Цена успеха

Я так-то не хотела сначала. Но что на пенсии, скажите, одинокой бабке делать? Поэтому когда соседка сказала, что ищет, кто бы прибирался у ее свекра раз во сколько-то дней и, может, когда-то что-то сготовить да помочь бы, то я и согласилась. А что? Силы еще есть. Не так уж и далеко ходить. И заплатят.
Дом у реки, новый, всего два этажа, там все дома такие, за тем шлагбаумом. Мне выписали пропуск, прямо как на что секретное прохожу. В каких-то домах, говорят, целый этаж на семью, а то и весь дом. А в этом просто квартиры по несколько комнат. Видимо, считаются бедняками в своем районе.
Свекор соседкин – приличный такой мужчина. Думала сначала – вдовец, а он то сходится, то расходится с женой, все у них какие-то трения, ей все что-то не так. Молодежь. Смешно? Так для меня они и есть молодежь. Мне-то лет уж сколько.
Анна Ивановна, подруга моя, мне высказала: вот, уборщицей Галя стала на старости лет. А мне не зазорно! Приберусь, все чистенько вымою, если надо – наготовлю, деньги получу, «спасибо» услышу – выхожу во дворик посидеть. Красиво. Деревья, цветы...
Цветы-то я бы, конечно, по-другому посадила, маленько соображаю, но уж как им нравится. Речка, за ней лесок небольшой. Через речку мост есть до островка, резной такой, умелец какой-то делал. Я было подошла однажды – так ко мне консьержка бежит - руками машет. Обычно она меня редко жаловала разговорами, когда я с ней, грешным делом, поболтать пыталась, а тут аж бежит. Это, говорит, собственность жилицы вон из той квартиры, не трогай, только жильцам она разрешает – и то они не трогают. Ну вот надо же.
Да, такие тут люди живут, интересные. В одной квартире женщина жила – ярко накрасится и все куда-то ходит с таким видом, вдохновенным. Я сначала думала – какая поэтесса или художница. Это потом про нее узнала, но все по порядку. В одно время у нее ребенок появился, лет 12. У консьержки выпытала, что это племянник «поэтессы», отец бросил – а мать работает на двух работах, а там еще и ребенок маленький есть, и вот на няню чтоб хватало – она и пашет как проклятая. Ну и решила мать, что не уделяет она внимания старшему, не успевает. А сестра бездетная и забрала его. Помню, как она впервые его к себе вела. Вовка, кстати, звать. Он плачет, как ребеночек, и на себе прет большущий чемодан, а она налегке и ему какую-то ерунду несет: «Мы с тобой родственные души, творческие, мы сойдемся». Да разве ж так надо с мальцом говорить, если и отца потерял, и от матери забрали, пусть и в 12 лет. Но я как вмешаюсь? Покосилась на меня и дальше пошла. Хотя чего коситься, у нее и так, по-моему, косоглазие было.
Потом вижу – она его не только в школу возит. Но и нарядит в костюмчик, этаким принцем, и куда-то по вечерам. Думала я – в кружки какие. Но Рита, это консьержка-то, мне сказала (ага, иной раз и ей поболтать охота, но это по настроению), объяснила: на конкурсы чтецов она его таскает. Это когда стихи учат и рассказывают с выражением. Стихи знать – дело хорошее, мы в школе много учили. Вот только мальчишка-то и так бледненький, ему б гулять побольше. А я никогда не видела, чтоб он гулял. И чтоб улыбнулся хоть раз – тоже не видела.
Как-то они особо много стали ездить из дома. А потом смотрю – идут к еще одной жиличке. Вот как раз к той, для которой тут мостик строили. Вышли потом от нее – мальчишка растерянный, тетка торжествует, только что не скачет, как в лотерею выиграла. За руку его в подъезд затянула, на Катю ругнулась – и домой.
Катя, да. Это дочка в одной тут семье, из другого дома. Рита рассказала, что как начал Вовка выступать – так эта Катя услышала, как он стихи читает, и вроде как влюбилась. И ходит за ним. У него друзей нет, он бы и хотел с ней общаться – но тетка зорко следит, чтобы не было такого, чтоб не отвлекался, а на Катю кричит, чтоб уходила, а то, мол, в полицию пойдет. Она еще Катю как-то зовет... слово такое... сталкерша, вот. Преследовательница, значит. А там девчушка – в чем душа держится, беленькая, тоненькая. Рита говорит – родители богатые, да внимания дочке никакого, в школу отправили с шофером – из школы он же привез, и все тут. Вот эта тетка Вовкина – Света ее имя, Света – и к родителям ее вроде боится пойти, потому что понятно почему, и Катю не стыдится шугать, потому что знает, что ее родителям все равно.
