Гл. IV. логика платона и гегеля

 
Гл. I. ПАРМЕНИД, ПЛАТОН, ГЕГЕЛЬ И ЛОГИЧЕСКИЕ ОШИБКИ ФИЛОСОФИИ. URL: http://proza.ru/2023/11/10/1467
Гл. II. ЛОГИКА ФИЛОСОФИИ ПАРМЕНИДА. URL: http://proza.ru/2023/11/11/409
Гл. III. ДЕСТРУКЦИЯ ПАРМЕНИДОВСКОЙ ОНТОЛОГИИ. URL: http://proza.ru/2023/11/11/776 
Гл. IV. ЛОГИКА ПЛАТОНА И ГЕГЕЛЯ. URL: http://proza.ru/2023/11/11/1043
Гл. V. ПРОЩАНИЕ С КВАНТОМ И ТЕОРИЕЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ. URL: http://proza.ru/2023/11/11/1071 
Гл. VI. БЫТИЕ РЕСПУБЛИКИ ПЛАТОНА И СОВРЕМЕННОСТЬ. URL:  http://proza.ru/2023/11/12/795


§ 1. Как формировали корпус сочинений Платона.

Из Элейской философии вырастает Платон. Сочинения Платона трактуются неоднозначно и неоднозначное отношение существует к первоисточникам.
Чтобы понимать Платоновские произведения, необходимо знать особенности происхождения его сочинений. Так следует учитывать анализ ранней академической философии, проведенный в работе И. Н. Мочаловой, который позволил сказать, что представленный сегодня платонизм - это гораздо больше интерпретация Платона в Академии, чем философия самого Платона [31, с. 226 – 330]. И, как выясняется, не все понимали и не все разделяли его убеждения. А дошедшие до нас десять книг «Государства» из различных фрагментов в таком порядке и таком составе расположил, издавший их неопифагореец Трасилл. Не исключено, что он внёс и идею пифагорейского коммунизма в одну из профессиональных сфер деятельности (воины) – агитация за пиагореизм. А, например, диалог «Законы» довольно похож на фрагменты диалога «Государство». [32, с. 11].
 
Первую систематизацию платоновских сочинений провёл Аристофан Византийский. (ок. 257-180 гг. до н. э.). Уже к этому времени под именем Платона ходили сочинения разного объема и качества, часть их была отклонена Аристофаном, тогда как еще некоторая часть была помещена в собрании, правда, в качестве сомнительных, недостоверно платоновских произведений. Подлинность некоторых из них ставится биографами под сомнение, в результате чего в историографии и возник “платоновский вопрос”. Один из пифагорейцев, Трасилл (14—37 гг.) собрал и повторно издал тексты, подписанные именем Платона, куда включил сочинения, которые уже в античные времена считались не платоновскими. Современное состояние Платоновского корпуса определяется изданием Г. Стефана (Анри Этьена), одного из выдающихся французских филологов-эллинистов XVI века. Однако споры до настоящего времени не утихают [ 31; 33].

Все изменения платоновского корпуса согласовывались с данными стилистического анализа произведений Платона. Но в нынешней криминалистике проблема установления авторства на основе анализа идейного содержания, языка и стиля документа не так проста и потому этим вопросам не придаётся самостоятельного, а тем более решающего значения (это лишь дополнительные характеристики для идентификации исполнителя рукописи). К стилистической экспертизе весьма скептически относятся многие филологи и философы. Это объясняется тем, что при определении принадлежности произведения тому или иному автору текстологами было совершено много ошибок. Сама экспертиза текста носит в значительной степени субъективный характер и зависит от личной эрудиции, опыта и интуиции эксперта. Поэтому известны случаи диаметрально противоположных заключений, сделанных разными профессионалами [34]. Всё чаще звучат рекомендации переводчикам текстов Платона, что недостаточно быть отличным филологом, а необходимо ещё и глубокое понимание философских проблем. Известный философ А.Ф. Лосев был убеждён в том, что история философии может быть изложена адекватно только тогда, когда её автор понимает саму философию, её проблемы. Слишком мало быть хорошим филологом, невозможно адекватно изложить древнегреческие тексты, не вникая глубоко и профессионально в основную проблему.

