Особо важное дело

Часть 1. Очевидные и неочевидные преступления.

В Дрыснейлэндском РУВД никогда не было ничего важней сводок и карточек. Особняком среди последних стояли те, что подписывал сам Прокурор. Чтобы добиться подписи Прокурора, следовало пройти через 5 его помощников, которые отличались особой скрупулёзностью и с чувством собственной значимости проверяли карточки на правильность заполнения, а также на соответствие сведений, изложенных в них, фактическим обстоятельствам дела. Только после этой тщательной проверки карточки доходили до великой руки Прокурора.
Каждая подпись Прокурора в статистических карточках повергала в экстаз начальника делопроизводства, поскольку означала, что уголовное дело Прокурором утверждено, и дело является направленным в суд. Это в свою очередь означало, что начальник делопроизводства мог отчитаться перед начальником Дрыснейлэндского РУВД об очередной победе над преступностью, а тот - перед населением Дрыснейлэнда о повышении количества раскрытых преступлений за отчетный период. По этим причинам в Дрыснейлэндском РУВД на особом счету было каждое уголовное дело с перспективой направления в суд.
Одним из сотрудников, занимающихся направлением дел Прокурору, был старший лейтенант полиции Усращенко. Кражи дорогого алкоголя из магазина, оплеухи мужа жене, угрозы убийством наркомана-сына своей матери и другие не менее важные уголовные дела приходилось производить на свет старшему лейтенанту полиции Усращенко для повышения статистических показателей по службе.
Очевидность данных преступлений предполагала скоротечность делопроизводства по уголовному делу, а постоянное признание вины задержанными и доставленными мёдом расплывалось по протоколам их допроса. Удостоверялось все фразой «вину признаю полностью, в содеянном раскаиваюсь», которую советовал внести в протокол адвокат. Адвокат наверняка знал, что признание вины, такое любимое судьями Дрыснейлэндского городского суда, будет уже само по себе самым смягчающим вину обстоятельством, а рассмотрение дела судом займет 15-20 минут.
Серые будни бесконечного признания делали Усращенко великолепным делопроизводителем, его заслуги неоднократно отмечались на селекторном совещании начальником Дрыснейлэндского РУВД, что в конечном итоге привело Усращенко к назначению на должность старшего делопроизводителя.
Надо отметить, что в Дрыснейлэндском РУВД были и другие уголовные дела, совсем не похожие на очевидные, что направлял прокурору Усращенко. Их называли уголовными делами о неочевидных преступлениях, в делопроизводственном простонародье - баранками. Эти уголовные дела и за дела-то мало кто считал. Всё в них было настолько неочевидно, кроме самого преступления, что никто, как правило, даже и не брался за них.
По этой категории дел самым первым подозреваемым был тот, кого на сленге называли терпилой. Именно терпила в отсутствие подозреваемого оставался виноватым в том, что с ним случилось. Сотрудники Дрыснейлэндского РУВД настойчиво убеждали терпилу в том, что дело его безнадёжно, отговаривали писать заявление, поскольку таких дел уже вагон, и никто им заниматься не будет.
Как правило, всё расследование по уголовным делам данной категории производилось без выхода за пределы делопроизводственного кабинета и заключалось в написании поручения оперативному сотруднику на установление лиц, совершивших преступление. Через 10 дней печатался от имени оперативного сотрудника рапорт о том, что положительного результата в раскрытии данного преступления последний не добился. Сам оперативный сотрудник только расписывался в рапорте, так как время на использование своих печатных способностей у него не оставалось: он был занят сопровождением очевидных дел, конвоированием в суде подсудимых, охраной общественного порядка и другими интересными занятиями, не связанными напрямую с основными задачами его деятельности. Стоит отметить, что сопровождение очевидных дел оперативным сотрудником заключалось в покупке сигарет и выпивки для задержанных с целью склонения их к быстрому признанию вины. После подписания рапорта делопроизводителем выносилось постановление о приобщении дела к мусорной корзине по истечении двух лет его хранения.
Для равномерного распределения нагрузки между делопроизводителями руководитель передавал им также неочевидные дела со своими указаниями, обязательными для исполнения. Усращенко всегда усердно их выполнял, после чего с чувством выполненного долга приобщал такие дела к мусорной корзине. Но иногда свет в конце тоннеля наступал, и неочевидные преступления раскрывались. Такое происходило по нескольким причинам. Самая распространенная из них - у оперативных сотрудников заканчивались очевидные преступления, и они находили всепризнающего наркомана или бомжа. Тот им за сигареты, выпивку, другие материальные и нематериальные блага (обещания) писал ряд явок с повинной о совершении им преступлений, сведения о которых ему надиктовывались операми из сводок за предыдущие годы.
При таких обстоятельствах все оставались довольными: сотрудники – с добытой новой сводкой о раскрытии преступлений, бомж – с крышей над головой. Поэтому иногда бомжи и наркоманы находили оперативных сотрудников сами. Говорили, мол, жить негде, сажайте уже за что-нибудь, пока я сам чего-нибудь не совершу. Другой причиной раскрытия было действительное раскаяние в содеянном и чистосердечное признание явившегося с повинной.
Самой невероятной причиной раскрытия преступлений была настоящая грамотно проведенная оперативная работа. Ей занимались самые ответственные сотрудники, которых, как правило, никто никогда не видел. О них слагали легенды. В последний раз их следы был замечены в романах Бориса Акунина. В Дрыснейлэндском РУВД текучка кадров не позволяла появиться сыскному делу в достойном виде. А в недостойном виде оно выглядело именно так, как показано в настоящем повествовании.


Часть 2. Принятие к производству


В выполнении указаний руководителя есть особая тонкость, которую не всегда мог понять поступивший на службу делопроизводитель. Существовало негласное общее правило, согласно которому инициативу в делопроизводстве проявлять не следовало. Наоборот. Если в неочевидном деле появлялась хоть какая-то искорка очевидности и возможности раскрытия преступления делопроизводственным путем, имелась срочная надобность её потушить, поскольку она могла заставить делопроизводителя раскрывать неочевидное преступление и заниматься своими непосредственными обязанностями, что ни в коем случае не входило в его планы. Уважаемый читатель, поймите правильно! Лень родилась раньше, чем кто-либо из нас. И уж, тем более, раньше делопроизводства. Законодатель не учел интереса делопроизводителя в дрыснейлэндском уголовном судопроизводстве, понадеявшись на его честь и совесть. А зря, ибо его интерес – важнейший двигатель этого самого судопроизводства.
Таким образом, в уголовном судопроизводстве Дрыснейлэнда сложилась такая ситуация, при которой для делопроизводителя было все равно, сколько он дел производит – 5 или 500. Следовательно, никакого интереса в их производстве делопроизводитель не испытывал. Скажу даже больше, делопроизводитель этот процесс всячески игнорировал и занимался им исключительно в перерывах между играми в «Пасьянс» или «Косынку». Того, кто мастерски обучался не проявлять инициативу в работе по неочевидным преступлениям, негласно называли королями баранок.
Но Усращенко обо всем этом не знал, только догадывался, чувствовал, но не принимал душой. Именно поэтому и поступил опрометчиво в тот день, когда получил от руководителя себе в производство особо важное дело. Опрометчивость заключалось в том, что Усращенко позволил себе прочесть уголовное дело сразу после того, как его получил. Обычно, это делается в последний день перед тем, как приобщить дело к мусорной корзине. Старые сотрудники говорили, что если посмотреть в уголовное дело сразу, то может проснуться совесть и желание что-либо по нему сделать, поэтому никогда этого не делали. Но Усращенко был молод, не опытен и слегка амбициозен. Он заглянул в дело и увидел такое, что решил сделать все возможное, чтобы раскрыть преступление. В связи с этими обстоятельствами он стал усердно печатать поручение в уголовный розыск.


Часть3. Поручение.