Ребеночка маленького тоже она к себе взяла. Но с няней, няня у них круглосуточно поселилась. За няню, я так понимаю, мать Вовкина платила, а на что сама эта Света жила – да пес ее знает.
А жиличка с мостиком – Людмила она, и к ней клиенты приезжали гадать. А по виду не скажешь, костюмчик, прическа, молодая баба такая, пышет здоровьем, разве такие гадалки бывают? Рита сказала, что и колдовать она тоже колдует. Я никогда в такое не верила.
Один раз было странное. Как-то я припозднилась, с утра давление шалило, и приехала убираться к обеду. И допоздна проторчала. Не знаю, как так вышло. И говорит, значит, хозяин: не подумайте чего плохого, но предлагаю вам на ночь тут остаться, в свободной комнате. Сегодня, говорит, магнитная буря, сам как-то не очень себя чувствую, и мне б спокойнее было с вами, все-таки возраст... Какой, чуть не брякнула, у тебя возраст, по сравнению со мной-то. Да и чего плохого я должна подумать – что на старуху позаришься, что ли? Дурень. Но ничего не сказала и осталась. Легла, как была, в одежде, а не спится. В окно вижу – выходит эта Людмила на улицу. Идет к мосту. И вдруг чуть-чуть наступила носком туфли в реку. Речка мелкая, до самого островка точно не утонешь, у берега и цыпленок гулять может, а она как отскочит! Как взвизгнет! И тут же смотрит на дом, не услышал ли кто. Я спряталась, выглядываю. Не заметила.
Наутро пошла домой и видела ее в окно. Она из какой-то плошки умывается. И мне еще кричит: вот, прочитала, что полезно на свежем воздухе умываться, - вы старый человек, что вы думаете? «Наверное», - говорю. Хотя надо было сказать «избаловались вы, лишь бы чего вымудрить». Но не до того было, как же, думаю, она ночью в таком ужасе была, что визгу-писку было, а тут чуть ли не плошку воды на себя льет. Именно реки, что ли, почему-то боится? Может, плавать не умеет, или в детстве напугал кто? Ну, бывают странные люди, куда деваться.
И вот как-то прихожу я, а свекор соседкин куда-то делся. Забыл, видать, что на этот день меня звал. Ладно, на лавочке сижу, воздухом дышу.
И гляжу – от Людмилы дети идут. Вовка и вот та Катя. Оба ни живые ни мертвые. Причем Катя еще и ключи у этой гадалки выронила, возвращалась, показала Вовке: нашла. А потом девочка ушла, а мальчишка убежал за угол. И слышу – рыдает , ревет белугой!
Бегу к нему.
- Кто тебя, милый, обидел? - спрашиваю.
Батюшки светы! Что он мне рассказал!
**
Когда-то тетя Света писала стихи. Но – не сложилось, как она сама говорит. После пары бокалов она любила живописать, как из-за непонимания окружающих пришлось ей трудиться простым бухгалтером – максимально прозаическая работа! – а потом, благодаря некоему человеку, который ее все-таки понял, она смогла остаться дома и творить. Однако человек куда-то испарился (оставив, впрочем, неплохие средства), но теперь уже против пламенной поэтессы выступил ее возраст. Издательства, по ее словам, категорически не хотели интересоваться автором бальзаковского возраста. Что это за возраст такой – племянник не знал, но на всякий случай кивал.
Когда родился Вовка, ей стало предельно ясно: вот кто продолжит поэтическую династию! Сестра убедительно просила ее не забивать ребенку голову глупостями. Пишет мальчишка в своем блокнотике что-то, высунув язык, - вот пусть и пишет, и не надо ему никаких выступлений на публику.
Но теперь сестра была далеко, а племянник - близко.
Однако Вовкины стихи тете не понравились. Зато понравилось, как он их читал.
С этого момента они не пропускали ни одного конкурса чтецов. Память у Вовки была хорошая, талант к декламации – тоже имелся. Ему, правда, это все не нравилось, но не хотел лишних проблем матери создавать, вдруг ей тетка пожалуется. А так – сообщишь маме по телефону, что диплом на конкурсе получил, и маме радостно.
А тете не нравилось ничего. Как это – второе место? Должно быть первое. И как это – дипломант, а не лауреат? Ну и что, что со всей страны чтецы. И вообще, пора уже не с ровесниками выступать – а он как будто застрял на этих вторых местах.
