Хроника мёртвого дела

1. Восхождение Кликуна

Откос был каменистый, отменной крутизны, падав-
шей вниз к гаражам. По краю поросшего кустарником
откоса тянулась тропинка, протоптанная пешеходами,
не желающими идти окружной дорогой к стоящим на
сопке домам. Хозяин судоходной компании «Восход Сахалина»
Давид Бахтияров, тучный, с мешками под глазами, ото-
рвался от бумаг, заполонивших стол, и с любопытством
посмотрел на странную пару: женщина, словно кубыш-
ка, неловкая, и подросток-тростинка. «Дуры, куда ка-
рабкаетесь?! Свалитесь», – хотел негодующе крикнуть.
Разве послушают? Прутся и прутся наверх, на сопку,
хотя срез-то – всего ничего...

Поступки людей частенько похожи на тараканьи бега –
ни логики, ни смысла. Взять Иванчика! Сколько сил и
времени он вбухал в него?! А толку – ноль! Более того,
зубы стал показывать, неблагодарный. Он, видите ли,
президент компании! Без нас, Бахтияровых, ты – все-
го лишь президентишка! Все бумаги за тебя делаем, все
решения готовим, схемы-концепции находим на рынке,
чтоб денег заработать на троих, а ты только делаешь вид,
что командуешь... Актёр тараканий! Пора менять Иван-
чика! Да и от акционеров иных пора освобождаться.
Давид для Бахтияровых стар, но даже ему ещё не-
ведомо, что скоро-скоро всё кончится, разбегутся по
углам детки-племяннички, сотрясётся земля и в опол-
зень обратится горбатый откос под фирмой.
Бахтияровы давно присмотрели под себя Вале-
ру Кликуна. Мужик хитромудрый, вызубрил закон о
бриллиантах республики назубок. Проверяли его не
единожды в деле, вывернут наизнанку, а он найдёт
способ выкрутиться. Жаль, закусил удила, начал под-
минать бизнес во имя своё. Ни перед каким карающим
мечом не остановится, переступит и через Бахтияро-
вых. Но и они не лыком шиты, напрягутся, удерживая
Кликуна на коротком поводке, – то отпустят на волю,
то подтянут поближе, видя в нём не скакуна, а рыбёш-
ку, попавшую на крючок. Теперь у каждого своя респу-
блика – дома, в чулане. И Стасик, внучок любимый,
тем же миром мазан: занял круговую оборону. Мор-
скому делу учился, с финансами в банке крутился. И
выжидать умеет по-охотничьи. Надо, чтоб Стасик и
Валера закорешились, тогда наверняка получится не
отстрел, а устойчивый учёт и контроль над ними; Ва-
лера, как и Стасик, рыбалку любит. На этой прихоти и
сойдутся, два сапога, если Кликун выдержит испыта-
ния на весах разума.

В кабинет вошёл Рома:

– Папа, у меня Валера. Можно идти к тебе?
– Давай подождём. Пусть люди из офиса уйдут. Да и
Стасика надо дождаться: он в банк уехал. Секретаршу
отпусти. А Иванчик не вернулся из Южно-Сахалинска?
– Он позвонил. Сказал, на даче будет.
– В дождь? На даче? Подозрительно. А вдруг нагря-
нет? Может, что почуял?
– Да нет, к нему Масолов поехал. Они в баню собра-
лись.
– Это хорошо, что ты Васю к Иванчику приставил...
Но как бы не переманил он Васю?
– Не волнуйся, папа. Его компания хорошие деньги с
пароходства имеет... А кто ему помог? Мы, Бахтияровы.
– Но договор-то Иванчик подписал.
– Не надо, папа. Я его на деньги «посадил». Вася всё
понимает: и кто правит, и кто подписывает. Иванчик –
его наушник, а Вася перекачивает его мысли мне. Куда
Вася денется?!.. Кроме того, у нас контрольный пакет
акций в его компании. Всё будет на мази. Пойду Валеру
приготовлю, через полчаса у тебя будем.
– Приготовить... Как лещика, – пробурчал вслед сы-
ну Давид.

Ближе к вечеру большинство офисных людей рассо-
салось. В кабинет к Давиду вошли трое: сын Рома, внук
Стасик и юрист Валера.
Валера с улыбочкой, подобострастно пожал руку
босса:

– Моё почтение, Давид Иванович!
– Здравствуйте, Валерий Александрович! Присажи-
вайтесь за круглый стол. Рома, закрой дверь на ключ.
Стасик, жалюзи опусти.

Сын и внук послушно выполняли указания. Рассе-
лись: Стасик – рядом с Валерой, а Рома, подождав, по-
ка Бахтияров-старший займёт место напротив Валеры,
пристроился рядом с отцом.

Давид достал радиоприёмник, включил и поставил
на стол. Заиграла музычка, какая-то уж очень развесё-
лая. «Тоже мне! Знак подал! “Семь сорок” из одесского
“Лебединого озера”, – подумал Кликун. – С вокзала –
навсегда, с глаз долой – из сердца вон. Ой, не к добру
эта конспирация...» Вслух – ничего, никоим образом.
С собачьим прилежанием смотрел в глаза Бахтияро-
ва-старшего.

– Папа, покрути приёмник! Что-то музыка больно
нервирует – один рефлекс.
– Для нашего дела сгодится. А сделаем дело, годика
через два, может, вообще китайскую музыку придётся
включить, которая никого не колышет. Хотя если буде-
те меня слушаться, то через два года мы, сидящие здесь,
будем сами заказывать музыку, какую захотим, а Иван-
чик с его московскими дружками будет плясать под неё.
А, Валерий Александрович, как думаете?
– Да я, Давид Иванович, сам готов сплясать, прекло-
няясь перед вашей мудростью и опытом.

Ого-го! Бахтияров посмотрел на Кликуна оцениваю-
ще, улыбнулся и приступил к делу:

– Валерий Александрович, хочу тебе сделать хоро-
шее предложение. Не возражаешь, если я на «ты» буду
к тебе обращаться?
– Конечно. То есть нет, не возражаю, – размазал по-
жиже на всякий случай Кликун.
– Вот и ладно. Не будем ходить вокруг да около. Ва-
лера, сам Бог послал тебе нас, Бахтияровых. Без нас ты
кто? Обычный юрист. Ни власти, ни денег. Мы пред-
лагаем тебе должность президента компании. Вместо
Иванчика. По весне на общем собрании акционеров те-
бя изберём. Согласен?
– А-а-а...

