Красная книга Ирины Лотос

Красная книга — это книга, в которую внесены животные и растения,
которым грозит исчезновение. КК — сигнал бедствия, который подают
нам обитатели животного мира, нуждающиеся в помощи.
Статья 260.1, Уголовный кодекс Российской Федерации
Запрещены «умышленные уничтожение или повреждение,
а равно незаконные добыча, сбор и оборот особо ценных растений и грибов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации
 и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации».


Тёплое сентябрьское солнце проникало в оранжерею через десятки тысяч стеклянных стенок и попадало на каждого из представителей экзотики.
Главная оранжерея по форме напоминала стеклянный фрегат, перевернутый вверх тормашками и закопанный по палубу в землю. Тропическая жара, необходимая влажность и количество света идеально подходили для экзотических видов и семейств.
Латексные перчатки плотно прилегали к рукам девушки, склонившейся над цветком.
Одиночное воронковидное соцветие, как раструб трубы цветка был повёрнут в сторону девушки и благодарно склонял бутон к её нежным рукам.
Кремово–белое соцветие с ультрамариновыми прожилками умоляло прикоснуться к нему, приблизиться и вдохнуть аромат, но Дурман славен тем, что вызывает манящее влечение и делюзии у жертвы.
Позади послышались скрипучие шаги.
— Ир, ты ещё не уходишь? — спросил худощавый мужчина средних лет.
Внешний вид его отталкивал любые взгляды. Неопределённого цвета засаленные волосы, грязная тонкая рубашка, худые, как лианы, руки болтались внутри коротких рукавов.
О том, что Николай живёт с мамой, говорили штаны, натянутые до груди и подпоясанные старым женским ремнём. Венцом безбрачия его образа были резиновые тапки, надетые на чёрные носки. Уже половина года, как Коля повредил ногу, не иначе как наступил дома на соринку, и теперь он всем говорил, что врачи рекомендовали какое-то время на работе носить тапочки, чтобы дать покой больной ноге. Время шло, а тапки оставались его рабочей обувью.
Николай, как сорняк в цветнике, возвышался в отделе декоративных и краснокнижных растений оранжереи.
От Коли исходил специфичный запах старого бабушкиного шкафа, поэтому Ире не пришлось даже поворачивать голову, чтобы понять, кто к ней зашёл.
— Нет, Коль, ты иди, я ещё тут поработаю. Тем более мне сегодня должны доставить Безвременник весёлый, а его привезут поздно, да и сажать нужно после захода солнца, а ещё лучше при луне.
Ира провела рукой в перчатке по земле под Дурманом Индийским, поправила табличку и покосилась на Николая.
Коля мялся в попытках придумать новую реплику для разговора, но ничего не приходило на ум.
— Иди, Коля, не стой над душой.
Николай провёл рукой по прилизанным, засаленным волосам, ещё раз взглянул на Иру, будто убеждая себя, что она ему не должна быть интересна, но тем не менее.
Не было в ней ничего особенного, как в большинстве, с кем ему хватило смелости общаться. Ира была неприметной, невыразительной девушкой с жидкими серо-русыми волосами, большими квадратными очками, серыми глазами. Она вечно наряжалась в несуразные юбки до пят, а на ногах носила туфли с острыми носами на низком квадратном каблуке. Ходила Ира ссутулившись, слегка наклонив корпус вперёд, а отстранённый взгляд изучал ноги собеседника — но она была из тех немногих, кто хоть как-то общался с Колей, а значит, вызывала у него живой интерес.
Последняя её реплика кольнула Колину натуру, но он привык к подобному пренебрежительному обращению, лишь пожал плечами и скрипя тапками побрёл в сторону выхода из оранжереи.
Когда Николай отошёл на приемлемое расстояние, Ира посмотрела, совершенно лишённым интереса взглядом ему в спину, приподнялась, отряхнула зелёный фартук с эмблемой оранжереи, сделала несколько шагов в сторону и опустилась рядом с табличкой «Анемонаструм пермский, или Ветреник».
