Золотой дурман кн. 2я, гл. 12я - Дознаватель

Дознаватель

Бричка в окружении четырёх верховых, подскакивая на ухабах и выбрасывая фонтаны грязи, катилась по бескрайнему полю. Только редкие зазеленевшие колки нарушали однообразие проплывавшей мимо равнины.
Дознаватель Родион Наумович Щукин лениво дремал, уткнувшись в тёплое сукно кафтана. Изредка, на колдобинах, он открывал глаза и сонным взглядом окидывал окрестности.
– Ты чего, ирод, нарочно ямы выбирашь, чтобы помешать своему господину в дремоте скоротать путь? – временами покрикивал дознаватель на кучера. – Погоди, доберёмся до заезжей избы – я тебе уши-то накручу!
– Помилуй, ваше благородие, где ж она, ровна дорога? Одне лужи кругом, – испуганно отвечал кучер.
– А ты с чуйством, с чуйством плетью махай, а то вылупил бельма – дороги не видишь…
«Ашь Зуев, как всё дело повернул, – досадливо мотнув головой, вспомнил он разговор с секунд-майором Тёрским. – Его это обязанность – беглых вылавливать, а он перед начальством всё про казаков, про казаков… А дознавателю – разбирайся с этим хорунжим, да ещё беглых сыщи… Направил в Бийск своего соглядника и думает: всё – управился».
– Да не гони ты так, злодей! – срывая зло, огрел он кучера тростью по спине…
Целой вечностью показался приставу путь по разбитой весенней распутицей дороге. Только к вечеру до него донёсся отдалённый перезвон церковных колоколов. «Слава Богу! Вроде как, доехали…» – облегчённо вздохнул пристав…
– Родион Наумович Щукин, пристав из Барнаула, – представился посетитель командиру бийского гарнизона. – Направлен к вам по указанию их высокоблагородия секунд-майора Тёрского, – подал он коменданту удостоверяющие документы и предписание от секунд-майора.
– Ну, наконец-то, дождались! – поднёс ближе к свечам бумаги Богданов. – Так, так… Значит, вам предписано разобраться с Ефимом Назаровым и его шурином… Хорошо. А то уже недовольства среди казаков пошли, мол, невиновного человека в порубе держим, – развёл он руками.
– Недовольства среди служивого люда – оне завсегда случаются: то служба тяжела, то на жалование ропщут… – скривил кислую гримасу пристав. – Мне бы с дороги отдохнуть, а с утра и за дело взяться, – вопросительно взглянул он на коменданта.
– Василий! – денщик тут же объявился в дверях. – Устрой господина пристава и обеспечь питанием. Да чтобы никаких неудобств не почувствовали. И служивых, сопровождающих его, в казарму определи.
– Да, ещё… Я у вас здесь где-нибудь расположусь? – посмотрел дознаватель намекающим взглядом в угол кабинета.
– Как вам будет угодно. Распоряжусь, чтобы поставили стол и письменные принадлежности, – вежливо ответил комендант.