Усращенко напечатал поручение и пошел с ним к сотрудникам уголовного розыска. Сначала он пошел в сектор по угону автотранспорта, потом по раскрытию мошенничеств. Оттуда его отправили в отдел по раскрытию краж и грабежей, а затем - опять в сектор по угону автотранспорта. На этом секторе сидело два майора, по виду которых можно понять, что они слишком заняты, чтобы выполнять отдельные поручения. В это время у них сидел в наручниках зачуханный наркоман, которому один из майоров диктовал все то, что тот совершил. Левой рукой наркоман обнимал блок задаренных ему операми дешёвых сигарет, правой писал явку с повинной.
Усращенко вышел из кабинета, чтобы не мешать процессу раскрытия преступления.  Его охватила безнадёга. Он остался один на один со своим поручением. Тогда он пошел к начальнику Дрыснейлэндского РУВД, прождал его у двери пару часов. Наконец, добившись аудиенции, он ударил челом, доложил по форме, мол, уголовный розыск не желает брать его поручение.
Начальник выслушал, позвонил в сектор по угону автотранспорта, высказал им в нецензурной форме свое недовольство их отказом Усращенко. Однако, в ответ он услышал, что сегодня наркоман настрочил им пару явок, после чего высказал в нецензурной форме одобрение их работе по повышению статистических показателей. Довольный ответом сектора начальник сказал Усращенко, чтобы тот зашёл к нему завтра. Сегодня никак нельзя, все заняты.
Но завтра так и не настало. Пришла суббота, отзвенели выходные. Затем в понедельник у начальника было совещание у прокурора, во вторник - в ГУВД Дрыснейлэндской области, в среду - у мэра, в четверг - у губернатора, а в пятницу начальник весь день в своем кабинете орал на всех за то, что четыре дня на него орали мэр, губернатор, прокурор и областной начальник со всеми его заместителями. Каждый день Усращенко виновато и сиротливо целовал закрытую дверь начальника, обнимал её нежно и слегка поглаживал, но в уголовный розыск больше не заходил. Он понял, что розыск был постоянно занят, до поручений им не было никакого дела.
Усращенко хотел уже бросить это дело, и уже напечатал рапорт о проделанной работе, как и всякий усердный делопроизводитель. Но тут он вспомнил про содержание дела уголовного, и так ему обидно стало за терпилу - потерпевшего, и так он ему помочь снова захотел, что разорвал рапорт бессмысленный. Но тут, как назло, другими делами завалили самого Усращенко, его вызывали на заслушивания, потом совещания, а в четверг была морально-психологическая подготовка. Много писали такого в тетради, что хотелось застрелиться от подготовки той. Тезисы президента о должном процентном соотношении раскрытых дел к общему количеству расследуемых и других непонятых соотношениях начальственным голосом упорно вбивали в голову Усращенко, чтоб он помнил о них, как о самом себе и мог рассказать о них при любой грядущей проверке проверяющему. По данным тезисам, как по заветам Ленина, Усращенко должен был работать свою нелегкую работу. Однако, он смотрел в цифры и никак не мог понять, почему прекращенных уголовных дел должно быть одно на тысячу расследованных, если есть реальные основания прекратить больше дел. Почему ущерб по уголовным делам должен возмещаться на 80 процентов от всей суммы ущерба по уголовным делам, даже если у обвиняемого нечего взять, а очень большой объем дел оставался нераскрытым?
Никак не обошлось без перегибов на местах. "С этого дня, - заключил начальник следственного делопроизводства, - на вас лежит обязанность по возмещению вреда всем потерпевшим! Если Вы не хотите работать, то будете платить! Я Вам обещаю. Короче, вызывайте всех подозреваемых, идите с ними в "срочноденьги", "быстроденьги" и другие какие-нибудь деньги, так их и этак (здесь очень нецензурно), и пусть берут на себя кредиты. Но чтоб ущерб ими возмещался до 90 процентов!"
После этих лозунгов стали спрашивать про дела уголовные, которые к сроку должны быть приобщены к мусорной корзине. Усращенко утаил то дело, неоконченное им, от руководства, не стал писать рапорты о проделанной работе за сотрудников розыска и приобщать дело к корзине мусорной. После окончания планерки, он подошёл к руководителю с постановлением о продлении сроков делопроизводственных по делу неоконченному. Орал на него руководитель безудержно, говорил о нарушении сроков положенных, о том, что дело должно быть уже неделю как в корзине мусорной, требовал рапорт о работе проделанной, а рапорта не было. Его никто не напечатал, а поручение на работу дать было некому, потому что все постоянно заняты, а начальник Дрыснейлэндского РУВД на совещаниях вечных.
«Дурак», - так говорил руководитель в адрес Усращенко. Но постановление о продлении сроков делопроизводства подписал. И пошел Усращенко с копией постановления этого к прокурору. Тот, почитав постановление, тоже высказался нелицеприятно в адрес Усращенко, но постановление утвердил. И шел довольный Усращенко, ведь моральное унижение закончилось, теперь у него был целый месяц, чтобы раскрыть преступление. А тут, как назло, новогодний корпоратив подобрался. Алкоголь усиливает чувства, и Усращенко затерзало это дело уголовное. Он стал разговорчив, подходил то к одному начальнику, то к другому, о деле им рассказывал, но никто не понимал его речи нечленораздельной. Ему в ответ говорили, что нельзя все к сердцу близко принимать, что этих дел у него ещё куча будет, что ему нужно расслабиться, новый год на носу все же, а это пустяки, рапорт написал и забыл.
"Написал и забыл, - задумался Усращенко, - как все просто у них. Но если так каждый будет делать, то мы так вообще все друг о друге забудем!" И напился Усращенко вдрызг, и действительно на время забыл обо всем.

Часть 4. Повторное поручение.

На этот раз Усращенко взялся за дело обстоятельно. Он понял одно - если чего-то хочешь добиться - целовать двери кабинетов бессмысленно. Нужно их обнимать, а если не обнимаются, то выбивать ногами. Поэтому он взял в руки уголовно-процессуальный кодекс Дрыснейлэнда, нашел в нем заметку о том, что поручение должно быть исполнено в 10-тисуточный срок, дописал эту фразу жирным шрифтом в поручении, и пошел к начальнику следственного делопроизводства.
У него он дознался, где находится журнал регистрации поручений, после чего пошел к начальнику отделения, ответственного за регистрацию и направление поручений в уголовный розыск. Его поручению присвоили регистрационный номер и вернули ему один экземпляр. Поручение было под номером 1. И Усращенко понял, почему начальник отделения смотрел на него такими округленными глазами. Кроме него никто таким способом поручения не направлял. Надо сказать, что никто вообще поручений не направлял. Это случилось впервые.
Усращенко с чувством выполненного долга стал ждать результатов оперативно-розыскных мероприятий. Дни шли в томленье безнадежном. Пару раз Усращенко порывался пойти к начальнику Дрыснейлэндского РУВД, чтобы узнать, кто исполнитель его поручения, но всякий раз ноги его к нему не несли.
На девятый день Усращенко стал похаживать по коридору вдоль кабинетов оперов. И всякий час волнение его охватывало. Он был в предвкушении получения ответа на поручение, но никто из оперов к нему подходил, в разговор с ним о деле не вступал.
По служебной необходимости на десятый день, то есть в последний день, когда должно быть выполнено поручение, Усращенко зашёл в отдел по угону автотранспорта, где ранее он видел двух деловитых майоров, диктующих жулику признание. Они находились в том же положении, в котором он их оставил две недели назад. Только жулик поменялся и содержание явки с повинной. Стоп. Было ещё одно изменение. На краю стола одного из майоров лежала сушёная рыба и стаканчик, а под ними - слегка запачканный лист бумаги формата А 4, на котором Усращенко увидел фрагменты знакомого ему текста поручения.

Такие эмоции бурлили в Усращенко, что все его нутро быстро наполнялось возмущением. Он ни в коем случае не хотел это так оставить. Его поручение беспардонно усыпано рыбьей чешуей и как никогда близко к приобщению к мусорной корзине! А он ведь старался, печатал, мысли свои посвятил ему и время! Почему? Почему они, сотрудники, давшие присягу, не хотят выполнять свои обязанности?
Ему казалось, что вся несправедливость Вселенной собралась в кабинете майоров. Усращенко вышел из их кабинета сам не свой. Он не мог выразить словами свою ненависть к этим майорам, свое презрение к их безучастным и безразличным лицам. Поэтому он все свое негодование оставил при себе.
Усращенко взял себя в руки. Зашёл в свой кабинет. Напечатал повторное поручение и зарегистрировал его в журнале под цифрой два. Он решил, что так или иначе, но он добьется от этих майоров ответа. Таким образом, он волей-неволей оправдывал значение своей фамилии.