Давид, не слушая будущего президента, продолжал:

– И с нами ты сам станешь почти боженькой для
многих в нашей компании, или фирме, как теперь при-
нято говорить. Конечно, если будешь слушать нас. Ты –
президент, Саша Кизюкин – твой зам, а мы, Бахтия-
ровы, – твои партнёры: я, Рома и Стасик. Мы будем в
тени, но рядом, всегда рядом. Ну как, Валера? Входишь
в нашу команду? Нас пятеро, как пять пальцев... Пони-
маешь? А ты – один, как пёс приблудный... Ничего? Не
обижаешься? Я же по-отцовски.

Мужичок из вятских, средних лет, крупноват в га-
баритах, но ускользающий, как ртуть или угорь из рук,
Кликун сидел одеревенело. Невероятно! Не кому-то,
а ему предлагается должность президента судоходной
компании взамен всесильного Иванчика!

Кликун впился глазами в Давида. Может ли такое
быть? И насколько сильны Бахтияровы? Есть ведь ещё
и другие акционеры, сторонники Иванчика? А если это
провокация? Или какая-то хитроумная игра Бахтияро-
вых в борьбе за власть в компании?
Кликун перевёл один глаз на Рому, другим, сощу-
рясь, улыбался. «Что за душой у него? Никак не пой-
мёшь». А Стасик вообще примолк, будто не слышит, не
видит. Дед, сын и внук... Управделами, главный финан-
сист и директор по развитию – весь набор ключевых
постов контролирует семья Бахтияровых. Всё схватили
в компании, всех опутали. Самого Иванчика облизали,
приручили, использовали, а теперь, выходит, пинком
под зад. Видимо, и его, Кликуна, берут на время. Его не
попроще ли, чем Иванчика, высадить голой задницей
на лёд? Но перед глазами встали пароходы-теплоходы... Па-
роходство! И он решился:

– А что тут думать, Давид Иванович? Иванчик меня
гнобил, а вы поддержали. Для меня честь работать в ва-
шей команде. Благодарю за столь лестное предложение.
– Ты – мужик грамотный и умный, – продолжал
Бахтияров, – и характер у тебя есть... Иванчику не
поддался. Устоял. Давно за тобой наблюдаю. А вот как
насчёт верности команде? Не подведёшь? Не сдашь в
случае чего? Не перекинешься? На грани фола будем
работать. Ответственность придётся на себя брать, са-
мому изворачиваться. Но и вознаграждение по труду:
зарплата по чину, премиальные, представительские. И
партнёрскую часть в бизнесе получишь. Не обидим.
– Не подведу, Давид Иванович!
– Валера, а как насчёт прошлого? Ты ведь в нало-
говой работал. Спецслужба, считай. Я помню, как ты
обмолвился недавно, что, пока сидел со мной рядом,
все бумаги у меня на столе глазами обшарил, прочи-
тал и запомнил. Для чего ты мне это говорил, Валера?
У спецслужб не бывает бывших. А вдруг ты засланный
казачок, Валера? Извини, но лучше всё сразу обсудить.
И ты нам задавай вопросы.
– Не беспокойтесь, Давид Иванович! Я правду ска-
зал насчёт бумаг на столе. Учили нас этому. Но налого-
вая инспекция давно в прошлом, упразднили. Поэтому
уехал я к вам из Вятки. Мы – вятские, парни хватские...
Вы же понимаете, стать президентом компании без ва-
шей команды нереально для меня. Ценю вас, учусь у
вас.
– А что? Мечтал, выходит, о кресле президента? – в
унылых глазах Давида Ивановича забегали живчики.
Ещё долго держали толковище Бахтияровы и Кли-
кун. Разошлись за полночь. «Неплохая карта легла, –
думал Давид. – На столе акционеров всё в ажуре».
Поехали домой необдуманно: все скопом в одной
машине, а Кликун стал подниматься вверх по тропин-
ке над обрывом, к желтоглазым домам компании. За-
думавшись, он споткнулся в темноте и чуть не поле-
тел вниз. Еле успел ухватиться рукой за куст. Сердце
бешено заколотилось: «Ух-х-х... Так и разбиться мог.
Плохой знак! Как бы не вляпаться в дерьмо с этими
Бахтияровыми! Почему бы Роме не стать президен-
том? Хочет всё иметь и чтоб ему ничего за это не бы-
ло?..» – озадачился вдруг ни с того ни с сего. Долго
стоял на сопке, всматриваясь в чернеющее внизу море,
в огни порта, где пятился кормой, заходя в бухту, па-
ром. Казалось, слышен шум двигателей, удары мощ-
ных лопастей о воду, а гудок морского красавца с под-
свеченной на трубе маркой в виде трёх волн прозвучал
для него как призыв к новой жизни. Жизни вожделен-
ной и пока ещё непонятной.
«Кто не рискует, тот не пьёт шампанского», – вспом-
нил одесскую поговорку. И опять нахлынули мысли,
радужные и обнадёживающие, как вспененная вода за
кормой парома.

«Надо заказывать новую форму, да с нашивками
президента судоходной компании, чтоб, когда назначат,
тут же переодеться», – подсказывал тихонько, уважи-
тельно внутренний голос.
«И фуражку с кокардой, фуражку не забудь зака-
зать!» – прокричал издалека, из ночного моря, тот же
внутренний голос, словно на прощанье.
И пошли, и поехали эти голоса давать советы ему и
даже приказывать. Почти до утра ходил Кликун вокруг
дома, разговаривая сам с собой, временами мурлыча,
как кот по весне, позабытые припевки юности.
Уплыли или укатили под лавку ещё несколько меся-
цев, которые Кликуну показались годами. Если б была
машина времени, то вырезал бы эти часы, дни и меся-
цы в ожидании собрания акционеров. Не задумываясь,
вырезал бы всё ненужное и для него тревожное, хотя,
глядя правде в худющее лицо, надо согласиться: выпала
немалая удача, и вопрос, уйдёт Иванчик без борьбы или
не уйдёт, подвешенный пока, совсем маловажен. А он,
безрадостный, мучается: изберут – не изберут его пре-
зидентом?..

