Это наш с тобой секрет

1
          Дверь старой церкви, утопавшей в зелени старого городского кладбища, была приоткрыта, но не настолько, чтобы туда прошёл взрослый человек. Поэтому Васька по-хозяйски потянул её на себя, и она отозвалась металлически грозно и одновременно жалобно, казалось, повторяя последние ноты вечернего богослужения. Васька уже скрылся в пахучем полумраке среднего храма, а Сашка всё медлил, робея, не решаясь шагнуть за порог. Наверное, надо было перекреститься, но рука не поднималась. Так порой не слушается язык, когда нужно соврать.
            - Ты чё там застрял? Иди быстрее,- раздался свистящий шёпот приятеля, и Александр вошёл в притвор. Васька схватил его за рукав рубашки и засвистел-зашептал прямо в ухо:
          -Я пройду, а ты стой у свечного ящика. Если появится тётка Анна,  громко кричи: « Василий, ты здесь?» Громко кричи, чтобы я тебя услышал, понял?
          - Откуда мне знать Анна она или Татьяна?- разозлился Сашка.
         - Она одна тут бывает вечером: свечи гасит, храм закрывает. Всё, стой.
         В течение примерно десяти минут, пока Васьки не было, Александр непроизвольно дёргался от каждого шороха, покрывался испариной, удивлялся, как оказывается громко и часто способно биться его сердце и старался не думать о том, что участвует в чём-то нехорошем, неправильном, хотя тупо стоял на стрёме.
2
        Этим летом Александр Минёнков приехал поступать в институт. Ещё год назад  его всей деревней , как положено, проводили в армию, и он был горд, что служить довелось не где-нибудь, а на одной из атомных подводных лодок  доблестного Тихоокеанского флота. Всё ему было по душе, и подумывал Саня остаться на сверхсрочную, а потом и вовсе связать свою жизнь с морской службой,  но на девятом месяце его пребывания в армии, в первом же Сашкином  походе случилась авария. При переходе из бухты Павловского в залив Владимира в надводном положении произошла авария реактора левого борта — большая течь теплоносителя по крышке реактора, вскипание теплоносителя и разгерметизация активной зоны. После пребывания в ленинградском госпитале Сашку комиссовали: хватанул-таки дозу облучения. Отец Александра - крутого нрава мужик, коммунист, председатель колхоза - решил судьбу сына просто: выучишься на учителя, как сестра, вместе будете работать в родной школе. Тем более , что поступить по направлению от колхоза, да после службы в армии, пусть и неполной, было легче, чем рядовому выпускнику средней школы. Отца в семье привыкли слушаться, и Сашка отправился на месячные подготовительные курсы.
3
       Жить абитуриенту довелось на квартире у священника храма Казанской иконы Божией Матери, отца Сергия. Небольшой аккуратный синий домик с белыми резными наличниками располагался недалеко от церкви и от корпуса пединститута, куда Сащка добросовестно ходил на курсы. И вот уже новая страсть овладела им: хотелось изучать историю этого древнего города, этого закрытого старинного кладбища, на территории которого и стоял храм, построенный – шутка сказать - два века назад! После занятий  зачарованный Саня долго бродил по дорожкам некрополя, вглядываясь в затёртые надписи на мраморе купеческих памятников, глядя на покосившиеся кресты  едва заметных, заросших травой холмиках безымянных могил, а над головой его шумели высоченные  вековые деревья.
          Отец Сергий тоже очень нравился Сашке. Высокий, с роскошной русой бородой и весёлыми серыми глазами, он был настоящим православным батющкой, как себе его представлял квартирант. Быть священником в безбожные 80-е годы требовало настоящего мужества, а мужественных людей бывший матрос-подводник Минёнков очень уважал. От батюшки Сашка узнал, что построена Казанская церковь в 1770 как часовня, в 1781 перестроена в храм, в 1789 пристроены трапезная и колокольня. В войну она была закрыта последней в городе, в сентябре 1941,  вновь открыта зимой 1943 и более не закрывалась. Жаль только, что долго разговаривать отцу Сергию было некогда.
4
     Семья у батюшки была большая: матушка Ирина, сын Васька (его только так и звали всегда: Васька) пятнадцати лет, дочь Татьяна, смирная девочка лет двенадцати с русыми длинными косами, не поднимавшая на Сашку глаз, и ещё один сын: младенец Владимир, восьми месяцев от роду.