Часть 5. Усращенко

"В этих буквах прячутся судьбы людей, но почему-то никто не хочет их читать. А читать между строк и подавно", - думал Усращенко, печатая поручение под регистрационным номером три. Фрагменты своего поручения под номером 2 он видел 5 дней назад в виде кулька для семечек, лежащего на столе одного из печально известных майоров.
"Вот как же так? Что позволяет этим майорам так бессовестно относиться к своим должностным обязанностям? Ведь в законе четко написано, что выполнить поручение нужно в течение 10 суток".
О совести в Дрыснейлэндском РУВД не думали со времён правления Хаммурапи. И первым, в ком она проснулась, оказался Усращенко. Поручение под номером три он зарегистрировал в тот же день, за что получил от руководства звание трижды дурака Дрыснейлэндского РУВД. Усращенко решил, что каждый день будет направлять майорам по поручению в качестве напоминания о невыполненном служебном долге. Он думал, что таким образом хотя бы одно поручение будет использовано по назначению.
Вместе с тем, его стали есть другие дела. Он исследовал каждый лист поступавших к нему дел, ему в голове рисовались картины совершаемых преступлений. От этого у него возникало желание помочь каждому потерпевшему. Совесть рождала в нем чувства долга и ответственности. А тут ещё обязательное требование о девяностопроцентном возмещении ущерба потерпевшим подоспело. Спрашивали с делопроизводителей за это строго. И стали делопроизводители работать коллекторами по совместительству. Стали они названивать подозреваемым и обвиняемым с напоминаниями о необходимости погасить задолженность перед потерпевшими. Не обошлось без перегибов. Кто-то угрожал арестом безденежному подозреваемому, кто-то вызывал каждый день к себе, злоупотребляя необходимостью подозреваемого вести себя надлежащим образом и являться по первому требованию.
Больше всего не повезло тем из делопроизводителей, у кого на руках находились дела без подозреваемых: отсутствие подозреваемых не освобождало их от возмещения ущерба потерпевшему. Когда наступал день приобщения дела к мусорной корзине, по заветам руководителя делопроизводитель вызывал потерпевшего и отдавал ему 90 процентов похищенных у него средств, о чем составлялась расписка. Деньги вычитались из зарплаты делопроизводителя, а вот расписка писалась потерпевшим о том, что он получил деньги от неустановленного преступника. Таким способом в Дрыснейлэндском РУВД был найден способ не допустить ухудшение показателей статистики.

Так всякий делопроизводитель отдавал до половины своей зарплаты в доход потерпевших. Кроме того, каждому делопроизводителю нужно было покупать бумагу для производства дел, папки для их оформления, картридж для «напечатывания» самого дела, оплачивать добровольно-принудительную подписку на журнал "Закон и порядок", а также взносы за непосещение стадиона "Трудовые резервы" и отдавать дань на подарки к дням рождения всех начальников. На все эти прелести уходило примерно 3/4 всей зарплаты делопроизводителя.
Делопроизводитель только тяжело вздыхал, когда отдавал свои деньги, осознавая при этом всю тяготу своего долга перед государством. Он понимал, что экономическая стабильность Родины находится в его руках, и если нужно отдать свои деньги во благо добра и справедливости, то так тому и быть. В присяге так об этом и говорилось "терпеть все тяготы и лишения". Этими словами всегда агитировал начальник. Но почему-то не так понимал присягу Усращенко. Ему казалось, что эти слова не должны относится к его зарплате. Он решил, что если добросовестно выполнять свои обязанности, то можно и не отдавать свою зарплату потерпевшим.

В этих целях Усращенко стал регистрировать и направлять поручения по всем своим делам. Поручения, конечно же, не исполнялись, однако, данное обстоятельство являлось отличной причиной для продления сроков производства по делу. Усращенко перестал приобщать дела к мусорной корзине, он продлевал им жизнь. В связи с этим, ему не приходилось платить потерпевшим. И самое главное - вина за нераскрытое преступление перекладывалась на отдел уголовного розыска, поскольку именно этот орган не исполнял поручение делопроизводителя.
Недовольным во всем этом оставался руководитель отдела делопроизводства, который при виде Усращенко люто орал на него. К ору Усращенко за годы службы привык и относился как к деловому стилю общения. Через оры, корвалол и страдания руководителя Усращенко удалось продлить срок особо важного дела до 6-ти месяцев. За это время к делу было подшито два тома неисполненных по делу поручений.

Часть 6. Усращенко и Шайтан

Не раз к Усращенко приходил Шайтан, науськивал его прекратить безуспешные попытки реанимировать производство по особо важному делу. Один раз Шайтан явился к нему и сказал: "Усращенко, ты что мазохист что ли!? Ну сколько можно доставать начальника своими бесконечными продлениями? Приобщи ты наконец дело к мусорной корзине, ну напиши ты этот рапорт от майоров! Отдай ты эту тысячу потерпевшим! И все закончится, и начальник больше не будет пить корвалол, от запаха которого все в коридоре шарахаются".
Сердце щемило, вспоминал Усращенко про то поручение свое под рыбой чешуйчатой на столе в кабинете майоров, и не смел он бросить дело начатое. Не для этого его мать рожала, чтобы он Шайтана слушался. Не окончил он производства по делу, продлил дело важности особой на 10-ый месяц под угрозой разжалования до ефрейтора полиции. И стал ждать чудо он, и смотрел он на три звезды своего правого погона.
Чудо явилось, почти как Иисус народу на картине Иванова, спустя 9 месяцев и 13 дней с момента возбуждения дела.

Часть 7. Рапорт

Стояло лёгкое осеннее утро. Время, когда холод только начинал проникать в каждую точку земли, настало, но ещё было близко ощущение не угасшего лета: ещё теплится жизнь в непожухшей листве, ещё ярки краски Солнца, палящего своими лучами во все уголки планеты.
Весь мир ему казался предвестником перемен. Он шел до боли знакомой дорогой к РУВД на оперативное совещание. По пути с ним поздоровались сам прокурор, три ханыги, один местный алкаш, постоянно участвующий в качестве понятого при производстве опознаний; отряд голубей, клюющих крошки с асфальта; полтора опера и дежурный по разбору. Весь мир был ему настолько необычайно дружелюбен, что ему стало казаться, будто он идёт на концерт симфонической музыки и вместо ора руководителя сейчас услышит первую скрипку. Когда он шел по коридору третьего этажа, из всех дверей выходили сотрудники и загадочно ему улыбались. Он улыбался им в ответ, но не мог поверить своим глазам. Ведь эти люди не привыкли улыбаться. Особенно, перед оперативным совещанием, когда всех ждал очередной разнос от руководства за отставание от Плана. Он зашёл в свой кабинет. Первое, что он увидел - лежавший на столе лист бумаги формата А4. Первым печатным словом, которое Усращенко разобрал на листе даже издалека, являлось слово - РАПОРТ.

Усращенко затрепетал. Ещё никто не видел в отделе настоящий рапорт опера. Руководитель на селекторном совещании им рассказывал, что ему когда-то его руководитель рассказывал о явлении Рапорта самого Опера отделу. Всем отделом тогда к руководителю руководителя ходили смотреть на диво-дивное, а потом все долго Опера расспрашивали, когда он успел написать Рапорт чудотворный, ибо опер на два сектора один работает и ручек им, обычно, не выдают. В то время и бумага была в дефиците.
С тех пор не мало из крана РУВД воды утекло. Нынешний рапорт на столе Усращенко был напечатан самим опером, а отписан самим начальником Дрыснейлэндского РУВД. Усращенко сел на стул, и рапорт затемнил его сознание так, что мир вокруг него потерялся. Вместе с тем, весь мир в лице сотрудников делопроизводства смотрел на Усращенко, держащего в руках драгоценный рапорт.
Перестаю Вас томить ожиданием и привожу дословное содержание рапорта:

«Начальнику Дрыснейлэндского РУВД
подполковнику полиции
Васечкину П.В.

РАПОРТ

Докладываю Вам, что, по уголовному делу № 20200220 в рамках отдельного поручения старшего делопроизводителя по особо важным делам старшего лейтенанта полиции Усращенко С.П. мной производился комплекс ОРМ, направленный на установление лица, совершившего кражу денег в размере 3720 рублей и коробки конфет "Родные просторы" из квартиры Адушкиной Алевтины Петровны.
В ходе производства сверхсекретных мероприятий было установлено, что к совершению данного преступления может быть причастна Иванова Галина Савельевна, проживающая по адресу: город Дрыснейлэнд, ул. Ганджубасова, д. 3 кв. 15.
С целью установления местонахождения похищенного имущества, а также задержания данной гражданки считаю необходимым произвести обыск по указанному адресу.

Число, подпись, оперуполномоченный Дрыснейлэндского РУВД лейтенант Васечкин В.В.»