Девушка положила ладони на прямостоячие стебли, нежно провела по ним пальцами, будто пощекотала обёртку под соцветием. Эллиптические листочки ласково прильнули к её рукам.
— Вот видишь, ты уже не такой Ветреник, каким хотел казаться, — произнесла она. — Ты теперь такой внимательный, терпеливый, трепещущий.
Её глаза сузились до презрительных щёлочек.
— А не такой как при встрече. Помнишь?
В оранжерее стояла тишина, нарушаемая постоянным гудением вентиляторов, системы вытяжки и климат-контроля. Ира давно привыкла к постоянному гулу и тому, что буйство цветущих запахов улетучивается, не успевая достигнуть рецепторов.
— Не помнишь? — удивилась она и пшикнула на цветок из распылителя суспензией. — Если забыл, то я напомню! В баре ты увидел меня, расхаживал как павлин и весь вечер пел о том, как и где хочешь овладеть, но когда дошло до дела, ты поник, улёгся и прекратил дышать. Вспомнил?
Она направила распылитель на почву и прикорневой стебель.
— Только благодаря моим стараниям ты превратился в прекрасное создание, зацвёл, стал вежливым и обходительным. — На последнем слове Ира фыркнула, будто на хулигана на школьной площадке.
Непреодолимая жажда вновь дала о себе знать. Она оскалилась, собрала горсть земли и с силой сдавила так, что влага из почвы выступила между пальцев.
Она давно ожидала этого состояния, все предпосылки были: и частые ночные пробуждения, и тревожные сны, и раздражение. Всё говорило о том, что ей нужен новый вид для внесения в Красную книгу. Не ту, что можно найти на прилавках и в книжных отделах по декоративному растениеводству, а ту, что пишет она сама.
Щемящее желание власти и обладания преследовало её с переходного возраста. Ира никогда не забывала виды, что записаны в книге.
Начиная с первой записи и щебета замученного воробья.
Весь день она караулила беднягу возле ловушки, а после без каких-либо сожалений схватила малыша и вдавила тому в зоб оба больших пальца. Птичка жалостно трепыхала крыльями, щебетала, умоляла о пощаде, а по пальцам Иры текли струйки сладкой крови.
В огороде дедушкиного и бабушкиного дома она закопала маленькое тело птицы, а над ним появилась прекрасная Орхидея, похожая на летящую утку. Она многие месяцы выращивала цветок в своей комнате и решила, что это очень символично — преобразить серого невзрачного воробья в прекрасное создание.
От воспоминаний о замёрзшей и увядшей Орхидее Ира скорбно хмыкнула.
Она подошла к подготовленному участку земли для высадки Безвременника весёлого.
Девушка убедилась, что оранжерею покинули все, и запустила руку в участок грядки, нащупала большое кольцо с цепочкой и потянула наверх.
Ящик, прикрытый небольшим количеством земли, с демонстративной лёгкостью открылся, уверяя хозяйку в готовности принимать и хранить любые тайны.
Снаружи ничего примечательного в ящике не было — лишь деревянный, обработанный парафином короб. Внутри он был обит изоляционным рубероидом и покрыт толстым слоем войлока. Эта предосторожность была необходима для удержания запаха разложения и распада.
Окинув конструкцию взглядом, девушка ещё раз проверила, что всё готово для высадки редкого вида и внесения его в картотеку, а также в её личную Красную книгу.
Ира опустила крышку, сверху щедро уложила землю, подтянула к месту высадки ещё несколько мешков и посмотрела на своё отражение в стекле.
Сквозь квадратные очки на неё глядела не знающая пощады роковая девушка. Дива элегантно сняла очки и осторожно отложила в сторону.
— Ира, ты видела, который час?
Девушка подняла левую руку, развернула внутренней стороной и посмотрела на стрелки часов.
— Нам пора наряжаться на светский бал, — грубо произнесла дива. — Карету с кучером вот-вот пора подавать, а принца, как ты помнишь, мы встретим во дворце.
— Лотос, почему такая спешка? — робко поинтересовалась Ира у отражения.
— Бестолочь, ты же слышала мой голод, мне давно пора принимать пищу! — в гневе закричала Лотос.