     Домочадцы вели тихую, незаметную жизнь, хоть и немного Александру непонятную, и всё бы ничего, если бы не старший батюшкин сынок. С первых дней он не давал покоя будущему студенту: то просил сигаретку, то интересовался много ли на курсах симпатичных девчонок, то приставал с просьбой куда-нибудь с ним сходить и вечно перечил отцу и матери. Хорошо июль на дворе, и школьные занятия закончились, а то не поднимать бы Сашке головы от Васькиных сочинений.
        В один из особенно упоительных вечеров начала июля Васька предложил Сашке сходить в городской сад на танцы.
      -Ты что, в монахи готовишься? Пойдём, погуляем. Не хочешь танцевать, просто пошатаемся. Успеешь ещё, насидишься над книгами, всё равно все не перечитаешь.
Сашка робел. Он неловко чувствовал себя в толпе весёлых, нарядных ребят и девчонок, не умел танцевать. Ни курить, ни пить до сих пор он не привык, а как без этого побороть робость, не представлял. Васька ныл, убеждал, брал на слабо и победил. Похоже, что у этого тощего вертлявого подростка с хитрыми глазами не было друзей, готовых  составить ему компанию, вот он и прилип к безотказному квартиранту. Да и родители, если что, не будут возражать. Кто, кроме Васьки покажет деревенскому недотёпе, как городская молодёжь отдыхает?
5
         Когда Сашка наконец согласился, Васька на миг задумался, а потом осведомился:
        - Деньги-то есть у тебя?
Сашка смущённо повёл плечом. Отец наличными не баловал. Предпочитал давать продукты с личного подворья. Так что, если и перепадала какая трёшка, предназначалась она явно не на баловство, коим, по мнению председателя, являлось всё, что не касалось работы и учёбы.
           У Васьки дела с финансами обстояли ещё хуже. Однако его уже было не остановить.
             -Есть одна мыслишка. Знаю, где взять. Пощли в церковь.
Можно ли быть таким наивным? Можно. Бывший матрос Минёнков покорно отправился за Васькой , полагая, что тот попросит нужную сумму у отца Сергия. Однако, служба давно закончилась, и батюшка вроде уже пришёл домой. Или нет?
        Томительные десять минут никак не заканчивались, и когда Сашка услышал нарочито беззаботное: «Здрасьте, тёть Ань!», а потом и сам Васька выскочил, радостно звеня монетами в карманах штанов, он облегчённо выдохнул.
        Они гуляли по горсаду, ели мороженое, пирожки с повидлом, пили газировку, катались на колесе обозрения, топтались на танцплощадке, приглядываясь к беззаботным смеющимся девчонкам. Вернулись затемно.
         - Сколько я тебе должен?- спросил Сашка.
        - Пустяки, дело житейское, - отмахнулся от него довольный, возбуждённый Васька,- я угощаю. Ну что, ещё пойдём в субботу?
 Сашка неопределённо пожал плечами. К нему вернулось томящее, неприятное ощущение  неправильного и нехорошего, возникшее у дверей храма.
6
      Суббота прибежала очень быстро, словно школьница на первое свидание, зная, что её ждут с нетерпением. Вернее, ждёт. Васька. Сашка нет. Всю неделю он не мог  ни на чём сосредоточиться, всё думал: где Васька взял деньги? Ему было неуютно  чувствовать себя зависимым от этого хитроглазого неприятного шкета, который по-барски бросил ему неделю назад: я угощаю. Он честно старался  внимательно слушать лекции, выполнять задания, но в голове непоседливой ящерицей вертелось: отдай , отдай Ваське деньги и никуда с ним больше не ходи. В тот же миг ящерицу сачком накрывал кто-то более шустрый и беззаботно посмеивался: сказали же тебе «успокойся». Да и где бы Сашка взял? Десятку, не меньше прогуляли. У матери потихоньку спросить? У сестёр?
      Причёсанный Васька в голубой рубашке с коротким рукавом уже стоял в комнате квартиранта.
     - Погнали? Ты что, ещё не готов? Нам же ещё за деньгами надо зайти. Быстрее давай.
И снова они торопливо шли по серой дорожке среди деревьев, смыкавших свои кроны , туда, где последний луч солнца золотил купол маленькой церкви с ярко-голубыми стенами.
Всё повторилось: полуоткрытая дверь, Васькина пробежка, Сашкина оторопь, запах ладана и ожидание. Только на этот раз Саня не стал стоять столбом, а  спустя две-три минуты пошёл за Васькой.