Усращенко понял, что он оказался на пороге неизведанного. Думать ему мешал бесконечный поток коллег, которые приходили к нему и просили хоть одним глазком взглянуть на рапорт. Каждый счёл своим долгом рассмотреть рапорт со всех сторон, сфотографировать его, сфотографироваться с ним.
На совещании только и разговоры были о рапорте, о красоте слога, о сверхсекретном комплексе оперативно-розыскных мероприятий. Все хотели знать, что это за мероприятия, и как молодой опер Васечкин вышел на гражданку Иванову.
Совещание прошло оживлённо и впервые без негативных матовых композиций. Сам начальник поздравил Усращенко с получением рапорта, поставил на рапорте свою закорючку и отдал Усращенко.
Оставшись наедине с рапортом, Усращенко начал бодро печатать постановление о возбуждении ходатайства перед судом о производстве обыска в жилище Ивановой. После изготовления постановления Усращенко пошел к руководителю, получил у него согласие в виде резолюции на постановлении, а затем зашёл с делом в кабинет ксерокопирования, где на ксероксе времён Холодной войны наплодил копии документов, которые необходимые представить в Дрыснейлэндском городской суд для принятия решения о производстве обыска, в том числе, и копии рапорта, который сам по себе являлся единственным и исключительным основанием для производства обыска. Один рапорт и слово опера - все, что нужно для производства обыска.

Часть 8. Подготовка к обыску

Из сделанных копий документов Усращенко как на школьных уроках кройки и шитья сшил две книжечки, составил на каждую опись, пронумеровал, на каждом листике написал "копия верна", поставил подпись и свою прекрасную фамилию. Последним штрихом было заполнение обложки. В делах этих прошло время до обеда.
После обеда одну книжечку Усращенко понес с сопроводительным письмом в прокуратуру Дрыснейлэнда, отстоял в ожидании подписи за книжечку час, поклонился прокурорским работникам, получил с отметкой о принятии книжечки сопроводительный лист.
Затем со второй книжечкой он пошел в святая святых - Дрыснейлэндский городской суд, по дороге вспомнил, что забыл флешку с напечатанным ходатайством о производстве обыска, вернулся за флешкой, пришел в кабинет, забрал флешку, пошел с ней в суд, а дежурный судья оказался на приговоре. Без судьи никто материал на обыск не принимал. Так и просидел Усращенко до окончания рабочего дня с флешкой в штанах и книжечкой в руке на скамейке в коридоре Дрыснейлэндского городского суда.

На этот раз к Усращенко явилось Разочарование. Оно окутывало его сознание с каждой секундой восседания на скамейке в коридоре Дрыснейлэндского городского суда. Целый день был убит на лобызание дверей и коридоров прокуратуры и суда, создание книжечек по правилам фен-шуя, утвержденным совместным решением прокуратуры и суда.
А потом к Усращенко пришло дьявольское озарение. "А давай, - говорит Озарение, - возьмем и вынесем решение о производстве неотложного обыска! И не надо будет обтирать скамейки пятой точкой".
Тут к Усращенко зашёл в гости Рассудок: "Какая тебе неотложка, делу 10-ый месяц! Дурак, даже не думай. Потом тебе ещё две книжечки делать, чтобы обыск узаконивать!"
И понял Усращенко, что Рассудок прав во всех отношениях. Порядок дебилен и длителен, но это порядок. Руководствуясь уголовно-процессуальной поговоркой, что утро вечера мудренее, а там либо ишак издохнет, либо падишах, Усращенко решил зайти в суд с утра.

Часть 9. Усталость

Уставший Усращенко зашёл в кабинет, со злобой швырнул книжечку с флешкой в разные стороны, сел за стол, от бессилия закрыл руками глаза. Вдруг раздался звонок. Он взял трубку и услышал голос дежурного:
- Поехали, у нас кража.
- Так я это самое… сегодня не дежурю, - от неожиданности замялся Усращенко.
- Руководитель сказал, чтобы тебя взяли, дежурный делопроизводитель занят.
И такая тоска взяла Усращенко, он пошел в дежурку, вооружился пистолетом Макарова, зарядил его патронами. Вспомнил, что забыл папку с документами, пошел обратно в кабинет. Зашел, сел за стол и задумался.
 "Это сука пошла ногти красить, а я, значит, на выезд еду? А на фига мне все это надо? Внезапные дежурства, бессмысленные дела, бессмысленная трата времени... Как меня это все достало! А не застрелиться бы мне по такому случаю? Может быть, тогда поймут, что надо что-то менять! Да пошло оно все на хутор бабочек ловить, пусть проводят свой обыск, но уже без меня! Походят пару дней к судье за разрешением на обыск. Ха-ха-ха, с флешкой. Завтра сам прокурор пойдет".
С этими словами он достал пистолет Макарова из кобуры, снял с предохранителя, перевел левой рукой затвор в крайнее заднее положение и отпустил его. Патрон должен был оказаться в патроннике.
Раздался выстрел, а дальше такая тишина наступила, что Усращенко стало аж как-то неуютно находиться в себе, будто что-то внутри него оборвалось. Стало темно, и была порвана нить между действительностью и им, вследствие чего он решил разобраться в случившемся.
Он стал смотреть на кабинет со стороны, с дальнего верхнего левого угла, и увидел за столом себя. Голова его лежала на столе вся в крови и не двигалась.
"А всё-таки интересно, что бы дал этот обыск? Раскололась бы Иванова?"
Тут его мысли оборвались, поскольку в кабинет забежали сотрудники дежурной части, обнаружили его тело, стали звонить начальнику Дрыснейлэндского РУВД. Потом Усращенко лицезрел прокурора у себя в кабинете. Тот увидел на полу флешку и книжечку, чуть замаранную в крови, взял их в руки и сказал всем:
— Ведь это мы его довели до самоубийства! Я видел, как он просидел полдня в прокуратуре вот с этим, а потом в суде, а судья его так и не принял, потому что в свое дежурство решил заниматься не дежурством, а своими делами! Да что уж, и я виноват. Сразу не взял у него материал, потому что пил чай и болтал с женой. А он хотел добросовестно выполнять свою работу, но ему этого не давали именно мы. Он погиб из-за нас!
И прокурор стал звонить судье. Через полчаса в кабинет забежал судья с готовым постановлением о разрешении производства обыска в трёх экземплярах. Они о чем-то говорили с прокурором. Тут откуда-то взялся начальник отдела делопроизводства и опера, и начальник Дрыснейлэндского РУВД. Начальник отдела делопроизводства взял у судьи постановление, с готовым поручением за своим именем он передал постановление начальнику Дрыснейлэндского РУВД. Тот в свою очередь поставил на поручении свою резолюцию, свистнул. На свист прибежали два опера.
Так производство обыска у гражданки Ивановой было поручено двум майорам. "Это вам не рыбу на поручении жрать!" - позлорадствовать вслед операм Усращенко.
Как бы кощунственно это не звучало, мой дорогой читатель, но дело-таки сдвинулось с мертвой точки: заластали опера за час гражданку Иванову в её собственной квартире. В мусорке на кухне была обнаружена злосчастная коробка из-под конфет "Родные просторы", которую отобрали опера на помойке у бомжа под угрозой ареста на 15 суток. Что называется, напугали кота маслом. В осенне-зимнее время сам бомж, обычно, просился к операм на 15, а то и более суток, чтобы погреться.
Два майора долго раскатывали гражданку Иванову у себя в кабинете: сначала 3 часа ей задавали один и тот же вопрос "откуда коробка?", затем, не добившись положительного ответа, опера стали задавать вопрос "ты что думаешь, мы просто так тут с тобой время тратим?", на который простому гражданину становится неловко отвечать "да". Эта неловкость и способствует дальнейшим уступкам гражданина в праве на защиту.
В конечном итоге, с целью рационального использования своего времени, а также времени сотрудников уголовного розыска гражданка Иванова написала явку с повинной о совершении ей кражи из квартиры Адушкиной А. П. Опера при этом во исполнение своих обязательств о наименьшем наказании для гражданки Ивановой договорились с потерпевшей по делу, Адушкиной Алевтиной Петровной, о примирении. Они вручили ей деньги гражданки Ивановой и пустую коробку из-под конфет "Родные просторы", наказав хранить её до вступления в силу решения суда. Таким образом, ещё до суда все примирились и были счастливы. Операм дали грамоту за добросовестное исполнение своих служебных обязанностей.
Как раз к погребению тела Усращенко уголовное дело за подписью начальника отдела делопроизводства и прокурора поступило в Дрыснейлэндский городской суд.