Но всё случилось по плану клана Бахтияровых: вче-
ра – менеджер левой руки, сегодня – рулевой крупней-
шей судоходной компании «Восход Сахалина»! Всем
– от винта! Тьфу на всех, кто говорит, что не учён су-
доходному бизнесу, что в морских делах – профан. От
винта – и всё! Он готов служить Бахтияровым. И что
с того, что Бахтияровы-де без контрольного пакета ак-
ций сумели перехитрить московских акционеров и под-
сунули им своего человечка?
В узком кругу главный бухгалтер пароходства Клав-
дия Ростова не выдержала и разоткровенничалась:

– Вы что? Смеётесь? Да разве можно этому Пу-
зырю власть давать? Спустит всё. У него в каждом
глазу по тысяче баксов плачут: с кого взять, кому
отдаться...
– А помните, как в прошлом году на природу выез-
жали? Он так перебрал, что потерялся. Заполз в ку-
сты и уснул там. Все уехали, а он в кустах проспал до
утра, – посмеялась Люба, её приятельница.
– А то вывалился из ресторана в подпитии и взялся
качать права перед патрульным. Так в милиции до утра
продержали, в обезьяннике, пока Иванчик не выручил.
– Выручил себе на голову. Иванчика турнули. Ох,
чует моё сердце, девки, грядут перемены. Посчитается с
нами Пузырь. Чистки начнутся. Злопамятный он.
Посудачили в бухгалтерии и как в воду глядели.
Недолго пташечка пела... Кликун положил голову
главбуха под гильотину. Конечно же, над красивой и
умной головкой Клавдии Ростовой надругался он не с
бухты-барахты: зачем ему опытный и несговорчивый
главбух? Она всё видит, всё контролирует, с ней каши
не сваришь.
Роме Бахтиярову доложили о разговоре в бухгалте-
рии, и он устроил так, чтобы Кликун узнал об уничи-
жительной для него репутации в городе. Не ахти какая
важная персона, но всё же посидел в знаменитом обе-
зьяннике с пьянью и рванью.
Рома сразу оценил обстановку, когда в кабинете
главного финансиста, переминаясь с ноги на ногу, воз-
ник Кликун:

– Что, Валера? Новые идеи появились?
– Есть маленько! Мы тут покумекали с Сашей Ки-
зюкиным...
– И что? Что вы накумекали?
– Можем ли мы менять некоторых руководителей
подразделений? Или есть неприкасаемые? Клавдию
Ростову надо бы убрать. Помеха в большом проекте.
Рома понимающе посмотрел:
– Тебе виднее, Валера. Надо менять – меняй, но без
скандалов. Ищи компромат, поройся в делах. Создай
комиссию по какому-нибудь поводу. Подключи Жито-
62 | Александр Матвеев Хроника «мертвого» дела | 63
мирского, он мужик смышлёный, когда-то в бухгалте-
рии парился. Но не доверяй ему. Сам знаешь: держим
его в компании только потому, что много знает... Пла-
тим за то, что молчит. Никому не доверяй.
– Спасибо, Роман Давидович! – заулыбался Кли-
кун. – Организую. А будет артачиться – в тюрьму пой-
дёт. Я же вятский, сами знаете, кое-чему научился в
налоговой.
– С тюрьмой не спеши, Валера. Это на крайний
случай. Советуйся с Кизюкиным. У него обострённое
чувство осторожности, да и хитрый он – корейские
корни, а не хухры-мухры. Саша – природный ком-
мерсант.
– Да, кстати, Роман Давидович. У Саши хорошая
башка, накидал проект персональных компаний, наших,
в Южно-Сахалинске. Одна – ваша, одна – моя и его, Са-
ши, – третья. Вместе они образуют холдинг с равными
долями. Холдинг создаст транспортно-экспедиторскую
контору во Владивостоке. Нужны нам сервисные ус-
луги? Нужны! Пароходство без них задыхается. Да и
название конторе придумали: «Санрайс Макику». Сан-
райс – от имени нашего владивостокского партнёра, а
«Макику», наверно, догадались? Моя идея. Через неё
миллионы можно снимать и – шито-крыто. Через рас-
ходы будем регулировать прибыль судоходной компа-
нии, как надо нам. А то кормим государство налогами
бесплатно.
– Соображаете, ребятки! Что-то вроде «Интеркарго-
усервис» Васи Масолова, где Эдик наш в замах ходит.
Но система прикрытия нашего участия в твоей идее бо-
лее умная. И название одобряю: «Макику» – три звука,
как три звонких выстрела! Молодец! Согласен. Вот что,
работайте втроём: ты, Саша и Стасик. Вы – молодые, а
молодым дорога сам знаешь куда, – заулыбался Рома
одобряюще. К его розоватым, как у рекламного зазыва-
лы, щёчкам прилила от удовольствия кровь.

По-мирному ущучить Клавдию Ростову не удалось.

Пошли прокуроры, адвокаты и чёрт знает что, и выкру-
тила бы руки Клава всей компании, если бы бухгалте-
рию не сократили, передав её функции коммерческой
структуре «Финансовая справедливость». Такая спра-
ведливость попала в объятья Заиры Карловны, ста-
рой пассии Романа Бахтиярова, для него, разумеется,
просто Иры. Где нужно обвесить, вокруг пальца обве-
сти, создать неприятности – там Заира. Злой и добрый
гений семьи. Злой – поскольку Лолите, жене Романа,
надо делить мужа с ней, а добрый – потому что палоч-
ка-выручалочка: спасает и деньги приносит.
С подсказки Заиры восстановили на час в прежнем
звании Клавдию Ростову, посадили в отдалённую ком-
нату, где один стол, один стул и компьютер отключён от
сервера. Не выдержав пресса усушек и утрусок, Клав-
дия сошла с дистанции.

Для Валерия Кликуна взошла настоящая заря. При-
поднял он себя за волосы на небосклоне бизнеса, стал
равным среди равных, первым среди первых. Приодел-
ся, приосанился. Завёл полезные знакомства и даже за-
бываться стал.

Однажды вызвали к высокому федеральному на-
чальнику и поручили выполнить очень важный заказ
для частной фирмы по перевозке спецгрузов. Что за
грузы? Кликуну, наверно, сказали, но больше никому.
Может, компьютеры к арабам перевезти? А может, ме-
таллолом для выплавки ценных металлов? Или ещё
что-то, о чём не принято распространяться? Факт тот,
что Кликун от Бахтияровых скрыл детали сделки. А
детали были не простые, откаты были золотые. Отку-
да известно? Ниоткуда. Доказательства – для Клавдии
Ростовой, а на Бахтияровых работает опыт.
Давид сказал на совещании семьи:

– Ничего страшного. Молодой ещё. Жадный. Поза-
рился на лёгкие деньги. Но проучить надо.
– Алексею сказать. Тот сделает, – вмешался Стасик,
имея в виду старого порученца Бахтияровых, мента
Алексея Мюллера, из бывших сахалинских зэков.
– Цыц! – рассердился дед. – Не твоего ума дело. И не
то я имел в виду. Всё. Забудем разговор.

