казалось, враждебность, она лишь сочувствующе покачивала ветвями. Ветер напевал минорные баллады, и только мертвенно-бледная луна улыбалась.

То была последняя и самая тихая ночь января.