Отражение скрестило руки на груди и заговорило спокойнее:
— У нас с тобой уговор, помнишь?
Ира кивнула, но Лотос решила напомнить:
— Я не показываюсь на людях, а ты мне даёшь утолить голод. — Дива сузила глаза. — Или ты вновь решила меня птицами накормить?
— Нет, Лотос, нет! Что ты!
Лотос, увеличиваясь в размерах, выросла на несколько стёкол вверх.
— Тогда отпускай.
Ира взвизгнула, согнулась, в попытке унять нечеловеческую боль схватилась за голову и тихо застонала, а потом резко разогнулась.
Присущая ей сутулость прошла, прищур от плохого зрения разгладился, даже вмятинки от очков на носу больше не были видны.
Лотос оглядела себя.
— Как ты вообще можешь носить эти старческие тряпки? Уже от их вида за версту разит нафталином.
Дива посмотрела на отражение молчаливой, ссутулившейся Иры.
— Неудивительно, что на тебя зарится только этот сальный урод в тапках.
Отражение молчало.
— Ты дожидайся тут, а я скоро добуду тебе новый цветок для коллекции. — Она развернулась и бросила с усмешкой через плечо: — Ир, это, ты тут не шуми.
***
Квартира Ирины представляла собой поистине удручающее зрелище. Повсюду бардак и раскиданные вещи. Серые свитера, тёмно–серые юбки, блузки, чей белый цвет давно застирался до желтизны, коричневые сорочки с рюшами, твидовые пиджаки с плечиками и к;тышками, колготы, майки, старческое бельё — всё было разбросано горами по старой, доставшейся от бабушки однушке в Медведково.
Лотос с величием госпожи осмотрела убогий интерьер квартиры, подошла к старомодному комоду и выдвинула верхний ящик.
Из затхлых недр пахнуло дорогим парфюмом с демоническим названием. В жёлтом свете люстры с абажуром в ящике блеснула аккуратно уложенная в косметички косметика. Она развернула кожаную косметичку. Набор кисточек, карандаши, спонжи, инструменты для коррекции формы бровей, палетка теней были подобраны по размеру и цветам. Порядок цветов был характерен для всего спектра.
Всё это было ей необходимо для нанесения камуфляжа ночной охотницы на богатеньких мальчиков и папенькиных сынков.
Лотос обожала заманивать в свои силки редкие сорта миловидных молодых людей при деньгах. Их надменность по вкусу напоминала спелый грейпфрут, лицемерие было похоже на мускатное вино, красота была цветком лаванды, а страх перед смертью был сладким десертом.
От предвкушения сытного ужина у Лотос заурчало в животе.
 Она посмотрела на серое неинтересное отражение.
— Во что Бестолочь меня превращает?! Нет, это немыслимо!
Она развернула набор для коррекции бровей, успев ужаснуться рукам.
Маникюра нет, под ногтями застрял грунт после присадки очередного растения.
— Зараза! — взвизгнула дива, — Ты же обещала мне надевать на работе перчатки!
Она ещё раз оглядела грязную квартиру.
— Как так можно жить? Тут же не развернуться без риска наступить во что-то липкое, грязное, или смрадное.
Дива одним движением смахнула всё барахло с полки комода и начала доставать косметички с содержимым.
Через пару часов отражение в зеркале выглядело как Лотос, а не та забитая мышь, в которой прячется столь яркая личность.
Бесцветные жидкие волосы Иры прикрылись сочного цвета париком роковой блондинки. Длинные локоны до пояса. Они завивались лёгкой волной, вызывая у оппонента лишь одно желание — прильнуть и почувствовать их запах.
Серые глаза затонировались голубыми линзами и стали яркими, разящими, ядовито-алые губы — притягательными, брови получили форму, а скрытое обычно за невзрачными шмотками тело приобрело манящие изгибы.
Красное, шёлковое, обтягивающее платье легло по телу Лотос как сбегающая вода горного ручья. Тонкая ткань подчёркивала каждую линию идеального тела и удачно выделяла упругую грудь.
Дива подула на подсыхающий лак на обработанных руках.