Потянулось резиновое время. Однажды в темноте
зимнего вечера Кликун возвращался домой. И на не-
го напали в подъезде. Лампочка была выкручена, лиц
нападавших он не распознал. Поколоченный грамот-
но и со вкусом, недельку провалялся с синяками и
растёкшимися мешками под глазами, недельку – без
больничного! Всё равно что прогул. Жена, согласная с
инструкцией здравотдела, разъясняла знакомым, мол,
оступился, на лестнице упал. Хо-хо! На самом деле
померещилась лукавая Заира, фурия с жалом! Змея с
мечом в руке – крылатая покровительница рода Бах-
тияровых.

Опять дожили до вечера – удивительного для Саха-
лина: не пуржит, небо не затянуто тучами, светлое, усе-
яно разноцветными блёстками звёзд, яркими и мерца-
ющими, словно заведённые. Кликун предавался сенти-
ментальным воспоминаниям: счастливое время было.
Было, да сплыло. Старший налоговый полицейский в
Вятке! Деньги сами текли в руки, только не зарывайся.
Почёт и уважение!

Эх, зря сократили службу! Конечно, доходы доходам
рознь, у начальства большие, но и ему хватало, причём
без синяков под глазами. Зато рядом с цивилизацией,
в Москву незаметно ездил. А тут куда денешься? Шагу
не ступишь – везде догляд Бахтияровых. И небо хоть и
звёздное, но холодное и чужое, не его, не вятское.
Кто-то запустил ракету, и она на мгновенье повисла
над тёмным морем, озарив ночь зелёным светом.
Вот так и он. Кликун, взлетел на вершину бизнеса,
а надолго ли? Ведь могли убить. Значит, предупрежда-
ли. А что будет завтра, через год, два? Утопят в море,
прицепив железяку к ногам? Нет, надо терпеть и играть
на поле Бахтияровых. Терпеть и ждать своего часа. Не
может быть, чтоб семья не напоролась на айсберг из
ошибок. Эдик – слабое место в клане, на отшибе, как
медведь... Деньжищи гребёт и слева, и справа. На па-
ромах возят бесконтрольно автомашины и контейне-
ры с рыбой. С Ромой, конечно, в доле! А если кое-кому
шепнуть насчёт наличности... А-а-а? Наш ответ Чем-
берлену!.. Только – тихо, только – аккуратно. Наши,
вятские-то, с местными снюхались...

Оклемавшись, Кликун в контору не пошёл, преду-
предив Романа о встрече с Бахтияровыми попозже ве-
чером.

Встретились в кабинете, как и год назад. Ничего не
изменилось с памятного разговора, когда Бахтияро-
вы сами короновали его в президенты. Стол Давида
по-прежнему под грудой бумаг, можно подумать, что
их не ворошили с того разговора по душам.

Кликун с почтением поприветствовал собравшихся.
– Валера, что с твоим лицом? – участливо всплеснул
руками Давид. – Случилось что?
– Ничего особенного. В подъезде кто-то лампочки
выкрутил. Хулиганьё, нищета... Я оступился, ударился
о перила, как черепаха.
– Валера, разве можно так? Не горят лампочки, за-
чем в подъезд заходишь? Надо было охрану вызвать ли-
бо с водителем заходить.
– Впредь учту. Не подумал.
– Вот то-то. А в подъездах надо установить видеона-
блюдение. За счёт компании. Не обеднеет она – твоя,
моя, наша. Безопасность – прежде всего. У всех пятерых
должно быть в подъездах видеонаблюдение. И каждого
пусть охрана сопровождает до квартиры. Ясно?
Расселись за столом не по рангу и чину, а как рань-
ше, год назад. Кликун вытащил из портфеля бумажен-
цию и показал Бахтияровым:
– Хотел преподнести вам сюрприз. Мы вместе за-
работали двести тысяч баксов за минусом небольших
вычетов на расходы по организации сделки. Деньги на-
ходятся на заграничном кодовом счёте и готовы к де-
лёжке.
– Да-а-а... – потянулся Стасик. – Ещё один сюрприз.
Роман воспринял нежданную новость безмолвно, а
Давид Иванович попросил больше сюрпризов не де-
лать, а то мало ли чего. Землетрясение или оползень
вместе с офисом изведёт всех с острова. За две минуты.
Всех!

Неформальные подчинённые разошлись. На волне
спонтанной строгости Давид задумался, что значит в
этом мире явление на небосклоне российского морско-
го бизнеса рядового юриста из сухопутного города Вят-
ки. Сколько таких «кликунов» появлялось и исчезало,
а мир продолжал жить и изменяться никому не ведо-
мым образом? Ведь каждую секунду, каждый час что-то
происходит: где-то рождаются новые звёзды, а старые,
мерцающие ещё с тех времён, когда Земля была совсем
юной, гаснут. И не дано человеку понять ни земных, ни
небесных светил, поскольку его жизнь бесконечно мала
и даже ничтожна. А где-то в это время вспыхнет ярко, в
полнеба, ворвавшийся в околоземное пространство ме-
теорит... «Баксами поразил меня! Туалетный работник!»
Ещё долго светилось окно в кабинете Давида Ивано-
вича, колдующего над бумагами.

2. Сара и парашютисты

Есть люди, очень быстро и порой незаметно для са-
мих себя расстающиеся с деньгами. Легко живут: поя-
вились деньги – тратят, а ушли – не горюют.
Эдик Бахтияров – не из таких «отвязанных». Ко-
пеечка – к копеечке, рубль – к рублю, и вот вам счёт!
Нет, теперь он не плавает на мелководье, теперь он хо-
дит не по морю, а под генеральным директором компа-
нии, в замах по «Интеркаргоусервис». Он, Эдик, понял
потайной смысл летучих слов – «хлебное место», сла-
вящее само себя, особенно в путину, когда вывозятся
с острова на материк горбуша, икра, крабы и всякая
снедь из морских деликатесов. Тогда всем нужен Эдик:
клиенты в очереди за его порожним контейнером, кто за
чем – не упомнишь, но все просят подсобить, чтоб их
груз ушёл поскорее. Паромная переправа – золотое дно
тогда. Счёт в банке, как вода от винта, пузырится не ка-
кими-то нанайскими сотнями тугриков, а десятками и
сотнями тысяч баксов. А ещё у него штук десять пяти-
литровых банок из-под огурцов в чулане, завинченных
намертво крышками, набитых доверху банкнотами, ма-
лыми и большими. Включишь свет и видишь родимые
денежки через стекло, даже на глазок поймёшь, сколько
их там. Полная, умятая, утрамбованная банка тянет на
миллиончика, скажем, полтора, свой глаз – ватерпас.
Он стоял перед ямой в полу, распираемый счастьем.
Откуда ни возьмись метнулась в уголок тень.
«Неужели крыса?! – всполошился Эдик. – Против-
ная тварь своими зубами жестяную крышку прогрызёт.
И прощай тогда нажитое». Эдик потратил не одну ми-
нуту, чтоб изловить негодницу и спустить её в унитаз
живьём. «Пусть жалуются “печальники дикой при-
роды”», – ухмыльнулся. Потом тряпочкой любовно
протёр каждую банку, снимая остатки паутины, а после
легонько отвинтил крышку. Чистые, не смятые грязны-
ми ручищами купюры покоились одна к одной. Запах
свежей краски ласкал обоняние. Красота!
Аккуратно разместил весь бакшиш одного дня, под-
нятый до половины «лимона». «Надо бы для Сары
оставить тысчонок десять, – подумал. – Давеча жало-
валась на нехватку денег в хозяйстве. Но тогда в хра-
нилище некомплект будет, – он отказался потрафлять
прихотям. – Сара перебьётся как-нибудь, а я недельку
на диете пересижу, а там ещё откат ожидается. Жаль,
обязан с Ромой делиться».
И он с любовью прикрыл свой стеклянный Сбер-
банк.