Составленный Корпус сочинений Платона вызывает немало споров в плане их последовательности, но его практичнее всего разделить на четыре группы, а, скорее всего, - этапы. 1. Идеология теологии (ранний Платон). 2. Учение об идеях и критика мифов (примером критицизма по отношению к мифологии являются II и III книги "Государства"). 3. Критика религии и диалектическая логика (яркий пример диалог «Парменид»). 4. И завершает всё это диалектическая методология построения неполитически  оформленного нового типа государства (идеи из диалогов «Государства»). Проблему можно представить ещё проще: если бы изо всех сочинений Платона сохранилось бы только два – «Парменид» и «Государство», то его значение и величие не уменьшились бы. Правда, элейскому Пармениду для этого хватило и одного сочинения. А для истинной философии важно, не кто и когда написал. Важно, что написано и как решались проблемы.

Трактовка философии Платона являет собой определённую сложность и ввиду того, что её изложение реализуется через диалоги. Выводы из них автор зачастую предлагает сделать самому читателю. Осложняется это ещё тем, что Платон не только философ, но и писатель. И всё это в одном тексте и в разрешении рассматриваемой проблемы. Каждый, кто рассматривает Платона сквозь призму своей готовой концепции, находит цитаты, которые можно истолковать в её поддержку. Математик и философ А. Н. Уайтхед писал: "Вся Европейская философия — это заметки на полях сочинений Платона". Нет, не для этого писал Платон. По крайней мере закончил он описание своей идеи уточнением философии Парменида. И это можно проверить, если отбрасывать всё, что не относится к диалектике бытия. Именно так поступил Гегель, заимствуя логику Платона. Особое место в сочинениях Платона занимают два диалога «Парменид» и «Государство», но не все видят их взаимосвязь как метода и его применения. Куда шёл Платон в своих поисках? К классике, к Пармениду. Сначала интуитивно, а затем всё более осознанно, разбираясь с логикой и эйдосом вещей материального мира. Диалог «Парменид» можно расcматривать как основной итог платоновских диалектических исканий.

§ 2. Логика Платона или Гегеля?

Сам диалог «Парменид» поздний, для многих трудный в понимании и интерпретации. Его можно разделить на две части. В первой части наиболее интересным является самокритика Платона. Учение Платона об «идеях» не осталось неизменным. В диалогах, «Филеб», «Софист» и «Парменид» Платон подверг выработанную им самим теорию «идей» суровой критике. Во второй части «Парменида» итог его самокритики – платоновская диалектическая логика - это апофеоз рационализма. Поэтому рациональные выводы нужно делать, ориентируясь на его логику.

Платоновский Парменид выдвигает возражения против своей же ранее изложенной теории идей. Сначала он показал, что путём обобщающего абстрагирования (аргумент третьего человека в «Пармениде» [16, 132a - b]) доказывать связь вещей и идей алогично. Вещи не могут приобщаться к идее в целом. Поскольку, оказавшись сразу во многих вещах, идея потеряет свою целостность, она перестанет быть единой. В то же время вещи не могут приобщаться к идее и как к части, потому что таким образом уже сами вещи разделяли бы единую идею на части. В конечном итоге Платон понял, что дуализм материальных вещей и идей взаимоисключающий. И тут возникла альтернатива: если строго следовать логике, то она требует отказаться либо от вещей, либо, от идей. К тому же у исторического Парменида вещи оказались в разряде небытия! А бытие сравнивалось с  массой, то есть материей. Было над чем задуматься.

Сходное познаётся сходным. Но бог (идеальная сущность) и люди качественно различны. Поэтому бог ничего не может знать о мире, а соответственно, и мир людей ничего не знает о боге. Если бог не материален, а идеален, то «будет ли бог в состоянии знать то, что есть в нас?» [16, 134d]. «Как мы нашей властью не властвуем над богами и нашим знанием ничего божественного не познаем, так на том же самом основании и они, хоть и боги, над нами не господа и дел человеческих не знают.» ... «К этому и, кроме того, еще ко многому другому неизбежно приводит [учение об] идеях, если эти идеи действительно существуют и если мы будем определять каждую идею как нечто самостоятельное. Слушатель будет недоумевать и спорить, доказывая, что этих идей либо вовсе нет, либо если уж они существуют, то должны быть безусловно непознаваемыми для человеческой природы» [16, 135a]. Но несмотря на логически верные возражения, которые выдвигает Парменид против идей, он сам же говорит Сократу, что если мы отрицаем идеи, то мыслить вообще никак невозможно. Поэтому нам следует поупражняться в диалектическом мышлении, в диалектическом методе. А этот довод не только оправдание для суда афинской демократии, которая не очень-то щадила богохульных философов. Ведь для элейского Парменида логика была надёжной основой  всей его онтологии.  Платон тоже надеется на логику.