Часть 10. Погребение

На погребение Усращенко пришел весь Дрыснейлэндский РУВД, а также сотрудники прокуратуры и даже дежурный судья. Работать в такой день никому не хотелось, так почему бы не попить компот нахаляву!
У гроба Усращенко стали произносить торжественные речи. Первым взял слово по праву сильного дежурный судья:
- Плохого, значит, про Усращенко ничего сказать не могу. С материалами он всегда приносил флешку. Тем самым он эффективно укреплял законность и не заставлял меня думать и тратить свое время на какую-то фигню. Последнее добавил от себя лично. В протокол не надо записывать. В общем, Усращенко молодцом был. Всегда сидел спокойно на скамейке и ждал ровно столько, сколько потребует правосудие. И, обычно, он дожидался. Но своего последнего постановления о производстве обыска он не дождался.
В руках у судьи был экземпляр постановления о производстве обыска у гражданки Ивановой. Он торжественно поднес постановление к гробу и вложил его в руки Усращенко.
- Да покойся ты с миром, драгоценный наш Сергей Петрович!
Дальше слово взял Прокурор.
- Во всем виновата система. Хорошие люди в ней сгорают, когда не находят поддержки со стороны руководства. Усращенко был брошен на произвол судьбы своим же руководством и начальником Дрыснейлэндского РУВД, который не контролировал исполнение поручений вверенным ему личным составом. Сергеем Петровичем в адрес начальника было направлено более 60 мотивированных поручений о производстве процессуальных действий, из которых в 10-суточный установленный законом срок исполнено только одно. Зато какое! Сразу преступление раскрыли. Однако, в связи с выявленными нарушениями законности мной в адрес начальника РУВД внесено требование об устранении нарушений дрыснейлэндского законодательства.
"А прокурор всё-таки человечище!" - подумал про себя Усращенко.
Затем слово взял начальник Дрыснейлэндского РУВД:
- Вчера скоропостижно скончался наш сотрудник, Усращенко Сергей Петрович. Не усмотрели, не углядели... Никто и предположить не мог, что Усращенко увлекался наркотиками, но вскрытие показало... Нет слов. Беру ответственность на себя. Сегодня все сдадут тест на наркотики.
"Вот сука! - негодовал, но ничего не мог сделать Усращенко, - значит, выкрутиться решил! Ответственности избежать! Наркотики ему во всем виноваты! Какие такие наркотики!?"
К гробу подошёл начальник отдела делопроизводства и стал что-то говорить, но было непонятно, что он говорит. Заиграла музыка, и было видно, как под неё запели два рядом стоящих с начальником отдела майора. Они пели так жалобно, с каждым мгновением становилось отчётливо слышно, что поют они на индийском.
И тут майоры стали синхронно танцевать, раскидывая руками цветки лотоса то влево, то вправо. Между ними находясь, в танец пустился начальник отдела делопроизводства: он перебирал ногами, разворачиваясь на 360 градусов вокруг своей оси, поднимал руки вверх и с выдохом опускал, символизируя увядший цветок.
Не остались в стороне и дежурный судья с прокурором, их затянул славный индийский танец. Они в ритм синхронно кивали головой и ходили как в штаны насравшие роботы под что-то наподобие «Джими-джими, аща-аща», а начальник Дрыснейлэндского РУВД откуда-то достал пакет с героином и стал показывать на него указательным пальцем, ритмично махая головой вправо и влево. В это время стал слышен закадровый перевод пения начальника отдела делопроизводства:
"Мы сделали из него человека, и он боролся с преступностью, пока наркотики не затуманили его мозг, и он не покончил с собой. Сережа, Сережа, тебе оставалось 13 дней до звания капитана. Зачем ты променял наркотики на звание капитана? "...
Так бы вся эта вакханалия и продолжалась, но экран вдруг потух. Усращенко вслушивался в неритмичный стук по его гробу. Он почему-то подумал, что это стучала гражданка Иванова.

Часть 11. Пробуждение

- Усращенко! Сергей Петрович! Вы идете домой или остаетесь? - стуча по столу в кабинете делопроизводителя, вопрошала уборщица.
Усращенко резко поднял со стола голову, открыл глаза. Примерно минуту шла загрузка параметров Виндоус. С осознанием действительности улыбка на лице Усращенко становилась шире. Особенно, при воспоминании о танцующем индийский танец начальнике отдела делопроизводства. Он увидел на полу кабинета разбросанные им флешку и книжечку, встал, поднял их, положил на край своего стола и объявил:
- Алевтина Петровна, пожалуй, я пойду домой.
- И правильно! Нечего тут по ночам в зомби играть!
И он пошел домой пьяной от усталости походкой. Ещё его дурманил привидевшийся ему сон. Сумрак осеннего вечера приводил его нервы в порядок. Наступившая вечерняя тишина была сладка как сама свобода. В это время, когда Усращенко был предоставлен себе, он меланхолично думал, как завтра эффективно использовать рабочее время.
Мимо него проходили молодые пары, смеялись, шутили. Сергей Петрович грустно вздохнул. Он вспомнил, что и сам был жизнерадостным, весёлым, гулял по вечерам и мог наслаждаться прогулкой. И куда все это делось?
Он отдал свою молодость службе, служба ела всю его жизнь и практически ничего не отдавала взамен, кроме ордена Сутулова во всю спину, которым так часто награждает его руководство, что он стал его кавалером.

Уже в 9 часов утра он стоял по стойке "смирно" у входа в Дрыснейлэндский городской суд с флешкой в руке и книжечкой под мышкой. Но во вторник в 9.00 в суде, обычно, среди судей, секретарей и помощников проводится оперативное совещание, на которое тратится время граждан от часа и более.
А потом пришел черед обязательного кофе. Сергей Петрович пятой точкой занял выжидательный пост на своей излюбленной скамейке. Ближе к 11.00 секретарь позвал его к судье. Сергей Петрович зашёл в кабинет и почему-то почувствовал лёгкий трепет. Это было связано с тем, что Усращенко понимал: дежурный судья является тем льдом под ногами майора, о котором пел в свое время Егор Летов.
Судья пошевелил своим усом и высказался:
- Так никуда не годится. Вот эта и эта страница не читаемы. Идите переделывайте. Ну о чем Вы думали? Вы с чем в суд пришли?
- Но у нас ксерокс один на весь отдел, он старенький, плохо пропечатывает. И тут вроде все видно, - пытался оправдаться старший лейтенант.
- Да мне все равно! Я что, с лупой буду всматриваться в эту писульку? Так никуда не годится. Вы принесли нечитаемый материал. Ещё раз такое повторится, я буду вынужден принимать меры. А флешку принесли? Смотрите, без флешки вообще можете не приходить!
Сергей Петрович был явно раздосадован требованиями дежурного судьи и первое, что он хотел сделать по выходу из кабинета — вернуться к нему, дать по роже книжечкой и засунуть куда-нибудь флешку. Подсознательно он понимал, что это неплохая и даже красивая идея окончить свою карьеру в правоохранительных органах. Но в его голове появилась идея намного лучше.
От судьи он пошел прямиком в канцелярию суда и попросил принять материал.
-Судья читал?
-Читал.
-Флешку отдали?
-Отдал, - Усращенко уверенно врал и ни капельки не стеснялся. Так материал приняли и зарегистрировали. Теперь судье придется его разрешать несмотря ни на что.
Есть порог терпения унижений, и судья его переступил. Чтобы к Сергею Петровичу возникало меньше вопросов со стороны руководства, Усращенко подарил флешку первому попавшемуся бомжу, а когда пришел к себе в кабинет, удалил из компьютера напечатанное постановление о возбуждении перед судом ходатайства о производстве обыска, а также случайно вырубил свой стационарный телефон. Не остановившись на достигнутом, Усращенко пошел обедать раньше положенного времени на 20 минут.