Ещё крики офицеров на построение не нарушили утреннюю тишину, а дознаватель уже перебирал архивные бумаги, ровной стопкой лежащие на его столе.
– Да-а…тут и за неделю не управишься, – почесал он затылок, раскладывая по датам документы. – Что за путаница: какие-то украденные лошади, просьбы на покос за границей укреплённой линии, челобитные на поселение в бийской слободе, крестьянская девка Прасковья, битая за колдовство батогами… – бормотал себе под нос пристав, перебирая бумаги. – И среди всего этого ненужного разнообразия, следовало отобрать выписки из приказов армейского начальства.
– А, вы уже весь в работе! – раздался от дверей голос коменданта.
– Да-а… делов тут хватает, – не поднимая головы, бросил дознаватель. – А где же Осип Бочкарёв? – оторвал он взгляд от документов.
– А это сейчас, доставим… Василий! Давай сюда мужика из холодной.
Осип, кланяясь и бросая заискивающий взгляд, то на пристава, то на коменданта, остановился посреди комнаты.
– Явилси по вашему приказанию, ваше высокоблагородие, – немигающе уставился он на Богданова.
– Вопросы к тебе у господина пристава из Барнаула, – не удосужив взглядом соглядая, произнёс тот.
– Проходи, проходи… – сердито бросил дознаватель, кивая на приставленный к своему столу стул.
– С приездом, ваше благородие, – по-лакейски склонился Осип и с угоднической улыбкой прошёл на указанное место.
– Ну, выкладывай, чего нанюхал, – строго произнёс пристав.
– Всё как на духу!.. Он, хорунжий, беглым пособлял, да только не говорит, где они прячутся, – приложа руку к сердцу, уверенно выпалил Осип и рассказал о своих попытках разговорить Ефима. – Вот и мне как «беглому» советом и кой-какой помощью пособил.
– Пособил, говоришь? Это хорошо. Знамо, сочуйствие у него к беглым имеется. Только вот как у его про тех челдонов* вызнать… – в задумчивости выпятил губу дознаватель. – Пойду-ка я потолкую с ним – гляну, что за птица, – неохотно поднялся из-за стола пристав. – А ты, дружок, того: кликни моих людишек, а то незнамо, что там у этого хорунжего на уме, – обратился он к денщику.
Василий выжидающе поглядел на коменданта.
 
Челдон – беглый.

– Чего стоишь?! – поднял на него удивлённые глаза Богданов. – Слышал, что господин пристав сказал? Бегом в казарму! – строгим приказным тоном произнёс он.
– А мене-то куды? – угодливо склонив голову, холуйски взглянул на пристава Осип.
– Тебе-то?.. – безучастно бросил тот. – Со мной пойдёшь – за дверьми постоишь. Ежели будет отпираться, я тебя кликну – вот тут-то и прижмём его. Куды ж ему тогда деваться – всё расскажет…
Уж время скатилось далеко за полдень, отзвонили к вечерне колокола Успенской церкви, а дознаватель не возвращался.
«Уж не казаки ли взялись решить участь расследования, определив своим разумением невиновность Ефима? – забеспокоился комендант. – Сколько он наслышался упрёков, что хорунжего без вины почти месяц в порубе держат… А ну как пристава изловили и…» – не успел он докончить свою мрачную мысль, как за дверьми послышались тяжёлые шаги.
– Фу-у… – выдохнул дознаватель, словно после изнурительной работы.          
– Сколь времени без толку потерял. Ты смотри, какой вёрткай: я к нему и так и сяк, а он словно змий изворачивается: ничего, мол, не ведаю и никого не знаю.
– А может, оно действительно так? – пожал плечами комендант.
– Не-е… – протянул пристав. – Нутром чую, скрывает Назаров чегой-то: знает про беглых – выдать не хочет, – твёрдым тоном закончил он.
– Ну а шурин его? Тот, что говорит?
– Да пробовал с ним наедине потолковать, а он сидит – харю отвернул. А про сродственника своего – пожал плечами: «Ну и что? – говорит. – Рассказывал мужукам про зятя: мол, хорунжим служит и уважение к себе имеет – а что здесь такого?».. О как! – выразил мимикой лица своё заключение дознаватель.
– А этого хоть Назаров признал? – кивнул комендант на Осипа.
– Хотел я его соглядаем припереть, так он и тут вывернулся: «Знаю, – говорит. – Ентого мужука: знакомец шурина – в гостях как-то у меня были.  Апосля Григорий сказывал: возчиков этот знакомец подбивал – руду в Обь вывалить. Подговорил на енто дело каких-то Никифора и Луку, а после на их же и показал – выслужиться хотел перед начальством…». Так что соглядая кругом виноватым сделал.
Комендант подозрительно глянул на Осипа.
– Да врёть он всё…! Каку Обь?!... Я ведь, ни сном ни духом про те дела не знаю, а про Никифора с Лукой – впервой слышу.
Богданов прошёлся по комнате, обдумывая сказанное.
– Ну и что будешь делать? – повернулся он к дознавателю.
– А чево делать? Пущай в порубе посидят, может, вспомнят чего. У возчика-то хозяйство, посевная… Посидит под стражей – семью на год голодной оставит. А ежели пособит беглых изловить – отпустим. Только по отдельности держать их надоть – вдвоём-то им шибко весело.
– А с этим чего? – кивнул комендант на Осипа.
– Пущай назад едет – всё одно от него никакого толку. Да и казаки пришибут, ежели прознают, кто на их товарища донёс, – мне ещё этих хлопот не хватало.
– М-да… – как бы размышляя, почесал за ухом Богданов. – Тоже вполне может случиться… У меня завтра оказия в Барнаул намечается – вот с ней и отправлю его.
– Ну и донесение господину Тёрскому заодно отправишь. Чуйствую, нескоро моя обратная дорога, – тяжело вздохнул пристав…