— Нет времени на нормальный маникюр в салоне, придётся довольствоваться тем, что имею, а Бестолочь придётся загонять на «ноготочки» каждый раз перед моим появлением. Надоело уже заниматься исправлением её неряшливости! — в гневе обратилась она к своему двойнику в отражении.
Лотос неожиданно поняла, что её посетило чувство спокойствия. Всё-таки иногда хорошо побыть с собой наедине.
Она взглянула на внутреннюю сторону запястья, разглядывая стрелки часов.
— Ну что это такое? Кто так носит? Будто старушенция, а ведь нам и тридцати нет! За что ты себя так ненавидишь?
Лотос недовольно помотала головой, раскрыла замок ремешка наручных часов, сняла дешёвый аксессуар и осторожно положила на комод, отвела руку и поправила потрескавшийся ремешок, чтобы он лежал в линию с краем столешницы.
— Если бы в моей власти было больше времени, жила бы иначе. — Она вновь взглянула на клочья пыли, скатанные в углах. Они как перекати-поле перемещались по квартире. — Ну уж точно не как помойная крыса! — Лотос ударила кулаком по ладони.
— Но нет же, основной контроль у нашей дурнушки! И кто только решил, что она главная? — Дива так сильно сжала кулаки, что у неё побелели пальцы.
Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
— Распыляться на обиду времени нет. Пора отправляться на охоту.
***
Клуб «Бесы» был популярным ночным центром притяжения для адептов столичной тусовки. Дорогие машины, сияющие причёски, глянцевые оправы фирменных очков, надутые губы и силиконовые груди. Молодые люди вращались в вихре «Манхэттена», «Апероля Шприц», «Космополитена»  и других сложных коктейлей с самыми изысканными названиями на английский манер. Утренние головные боли, похмелье, тошнота, прочие последствия увеселения не были большой проблемой для большинства посетителей. Индустрия запрещённой фармакологии справлялась со многими задачами, в том числе с устранением последствий за счёт выброса адреналина. Цена ниже, чем на кокаин, и достать проще, а эффект дольше.
— Стефан — протянул руку молодой человек в кожаной куртке, белой футболке, светло-голубых джинсах и белых кедах.
Его светлые волосы сияли от укладочного бриолина, который щедро нанесли в дорогом салоне для бородачей и тех, кому есть что превращать в модную причёску. Голубые глаза сверкали, спрятанные за очками в золотой оправе, на руке умные часы показывали опасно учащённое сердцебиение. Приторно-сладкая улыбка светилась вместе с винирами и выглядела не меньше чем на миллион долларов.
Молодой человек был действительно хорош собой, атлетически сложен. Он безусловно знал обо всех своих выразительных достоинствах.
— Весь вечер тебя дожидаюсь, — с упрёком сказала девушка в красном платье и подвинула к нему стакан с виски, заваленный здоровенными кубиками льда.
— Да?! — удивился Стефан. — А мне показалось, что мы не знакомы. Хотел исправить это досадное недоразумения.
Буквально на миг он замешкался. Раздумывал, принимать или нет угощение, но предположил, что в любимом баре Москвы вряд ли кто-то захочет его отравить.
— Ну, тогда за знакомство! Только ты не сказала, как тебя зовут.
— Если ты Стефан, то можешь звать меня Лотос.
Молодой человек звонко ударил стаканом о её бокал с красным коктейлем и присел рядом.
— На самом деле меня зовут Степан.
— Чш-ш-ш! — произнесла она и приложила указательный палец к его пухлым губам. — Никаких имён. Не хочу ничего знать, пускай эта ночь будет полна загадок и тайн.
Стёпа хитро улыбнулся и отпил из стакана. Щедро политый Дурманом лёд задорно звякнул и припал к его губам.
«Клик».
Капкан начал захлопываться на рассудке Стефана. Он помотал головой, стараясь вернуть упущенную часть.
— Если ты не хочешь ничего знать, тогда чего ты хочешь?
— Тебя, — коротко прошептала девушка ему на ухо и лизнула мочку.
Всё слабее он слышал окружающий мир, всё больше становился свидетелем со стороны.