Обед показался Сергею Петровичу самым вкусным за все время службы, а харчевня "Три таракана", являющаяся приютом для сотрудников Дрыснейлэндского РУВД на время обеда, - самым знатным рестораном Планеты. Как говорил Федор Михайлович в своих "Братьях Карамазовых", мир для Усращенко вышел на новую улицу. Его телефон плавился от звонков руководства, но звук на телефоне был заблаговременно отключен и не доставлял старшему лейтенанту каких-либо неудобств во время трапезы. Он прекрасно понимал, что его ждёт за срыв эффективной работы машины правосудия, но не сомневался в сделанном выборе.
Когда Усращенко вернулся в отдел, у начальника был такой вид, будто он всю ночь танцевал индийский танец. Начальник отдела сидел за компьютером Усращенко и судорожно что-то искал.
- Там ничего нет, Григория Еленовна.
- Как это нет, ёж тебя побери?! Ты где был, японский городовой? - обнаружив в дверях Усращенко, вопросительно восклицала Григория Еленовна.
- Я был в столовой. Обедал. А в компьютере действительно ничего нет, -спокойно ответил Усращенко.
- Как нет? Звонили из суда, сказали, чтоб через полчаса все было. Давай ищи. Иначе мне вернут дела из суда на доследование. Да, так и сказали. А ты знаешь, что это значит, так тебя и этак? Ты мне скажи, ты понимаешь, едрит твою перекись водорода? - орала как сто китайцев Григория Еленовна.
- Да, понимаю. Всех накажут.
- Ищи! - Григория Еленовна освободила стол для Усращенко. Тот сел.
- Ищи! - визжал начальник отдела, - ищи!
- Все пропало, Григория Еленовна. Полундра! – только и мог произнести Усращенко.
Григория Еленовна в нецензурных криках заметалась по кабинету, затем выбежала из кабинета с криками "ищи!", а уже через пару минут по коридору и кабинетам разошелся стойкий запах корвалола. Также воцарилась приятная тишина.
Из суда больше не звонили ни Усращенко, ни Григории Еленовне. Им было некогда, они впервые за долгое время занялись делом: изучали материал и печатали постановление. На это им было отпущено законом 24 часа.

Часть 12. Обыск

Решение из суда ждали неделю: сунуться в суд после инцидента с флешкой никто не решался. Постановление пришло в отдел делопроизводства через канцелярию, о чем был оповещен Усращенко, который практически сразу получил его под роспись в журнале входящей корреспонденции.
Эффект от этого события был ошеломительным. Надо заметить: выросло целое поколение сотрудников отдела делопроизводства, которые постоянно ходили в суд с флешкой под угрозой репрессий. И вот явился миру первый сотрудник Дрыснейлэндского РУВД, который смог сходить в суд без флешки.
Почтение к Усращенко выражали даже больше, чем к начальнику РУВД. Все алкаши, ханыги и опера в округе испытывали трепет и уважение пред ним, постоянно спрашивали его: "А Вы ли тот делопроизводитель, что судье флешку не дал?"
В общем, если у Геракла было 12 подвигов, то Дрыснейлэндский РУВД за непродолжительное время увидел 2 подвига старшего лейтенанта Усращенко, и я бы не сказал, что подвиги Усращенко как-либо меркли пред подвигами Геракла. Такие Авгиевы конюшни, какие есть в Дрыснейлэндском РУВД, Гераклу и не снились. И наконец-то появился сотрудник, который нашел в себе силы их разгрести.
Указательным пальцем своей правой руки Усращенко с чувством собственного достоинства набирал на компьютере новое поручение о производстве обыска у гражданки Ивановой. Ему больше никто не мешал делать свою работу криками, орами и корвалолом. Когда что-то хотели у него спросить, стучались в дверь, как к начальнику. Иногда приходили за юридическим советом по делам, спрашивали образцы поручений.
Журнал поручений стал наполняться новыми поручениями от других сотрудников. Усращенко замечал перемены и тихонько им радовался. Ведь и вправду, человек, обретший достоинство, никогда не захочет добровольно с ним расстаться. Ведь человеком быть прекрасно, но это труд и иногда даже усилие воли.
Сергей Петрович закончил печатать поручение, зарегистрировал его в журнале и лично понес к начальнику Дрыснейлэндского РУВД, который оказался у себя в кабинете и будто ждал его. Росчерком своего пера начальник поручил исполнение поручения тем двум майорам, что во сне Усращенко исполняли индийский танец.

Сергей Петрович начинал подозревать, что сон его был в руку, и гражданка Иванова неспроста стучала по его гробу. Но все это было на уровне интуиции, поэтому он не спорил с начальником РУВД о качестве исполнителей его поручения. Так близко к раскрытию преступления он никогда ещё не был, работа по делу велась им методом проб и ошибок.
Вместе с тем, майоры четко исполнили поручение и уже через сутки у Сергея Петровича был в руках второй в его жизни рапорт об установлении причастности гражданки Ивановой к совершению преступления, ночной опрос гражданки Ивановой, явка с повинной её же, протокол обыска и упакованная в мусорный пакет коробка из-под конфет "Родные просторы". Все это хозяйство озарял фонарь под глазом гражданки Ивановой, посаженной в кабинет Усращенко у его стола. Данное обстоятельство подсказывало Сергею Петровичу о вне процессуальных способах общения между майорами и гражданкой Ивановой.
Усращенко сначала не понял, что его смущало во всем этом больше всего, уж больно странным выглядело хранение коробки из-под конфет "Родные просторы" в шкафу на кухне. Гражданка Иванова сидела безмолвно, на вопросы отвечала кратко и по существу.
- Били?
- Нет.
- Сама упала на правый глаз?
- Да.
- Интересно, - заключил Сергей Петрович.
- Сама, сама, я сам видел, как падала два раза, - с усмешкой произнес первый майор.
Во исполнение требований уголовно-процессуального законодательства Сергей Петрович позвонил в адвокатское образование городского округа Дрыснейлэнд с просьбой направить как можно скорее адвоката для гражданки Ивановой. Все это время оперативные сотрудники, два бравых майора, как коршуны вились вокруг гражданки Ивановой, будто оберегали её психическое благополучие.
- Ты адвокату не верь, он с тебя деньги стрясет, а сам ничего не сделает. Ты лучше верни деньги терпиле, а в суде примиришься. Для этого тебе адвокат не нужен, - говорил ей в левое ухо один майор.
- А будешь нормально себя вести, мы тебе ходатайство напишем, что ты там содействовала следствию, помогала нам. Поняла? - говорил в правое ухо второй майор.
- Да, - глухо и обречённо ответила гражданка Иванова.
В такой душевной беседе проходило время в ожидании адвоката. Сергею Петровичу не нравилось все это. Нет так он себе представлял раскрытие преступления. Как-то странно пахло представленными ему операми материалами. Этот запах впоследствии он никогда не забудет.

Часть 13. Допрос

Появление адвоката поменяло поведение оперативных сотрудников до неузнаваемости. Коршуны стали воробьями и перестали виться вокруг гражданки Ивановой. Теперь они чирикали между собой в коридоре, настраивая свои локаторы на кабинет Усращенко, ибо вход в него с появлением адвоката стал для них нежелательным.
После того, как уставшая от суточного дежурства у батареи коридора Дрыснейлэндского РУВД гражданка Иванова отказалась от всяких консультаций адвоката перед своим допросом и заявила об ускорении производства допроса, в связи с её раскаянием, воробьи снова стали коршунами, что им позволило спокойно зайти в кабинет на правах хозяев положения.
Очевидно, их жертва сдалась и лишила сама себя права на хоть какую-то защиту в лице адвоката, который в свете происходящих событий для всех постепенно приобретал окрас шкафа и медленно в него превращался. Да и вообще повеяло какой-то лёгкостью, как будто все в этом кабинете давние друзья. Один майор подошёл к гражданке Ивановой и бодро сказал, не стесняясь:
- Галюня, ты молоток. Все путем будет! - и приобнял гражданку Иванову за плечо.
Галюня слегка улыбнулась в предчувствие скорейшего освобождения. С этого момента адвокат практически ничем не отличался от стола или стула. С учётом мнения подзащитной её допрос был произведен копированием её объяснений, данных ей операм. В защиту Сергея Петровича могу сказать, что все его об этом упрашивали, и он не видел никогда, как производят допрос правильно.
Он открыл процессуальный закон и долго вчитывался в соответствующую инструкцию в поисках информации о возможности допроса без его производства методом копирования. Он сопротивлялся, как мог копированию, но на нём настояла гражданка Иванова, которая уповала на суточное пребывание в РУВД у батареи и желание поспать, помыться и поесть.
Так Усращенко сдался. Он распечатал протокол, зачитал показания Ивановой вслух, все с ними согласились и поставили подписи в протоколе. Спустя более 24 часов гражданка Иванова оказалась на свободе, опера дали ей деньги на проезд и пожелали спокойной ночи. Усращенко не покидало ощущение, что он поучаствовал в чем-то очень мерзком.

