Записки Старика Борисыча. Забавный приз

Бодливой корове Бог рог не дал. Некоторое время тому назад разбирал я семейный архив и обнаружил в нем некий документ: характеристику из детского садика для поступления в школу. И в нем были такие слова: «Мальчик очень любит петь… при этом музыкальный слух у него практически отсутствует». Характеристика была на меня.
    Мои упрямые родители все-таки решили обучить меня музыке. Нет они ни в коем случае не собирались делать из меня Ван Клиберна (был такой фортепианный гений во второй половине двадцатого века). Мама с папой просто считали, что некое умение музицировать должно входить в «малый джентльменский набор» культурного человека. Но сей эксперимент, как говаривал шофер нашей экспедиции Мухадин, увенчался безуспешно.
    Я отстрадал в музыкалке по классу фортепиано пять лет. Мне каждый год натягивали троечку по специальности и по сольфеджио, дабы не ухудшать статистику. Но в конце концов педсовету это надоело, и после чего я был изгнан за хроническую неуспеваемость. Даже несмотря на то, что по такому предмету, как музыкальная литература я имел всегда не ниже твердой четверки.
Дело том что литературу я полюбил примерно в том же возрасте. И уже в школе стал пробовать писать стихи. Благо родители очень трепетно и относились к этому занятию и всячески ему способствовали. И не меньший вклад в поддержание моих литературных занятий внесла наша классная руководительница, дивная Евгения Львовна Мильман. Не хочу себя хвалить, но среди корявых строк встречались и такие написанные в старших классах стихи, которые я и сейчас вспоминаю не краснея.
Но «бодливой корове» хотелось петь. И учась на первом курсе, я приобрел себе первую гитару. Гитара эта была свежесрублена в славном городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ) и обошлась мне аж в три рубля. Когда я спросил у алкаша на ярмарке в Лужниках, почему именно три рубля, он посмотрел на меня бледно синими испитыми глазами и сделал раскладку: пол-литра – два восемьдесят семь; шесть копеек маленькая буханка черного хлеба, а на остальное – килечки соленой грамм триста. Да еще и на трамвай останется. Пусть вас не удивляют цены, поскольку все это происходило в конце шестидесятых годов.
Гитара была семиструнной, но я ее тут же перепилил на шесть струн. Естественно она звучала так, что для того чтобы под нее петь слух не то чтобы был не нужен, а даже может и вреден. Кто-то из моих тогдашних приятелей показал мне пять аккордов, и я запел, пытаясь «омузычивать» свои стихи.
Понятно, что то, что мною наковыривалось из пяти аккордов музыкой нельзя было назвать даже авангардистской. Да и в ноты я попадал крайне редко. Но спасало то, что до моего исполнения никто такого не слышал, и некоторые считали, что так и надо – оригинальная задумка автора и исполнителя! Вообще, в ту пору многими считалось, что для авторской (нынче бардовской) песни хорошая музыка даже вредна – заглушает смысл текстов. Разумеется, эти тенденции не способствовали развитию моего музыкального слуха.
Помнится, такой случай. На одном из Фестивалей авторской песни я показал своему другу Борису Григорьеву (О Борисе Григорьеве я уже упоминал в миниатюре «Такой вот Фестиваль») мою новую песню. Спел, а он попросил меня спеть ее еще раз затем еще и еще. К пятому повтору я возгордился и спросил у Бори неужели ему так понравилась эта песня? На что оно ответил, что самое интересное, что я за все исполнения ни разу не попал в тональность. Причем, при каждом повторе фальшивил я совершенно по новому, что само по себе являлось большим искусством.
А в 2008-м году в городе Армавире в феврале-месяце состоялся юбилейный Фестиваль, посвященный семидесятилетию со дня рождения Владимира Семеновича Высоцкого. Фестиваль был устроен с большим размахом. Так, гала-концерт открывали мэр города и представитель Госдумы. А городской филармонический оркестр исполнил попурри из песен Высоцкого. Понятно, что отбор участников (они же лауреаты
    Фестиваля) был подобен отбору почти что на международный конкурс и осуществлялся в не в одно прослушивание, а аж в два. Первое как бы внутреннее – среди своих. А второе – пред лицом большого городского начальства.
На первой прослушке я, так сказать, исполнил пару песен собственного сочинения. Музыка была… да какая там у нас музыка, шерсть на носу (А и Б Стругацкие). Однако тексты были весьма «в струю». Ну и наш главный «внутренний прослушиватель» Валерий Якубов, мой старый приятель и доброжелатель, сам очень интересный автор и исполнитель, сказал:
- Я всю жизнь считал, что твои тексты самые крутые у нас в регионе, но при этом ты уснащаешь их самой поганой музыкой, если это можно вообще назвать музыкой. Ты можешь хоть стриптиз на сцене показывать, но только не делай одного – не пой!
- Валера, - Сказал я ему. – Но Фестиваль-то авторской песни!
- Да ты же не в курсе что у нас на Фестивалях появилась новая номинация – «Авторская поэзия». Там петь не надо. А тебе там самое место! Вот беги в такую-то комнату и просто прочти той комиссии свои тексты.
Благо все недалеко. Прибежал и все, что пытался спеть, просто прочитал, как стихи. Вроде бы получилось ничего. И то ли потому что об этой номинации мало кто тогда знал и конкурсантов здесь было мало, то ли по какой-то другой причине… В общем меня отобрали в гала-концерт сразу и без излишних вопросов.
Ну хорошо. Вышел я на сцену, прочел утвержденное высокими судиями. Мне похлопали, произвели в лауреаты в номинации «Авторская поэзия» и наградили, вручив небольшую аккуратную коробочку.
И каково же было мое удивление, когда позже я распаковал свою награду и обнаружил в сей коробочке нечто невообразимое – набор совершенно шикарных гитарных струн!