— Тогда сколько ты за это хочешь?
— Ровно ничего и всего тебя.
Степан не опустил стакан на барную стойку. Лотос пальцем поддела гранёное дно и подняла к губам молодого человека.
Стеф безвольно допил и уронил руку на стол.
— Готов?
Он утвердительно, но очень медленно мотнул головой.
— Тогда поехали. — Она элегантно соскользнула с высокого стула и, будто невзначай, добавила: — Оставь телефон и часы тут. Завтра заберёшь. Не хочу, чтобы кто-то отвлёк нас в нашу ночь, а счастливые часов не наблюдают.
***
Садовая-Триумфальная печально согнутыми столбами освещения провожала некогда стремившегося ворваться в глянцевую жизнь Степана.
Папины деньги превратили его в пафосного павиана, которого заботили только базовые потребности для удовлетворения голода и похоти.
Он знал, что папа не оставит его без высокооплачиваемой должности, а знания… Что знания? Кому они нужны, когда есть деньги? Нищие должны работать, а состоятельные — приумножать состояние.
Стёпа откинулся на спинку кресла и безвольно наблюдал, как его жизнь удаляется вместе с популярным баром для богатой столичной тусовки.
— Остановите тут, — попросила девушка.
Машина остановилась возле метро.
— Ну, Стеф, вылезай и подай мне руку, — прошептала она ему на ухо.
Степан покорно повиновался: открыл дверь, вылез наружу, обернулся и протянул руку, галантно помогая Лотос.
Она выпорхнула к нему навстречу и прежде, чем дверь захлопнулась, глупо хихикнула, прижавшись губами к его щеке. Девушка обняла Стёпу за шею, прижалась к молодому человеку и вновь прошептала:
— Теперь, если спросят, водитель расскажет, как довёз нас до метро, что ты вёл себя как джентльмен, а я была бесконечно рада мужскому вниманию.
Последний состав почти не засыпающего метро доставил пару до станции «ВДНХ», они поднялись и, пройдя через исполинские ворота, вошли в парк.
Лотос шептала Степану на ухо, что он должен делать, а молодой человек безропотно повиновался.
Пройдя через выставочный комплекс и попозировав в самых счастливых позах чуть ли не каждой камере наружного наблюдения, пара скрылась в тени деревьев Ботанического сада.
— Ну, Стёпа, маскарад окончен дальше мы пойдём без всех этих ужимок, глупого смеха, объятий и поцелуев. Как бы было проще заманивать в сети таких, как ты, без этих чёртовых камер. Ты хотя бы можешь себе представить, как сложно каждый раз придумывать всё новые маршруты?
Степан следовал по дорожке, уставившись в одну точку.
— Возможно, ты скоро подумаешь, а почему это ты так безропотно пошёл неизвестно куда, не пойми зачем? А я скажу, что это хороший вопрос и ответ на него тебе может даже понравиться.
Лотос внимательно посмотрела на подопечного. У молодого человека стали проявляться признаки просветления в сознании, скоро он даже сможет говорить.
«Превосходный расчёт по времени действия», — мысленно похвалила себя дива.
— Ты когда-нибудь слышал о Дурмане? — спросила Лотос. — Нет, не той дряни, что вы жрёте или курите, чтобы торчать до утра. Я говорю о таком растении, как Дурман Индийский.
Внутри Стефана зародилось далёкое чувство тревоги.
— Дурман — это растение, в состав которого входит атропин. В нужных дозах он вызывает психотропный эффект и делирий. Ты сейчас в полной мере ощущаешь его действие.
Она резко остановилась перед ним, заглянула в глаза и строго задала вопрос:
— Вот Стёпа, разве тебя родители не учили, что у незнакомых девочек нельзя ничего брать из рук?
Молодой человек медленно моргал не в силах произнести и слово.
Она хмыкнула и потянула его за рукав куртки дальше.
— Нельзя ничего брать у чужих, даже если тебе предлагает что-то выпить красивая девочка в твоём любимом баре. Не переживай, сегодняшний урок ты будешь помнить до конца дней. — Она хохотнула: — Прости, до конца дня. Нам сюда. — Она указала на заросли, обступающие исполинское стеклянное строение главной оранжереи страны.