-Нужна удача! – решила тетя Света.
Сначала она повезла его по разным культовым сооружениям. Вот здесь поклонись перед какой-то статуей непонятного существа, вот тут в колокольчик позвони. Вовка слушался.
Потом были в каких-то еще организациях. Люди в белых одеждах на Вовку клали руки и что-то говорили. Вовке было стыдно и щекотно. Хотелось к маме и братику, хотелось побегать по улице с Катей, а еще – посидеть на лавочке рядом с бабой Галей, от которой как ни проходишь мимо - пахнет пирогами.
И опять второе место после всей этой беготни.
- Как я раньше не догадалась! – хлопнула себя по лбу тетя.
И они пошли к соседке Людмиле.
- Она нам наколдует, - сказала тетя Света.
- Это как ведьма в книжке? – испугался Вовка.
Вместо страшной ведьмы из сказок дверь открыла густо накрашенная женщина лет тридцати, вполне современно одетая, будто сейчас на работу пойдет, и Вовка даже успокоился. Велела пройти. Выслушала. И сказала:
- Мальчик пусть выйдет за дверь, обсудим.
Вот голос у нее был булькающий, неприятный, да.
Он слышал, как тетка сказала, что нужно «самое сильное колдовство». Да уж. Ради какого-то первого места за стихи = самое сильное?
Наверное, стоило все-таки поговорить с мамой. Вдруг тетя совсем сошла с ума с этим успехом?
А ведь мама хотела лечь на какую-то, как она это называла, «плановую операцию», и маленького тоже на время оставить тетке. Если тетя Света сумасшедшая...
Тетка вышла поникшая. Потом вздохнула, расправила плечи и сказала торжественно:
- Теперь – только первое место!
И они ушли.
Пришло время очередных конкурсов. Вовка неизменно побеждал. И вот уже последний этап, и то самое первое место, которым грезила тетя Света, и его ждет награждение в столице. Но это еще только через месяц.
- Может, теперь от меня отстанут? – подумал Вовка, глядя в тот день в окно. За окном баба Галя пыталась что-то сказать Кате, даже за руку взяла, но та отмахнулась и убежала.
В соседней комнате отдыхала няня с братиком Кирюшей. Няня неразговорчивая, только с малышом возится. Хотя и понятно, что ее не для разговоров нанимали, но Вовке было тяжело в одном доме с двумя взрослыми женщинами, одна из которых вообще говорить не хочет, а вторая...
В дверь вошла тетя Света.
- Вот и отлично! – с порога сказала она. – Скоро поедем в столицу!
- Так ведь через месяц же, - пожал плечами Вовка.
- Через месяц – это награждение. А в самой столице – новые конкурсы! И тебя совершенно точно ждет успех! Я только что от Людмилы. Успех, успех обеспечен!
Только сейчас Вовка заметил, что тетя сильно похудела. Взрослые говорят, что так бывает «от стресса», - но не настолько же, наверное?
- Я не хочу, - тихо сказал он.
- А тебя никто не спрашивает, - хихикнула тетя Света.
Она достала из шкафа бутылку вина, откупорила, налила себе в бокал, закрыла. Вовка не сразу понял, почему он не может отвести глаз от бутылки.
Прямо на пробке что-то осталось. Бледное такое. И с него потекли вниз красные капли.
А вино у тетки – белое.
Вовка застыл с разинутым ртом.
- Что такое? – спросила тетя. Он попятился. Она проследила направление его взгляда.
- А, это, - ответила она как ни в чем не бывало. Посмотрела на свой палец – от его верхней фаланги осталась только кость, желтоватая, окровавленная. Бокал был испачкан, кровь начала капать на скатерть.
- Придется пришивать, что ли. Или тоже привязывать, - вздохнула она. – А как, ты думаешь, достаются твои успехи?
У Вовки подкосились ноги. А тетка выпила вино и вдруг задрала юбку до колена, открыв перебинтованные, в пятнах крови, ноги:
- Все отваливается! Скоро совсем развалюсь. А все для чего? Чтоб ты стал знаменитым чтецом! Цени! «Не хочу». Ишь ты. Налей-ка мне еще.
Вовка не шевелился, и она сама, хромая, добралась до бутылки:
- А успех будет, Людмила гарантирует. И я с тобой везде поеду. Увижу своими глазами. Хоть вся обмотаюсь, как мумия, – да увижу. Должно нас троих хватить, чтоб успех побольше был. Звездой будешь! Только о тебе и будут...
