Осознание

Оно пришло ко мне с первой молнией, такой же слабой едва заметной вспышкой. Она, как и все последующие, тускло освещали дома и ночное небо, в чью тьму вкрапилось оранжевое сияние фонарей, делая его только более грязным.

По началу я игнорировал. Видел всполохи периферией. Не мог распознать. И это оказалось самым страшным фиаско.

Только после долгих вглядываний в мутное окно я действительно увидел. Сначала то были вспышки в тёмных облаках. Молчаливые и осторожные. Но с каждым разом они становились все ярче. Уже не слабое свечение, а чёткие белесые всполохи, загораживающие собой полнеба в моих окнах. Они даже имели смелость пролезть на балкон, но добираясь до порога моей комнаты, убегали обратно.

Их шалость вызывала во мне беспокойство, которое тлело в груди, выжидая момент, чтобы разразиться бушующим пламенем. Позже в пыльном небе показались и сами молнии. Окутанные нимбом, с ореолом бездушия, они тащили за собой на цепях глухой гром. Они плескались, расползались неоновыми ручьями, гремели, разбиваясь о воздушные скалы.

И единственное, что я мог услышать, пересказывая эту картину:

-Ты что пьян?

Я пьян?

И что бы я ни говорил, всегда буду…

То и было осознание, которое расцвело мгновенно, расправляя свои яркие и острые лепестки. Оно содрало с себя лицо, став разочарованием. Разочарование отозвалось колкой болью в моем теле. Оно сколопендрой ворошилось под кожей, пролезала меж органов, обжигая нутро своими мелкими длинными лапками.

С ней было невозможно дышать. И что-то рвалось наружу, до невозможности хотелось разодрать себе грудь. Хотелось вытащить из себя роящееся внутри безумие. Но оно упиралось в стенки моего горла, отказываясь проходить дальше, обожгло желчью всю трахею и глотку, а следом забрало голос.

И не было для меня ничего страшнее того. Как с осознанием наступает немота. Я не смогу рассказать об этом никому, как бы ни хотел. Меня не услышат.

Но будь голос, захотели бы меня услышать?