Казалось бы, что ещё нужно по делу сделать, если есть признание вины подозреваемого? Предъявляй обвинение и направляй дело прокурору. А тут ещё есть ключевое доказательство - коробка из-под конфет "Родные просторы", полученная в ходе обыска двумя майорами. По своей сути, дело уже должно быть в суде, гражданка Иванова приговорена, статистические карточки выставлены и подписаны Прокурором, начальник РУВД - доволен.
Первая волна сомнений относительно перспектив дела докатилась до Усращенко в момент тщательного осмотра им коробки из-под конфет "Родные просторы". На первый взгляд, осмотр - самое бессмысленное и нелюбимое занятие делопроизводителей. Что может быть хуже пустой траты времени на описание по правилам русского языка обычной картонной коробки?
Кому нужны размеры этой коробки и содержание надписей на ней? Закон почему-то обязал указывать индивидуальные признаки осматриваемого объекта. Для чего? "Чтобы понять, относится к делу коробка или нет", - заключил для себя Усращенко. И вот к Сергею Петровичу пришло осознание, что коробка из-под конфет, наверняка, имеет сведения о дате изготовления.
Когда Усращенко увидел дату изготовления, он понял, что коробка была изготовлена позже, чем возбуждено дело. Так он определил, что коробка из-под конфет "Родные просторы" не относится к его уголовному делу, а, стало быть, подлежит приобщению к мусорной корзине раньше самого дела.
Данное обстоятельство указывало на необходимость производства проверки показаний на месте, о чем Сергеем Петровичем было объявлено начальнику отдела делопроизводства на оперативном совещании.

Часть 14. Черт Вася и черт Федя

Небо огненным куполом довлело над вымершей землёй. Черт Вася брёл по пустынному пространству на полусогнутых худых ногах с копытами. Вдали ему виднелось Огненное озеро, от которого шёл сильный жар. Черт Вася шел к озеру. Путь был не близким, и он еле волочил свои потёртые копыта.
Двигался он спиной вперёд, поскольку двумя руками удерживал тяжёлую металлическую арматурину, которую волочил по земле в направлении озера. С озера веяло непереносимой духотой, такой же духотой, как в кабинете опера в жаркий июльский день, когда ты в нем сидишь пристёгнутым к батарее. Даже чуть жарче.
Черт Вася был близок к цели и далек от неё одновременно. Но он знал, рано или поздно он достигнет её. Того требовал План. Ему было предписано самим адом тащить тяжёлую арматурину на берег Огненного озера. У каждого черта был свой норматив, свое количество арматурин, ожидавших транспортировки на берег Огненного озера. Норматив зависел от должности, звания, выслуги лет и личных заслуг черта. В общем, все как на работе, только постоянно ужасно жарко и кондиционер негде взять.
Навстречу черту Васе шел в обратном направлении черт Федя. Черт Федя с усмешкой смотрел на черта Васю. Вася узнал Федю. Это был его сослуживец по Дрыснейлэндскому РУВД, они вместе работали на секторе по угону автотранспорта. Федя шел налегке за новой арматуриной:
-Привет, Вася!
-Привет, - еле слышно измождённым голосом произнес черт Вася.
-Слушай, - рассуждающе произнес Федя, - видишь, всем действительно воздается по заслугам. Я тут пока ходил, много размышлял. Работа у нас была такая. Грязная и тяжёлая. Выполняли мы её грязно, как могли. То наркоту засовывали, то избивали для получения выгодных показаний. Начальство давило. Говорило, нам пофиг как, но чтобы к завтрашнему утру палка была. И мы, дураки, делали им палки, повышали показатели. А ради чего? Ради самих показателей? Ради того, чтобы не уволили? Теперь мы тем же самым занимаемся. Таскаем металлические палки и выполняем План. Это, видимо, и есть ирония ада. Что ж, заслужил. Вот теперь таскаю. Ладно хоть в обратный путь ничем не нагрузили. Хотя, может, это разминка, впереди вечность!
- Я думаю, мы все делали правильно. Кто-то должен был этим заниматься.
-Подкидывать наркоту? Или как той бабе коробку из-под конфет "Родные просторы"?
-Ты пойми, она совершала, просто мы поймать не могли.
-Так работать надо было лучше.
-Как лучше, если нас с тобой на секторе было двое, а работать надо было за десятерых? Как обычно, кто в отпусках, кто в командировках, а кто просто числится в отделе, а никогда в нем не работал. Поэтому я не считаю, что мы делали что-то плохое. Мы просто выполняли свою работу. Палочную систему никто не отменял.
-Да. Никто. Поэтому ты и тащишь до сих пор палку. Ха! - черт Федя стал удалятся к складу с арматурой. Черт Вася остался один на один со своей арматурой.

Часть 15. Проверка предсказаний на месте.

Тем временем в суровом настоящем Усращенко планировал произвести одно из самых сложных следственных действий с точки зрения организации - проверку показаний на месте. Сложность его заключалась в том, что в данном действии необходимо задействовать много людей и каждому отведена своя роль, за исполнением которой также необходимо строго следить.
С учётом обстоятельств, связанных с коробкой из-под конфет "Родные просторы", Сергей Петрович наотрез отказался от услуг двух майоров по сопровождению дела. Начальник РУВД выдал ему взамен двух майоров одного деятельного лейтенанта по фамилии Васечкин, который писал тот первый рапорт об установлении причастности гражданки Ивановой.
Все, что требовалось оперу - это вовремя найти бдительных понятых и заставить их добровольно присутствовать на следственном действии у дома потерпевшей Адушкиной Алевтины Петровны до его окончания.
Перед проверкой Сергей Петрович задумал получить образцы следов пальцев рук гражданки Ивановой и назначить дополнительную дактилоскопическую экспертизу для разрешения вопроса о принадлежности следа пальцев руки, изъятого с внутренней поверхности дверцы шкафа, расположенного на кухне в квартире Адушкиной А.П., гражданке Ивановой.  Данному действию никто не сопротивлялся, следы пальцев у гражданки Ивановой были получены, защитник и подозреваемая ознакомлены с постановлением о назначении соответствующей экспертизы по всем правилам фен-шуя.
Затем всей дружной толпой вместе с понятыми и опером они поехали к дому Адушкиной А.П., где Сергей Петрович, как какой-то бывалый некромант достал из широких штанин томик уголовно-процессуального закона и зачитал оттуда ряд заклинаний, превращающих всех собранных граждан в понятых, подозреваемого, защитника, орган дознания, а самого Сергея Петровича - в делопроизводителя. Кроме того, понятым он разъяснил их обязанности. От таких разъяснений у защитника и опера чуть ли глаза на лоб не полезли.
Сергей Петрович кончил следующими словами:
- А теперь, уважаемая Галина Савельевна, Вам предлагается эксклюзивная возможность показать нам, из какой квартиры и откуда именно Вами была совершена кража.

О проверке показаний на месте гражданки Ивановой лучше всех мог бы рассказать Марат Башаров и закадровый голос, озвучивающий "Битву экстрасенсов". Ваш покорный слуга попробует изобразить сие действо.
Ясновидящая Галина закрыла глаза и сделала это так эффектно, что на некоторое время воцарилась глубокая тишина. Участники процесса устремили все свое внимание на Галину. Усращенко бросил в изумлении ручку: будь, что будет, но он не должен пропустить ни одного движения Галины.
Скептик опер Васечкин не выдержал и спросил:
- Галина, скажите, что Вы видите!?
Галина громко выдохнула, затем медленно открыла глаза, и только после этого восторженно произнесла:
- Я вижу дверь!
И действительно, квартира, где жила Алевтина Петровна, была оборудована дверью, но как могла об этом знать Галина? Понятые были в шоке, ясновидящая точно предсказала, где ранее находилось похищенное имущество.
Галина уверенно направилась к первому подъезду. Подойдя к входной двери в подъезд, она остановилась и стала принюхивается.
- Неужто по запаху найдет дверь потерпевшей? - еле слышно спросил у небес один из понятых.
- Здесь буквально ночью было совершено мокрое дело! - подытожила ясновидящая.
И вправду, ночью у подъезда справил нужду местный бомж Семён. Об этом знал опер Васечкин, который вчера сидел в засаде у этого дома. Но как об этом могла узнать Галина?
В этот момент Галина зажгла ароматические свечи, что достала из своей черной сумочки, скрестила их, одну дала подержать первому понятому, вторую -второму. Потом что-то произнесла как Амаяк Акопян в программе "Спокойной ночи, малыши!", закрыла глаза и пошла в лобовую на металлическую дверь первого подъезда, оборудованную домофоном, но дверь оказалась прочней.
- Галина, Вы что-то вспомнили? - спросил скептик Васечкин, подмигивая Галине.
- Я вижу цифры... 1 и 7
"Удивительно, но эти цифры есть в номере квартиры Адушкиной. Как об этом могла знать Галина?" - думал про себя Усращенко.
"От опера, придурок. Посмотри на него, он же ей маякует", - сказал Сергею Петровичу внутренний голос.
Усращенко посмотрел на опера, тот резко убрал руки за спину. Галина поднесла руку к домофону и набрала "17". Из домофона послышался мужской голос:
-Кто?
-Доброе утро! Вас беспокоит ясновидящая Галина. Можно мы к Вам с сотрудниками полиции зайдём?
-Зачем?
-У Вас в недавнем прошлом было совершено хищение!
-Да. Откуда Вы знаете? - удивлённо ответил голос из домофона.
- Я все знаю, я же Галина, - спокойно ответила Галина.
Но этот разговор уже не имел никакого значения, так как проверка показаний на месте, по мнению Сергея Петровича, на этом была окончена. Квартира потерпевшей Адушкиной располагалась под номером 71 совершенно в другом подъезде.

