Танец рыцарей

     Иван Олегович, покачиваясь в папином кресле-качалке, похожем на венский стул на салазках, читал «Мандрагору» Макиавелли. «Ай да джигит…» - мурлыкал он, слюня палец и переворачивая страницу.
     Хотя вокруг была современность с ее ютюбами, фейсбуками и прочим интернетом, Иван Олегович был от неё далеко.
     Его покойный папа к музыке был равнодушен. Папа даже не знал, кто такая София Ротару.
     Тем не менее, на премию от рационализаторского предложения папа купил однажды радиолу «Кантата».
     В магазине «Мелодия» был куплен запас пластинок.
     Выбор был невелик. Кроме казачьего хора, самыми лучшими были Сергей Прокофьев с мелодиями из балета «Ромео и Джульетта» и некий восточный певец, фамилию которого Иван Олегович забыл.
     И всю жизнь потом рука об руку с ним шли загробный «Таней рыцарей» и удалая узбекская песня:

                «Ай да джигит! –
                Народ кругом кричит.
                За хвалу спасибо,
                Ну а где ж Хабиба?
                Я другой такой не видал!
                Не видал!  -

ассоциировавшиеся у него со школьными ужасами и папиным ремнем.
     «Танец рыцарей» и «Хабиба» звучали у него в мозгу, то по отдельности, то вместе.
     Более сорока лет не слыхал Иван Олегович этих музыкальных произведений во внешнем мире и привык считать их своей неотъемлемой частью.
     Каково же было его изумление, когда на работе из телефона молодого Юрчика вдруг полились знакомые звуки, стоило сказать в аппарат пару наводящих слов.
     Это было так же страшно, как вызванный некромантом мертвец с того света.
Ивану Олеговичу показалось, что его снова хлещут ремнём и волокут в ванную.
     Вот какой это был тяжёлый, не созвучный эпохе вай-фай, человек.
     Впрочем, не нужно думать, будто он был каким-то букой или анахоретом – нет, у него была жена; он работал на участке по ремонту электрических счётчиков, куда юного Ваню устроили после несчастного случая с папой – тот неудачно порезал горло во время бритья.
     В свободное время Иван Олегович любит серьёзное чтение и каждый раз, перечитав Шекспира, удивляется, откуда в «Ромео и Джульетте» у Прокофьева взялись танцующие рыцари.
     Изредка Иван Олегович предается мечтаниям, которые, в принципе, он мог бы воплотить в жизнь, если бы не милиция; мечтам, где фигурирует некая сабля, или топорик, или даже меч танцующего рыцаря; но нет, все же, пожалуй, сабля, острая как опасная бритва.
     Но Иван Олегович тих и смирен, и супруга Эсфирь Карловна может и дальше совершенно безнаказанно донимать его своими насмешками и придирками.