В «Пармениде» Платон показывает своё разочарование в существовании идей, эйдосов и устами Сократа спрашивает: «не есть ли каждая из этих идей – мысль, и не надлежит ли ей возникать не в другом каком-либо месте, а только в душе?» [16,132b]. И тут уже важны не столько позиции участников диалога, а сколько чёткие формально-логические выводы, возникающие в его процессе. А это определённое формально-логическое заключение (А не равно не-А). И не важно кто в диалогах пытается опровергнуть логику, это будет уже алогично.

Разочарования Платона компенсировались его воспроизведением диалектической логики, которая с её тождеством противоположностей через Гегеля стала достоянием мировой диалектической науки. Гегель сразу понял идею Парменида. Разобрался и в платоновском онтологическом превращении парменидовской формальной логики в диалектическую логику, переписал эти законы, пропустил через них все свои категории и стал новым гением в философии. И таковым и остался бы, но переусердствовал. Он столько нянчился с этим дитём, что позабыл про платоновскую методологию применения диалектической логики. А неправильно применить её – хуже, чем вообще не применять.

У Платона истина – это «то, чего наш разум достигает с помощью диалектической способности» [13, VI. 511b].  Но Гегель полагал, что с нею связан и дуализм Платона, который Платон ранее и декларировал. Однако Гегель не учёл того, что дуализм удаляется как формальной логикой (что продемонстрировал Парменид), так и самими законами тождества противоположностей в диалектической логике (и это присутствует у Платона). В итоге, по результатам логики Платон отказался и от идей, и от вещей. Что осталось? Осталось единое (бытие), с которого он и начинает свою диалектическую логику.

Гегель очень высоко ценил логику Платона. Более того, сравнение текстов показывает, что он шел уже по проторенному пути, так как чётко ориентировался на то, что «разработанная диалектика в собственном смысле содержится именно в «Пармениде», этом знаменитейшем шедевре платоновской диалектики» [35, с.160]. Самым лучшим учеником Платона оказался Гегель, а не Аристотель, как иногда считают. Мы рассмотрим восемь гипотез (гипотеза как «основание»), составляющих логику Платона. И тут следует принять во внимание тот факт, что между структурой логики гипотез Платона и структурой логики Гегеля (в движении от бытия до понятия) существует тождественность, которая обусловлена идентичностью их законов. Но Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. А в обоих случаях это структура логики диалектического бытия и опора на диалектику тождества противоположностей. В восьми гипотезах Платона на примере логики единого (бытия) объясняются принципы и законы всей диалектической логики [16. 137с – 166с] (в данном изложении сопоставление логик представлено сокращённо, как автор и изложил в википедии, а ранее более подробно логики развёрнуты и сопоставлены в отдельной работе [21. С. 185 – 198]).

Первая гипотеза [137с - 142а] говорит о том, что исходной категорией логики является всеобщее единое (субстанция, или бытие, по Гегелю), которое только по форме абстрактно, бессодержательно. В себе же оно не может быть совершенно пустым [142а], следовательно, имеет в себе всё содержание. Это первое объяснение идеи снятия.

Вторая гипотеза [142b – 157а] – это уже начало движения самой логики, которая развёртывается из единого, содержащего в снятом виде и субъект, и все его предикаты. Единое «…должно быть тождественно самому себе и отличным от самого себя и точно так же тождественным другому и отличным от него…» [146а – b]. И у Гегеля: «Спекулятивное, или положительно-разумное, постигает единство определений в их противоположности, то утвердительное, которое содержится в их разрешении и переходе» [12, с. 210]. Это у него  уже начало движения тождества противоположностей от абстрактного к конкретному.

В третьей гипотезе [157b – 159а] Платон объясняет и уточняет сам принцип снятия противоположностей (тождество противоположностей). Противоположность единого не есть единое, но будучи иным, оно не лишено единого, ибо есть по отношению к нему «своё иное» [157b-с]. Такую причастность Гегель обозначает как «снятую противоположность». И «снятие» стало одним из основных понятий в диалектике Гегеля [14, с. 74]. 
 
В четвёртой гипотезе [159b – 160b] Платон показывает, что предикат единого можно развернуть точно так же, как и само единое. По Гегелю «предикат есть субъект» [12, с. 354]. Если единое есть исключительно лишь единое, то оно не существует не только для себя (о чём говорится в первой гипотезе [137с – 142а]), но и для иного (другого).
 