Колёса повозки глухо постукивали на просохшей от весенней грязи дороге, пугая, засидевшихся в придорожных кустах птиц.
Угрюмый возница, бросив взгляд на вылетевшего рядом с повозкой перепела, лениво хлыстнул бегущую трусцой лошадёнку.
«Что же сказать приказчику? – обдумывал Осип свой будущий разговор с начальством. – Ведь так и не удалось выяснить, где скрываются беглые. А за их поимку приказчик обещал жалование положить… Всё одно и без моей помощи, пристав добьётся от арестантов правды – так что, можно сказать: не сегодня-завтра изловят этих чалдонов», – решил он, позёвывая от однообразия бескрайней равнины...

– Что вы на это думаете, поручик, – бросил на стол депешу от дознавателя секунд-майор Тёрский.
– Я так разумею, ваше высокоблагородие, тяжело придётся Щукину разговорить этих упрямцев, – бегло пробежав послание, ответил поручик Зуев. – Может, их сюда конвоировать?
– А к чему они здесь?! – резко бросил секунд-майор. – На месте пускай разбирается. Ежели чего – на подмогу поедешь. Сыскать надо беглых, чтобы другим неповадно было. А то уже слух пошёл: живут, мол, припеваючи где-то в глуши, а у начальства руки коротки изловить их.
– Да-а… Большой соблазн для тех, кто бежать надумал, – согласно кивнул поручик.
– Ну что ж, подождём недельки две-три. Ежели за это время Щукин не изловит беглецов – собирайся на подмогу…