Воскресенье на то и воскресенье, чтоб просыпаться
позднее. Выглянул в окно. Чёрные, огромные тучи по-
крыли всё небо. И ни ветерка. Сырой апрельский воз-
дух вздут взвесями дыма и влаги. «А куда ему деваться,
дыму-то? – думал Эдик. – Город в низине, в чаше гор.
А тут ещё котельные дымят, печки в частном секторе,
сколь помню, в дыму».

Не дожидаясь, когда жена Сара придёт с рынка,
Эдик наскоро позавтракал. Ему не терпелось заглянуть
в чулан, где стояли его любимые банки с купюрами.
Ещё с вечера обязал себя запечатать десятую. Как раз
встречался с московскими фирмачами, отправлявшими
из Сахалина «крупняк». Шутка ли? Пять контейнеров
икры, той самой мухры от горбуши! Это организация
серьёзная! Полмиллиона отвалили ему наличными,
причём сверх тарифа. Тарифы известны всем и каждо-
му, но можно же и скидку клиенту устроить, коли сам
напрашивается. А кроме того, есть его, Эдика, личные
услуги, которые ценимы клиентами – теми, кто знает
силу его сверхрезервных возможностей. Их цена – ого-
го – от трети до половины тарифа. Зато груз не заста-
ивается до душка с тухлятинкой. Папка-то с двойным
дном: в компании за штурвалом дядя Давид и Рома,
двоюродный братишка. Рома да не решит проблему, не
упакует? Такого не может быть!
Скажешь: задержать отгрузку контейнеров тех, кто
с конкурентами обнимается, – и Рома исполнит, как
добрый молодец из сказки. Под мудрым руководством
Давида всё в своих руках держит, и не только всё, но и
всех и вся, при этом недотёпе Кликуне, как английская
королева, гордо восседающем на президентском троне.
А Рома пашет. И дядя Давид пашет. И племянник Ста-
сик...
От мыслей о племяннике у Эдика посветлело вес-
нушчатое лицо, глаза, давно выгоревшие, засветились,
он заулыбался: «Стасик... как он поразительно похож
на меня! На Рому, ясное дело, не похож, на мать свою
Лолиту не похож, на деда не похож...»
Вот чудеса-то! Он, Эдик, пошёл лицом и статью в
мать, во втором поколении еврейку. Отец его, Станис-
лав Иванович, был наполовину еврей, наполовину –
украинец. Мать уродилась вся в своего отца, чистого
еврея. Эдик спохватился и отбросил навязчивые мысли
о своей родословной по еврейской линии... Тут такая
путаница, что впору помешаться. Впрочем, особой пу-
таницы и нет, Лолита, жена Ромки, всегда ему нрави-
лась. Но она ведь украинка... Одно дело – встречаться
по молодости, а другое дело – жениться.
Женился он на чистокровной Саре, дабы прекратить
хитросплетения рода и наций в своей семье. А Рома, ви-
дите ли, стесняется быть евреем и всячески открещива-
ется от своих родимых корней. Деляга!
«Что это я? Опять двадцать пять...» – разозлился
на себя Эдик. При жёлтом свете Эдисона перед глаза-
ми вертелось виденье: купюры в родимых банках будто
оживают и медленно шевелятся, распускаясь, как завя-
зи майских огоньков, взращённых для венчания побе-
дителя на склонах сахалинских сопок.
В коридоре послышался шум, шуршанье бумажных
кульков. Эдик распахнул дверь.

– Сарочка, вкусненького принесла? Как сегодня ры-
нок? – целуя жену в щёчку и подхватывая сумку, при-
нялся любезничать.
– Всё купила, Эдик. Только печени гусиной, твоей
любимой, не было. Но ничего. Я договорилась с Варва-
70 | Александр Матвеев Хроника «мертвого» дела | 71
рой из Троицкого – она забьёт гусака завтра. И будет
тебе, Эдичка, печёнка. Потерпишь два дня?
– Что ты, Сара! Что ты! Не волнуйся только. Конеч-
но, подождём. Скидочку у Варвары попросила?
– Да, она нам ещё в подарок гусиного мясца пообе-
щала. Я и не стала про скидку говорить.

Супруги принялись дружно разбирать покупки, по-
глядывая с надеждой в окно. Тучи с неба разбегались.
Сахалинская погода ранней весной, как девушка, пере-
менчива: то ветрено, то затишье, небо чистое – и вдруг
тучами покроется в мгновенье ока.
Из окна кухни были видны отдалённые вершины
сопок, пока ещё покрытые снегом. Эти белые шапки
привлекали взгляд своей свежестью на фоне угрюмых,
тёмных деревьев. Ничего, ещё две-три недели – и сопки
покроются яркой зеленью, появится черемша.
От воспоминаний о зелёных, сочных побегах сахалин-
ского дикого чеснока с его неповторимо острым запахом
Эдик сглотнул слюну. Для него начинается весна с этого
острого и не сравнимого ни с чем запаха: кому-то воняет,
а ему вкуснотища! Его украинские гены в еде берут верх
над еврейскими. К салу его тянет, как кота к сметане. На-
стоящее сало, слегка розоватое, с мягкой шкуркой и со
вкусом дымка от соломы, да с черемшой и чёрным тмин-
ным хлебом, да под холодную водочку из холодильника –
со слезой!.. Какая кошерная еда может сравниться?
Зазвонил телефон и прервал размышления о пользе
сала и об унылостях мацы. Вернулся на кухню к Саре с
сияющим лицом:

– Сара, наш Давид Иванович звонил. Ну голова! Те-
перь сами рыбным бизнесом займёмся.
– Я всегда говорила, что у Давида больше еврейской
крови, чем украинской. И как же оно будет? Мы-то с
этого что будем иметь?