Пятая гипотеза [160b – 163b] - это следующий этап развёртывания логики единого (субстанции), этап вроде бы вовсе «несуществующего единого». Субъект логики – единое – не только снимается, но и обозначается иной категорией – категорией «иного не-единого». Однако и такое единое не только не лишено перечисленных ранее предикатов, но, несмотря на своё отрицание, «неявно» должно претерпевать всё те же изменения (взаимодействия предикатов и субъекта). У Гегеля это снятие «сфер идеи», системных категорий, каждая из которых, как субстанция, развёртывается от абстрактного к конкретному: бытие снимается сущностью, сущность – понятием. «Каждая сфера логической идеи оказывается некой тотальностью определений и неким изображением абсолюта» [12, с.216]. У Платона еще не возникла сама категория «снятие», он более интуитивен, чем Гегель, но чётко следует логике снятия. Единое, исчерпав все свои определения, уже не определяет дальнейшую рефлексию в качестве субъекта, но «некоторым образом» неявно продолжает присутствовать [163c] в этом тождестве противоположностей.
 
Шестая гипотеза [163b – 164b] уточняет, что единое, как субъект логики, — это момент живой субстанции, оно поддерживает её жизнь. Субъект логики даже с иным названием остаётся в себе единым. Без этого единое никак не существует и не имеет никакого бытия [163d]. Если снятое не будет таковым, то не будет никакой логики и никакой диалектики иного.

Седьмая гипотеза [164b – 165d]. Объясняет, что в качестве следующего, второго субъекта логики Платон берёт категорию «иное». Но это не «иное единого» из тождества противоположностей первой части логики. Выбирая именно такую категорию, Платон в отличие от Гегеля хотел показать только сам принцип построения (конструкцию) логики. Теперь своей противоположностью новое иное должно иметь не единое, которое являлось субъектом логики, а другое иное и вся рефлексия его превращается в отношение не с единым, а с самим собой. Точно также и у Гегеля: этап бытия, пройдя путь от абстрактного к конкретному, исчерпал возможности рефлексии («если (в сфере бытия) нечто стало другим, то тем самым нечто исчезло» [12, с. 262]). Сущность же в своём восхождении от абстрактного к конкретному есть понятие, положенное как «отношение с самим собой» [12, с. 264]. Хотя, конечно, отражая вместе с бытием один и тот же денотат, истинно, в сущности другой она никогда и не сможет быть. 

Восьмая гипотеза (165е – 166с). Является фактически подведением итогов. «… Если в ином не содержится единое, то иное не есть ни многое, ни единое» (165е). Нет реальности без субстанции, как нет логики субстанции без общего, единого субъекта, который возникает в самом начальном её этапе, поэтому «… если единое не существует, то ничего не существует» (166с).

Мы рассмотрели не просто логику, но одновременно и концепцию диалектического понятия, раскрыв его содержание. В каждом понятии и в предикате, и в субъекте в снятом виде содержится вся логика. В самодвижении законов, обозначающих её,. она и воспроизводится, как «живая», самодвижущая логика законов бытия.

Платон в типичной для него манере предлагает оппонентам и читателям самим делать выводы, а в этой ситуации - из логики. И в данном случае выводы однозначные. 1. Платон в «Пармениде» на примере диалектики единого и иного представил законы логики, которые в совокупности, в субъекте этой логики воспроизводят общие законы бытия (единого). Они ориентированы на монизм и тождество противоположностей. Если вводим в этот логический механизм категорию «материя», то на выходе получаем материальное бытие. И это будет абсолютный материализм бытия. Если вводим категорию «идея» (эйдос), то в итоге бытие будет определено, как абсолютный идеализм. Но абсолютный идеализм, как мы уже выяснили, несостоятелен и потому, не смотря на внелогические отсылки на него, чисто логически не присутствует ни в работах Платона, ни в работах Гегеля. 2. Вариант дуализма непосредственно перед изложением логики Платон сам счёл алогичным. А в логике, даже если предположить момент необходимого тождества материи и идеи, результат будет абсурдный. 3. Демонстрация платоновских законов диалектической логики не оставляет никаких иллюзий и надежд для доказательств в пользу идеальной сущности бытия. Абсолютом на выходе адекватной диалектической логики может быть только материальное бытие. Это и есть предложенное Платоном решение проблемы парменидовского бытия. Как и Парменид, он решение проблемы предоставил логике. Платон уверен, что «один лишь диалектический метод придерживается правильного пути» [13, VII. 533с].