Оранжерея в ночное время источала сияние тысяч ламп фиолетового спектра.
— С твоего позволения, мы не пойдём через главный вход, а зайдём с другой стороны. За камеры не переживай — я их давно отключила. Если кто посмотрит, то увидит, что одна замухрышка работала в отделе краснокнижных растений всю ночь. Прошу, заходи. — Дива распахнула стеклянную дверь, впуская Степана вперёд. На двери красовалась чёрная табличка с изображением белого силуэта с жуткой улыбкой, в шляпе, рабочем комбинезоне, с двумя растениями в горшках. Надпись гласила, что вход сюда разрешен только сотрудникам оранжереи.
Как только молодой человек переступил порог, кожа покрылась испариной от влажности, стоящей в помещении.
— Проходи, Стёпа, и присаживайся.
Между грядок стоял стул, на который приземлилось подчинённое чужой воле и психотропной вытяжке из растения тело.
Медленно и вязко сознание возвращалось к нему. Пока дива закрывала помещение, он успел немного осмотреть место, куда угодил.
Грядки представляли собой ниши с бетонными бортиками, возвышающиеся над полом и засыпанные чёрной плодородной землёй. Большая часть мест под высадку растений была занята диковинно цветущими представителями необычной природы.
Вторым ярусом возвышались полки с горшками, в которых находились растения, готовые к высадке в грунт. С нижней стороны на полках располагались ультрафиолетовые лампы для поддержания правильного светового цикла.
Степан обратил внимание, что в одном месте в грядке не хватало земли. Рядом с бортиками стояли мешки с торфом, керамзитом, чёрной почвой, огромная канистра с каким-то препаратом и мешок неразмешанного цемента.
От вида пустующего прямоугольника и рядом стоящих элементов у молодого человека перехватило дыхание, и он издал стон, похожий на поскуливание голодной собаки.
Дива провела едва ощутимо ногтями ему по затылку.
— Совсем скоро ты уже сможешь говорить, но позвать на помощь, увы, — она цокнула языком и пожала плечами, — и ах, не успеешь. А пока ты сидишь и любуешься видом, я должна переодеться во что-то более, скажем так, удобное для ужина.
Она отошла от Стефа и на его глазах начала освобождаться от неудобного, но столь эффектного платья.
Оголившаяся спина дивы вызвала у Степана прилив крови к мозгу и учащённое сердцебиение. В угоду тому, чтобы платье сидело идеально, бельё девушка решила не надевать, а поэтому перед ним представала во всей своей природной красоте.
«Эх, что это была бы за дивная ночь, если бы она не была чокнутой!» — подумал он.
Столь любимый Стефаном кокаин вступил в конфликт с улетучивающимся атропиновым отравлением и стал выравнивать угнетённое положение в пользу привычной активности.
Молодой человек смог пошевелить пальцами рук и слегка приподнял ногу. Он молча ликовал.
«Ещё минута-другая, и я смогу убежать. Вот только нужно выиграть время».
Пока Лотос снимала весь свой наряд и накидывала фартук на голое тело, Степан старательно пытался выдумать вопросы, которые оттянут время и дадут шанс невыветрившемуся кокаину привести его в чувства.
Дива сняла парик роковой блондинки и перечесала пучок в хвост. Её образ сразу же стал вполовину менее ярким и интересным.
— Ну, красавчик, ты готов попасть в красную книгу Ирины Лотос? — игриво спросила она и взяла со стола секатор для обработки веток.
— Зачем? — хрипло выдавил из себя Степан. — Зачем ты это делаешь?
— Ба, да у нас тут мировой рекорд по приходу в себя! — восторженно произнесла девушка, посмотрела на своё отражение в стекле и уже задала вопрос двойнику: — Видала, Ирка, как твой Безвременник весёлый жить хочет?! Тебе стоит у него поучиться.
— Лотос, мне страшно, давай его отпустим.
— Естественно, тебе страшно. Это я тут смелая и уверенная, а ты трусливая ссыкуха, мышь за шкафом. А ещё мне до коликов любопытно, как ты его хочешь отпустить и не заехать в лечебницу для буйных? Ну же, поделись со мной!