«Не уши от мёртвого осла – это точно», – хотел
ответить, но в своих мечтах Эдик уже был далеко и
высоко: дух захватывало от восторга. Дядя Давид де-
ло знает: «Восход Сахалина» купит всё для себя и за
свои деньги, а потом это всё перейдёт к нам, Бахти-
яровым, за бесценок. Конечно, главный куш доста-
нется Давиду, Ромке, Стасику, но ему, Эдику, тоже
перепадёт немало. А ещё он на перевозке рыбной про-
дукции заработает. Ай да Давид! Ай да хитрец! Вот-
вот подчинит себе «Восход Сахалина», перехватывая
акции у московских акционеров, а там, глядишь, и
государственным пакетом завладеет. Не бесплатно,
конечно, но всегда есть варианты... И вот новая идея!
Дядя Давид так весь Сахалин тихой сапой под себя
подомнёт! Нет, Сахалин не по зубам... Староват, зуб-
ки потёрлись. Для Ромы и Стасика старается. Для
них гребёт денежки. Но Давид не вечен, как внезапно
стал не вечен отец.
Станислав Иванович Бахтияров, братик Давида.
Моложе был, а отошёл вдруг в самом соку в мир иной,
хотя прочили ему долго жить...
Эдик кое-чему научился от отца: ловить момент, не
высовываться, не привлекать внимания, не обещать зо-
лотые горы, не болтать лишнего кому ни попадя. Пусть
другие думают: Эдик не очень умный, не очень, не
очень... Но он знает главное: где, что, когда можно взять.
А брать надо с умом, меру знать и терпение иметь. Ромка
не таков. Горячий Ромка. Ему всё подавай, сразу – три
в одном. Не готов он сидеть в засаде и выжидать своего
часа. Нетерпеливый – не паук! И отец пальцем тыкал на
Рому, поучая его, Эдуарда. Запершило в горле, наверну-
лась туманность на глаза.

– Эдик, Эдик, что с тобой? Ты плачешь? – Сара
трясла его за плечи.
– Отца вспомнил. Ладно, Сара. Не оплошаем. Не
упустим своё. Но придётся потрудиться, дядя Давид
любит, чтоб всё было чётко, чин-чинарём.
Сара жарила к обеду доморощенную курочку.
На улице распогодилось. Яркое солнце, сахалинское,
залило белым светом весь окоём и дальше до материка.
За окном вездесущие воробьи клевали просыпанные
хлебные крошки. Эдик с азартом стал наблюдать за
суетой шустрых птичек. Схватит воробушек хлебную
крошку и старается подальше улететь, чтоб в безопас-
ности насладиться добычей. Но не тут-то было! За ним
обязательно увяжется какой-нибудь лиходей.
«Вот так и люди, – думал Эдик, ожидая, пока Сара
накроет на стол. – На готовенькое всегда найдутся же-
лающие».

И тут овладело им беспокойство: надо банки с день-
гами перепрятать. Пятнадцать миллионов всё-таки. Не
лучше ли в гараже зарыть? Аппетитные запахи, про-
никнув из кухни в комнату, улетали через форточку в
сверкающий мир. Нет, что-то не так! Тревожно в мыс-
лях, в душе, в атмосфере – везде облом, страх и край
земли, как край времени... Вдвоём на кухне посидеть бы
в самый раз! Холодильник рядом, духовка рядом, всё
под рукой. И окно большое, почти во всю стенку. И вид
замечательный. Вот и сейчас воздух за окном с привку-
сом жареной курочки, потянешь его носом – ощутишь
запах золотистой – с пылу, с жару, но вся амуниция и
хозяйство Сары ни с того ни с сего стали раздражать,
аппетит пропал, чёрт возьми! Как у матроса в первом
рейсе!

Небо прояснилось, сырость исчезла с юным бризом.
«Ух ты, ах ты – все мы космонавты!» – какая-то дурь
полезла в голову.
В небе появился самолёт, из него вывалились две
чёрные фигурки, а спустя некоторое время над ними
раскрылись белые купола парашютов. Каким-то обра-
зом парашютисты удерживали огромный транспарант с
надписью: «Слава рыбакам Сахалина!»
«Праздник, День рыбака, ещё через полгода. Идио-
ты. Репетируют», – думал Эдик. Что ни говори, а ско-
ро они с Сарой будут причастны к ликованью рыбного
раздолья.

– Теперь это и наш праздник, Сара! – воскликнул
Эдик, пытаясь перекинуть тяжкий груз с плеч на дру-
гого. – Как будто нарочно для нас кто-то устроил это
представление... А может, это Давид?
– Не-е-е... Давид не будет зря деньги на ветер бро-
сать.

Парашютисты всё ближе и ближе. Эдик и Сара стоя-
ли у окна, заворожённые спектаклем в небе. Было ощу-
щение торжественности, величавости и нереальности
происходящего. Эдик раскраснелся, его потное лицо с
белесыми, слегка рыжеватыми бровями лоснилось. Не-
спешные мысли плавно, как редкие белые тучки по не-
бу, потекли ему в голову: прекрасная погода, новое рыб-
ное дельце. Денежки любят Бахтияровых: в Сбербанке
пара миллиончиков скопилась, и в домашнем банке, в
чулане, всё сочтено... Хорошо! Но азарт пропал... Что-то
не то, не так и не туда...

– А что, Сара? Рыбное дело – воровское дело... Да-
виду нужно будет держать ухо востро. Охотников на
красную рыбку много. Украсть – самое милое дело для
некоторых...
– Давид что-нибудь придумает, Эдик, – размышляла
жена. – И чего люди не могут честно работать? Зачем
воровать? Пораскинув мозгами, богатство прямо под
ногами можно найти.

Курочка дожарилась. Стол накрылся из-под рук же-
ны, как со скатерти-самобранки.
Налили водочки. Выпили её, слезливую, холодящую
нутро, и Эдик не вытерпел, позвал Сару полюбоваться
ячейками в чулане.

Но иногда жизнь подкидывает такие сюрпризы, что
ни в сказке сказать, ни пером описать. Под доской в чу-
лане – ничего, пустота. Он не поверил своим глазам.
«Сара! Вдруг она пошутила?!» Подскочил к двери. За-
перта на замок как ни в чём не бывало. Кто средь бела
дня унёс из-под задницы десять стеклянных банок, на-
полненных купюрами? И как унёс? Это невозможно!