Тетка вдруг зашепелявила, подставила руку ко рту и выплюнула два зуба:
- Быстро что-то. Но главное – чтобы ты!..
- Троих, - сообразил оторопевший Вовка. И выдавил из себя:
- Кого – троих?
- Братец еще твой да мать. Они сейчас на моем попечении – по ее законам, колдуньиным, имею право за них подписывать, вот и подписала...
Вовка подскочил как ужаленный. Рванул в другую комнату, к няне, которая пела колыбельную плачущему Кирюше:
- С ним все в порядке?
- Не ест что-то сегодня, - нехотя ответила нянька.
Вовка развернулся и побежал к двери.
Изнутри рвались рвотные спазмы. «Не сейчас, не сейчас», - уговаривал он себя.
Тетка было бросилась наперерез. Но споткнулась, как-то странно осела на пол.
Вовка старался не думать о том, что ее колено оказалось где-то около пояса.
**
Вовка сидел за столом напротив Людмилы. Катя, выслушав его историю, отправилась с ним, но гадалка не пустила ее в комнату. Катя, конечно же, все подслушает из-за двери, но...
- Нет, ничего не могу сделать, - улыбаясь, заявила колдунья. – Все подписано законно.
- Тогда заберите меня за маму с братом.
- Шутишь? – колдунья состроила удивленное личико. – Так ты же сам в этом контракте. Говорила я твоей тете: читайте документ внимательно. А она то ли не дочитала, то ли мечты голову вскружили. Бумага составлена всего на месяц! И после последнего успеха этого месяца ты переходишь в мою собственность. Ну, то есть твое...
Она щелкнула пальцами с длинным блестящим маникюром:
- В общем, кости мне не нужны.
Вовка примерз к стулу:
- Она говорила... в столицу едем...
- Не-а, не успеете, - потрясла волосами Людмила. – Твой последний успех уже был. Конец месяца – как раз наступает. Так что утром ты переходишь ко мне, в тот же день доберу то, что от остальных останется.
Она встала и прошлась по комнате, цокая каблуками:
- Можешь успеть попрощаться со всеми, если хочешь.
Вовка, наконец, смог шевелить ногами. Он выскочил из комнаты, схватил за руку Катю, и они побежали вниз по ступенькам со второго этажа. Солнечный свет ослепил Вовку, хотя в подъезде вовсе не было темно.
- Ой, - вдруг сказала Катя и чихнула от налетевшего ветерка. – Я ключи выронила. Точно! У нее! Сейчас вернусь.
Вовка прислонился к двери и сполз по ней вниз.
**
Вот вы бы куда пошли? Ага, конечно. Заладили: в полицию да в полицию. Да пришла б я в полицию – меня б в психдом перенаправили. Вы и сейчас только послушайте, чего мелете: страшная болезнь, опасный маньяк, кости...
Вы меня слушайте.
Когда он мне все рассказал, я точно чуть умом не тронулась. Но поверила сразу, он и не ожидал. Катя ему дело сказала: сначала колдовка его самого собралась забирать, и только потом остальных ... добирать. Так что надо думать, как его спасти.
А я тут вспомнила, как эта Людмила от реки отскакивает. И как на остров ходит.
Утром-то она всегда красивее да моложе выглядела, а к вечеру – будто лет десять прибавила. Я же ничего не знала, думала – просто кажется мне. А тут все и связалось. Вот какие мы все-таки глупые бываем: самим себе не верим! Глазам своим не верим!
Вовка позвонил Кате, решили мы сначала этот мостик спилить, благо просто деревяшка, а Вовку от нее Катя предложила заранее на том острове спрятать. А потом думаем – так мало ли что на этом острове на самом. Значит – надо лодку, что ли? Ну, до утра придумаем.
Людмилина машина отъехала – мы и вперед.
Я пильщик плохой, у меня муж-покойник все плотничал, я больше по пирогам, - но нужно же! Взялись все вместе. Стащила я пилу из кладовки, есть тут при доме, и топор захватила. Катя пришла, тоже с пилой, не знаю, где раздобыла. Катя тепло оделась, хотя и не холодно на улице. Платочек намотала, как деревенская, куртку на себя, перчатки. Простыла, говорит. Бедненькая.
Рита выбежала:
- Что вы делаете?
Я наврала, что Людмила меня наняла снести это безобразие деревянное, что получше мост хочет строить, подороже. Рита удивилась, почему плотника в рабочее время не позвали, да махнула рукой.
Мостик интересный оказался. Все тонкое, как только людей выдерживал.