— Ну не знаю. — Ира замялась. — Давай накачаем его до одурения, отволочём в парк, уложим на лавочку, а утром его либо прогонят, либо заберут за пьянку в парке.
Степан ужаснулся такому диалогу на одного с отражением, будто девушка действительно видела кого-то ещё и вела оживлённый спор, касающийся его судьбы. Она спорила с собой, сомневаясь, стоит ли его оставлять в живых.
— Я никому не расскажу об этом недоразумении. Клянусь, — смог выдавить из себя реплику Степан.
— Ну конечно не расскажешь, мой сахарный. Конечно же ты не пожалуешься папочке, который быстренько не начнёт решать твои проблемы. — Она подошла к нему вплотную. — А знаешь, почему папочка не накажет тётю, которая обидела его сахарёночка? — Лотос угрожающе щёлкала секатором.
Одинокая слеза выступила у Стёпы на глазу, он помотал головой, прогоняя страх.
— А не накажет, потому что и наказывать некого. Нет его любимого поросёночка, сбежал, хотя вернее сказать — испарился.
Она резко схватила его за идеально ровный нос, который так старательно выравнивали в институте косметологии, и поднесла секатор.
— Я чувствую, когда меня обманывают, и не хочу, чтобы твой роскошный нос вырос и изуродовал произведение искусства.
Она надавила на рукоятку инструмента. Лезвия успели царапнуть Стёпу, но он неожиданно вскочил, грубо отпихнул диву и помчался к выходу.
Левая нога предательски отставала от правой, он неловко припадал на неё, но скорости не сбавлял.
Лотос кубарем рухнула на дорожку между грядок, вскочила и устремилась в погоню. Её отражение в стекле помчалось следом, отставая всего на шаг от оригинала.
Стёпа с разбегу вышиб дверь оранжереи нараспашку и поспешил по дорожке к ближайшему выходу, попутно нащупал во внутреннем кармане куртки маленький целлофановый свёрток с бодрящей пылью и потянул его наружу.
— Нужно срочно взбодрить тело. — пыхтел он, разворачивая упаковку, — иначе — хэ — я рухну — хэ, — даже не пробежав — хэ — и минуты.
Морозная пыль мгновенно ударила в мозг.
— А-а-а-ах, — замедлив шаг, облегчённо простонал он, согнулся, схватил себя за нос, с наслаждением пошмыгал. — Сука, как же хорошо!
Левая нога мгновенно пришла в себя и была готова на синхронные действия с правой. Степан обернулся, убедился, что позади никого, и метнулся вперёд, к спасительным воротам.
Не успел он повернуть голову, как почувствовал, что в живот ему воткнулась тонкая и острая игла. Он коротко вскрикнул, больше от неожиданности, отшатнулся, свалился на обочину.
Перед ним возвышалась Лотос с опустевшим шприцем в руках.
— Ты не оставил мне выбора, поросёночек, и лишил меня возможности почувствовать твою агонию. Ты понимаешь, что сегодня я усну не до конца насытившейся? А значит, скоро пробужусь осатаневшей от голода!
Стёпа перевернулся и пополз во мраке зарослей Ботанического сада. Он невероятно ослаб, сердце стучало, как у загнанного воробья, стремясь выпорхнуть из груди, пока, наконец, тело окончательно не замерло.
— Всё, сахарный. Отбегался. В тебе сейчас столько атропина, что можно быка на родео усыпить, а ты максимум похож на маленького поросёночка.
Стёпа подтянул колени к груди, посмертно приняв позу эмбриона. Конечности окоченели, мышцы затвердели, дыхание остановилось, только сердце колотилось на надрыв.
Лотос с жалостью поцокала языком.
— Ты не зайка Степашка, ты поросёнок Хрюша, и тебе пора спать.
Секатор ударил в заходившееся в аритмии сердце и прервал сокращение последней активной мышцы Степана.
Дива смотрела на скрюченное тело молодого человека, который представился ей как Стефан.