– Сара, Сара, ты что-нибудь понимаешь? Где банки?
Как их вынесли при закрытых на замок входных две-
рях? Как мы не услышали воров? Не углядели? Десять
банок!
– Эдик! Может, ты их сам куда-то перепрятал?
Он возмущённо махал руками и вдруг закричал:
– Это всё парашютисты, парашютисты... Спектакль!

Ноги его подкосились, и тело медленно опустилось
на пол. Последнее, что Эдик увидел, – это то самое чёрно-
е-пречёрное небо с низкими, клубящимися тучами над
портом.

Очнулся спустя двое суток, рано утром – в больнич-
ном боксе. Рядышком, на стуле – девица в белом халате
читает книгу. Видимо, принимая в расчёт беспамятство
больного. Иначе почему халатик задрался и видны тру-
сики с кокетливыми подвязками?

Не понимая, что с ним, где он и зачем перед его гла-
зами расположились бесстыдно-белые, круглые жен-
ские коленки, Эдик с трудом перевернулся на другой
бок, лицом к стене, и пригрезилась ему морская даль,
покрытая чёрным громадьём туч, а в беснующихся во-
дах красные косяки горбуши...

Но тут же опять, как в кино, замелькали, прыская
ядом, тарантулы, превращаясь в шевелящиеся купюры
и уползая через тесные горла стеклянных банок. Кри-
кливые воробушки мгновенно пропали. И стало совер-
шенно тихо, как за пятью замками. Огромная волосатая
ручища, раздвинув кирпичную кладку стены, тянет на-
ружу стеклотару – банку за банкой, числом с десяток,
«свой глаз – ватерпас».

Людям не пришло бы в голову, что плывущее в чи-
стом небе одно-единственное облачко, его облачко, –
улетавшая на тот свет душа красных купюр Эдика, а
ещё ранее – красной икры. Красные купюры достались
задарма его любезной и чистокровной Саре, когда он
спал невинным сном дитяти, отослав её на рынок.
«Хлебных крошек насыпьте воробьям», – прошеп-
тал Эдик еле слышно и провалился в выкопанную им
самим яму.

3. «Вихри враждебные...»

Рома Бахтияров не мог найти себе места и судорож-
но метался по кабинету. Он то присаживался на кожа-
ный диван, то лихорадочно вскакивал и, словно оди-
нокий волк в кругу красных флажков, опять начинал
свою карусель. В глазах вспыхивали недобрые огоньки,
созвучные подсознательным всплескам мыслей.
«У-у-у... Гад-ы-ы!» – выл он.

Кинулся к телефону, выкрикнул без утаек и конспи-
раций:

– Валера, можешь зайти ко мне?
– Конечно, Роман Давидович, мигом буду, – услы-
шал в ответ и облегчённо плюхнулся в кресло.

«Повезло, Кликун на месте. Сейчас что-нибудь
придумаем...» – сам себя успокаивал, чтобы мысли
побежали по иному кругу. Хорошо! Не зря он обра-
тил Кликуна в свою челядь! Пусть действует во благо
фирмы, как любил говорить Давид Иванович с ударе-
нием на последнем слоге. Любил, да вот разлюбил: в
одночасье сошёл на нет. И тем самым поддержал тьму,
сбивавшуюся в стаю против семьи. Как без отца? Что
без него? А всё – Сахалин! Не батюшка, как Байкал,
не матушка, как Волга, а край дикой и необузданной
природы, штормовых ветров, лосося и медведей, бро-
дящих, словно туземное племя, по берегам нерестовых
рек, речек и речушек. Сахалин! Сегодня ты – его, а
завтра... Кликун – топор Давида Ивановича, но как им
пользоваться без отца?
Не надо теперь Давиду Ивановичу лесных полян с
ягодным раздольем красники, брусники, голубики, жи-
молости! Не надо и грибков! Даст Бог, привидятся ему
на том свете ядрёные грибы, каких не срежешь ни в од-
ном краю до самой Одессы, впрочем, и на её Привозе
грибков не сыщешь...
Несчастья случаются, когда народ благоразумен, ко-
выряет хрен на своей грядке, мечтая обрести крылья и
с чувством блага хлестаться ими в бане, париться, по-
ливая пивком раскалённые камни... Идиоты! Именно в
такой момент вас любит несчастье и хомутает, как ему
хочется. Жизнь для Давида Ивановича была парильней
над кипой бумаг: когда одна не поддавалась другой, они
громоздились и душили, затмевая ум. Но можно ли бы-
ло передоверить решение Роме или Стасику? Можно,
но нужно ли? Ведь себя перестанешь уважать: рассы-
плется и распадётся в пыль детище – холимый мирок.
При собственном абсолютном величии Давид Ивано-
вич принял на грудь старого покроя весь гигантизм
сахалинских междометий, мата и лакейства и не смог
устоять на своих двоих – пал, подобно Гераклу, от вла-
сти неподъёмных чужих и собственных интриг.

На чёрном мраморе гробовщик высек:
Вихри враждебные веют над нами,
Чёрные силы нас злобно гнетут.

А враги, перебирая крохи от пирожка, до дрожи в
коленках чуют, как их ещё с большей злобой гнетут те
самые вихри, хоть соревнуйся, чья шапка тяжелее.
Полжизни, а то и более пробирались Бахтияровы по
кустарникам и буреломам, чтоб стать единственными
и полновластными хозяевами, подобно медведям в не-
хоженых распадках, постепенно взяв под контроль де-
нежные потоки рек и речушек, сформировали костяк,
семью «косолапых».
Вон с Кликуном как получилось ловко! Настрои-
ли Иванчика против Кликуна, де-юриста-прожектёра,
Иванчик и давай гноить проныру по делу и без дела. А
они, отец с сыном, присматривались и выжидали. Всё
считали и лопатили, лопатили и считали. Тех, кто денег
не любит, нужно опасаться. У Иванчика в компании де-
сятая доля, а у Валеры пока что нулевая. Иванчик мо-
жет взбрыкнуть и сам кого захочет уволить, а Валера
не взбрыкнёт, цепко держась за должность, за весомую
зарплату и бизнес.

Притянутый за уши в финансисты Алик Мурдено-
вич – связник Давида Ивановича с силовиками – после
панихиды и оркестрового громогласья, стоя за спиной
Ромы, нашёптывал на ухо: «Роман Давидович, ваш па-
паня наказал держать связь с генералом Сидорчуком.
Генерал – друг его детства по Одессе. Вместе румын-
ских оккупантов шмонали, тырили то сигареты, то
шнапс немецкий. Понимаете?»