«Вот уже и май заканчивается, а никаких подвижек в походе за золотом нету, – крутилась в голове Игната неутешительная мысль. – Прохор молчит, а ежели ехать без подорожной – первый казачий патруль остановит. Итить надо к приказчику: обещал же, коли беглых сыщуть – подмагнёт. Сколь уже минуло, как Осип к Григорию Беспалову отправился… – Игнатий решительно встал, и бросив что-то невнятное Пелагее, выскочил на улицу… – «Чего ждать? Так всё лето просидишь – приказчик к тебе не придёт, помощи не предложит», – погонял он коня к управлению заводами.
– Куды?! – встретили его двое дюжих служивых.
– Мне бы с Мефодием Карповичем потолковать.
– Много здесь вас, толкователей, ходит, – недовольно нахмурился служивый.
– Разговор у меня важный имеется, – доверительным полушёпотом произнёс Игнат. – Их благородие сами, надысь, за мной посылали.
– Погоди, спрошу… – скрылся один из постовых за дверью. – Проходи! – приказным тоном произнёс вернувшийся служивый, оценивающе взглянув на посетителя.
Отвесив благодарный полупоклон, Игнат прошмыгнул за дверь и почти лицом к лицу столкнулся с Осипом, шагающим на выход.
– Вот так встреча! – первым признал его соглядатай.
Со свету Игнат не сразу узнал Осипа.
– Ну как жа! – радостно воскликнул он, пообвыкнув к темноте. – Как там – тот возчик с зятем? – сразу без обиняков, поинтересовался Игнат.
– Сидят в порубе, – утвердительно кивнул Осип.
– Так, так. И долго им сидеть?.. Про беглых признались?
– Упёртые… Но пристав мужик напористай, вытянет из них правду. Будут сидеть – пока не заговорят.
«Это хорошо», – отметил про себя Игнат, довольно улыбаясь.
– Ну, я пошёл, – уверенный в разрешении своего вопроса, быстро зашагал он к кабинету приказчика. – Можно к вам? – осторожно приоткрыв дверь, просунулся внутрь Игнат.
– Чего тебе?! – бросил на него недовольный взгляд приказчик.
– Да я опять со своей нуждой, – по-холопски склонившись, вошёл Игнатий.
– Давай быстрее, что там у тебя за нужда?
– Ага… – раболепно бросил Игнат и робкой походкой пересёк кабинет.
– Ну-у?! – исподлобья взглянул на него приказчик.
– Разговорчик наш насчёт подорожной… Обещали поспособствовать… – с угоднической улыбкой склонился Игнат.
– Подорожной… – безразлично пробормотал приказчик, не глядя на посетителя.
– Ну да!.. Лошадей хотел у инородцев подешевле выручить. И заводу тожа польза. Я уж никогда не отказывал: погода-не погода, а за рудой – завсегда пожалуста. А коли лошадей добавится – так оно и заводу хорошо.
– За рудой, говоришь, подоржную… – пробурчал приказчик, перебирая бумаги на столе.
– Ну дык, ясно дело! А я ужо всё положу для вашего благу… Вон, и забота ваша, похоже, скоро разрешится – не сегодни-завтра возвернут тех беглых. А я-то уж как постарался в этом деле!..
Приказчик поднял глаза и холодно посмотрел на Игната.
– Некогда мне – работы много навалилось, – кивнул он на кипу бумаг на столе. Апосля поговорим, а сейчас иди – не мешай.
– Ну как жа так, ваше благородие, – взмолился Игнат, – ведь время уйдёть – куды ж к зиме в горы?
– Я сказал иди! – строго глянул приказчик. – Работать мне надоть, а не твоими лошадями заниматься.
– Время же уходить… – протягивая руки, рыдающе произнёс Игнат.
– Давай, давай – потом поговорим. Не задёрживай меня… – наклонился к бумагам приказчик.
Игнат, горестно согнувшись, медленно вышел за двери. Такого поворота дела он никак не ожидал. Рухнувшая уверенность, как можно скорее отправиться за золотом, отчаянием вошла в его душу…
– Ты чо такой смурной? – встретила его Пелагея.
С горечью в голосе он поведал о своём разговоре с приказчиком.
– Обещал жа! – чуть не плача, стукнул он кулаком по столу. – А тепереча как?! Куды ж без подорожной сунешься.
– Да не причитай ты! На душе от твоего нытья тошно! – оборвала Пелагея мужа. – Так, так… – задумалась она, упершись рукой в подбородок. – С Прохором потолковать надо.
– С Прохором? – с надеждой переспросил тот.
– Ну, да… Пойду-ка, добегу до братца…

– Чо, говоришь, не дают подорожную? – улыбаясь, пробасил Прохор, узнав причину визита сестры. – О как без меня дела проворачивать! Рылом, видать, Игнат не вышел. А я ещё неделю назад таку бумагу изладил. Да всё недосуг было забежать, сказать. А ну-ка, поехали до вас…
Игнатий, приоткрыв рот, немигающим взглядом уставился на шурина, когда услышал о причине его визита.
– Мука на продуктовых складах закончилась, вот и взялось заводское начальство за голову. С деревень не везуть: нетути, говорят. Продают зерно томским, кузнецким купцам – те дороже платют за него, а на заводах уже все запасы выгребли. По этой причине созвало начальство торговый люд  – вроде как бывалых. Ну и наказало нам – собрать зерна вдосталь. Вот я и промотался две недели по деревням. Сполнили мы всё как надоть – шибко довольно начальство осталось, – с гонором похвалялся Прохор. – А дале, я и говорю: а рыбки к зерну не желаете? В Телесском озере счас в аккурат добыча кызыка* пойдёт – мужуки тако дело подсказали. Ну а те, на радостях, тут же мне подорожную к инородцам выправили. И ты в ней – помощником указан... О как, брат! – поучительно, поднял он палец вверх.
– Это чё ж – собираться можно? – облегчённо, словно гора свалилась с плеч, произнёс Игнат.
– Да хошь завтра езжай, – высокомерно бросил Прохор. – Только чего я хотел потолковать с тобой… – более дружески продолжил он. – До озера-то мы доберёмся, там и подводу оставим – у инородцев, чтобы посля только бочки с солёной рыбкой забрать… А дале как?! Кто нас по горам поведёт?.. Ежели у инородцев проводника нанять?.. – задумался Прохор. – А ну как выдаст?!.. Про идола золотого пронюхает – и донесёт своим. Ведь сам же говорил: нать место божка он у их был.
– Угу… – разочарованно кивнул Игнат.
– Вот ведь кака загвоздка вылезла… – причмокнув, дёрнул головой Прохор.
– И подорожная – вот она, а с проводником – препона* получается.