Следует заметить, что слово материя «hyle», «первоматерия» свою философскую форму начинает принимать только у Платона. Он создал конструкцию логики, в которой материю и эйдос сопоставить невозможно, так как подобное взаимоисключаемое тождество противоположностей выглядело бы нелепо.  Недаром Аристотель платоновскую идею сразу поменял на форму, по сути - на закон. Но ясно, что закон в отрыве от материи чистейшая абстракция, как и материя без закона. Гегель заимствовал законы платоновской логики (да он и не скрывал этого), но Гегель не до конца понял Платона. Отсюда и его ошибки с демонстрацией  диалектической логики прямо на эмпирическом материале, и фантазии с развитием абсолютного духа. Постулировав пантеистичность и панлогичность своей философской системы, Гегель фактически допустил взаимоисключающий дуализм, но обращение к законам его же логики (заимствованной у Платона) всё ставит на свои места.  «Форма предполагает материю, с которой она соотносится». «И наоборот, форма предполагается материей» [36, с. 78]. «Материя должна принять форму, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тождество с собой, иначе говоря, устойчивость» … «поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой» [36. с. 79], «лишь их единство есть их истина» [36. с. 82]. Это не две  объективные реальности (материи не существует как таковой и формы не существует как таковой), а два взаимозависимых, не взаимоисключающих друг друга и не существующих друг без друга закона. Именно так, следуя этому закону в логике диалектического взаимоопосредства, материя и форма должны иметь момент тождества, в результате которого и возникает конкретная объективная реальность - форма материи как таковая (конкретное бытие). Форма материи оказывается материальной, ибо эти два закона в диалектической логике не могут быть взаимоисключающими. Следовательно, у Гегеля (как это ни кажется странным для идеалистов) в действительности имеем логически доказанное материальное бытие и систему абсолютного материализма. Всё, что вне логики, нелогично! Только традиционное пренебрежение к сути логики в философии позволило оставить философам вне сферы внимания описанную ситуацию.

Логика Гегеля сколько бы он её ни позиционировал как идеалистическую, утверждает обратное. Предикат есть субъект и, если тот или иной есть материя, материально и бытие. Все положения гегелевской диалектической логики либо соответствуют платоновским, либо вытекают из платоновских. Гегель же верил, что категории диалектической логики не только субъективны, но и объективны, самосущи, а потому он считал себя объективным и даже абсолютным идеалистом. Однако категории его и платоновской диалектической логики имеют момент тождества (и только этот момент делает их реальными, объективно существующими). Всё есть законы и они не просто управляют материей, а они материальные законы. В онтологии других не бывает. Однако Гегель был в плену мистических представлений и полагал, что категории потому не субъективны, что они сами по себе существуют объективно, как таковые, как духи, как чистые мысли, а поскольку он их «воплощает» в конкретные предметы, они составляют их «душу». Платон в этом усомнился и окончательно разуверился в боге, а Гегель неправильно его понял и потому не сомневался, да и вера в бога удерживала его от сомнений. «Поэтому, как ни парадоксально это звучит, оценивая значимость Гегеля для истории философии, для пользы дела нужно быть ближе к его логике, чем к Гегелю» [37, с.39].

Во многом пониманию диалектической логики препятствует то обстоятельство, что философская позиция её создателя или читателя не всегда согласуется с выводами и следствиями самой этой логики. Но это очень важный момент так как логика подчиняется довольно жёстким априорным (то есть не выдуманным автором) законам. Она врождённая и поэтому она живёт своей собственной жизнью. Не все это понимали. Недаром и Платон, и Гегель предупреждали, что диалектика - это одна из труднейших дисциплин [38, 16b – c; 39, с.6]. Следует обратить внимание и на то, что в диалектической логике в отличие от формальной парменидовской возникает ещё больше омонимов по отношению к обобщающим понятиям эмпиризма и обыденного мышления. Иногда полагают, что Гегель в конкретизации логики пошёл дальше Платона: он результат объединения каждой пары противоположностей обозначает третьей категорией и это демонстрирует богатство категориального аппарата гегелевской логики, однако принципы её построения платоновские. В дилоге «Филеб» [38, 26b - d] Платон между антиномими  вводит третьи категории, обозначающие субъект логики. Гегель третью категорию называл «особенным»: «определение особенного как середины, связывающей крайности всеобщего и единичного» [8, с. 39].

Рассмотрим особенности становления гегелевской философии. Уже общим местом в учебниках философии стало указание на её источники. Принято считать, что источниками гегелевской философской системы были многие идеи учений таких мыслителей, как Гераклит, Платон, Аристотель, Декарт. Полагают, что важен был и Спиноза, у которого он взял идею субстанции. Считают, что непосредственными источниками системы Гегеля являются концепции Фихте и Шеллинга. Однако, если внимательно пройтись по платоновской логике в «Пармениде», то основные гегелевские достижения в ней уже содержатся. В основании системы Гегеля лежит принцип тождества бытия и разумного мышления. Он был представлен у Фихте и Шеллинга, но сформулирован был впервые Парменидом и поддержан Платоном. Даже сам термин «диалектика» взят Гегелем у Платона.