Часть 16. Прекращение уголовного преследования

Все смешалось в Дрыснейлэндском РУВД: начальник РУВД, злой на объективные обстоятельства, послужившие основанием для прекращения уголовного преследования в отношении ясновидящей Галины, орал на всех без умолку до обеда, да так, что начальник отдела делопроизводства после этого пила корвалол литрами и отдуплялась в своем кабинете.
Показатели раскрываемости находились под ударом, это нужно было объяснять вышестоящему руководству. А как этому руководству объяснишь то, что Галина забыла, где украла деньги и эту долбанную коробку из-под конфет? Прокуратура такое дело не пропустит в суд никогда. Вот только и осталось, что поорать вдоволь. Разрядиться.
Больше всех в наличии объективных обстоятельств к прекращению уголовного преследования в отношении Ивановой были виноваты опер Васечкин, что не уследил за ясновидением Галины, и, естественно, Сергей Петрович Усращенко, который неправильно зафиксировал обстоятельства проверки и не указал Галине верный путь до квартиры потерпевшей. Апогеем всего разбора полетов была фраза начальника "Мне тебя что, учить как надо с жуликами работать?" с различными самопроизвольными словесными вставками.
Примерно к обеду наступила великая корвалольная тишина, во время которой Сергей Петрович смог наконец-то напечатать постановление о прекращении уголовного преследования в отношении Ивановой Галины Савельевны за непричастностью к инкриминируемому ей преступлению. Дело надлежало приобщить к мусорной корзине, если бы не одно чрезвычайное обстоятельство.

Часть 17. Ефим Сидорович

Ефим Сидорович был сотрудником старой закалки. Свой зад без особой надобности он не поднимал, поскольку достоверно знал, что инициатива в РУВД ни к чему хорошему не приводит, а лишние шевеления ему не положены по выслуги лет. Также он знал, что работу свою надо выполнять со скрипом, чтобы руководство понимало, что ему достаточно трудно с ней справляться. В противном случае руководство могло бы нагрузить его лишней работой, что в его планы никак не входило.
Поэтому Ефим Сидорович всю свою жизнь придумывал, как ничего не делать, и работу свою растягивал, как какое-то удовольствие. За ним был закреплён специальный аппарат, в который он вводил данные о следах пальцев рук, поступавших ему на дактилоскопических картах. Первым этапом его работы было разглядывание дактокарт с целью выявления некачественных. Все некачественные работы он отправлял сотрудникам РУВД на переделку. Таким образом он отсеивал половину своей работы.
Оставшиеся дактокарты он половину рабочего дня перекладывал с места на место, пока пил кофе и играл в косынку на компьютере. И где-то под вечер, когда уже заканчивался рабочий день, он начинал регистрировать поступившие дактокарты, записывал сведения о них в большую амбарную тетрадь.
Тетрадь он вел аккуратно, где-то полчаса и два перекура у него уходило на рисование с линейкой различных столбцов в этой тетради. Так заканчивался рабочий день. На следующий день ситуация повторялась. Но иногда у Ефима Сидоровича хватало времени для исполнения своих непосредственных обязанностей, и некоторые данные всё-таки вводились в систему.
Работа Ефима Сидоровича особо не контролировалась, поэтому дактокарты копились у него в большом количестве до очередной внезапной плановой проверки, когда уже большую кипу дактокарт разгребали всем экспертным отделом при РУВД.
То же самое происходило и с проверкой системы на совпадения следов, полученных в ходе различный мероприятий. Ефим Сидорович запускал аппарат на проверку совпадений раз в год, поскольку боялся, что при более частом использовании чудо-агрегат может сломаться, а он за него нес персональную ответственность. В том числе, материальную.
Как раз в то время, когда Сергей Петрович разуверился в положительном исходе особо важного дела, к Ефиму Сидоровичу нагрянула очередная внезапная плановая проверка.

Часть 18. Судьба особо важного дела.

И заработал аппарат Ефима Сидоровича на полную мощность, и распознала чудо-машина рецидивистку Самойлову Веру Васильевну по следам пальцев рук, оставленных на дверце шкафа, что расположен на кухне в квартире       Адушкиной А.П.
Опера её быстро заластали и давай колоть на предмет оставленных в чужой квартире пальцев. Три дня они с ней проводили комплекс оперативно-розыскных мероприятий: играли с ней в плохого и хорошего полицейского, проводили коридорную разработку, и так ей показывали её след и этак.  Она в ответ упрямо говорила "не верю" и "мамой клянусь, не брала". В данном конкретном случае ей не верил никто, даже повидавший виды Усращенко.
А потом производили опознание, в ходе которого потерпевшая узнала Самойлову по усам; обыск у Самойловой, в ходе которого была-таки обнаружена коробка конфет "Родные просторы". Под тяжестью собранных доказательств гражданка Самойлова уже было склонилась к раскаянию в содеянном, и, в общем-то, Сергею Петровичу оставалось лишь предъявить обвинение, как вдруг внезапно истек срок предварительного делопроизводства, а вместе с ним и срок привлечения к ответственности.
Много корвалола было выпито, волос выдрано, слез пролито, голосов сорвано, сил и средств затрачено. Но закон Сергею Петровичу выбора не оставил, и своим постановлением он приобщил дело к мусорной корзине по истечению срока давности, о чем объявил довольной Самойловой под расписку.
Со скрипом в сердце Усращенко нес дело прокурору, а от прокурора к мусорной корзине. В его душу закралась печаль, но в то же время он почувствовал облегчение. По дороге Сергею Петровичу улыбались осенние воробьи, у ног пританцовывали воркующие голуби. Он видел, что жизнь не стоит на месте. Значит, следует двигаться дальше.
Четыре тома особо важного дела и 12 месяцев работы канули в лету, и вернуть их не представляется возможным.

Послесловие.

Черт Вася подходил к Огненному озеру. Чем ближе он был к нему, тем сильней огонь кусал его душу, тем сильней накалялась арматура. Вскоре ему стало казаться, что он никогда не достигнет цели, арматуру было уже невозможно нести.
Огонь, что пожирал изнутри, доводил его до беспамятства. Но даже в порыве безумия черт Вася не отпускал арматуру, все тащил её с ещё большим остервенением, пока все-таки не подошел к озеру.
"Ну вот теперь отдохну. Свою палку я притащил, теперь мне отдых положен. Интересно, в аду есть зона отдыха?"
- Не дождешься! - с озера послышался жуткий голос, - отдых положен только людям, не потерявшим рассудок. Зачем он тебе? Ты все равно нажрешься, как свинья, и это будет весь твой отдых. Возьми лучше этот раскалённый прут и тащи его обратно.
-Но боже, я устал, - взмолился черт Вася.
-Ты устал? Не верю. Почему же ты не уставал раньше, когда делал палки на людях, не совершавших преступления? Когда отбирал левые явки и отправлял бомжей греться на СИЗО вместо того, чтобы реально раскрывать преступления?
"А действительно. Почему? Ради чего я это все это делал?"- подумал черт Вася. Больше думать он уже не мог: раскалённый металлический прут опустился на его руки, все его мысли смешались и превратились в боль.