 Кызык* – телецкая сельдь (сиг).
 Препона* – препятствие.

– Да-а… Об проводнике-то упустили… – помрачнев, задумался свояк.
«Исходил я Телеуцкую землицу вдоль и поперёк», – неожиданно всплыли в его голове слова, сказанные Пахомом.
          – Есть такой человек! – подняв вверх  палец, торопливо изрёк он.
– Ну, говори: кто, откуда, надёжный ли… – медленно, с расстановкой произнёс Прохор, испытующе глядя на Игната.
– Моего старого сотоварища дружок, – по пьяному делу.
– Чево?!.. Пьянчужка чо ли?
– Пьянчужка-то, пьянчужка – да с головой мужичонка. Телеуцкую землицу – как свой дом знат, не одну экспедицию по горам водил.
– Хм-м… – задумавшись, помял пальцами подбородок Прохор. – А ну как запьёт, да по пьяному делу разболтат, чем мы в горах занимались?
– А кто ж ему там наливать будет? Да и кому разболтат – медведям?.. А то и: захворал вдруг дюже, али со скалы свалился – всяко в горах случается.
Прохор испуганно взглянул на свояка:
– Это, выходит, вдвоём назад возвернёмся?
– Там видно будет… – загадочно произнёс Игнат.
– Ну, ежели так – давай, договаривайся. А уж как там дале с ним порешить – сам определяйся, меня в таки дела не впутывай…
С трепетным сердцем открыл Игнат дверь избы Арсения: «Жив ли ещё Пахом? Али сгорел от непомерных попоек?».
Затхлый дух запущенного жилья ударил ему в нос.
– Кто там? – донёсся с полатей страдальческий голос Арсения.
– Я это – Игнат…
Из глубины комнаты послышалось натужное кряхтение:
– Гости чо ли? – охая и держась за голову, шаркающей походкой вышел Пахом.
– Вроде где-то встречались? – щурясь, пригляделся он к Игнату.
– Ну а как жа?! Знакомец Арсения я… Забыл чо ль? Вместе гуляли, – уверенно выпалил гость, вытаскивая из котомки штоф хлебного вина.
– Опа!.. – слегка присел Пахом. – А я тебя сразу признал, только запамятовал, как звать, – заблестевшими глазами стал он наблюдать за действиями Игната.
Меж тем гость к горячительному выложил на стол пироги с капустой, большой шмат сала, испускавший дух свежеиспечённого хлеба – каравай, зелёные стрелки батуна.
– Праздник чо ль какой? – удивлённо произнёс Пахом.
– А разве ж не праздник – старого сотоварища повидать, – кивнул Игнат в сторону печи.
– Кака благодать-то, – остановил взгляд на накрытом столе Пахом. – Ну, чево ты там задёрживаисси? – с нотками нетерпения бросил он приятелю. – Смотри, какого гостя к нам занесло.
– Ну дык, сразу признал, – высунул голову Арсений. – Счас, погоди… – кряхтя сполз он с полатей.
– Здорово… – протянул сморщенную давно не мытую руку хозяин.
– Вот, выбрал время навестить старого товарища, – натужно улыбнулся Игнат.
– Ну, ну… – равнодушно бросил Арсений, глядя повеселевшими глазами на штоф вина.
– Давайте к столу – похмелимся, – нетерпеливо засуетился Пахом.
Арсений достал из шкафчика кружки и жадным взглядом остановился на бутылке в трясущейся руке Пахома, разливающего спиртное.
– Давайте, за встречу! – коротко бросил тот и залпом опрокинул кружку. – Ой, хорошо!.. Зажгло внутрях… – блаженно прикрыв глаза, провёл он рукой по животу. – Ну, рассказывай: по делу, али как пожаловал?
– По делу я к тебе, – перешёл сразу к сути Игнат.
– О как! – пободревшим голосом воскликнул Пахом. – Чево надоть-то?