Начали ломать – доски будто сами рады в воду падать. И середины его как не бывало. И от одной части до другой не допрыгнешь.
Катя, видать, совсем от простуды своей ослабла, еле пилила. А потом и бросила пилу. Подошла и обняла Вовку. И так с ним стояла долго.
Я уж поругаться хотела...
**
- Спасибо Рите, что позвонила! – прозвучал веселый голос.
Людмила. Постаревшая, но Людмила.
- От меня еще никто не убегал, - обратилась она сразу к мальчику.- И ты не убежишь.
Вовка задрожал – и упал. И замер. И не шевелится.
- Беги! – закричала Катя. Но он лежал.
- Катенька, - сказала баба Галя и подняла топор. – Хватай его и волоки к воде. Я этой нечисти сейчас, будь она неладна... и не смотри сюда!
- Не могу, - шепнула Катя и сняла одну перчатку.
Вместо руки из рукава торчала кость. Кисти не было.
- Вторая сейчас тоже отвалится, - нервно засмеялась девочка.- Я же себя отдала за Вовкину маму с братом. Бегите, пожалуйста. Меня вы уже не спасете.
Вовка лежал на земле с открытыми глазами, но даже не моргал.
Людмила потерла глубокие морщины на лбу:
- Ну все, прекращаем этот концерт. Ты, девочка, сядь-ка на землю, тебе минут двадцать осталось. А ты, бабуля, отойди в сторону. Ты у меня ничего не подписывала, но могу и задеть.
- Да я тебя... – баба Галя с заплаканным лицом двинулась на Людмилу.
- Баба Галя, нет, нет! – закричала Катя.
Бабушка всхлипнула.
Потом отбросила топор, быстро, как молодая, метнулась к лежащему неподвижно мальчишке, взяла его на руки и поспешила к берегу.
Людмила бросилась за ней.
Собрав последние силы, старая женщина отступила от нее на остатки мостика и бросилась в реку.
Потом она не знала, померещилось ей или нет. Но она видела как наяву, что Катя, маленькая Катя, сбросила с себя платочек и курточку. Помотала безволосой головой. Подобралась к перилам моста на одних коленках. И, обхватив Людмилины ноги тем, что осталось от рук, полетела с ней в воду.
А потом Вовка дернулся в ее руках, страшно закричал, и что-то ударило женщину по голове, наверное – доска от моста. И все потемнело.
**
Да все равно мне, какие там вы кости нашли в реке. В новостях тоже хороши: вот, на острове начерчены круги, значит – это сумасшедший человек, какой-то ритуал... Я же вам по-русски говорю: эта Людмила колдовала и плоть у людей отбирала, их кости там, этих самых несчастных. Посмотрите, кого найдете, есть же пропавшие без вести. И девочку... девочку найдите.
Подружка подтрунивала надо мной: правильно, Галя, самая спокойная профессия – это уборщица! Спокойная... её б сюда...
Как сейчас Катеньку вижу. Как там ее родители? Плачут? При жизни бы лучше о ней поплакали. А еще лучше – порадовались бы вовремя.
И ни от какой не от страшной болезни эта Светлана померла. Сама наколдовала, сестру с племянниками на тот свет чуть не отправила и Катеньку погубила. Вот на месте сестры я б даже похороны не устраивала. А что? Поделом.
Вы мне скажите: Людмилино тело – нашли?
Да плевать мне, сколько стоит экспертиза. Вы понимаете, что если она не подохла – то найдет она Вовку с семьей, меня-то уж ладно, и других людей еще заманивать будет. Если найдете – хоть осиновый кол какой вбить там на могиле, что ли...
И нечего переглядываться. Думаете – старая дура с ума сошла. Вовка вам что рассказал? То же самое, иначе бы вы тут меня не слушали. По моему рассказу вся история как раз и складывается, а по-вашему, с маньяками да болезнями, - никак.
А с чего мы мост бы ломали? Об этом-то вы подумали?
**
Вовка рвал книги со стихами. Брал с полок и рвал. Одну, другую, третью.
Мать не препятствовала. Она молча стояла и смотрела.
Потом мальчик упал на кучу растерзанных листков и заплакал.
А потом сказал:
- Я свои стихи писать буду. Только ни для каких ни для конкурсов. Вон тебе и бабе Гале почитаю.
И добавил:
- У меня и про Катю есть.
- Конечно, родненький, - мать села рядом и обняла его.
Баба Галя с ребенком на руках вышла из детской. Постояла, помолчала с ними. А потом сказала:
- Почитаешь, малыш. Как подлечишься – так и почитаешь.