       Глаза не сразу привыкли к почти полной темноте храма. Свечи уже не горели, закатный солнечный свет едва-едва проникал через окна вверху. Никого. Вдруг откуда-то справа раздался слабый звук. Сашка метнулся туда и увидел светлое пятно Васькиной рубашки, который, сильно изогнувшись вбок, чем-то скрипел или шуршал. Крадучись, Сашка приблизился и увидел, что тот пытается отодвинуть заднюю стенку жертвенного ящика, прислонённого к одному из столпов. Стенка с трудом, но всё же поддавалась, и вскоре к скрипу прибавилось жидкое позвякивание монет.
7
После аварии и пребывания в госпитале, Сашка не испытывал никаких особых изменений в самочувствии. Только иногда накатывал на него тихоокеанской волной невероятной силы гнев. В такие минуты ему хотелось, как говорится, рвать и метать, крушить всё и всех на своём пути. Причины для приступов были разные, а последствия одинаковые. Побушевав, Саня долго успокаивался: уходил, падал на кровать лицом вниз и лежал так, пока сердце не начинало стучать ровно и размеренно, кровь не отливала от лица, и  можно было наконец всей грудью вдохнуть и выдохнуть.
         Когда он увидел Ваську, выгребающего монеты из ящика для пожертвований, его снова накрыло. Он схватил пакостника за шиворот и поволок к выходу из храма. Из кармана Васькиных брюк сыпались пятаки и глухо стукались о деревянный пол. Воришка дёргался, скулил, тщетно пытаясь освободиться, хватался за Сашкины руки, не подозревая, что в те несколько минут, пока он болтается в их железной хватке, бывшего матроса потихоньку отпускает.
         - Сань, ну не говори отцу, Саня-я,- жалобно повторял Васька всю дорогу до дома. Он то покорно плёлся сзади, то забегал вперёд, пытаясь заглянуть спутнику в лицо.
        -Сань, не говори отцу, пожалуйста,-            бормотал уже скороговоркой, открывая дверь дома.
Сашка молча зашёл в свою комнату и рухнул на кровать. После очередного приступа ему было плохо. Перед глазами плясали красные огненные мушки, во рту пересохло.
На стул присел Васька и тихо, но постепенно смелея, заговорил.
       - Сань, слышь, Санёк. Ну никто же не знает, сколько там денег было! Бабки ещё нанесут, подумаешь: пятёрку отсыпал. Пусть это будет наш с тобою секрет.
Он помолчал, гаденько хихикнул и продолжил:
       -Песню помнишь? Наш с тобою секре-ет…А то что он наш с тобою, не сомневайся, пирожки с повидлой вместе лопали. Я тоже найду, что сказать.
       Сашка рывком сел на кровати. Бесполезно напоминать поганцу те субботние слова. Тем более , что Васька прав. Раньше надо было думать.
       - Ты хоть понимаешь, что ты сделал?- глухо спросил он. - Это же, это же…
        -Ой, вот только не надо меня лечить. Ты ещё. Хватит с меня проповедников и учителей,- неожиданно зло прервал его Васька,- наслушался, надоело. Хочешь - говори, хочешь-нет, я отбрешусь, мне не впервой.




8
           Сашка так и не заснул этой ночью.  Утром болела голова, и не было сил подняться. Несколько раз в дверь заглядывала матушка Ирина. Робко скреблась Татьяна, не решаясь открыть дверь. Хотели позвать к завтраку. Потом в доме стало тихо, видно, все ушли в церковь. За эту бессонную ночь Сашка много чего передумал и принял решение, которое ему казалось единственно правильным, а через час  уже ехал в пригородной электричке домой в деревню.
            В это воскресенье его не ждали, заподозрили неладное. После злополучной аварии на подлодке мать  стала как-то особенно внимательно вглядываться в лицо сына. Вот и сейчас смотрела также боязливо, вопрошающе.
         - Шур, всё в порядке?
         - Да, мам, отец где?
Александр рассказал Петру Владимировичу, что ходил с хозяйским сыном в парк и задолжал ему денег. Без подробностей. Просто назвал сумму. Прямо и смело посмотрел отцу в глаза, ожидая привычной ругани и упрёков в разгильдяйстве. Однако отец молча достал из-за пазухи бумажник и вынул десятку.
          - Если поступлю в институт,- добавил Сашка,- жить у батюшки не буду. Или в общаге, или другую квартиру найду.
И снова отец промолчал.
   Вернувшись в город, Сашка узнал у матушки, когда бывает открыт храм.
 Постояв минуты две перед ящиком для пожертвований, оглянулся и, торопясь, неловко сунул в прорезь красную бумажку. Потом резко повернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу.