Как вочеловечить героя еврейских баек

     Агасфер Лукич, сладко причмокивая и проводя раздвоенным языком по толстым губам, засаленным бамбарбией из Елабуги, открыл медным ключиком свой пухлый портфель и веско пристукнул масонским перстнем с головой Адама по серебряной кокарде с такой же мертвой головой на фуражке советского киноактера Тихонова :
    - Как договаривались, - сказал подручный спрятавшегося в шкафу Демиурга, с нескрываемым презрением осматривая с ног до головы очередного потенциально великого, - трешками. Пользованными, затерханными, образца космической эры Хрущева. Считать будете ?
    Вячеслав Тихонов всхлипнул и ослабленно стек в кресле, куда его суетливый и ловкий посредник Творца решительно усадил в самом начале их разговора.
    - Садитесь, садитесь, батенька, - частил Агасфер Лукич, с силой нажимая короткопалыми ладонями на плечи дрожащего актера, - в ногах правды нету. Как гутарит ваш Райкин, - подмигивал левым глазом торговец душами и возможностями, гримасничая, - на арамейском ежели, сик транзит глориа мунди.
    - Это, вроде, латынь, - мямлил Тихонов, закидывая ногу на ногу, чуть покачивая носком ярко начищенного гуталином сапога.
    - Возможно, - кротко отвечал Агасфер Лукич, открывая портфель снятым с шейного гайтана медным ключиком, - за эоны бытия поневоле перепутаешь. Вот, давеча, сказать к случаю, стою я это в очереди, в гастрономе, там выкинуть обещались то ли картины, то ли гардины, в общем, вещь дефицитную и самонужную в быту и производстве, стою и слушаю разговоры испорченных квартирным вопросом людей и людишек. И один, здоровый такой, и говорит, что Громобои громом бьют. Интересно мне стало, я ж сам от рождения сын Боаннергеса, что на русском и значит Громобой. Ну, думаю, сейчас я тебе покажу.
     Агасфер Лукич рассмеялся мелким дробным смехом, будто покатил кто, рассыпав, жемчуг речной или горох. Из шкафа донеслось приглушенное рычание. Посредник вздрогнул и, виновато оглядываясь на шкаф, пробормотал :
    - Ну надо же его успокоить, это же просто люди, Ильмаринен, им страшно.
    Тихонов оглянулся на шкаф и поежился.
    - Так о чем это я ? - как ни в чем не бывало продолжал Агасфер Лукич, заманчиво перебирая правой рукой трешки в глубине портфеля. - А, да, сыны Громовы. Вы, кстати, в  " Угрюм - реке " не снимались ?
    Тихонов ошеломленно уставился на посредника.
    - Не помню, - признал наконец он, горестно поникая головой, - столько, знаете, шедевров было, что  всего и не упомнишь.
     Агасфер Лукич цинично скривился, прищелкивая языком.
    - Шедеврыыы, - произнес он врастяг, неприятно жуя мокрыми губами, - говно, а не шедевры. А вот здесь, - он выхватил жестом фокусника из груды трешниц рукописный контракт, нацарапанный, как показалось актеру, на пергаменте, - истинно шедевр. Впервые, милый мой, в мировом кинематографе нацисты будут симпатичными. Вызывающими искреннее участие, сожаление навевающими, ведь в случае их победы, конечно, все советские станут точно такими же вот красавчиками.
     Демиург нехотя шевельнул пальцем, и по стене, шурша, натянулась сама собой белая простыня, застрекотал невидимый киноаппарат, и Тихонов внезапно увидел себя, в этой самой форме, надетой утром на кинопробы, молодого и шикарного, красивого и умного, куда там жутко звучащему Болконскому в белом мундире.
    - На их мундиры чорные, - тихо напевал Агасфер Лукич, придвигая контракт к локтю актера, - и люгер на боку. Вперьод ! Передаю по линии. Ку - ка - ре - ку !
    - Хаврош ! - заорал Демиург, выскакивая из шкафа. - Ты определись давай, что ли, гамен ты сегодня парижский, граф ли Роберт оттуда же или, мать твою так, мой подручный.
    - Я всегда, - забубнел смущенный посредник, вставая и спиной закрывая экран от Тихонова, - мой Птах, тута.
    - Да уж вижу, что тута, - уселся на краешек стола Демиург, свесив крылья. - Чего этот хочет ?
    Агасфер Лукич, покосившись на застывшего в кресле киноактера, рассмеялся.
    - Хоть гран таланта, Один, хоть мгновение славы, Осирис, чтобы не работать, чтобы банкет теплоходом, чтобы пьянство и бл...во, чтобы поклонницы и поклонники, все, короче.
    - Бизнес, - произнес Демиург, плюнув в лицо Тихонову, - как обычно и всегда.
    Советский актер завизжал и проснулся. Он лежал вдугаря пьяный рядом с Лиозновой, тоже пьяной вуматину, а напротив них, на канапе, кушал консоме с пашотом толстяк Юлиан Семенов. До изготовления типично болливудского продукта чисто так не в кипеш и строжайше для нутряного потребления оставалось х...й да ни х ...я, ибо ( шикарное словечко ! ) имеющий минимальный выбор и столь же минимальное самоуважение человек такое говно и смотреть или пересматривать, раз уж не повезло ему родиться в высокоразвитой цивилизации, где на вечном безрыбье и кальмар казался осетром, не будет и не станет.