– Мужик приехал с Тобольска – купчишка. Имеет желание посмотреть Телеуцку землицу… Проводника ищет.
– А чо ко мне? Вон, инородцев пущай нанимаить – задёшево проведут, куды надоть.
– Сумление у него к инородцам – тёмные люди, могут и порешить, – досадливо причмокнул Игнат.
– А я чо – светлый чо ли? – хохотнул Пахом.
– Ну, за тебя я могу поручиться – доверием ко мне вошёл.
– Хм-м… Вошёл, говоришь… – почесал затылок Пахом. – А как тот господин насчёт деньжат – не зажимистый?
– Хорошо заплатит, ежели угодишь! – уверенно ответил Игнат. – Только вот желание у ево имеется.
– Ну?!
– Золотишком хотит побаловаться – так, ради антиресу. Прослышал, что у Телесского озера песочек золотой по рекам имеется – вот и загорелси любопытство своё ублажить.
– М-да… Песочек имеется… – задумавшись, помял подбородок Пахом. – Дело сурьёзное: тут и место найтить надо, и кой-чего изладить – золотишко мыть. – Сам-то он как? Пащпорт али каки бумаги – в порядке?
– Всё есть! И подорожную к озеру выправил… Рыбки заодно желаит прикупить, – поспешил успокоить Игнат.
– Идёт!.. Но… с уговором: ежели оставлю при себе всё, что добуду. Тогда и по цене торговаться можно, – после недолгого молчания решительно произнёс Пахом.
– А куды тебе золото – всё одно пропьёшь!
– Не-е… – с улыбкой покачал головой Пахом. – Пить брошу, жанюсь! – враз посерьёзнев, уверенно ответил он.
– Правильно… – пьяно поддакнул Арсений. – Где тепереча моя семья?! Променял на её, проклятую! – кивнул он на ополовиненный штоф вина. – Счас вот это допьём и – всё! Пойду в ноги брошусь Ефрасиньюшке – прощения молить буду. Новую жизнь начну…
– Ну дык, как насчёт золотишка – не обидите? – повторился Пахом.
– Да об чём разговор, – махнул рукой Игнат. – Купчишке золото – так, побаловаться… Возьмёшь своё, не сумлевайся.
– Лады! Теперяча и по цене можно потолковать, – согласно кивнул Пахом.
– А сколь хошь? – остановил выжидающий взгляд Игнатий.
– Хм-м… – лукаво улыбнулся Пахом, склонив голову набок. – Двадцать рублёв! – вскинул он на гостя решительный взгляд.
– О-о! – подскочив на месте, коротко вскрикнул Игнат – ведь как-никак, а часть расходов ложилась и на него. – Побойся Бога, куды ж столь! Десять – в самый раз будет.
– За десять – ишши кого другого! А я себе цену знаю, – отвернулся в сторону Пахом.
– Ну дык, акромя оплаты – и золото, что добудешь, за тобой останется – куды с добром для тебя.
– А ты моё не считай!
– Но хошь пять рублёв уступи!
– Нисколь! Или даёшь двадцать, или ишши каво другого.
– Да уж куды деваться – на горло наступашь, – махнул рукой Игнат. – Где тебя сыскать-то?
– А ты дай знать Арсению дня за три, я и подойду куды укажешь.
Сладкое беспокойство к предстоящему походу поселилось в душе Игната. Чувство радостного ожидания, что наконец-то цель близка, рисовало картины богатой и беззаботной жизни. Целыми днями он мотался со списком поручений, данных ему шуриным: тут и подводы надо подготовить, и бочки подходящие найти, да и солью запастись, чтобы товар не пропал. Хотя шибкой радости в закупе рыбы он не находил, но хлопоты сборов подкрепляли радужное предчувствие исполнения его заветной мечты…
                Продолжение следует...