Лотос вздохнула и торжественно произнесла:
Вот прошли зима и лето.
И опять пришла зима.
— Дядя Стёпа, как ты? Где ты?
Нету с моря нам ответа,
Ни открытки, — девушка грустно выдохнула, склонилась и прикрыла Степану веками остекленевшие глаза, нежно поцеловала в лоб и закончила:
Ни письма .
***
Бетон укрыл чёрный мусорный мешок, поверх отвердевшего раствора легла земля и керамзит. Ящик, обитый войлоком, закрылся. По периметру Лотос вкрутила саморезы, намертво прижав крышку. На саркофаг она насыпала керамзит и плодородный грунт.
Дива подняла уставшие глаза на отражение Ирины, зевнула и проговорила:
— Ну, сестра, теперь твой выход.
Ира молча кивнула.
Лотос, скованная нестерпимой головной болью, согнулась, а когда выпрямилась, то ссутуливалась и щурила глаза, стараясь разглядеть хоть что-то.
— Они возле твоей одежды, — произнесла дива из отражения, указывая на очки.
Ирина, непривыкшая ходить в одном лишь фартуке, неловко подбежала к одежде и присела. Более не было в движениях девушки той лёгкости, грации, она прекратила излучать женственную энергетику и притягивать внимание.
Ирина наскоро надела одежду, натянула латексные перчатки, подошла к доставленной днём небольшой транспортировочной палете с присаженным цветком, осторожно достала новый вид и поднесла к подготовленному месту.
Достаточно крупная яйцевидная луковица погрузилась в лунку, нежные руки осторожно укрыли её основание, разгладили четыре заострённых листа и нежно потрогали стебель под пурпурным соцветием.
Ирина достала из сумочки книгу красного цвета, открыла заложенную атласной лентой страницу, провела пальцем до последней записи и произнесла:
— Анемонаструм пермский, или Ветреник, теперь у тебя есть сосед. Не обижай его, заботься, а я буду любить его не меньше, чем тебя. Точно так же, как вы любите меня.
Она достала ручку и следующей по очереди строчке сделала запись «Безвременник весёлый, род Безвременник, семейство Безвременниковые».
Рядом с цветком Ирина воткнула табличку-надгробие, где записала название и дату высадки.
— Вот уж точно время больше не властно над тобой, Стёпа. Ты навсегда останешься молодым, прекрасным, озорным выдумщиком Стефаном. Твоя красивая улыбка никогда не увянет, а голубые глаза не покроет мутный туман старости. Я буду о тебе заботиться и любить всегда, вечно, безвременно.
***
Декабрьское солнце белыми лучами проникало в запотевшие стёкла оранжереи.
Снег окутал здание, в котором поддерживалась температура и влажность тропиков.
В отделе краснокнижных растений невзрачная девушка обрабатывала почву вокруг цветка с пурпурным соцветием.
Позади неё раздался скрипучий звук от приближающихся тапочек, которые будто навечно приросли к чёрным носкам Николая.
— Ир, ты ещё не уходишь? — спросил Коля.
— Нет, Коль, ты иди, я ещё тут поработаю. Тем более мне сегодня должны доставить Кик;. Представляешь, растение встречалось лишь на Гавайях, но из-за регулярной вырубки оно полностью исчезло, удалось сохранить небольшую веточку с семенами, на основе которых смогли вывести новую популяцию. Большая удача увидеть цветение Кико. Я, как всегда, буду высаживать после захода солнца, так что ты иди, Коль, не стой над душой.
Николай коротко попрощался и заскрипел тапочками по направлению к выходу.
«Как же жалко, что Коля относится к сорняковым. Было бы так здорово внести его вместе с тапочками в Красную книгу и навсегда прекратить этот омерзительный скрип. Вот была бы умора!» — подумала Ира и улыбнулась остроумным мыслям.
Солнце, затушив день, скрылось за домами. Оранжерея опустела, оставляя Иру наедине с гулом вентиляторов.
Ирина подняла глаза на своё отражение в стекле:
— Ира, ты видела, который час? Нам пора собираться за новым краснокнижным видом.


Москва. 30.08.2023