Руки рабочих поспешно орудовали лопатами, сыпа-
лась земля, растекались люди, Рома не мог взять в го-
лову: отвечать – не отвечать мелкой сошке, прилипале
к бизнесу?

И вот Рома теперь крайний, уроки отца – на его
шпаргалках.

В кабинет без стука, прикрыв пяткой дверь, пролез
Кликун:

– Случилось что-то, Роман Давидович?
– Случилось, Валера, случилось... Министерство ос-
вободило от должности Раису, а без неё нам крышка.
Что-то делать надо. Что?
Ах, Раиса! Несчастье наше! Раиса Невзорова – длань
государства в совете директоров уже лет десять. Неза-
менима, неистребима, как островная дичь или бессмен-
ный председатель. Верой и правдой служила Давиду
Ивановичу, а дальше что? Шутка ли? Треть акций ком-
пании казённая. Контроль за ними – в её маленьких, но
цепких ручках. И никто никогда не вмешивался в её де-
ла: Раиса сама везёт воз, сама с чиновниками якшается.
Плати и получай. Без её хрупкого плеча не удержаться
Кликуну, а за ним не конец ли владычеству Бахтияро-
вых? Её плечико – воля государства. Российского, а
не... Едрёна вошь какого.

Повисла тягостная пауза. Кликун, стоя у окна, как
всегда посматривал на маяк, портовые волнорезы, суда
у причалов: приходят корабли, уходят корабли... И всё
в порту подвластно ему, Кликуну. А зарплата – свыше
миллиона рубликов в месяц? А кредитная карточка
компании? А левые деньги? Считай, левых, заработан-
ных через откаты и вознаграждения, тоже наберётся на
вторую зарплату. И всё это терять?

– Что можно сделать, Роман Давидович?
– Вот что, Валера... Раиса нахапала, теперь кто-то
хочет приставить к кормушке своего кабанчика – и тут
ничего не попишешь. Надо самим подыскать противо-
вес: своего человека на роль Раисы.
– Из министерства?
– Вот именно. Конечно, сейчас это дорого, потому
что президент страны собрался бороться с коррупцией.
Придётся за риск доплачивать чиновникам, дорогой ты
наш... коррупционер.

Выказывая невозмутимость, Валера при последних
словах наморщил лоб, на мгновенье почувствовал себя
пятиклассником, сошкой, клерком на побегушках. Но
пересилил себя:

– На том и порешили, – сказал, готовый ко всякой
новой каверзе по службе.

«Идиоты, – думал, возвращаясь к себе за стол, –
юриста за последнего человека держите! Но кара небес-
ная есть! Не зря в налоговой оттачивалось мастерство.
Эдик лопнул, как пузырь, Давид испарился под тяже-
стью благ. Поймёте скоро, бумажка к бумажке в потаён-
ном месте, а там и час кары нагрянет. Ишь, подозрение,
и не на кого-нибудь, а на меня завелось, я дал утечку ин-
формации... Эдика накачали – он и сошёл с дистанции!
Жена Сара – дурёха, почище вятской деревенщины».
Пошёл, однако, прямым и лёгким путём: Раиса
устроила встречу. Высокий начальник из министер-
ства, чиновник, оказался до конца ногтей понятливым.
У государства свой взгляд, баталии акционеров его ин-
тересуют в последнюю очередь. Кликун знал от Раисы,
за какие коврижки отдаётся чиновник, и набрал «500»
на своём мобильном. Чинуша, словно персонаж япон-
ского театра кукол, благосклонно склонил голову:

– Позиции нынешнего руководства компании нам
ближе и понятнее, чем предшественников. Но ещё и ещё
раз надлежит всё взвесить. Решение будет принимать-
ся наверху, – его указательный палец словно привстал
или приготовился нажать на курок.
– Понимаю, Иван Иванович, – расплылся в улыбке
Кликун, радуясь, что всё так быстро, без тряски улади-
лось.
– Вот и хорошо, что понимаете... Документы готовы?
Бизнес-планы, обоснования, расчёты?

Но, чёрт возьми, чиновник показал на экране своей
«нокии» «плюс 200 ежеквартально»! Маска недоуме-
ния застыла на лице Валеры. Где Раиса? Не для неё ли
такой изворот? Что же получается? Пятьсот тысяч дол-
ларов – как входной билет и плюс ежегодно восемьсот
тысяч платить с поквартальной разбивкой? Он не име-
ет полномочий на прибавку премиальных. Как быть?

И Кликун нашёлся:

– Я доложу, уважаемый Иван Иванович, главным
акционерам и, если разрешите, приду через неделю с
бумагами.
– Вот и договорились. Чтоб не тратить время впу-
стую, без бумаг не приходите. Жду вас в четверг, в пять
часов вечера, в этом самом кабинете. Через три дня.
Руки не подал, попрощался сухо.

Кликун сел в машину. Как быть? Ни прохода, ни
выхода – кругом казна, режим. Иван Иванович-то по-
казался вначале душевным и мягким. Милейший чело-
век!.. Мягко стелет, да жёстко спать... А деваться неку-
да! Сумма названа, торг неуместен. Не тот случай. Не
договоримся – наживём врагов.
Но деньги-то огромные! Такие деньжищи ещё от-
бить надо... Конечно, к Бахтияровым денежные реки
и ручейки стекаются под столом. Но и от него, Кли-
куна, тоже потребуют новых схем вывода «зелёных»
из компании. А это, извините, уже риск. Хотя кто не
рискует, тот не греется на солнышке. Решил – Раисе
ни слова, ни полслова, иначе и она взбеленится на та-
кую же сумму.

Из гостиницы позвонил на секретный телефон Бах-
тиярова:

– Роман Давидович, я всё согласовал в принципе. Но
есть сложности. Кроме оговорённой с вами разовой це-
ны за продукт просят за услуги двести ежеквартально.
Основную цену просят оплатить через три дня.
– Вот это да!.. – поразился Рома, словно зимний
гром шандарахнул над головой.

Позже возникшая затяжная пауза вернулась: про-
винциал! Не мог догадаться о столичных вкусах?!
Идиот!

Полночи Бахтияров не спал, ворочался, вздыхал.
Под утро расшевелил жену:

– Лолита, вставай, проснись! Надо посоветоваться.
– Хорошо, Ромочка. Только чай поставлю.
На кухне сидели у окна, поглядывая в сереющее
небо, и судили-рядили, как поступить. Жалели, что
нет уже с ними мудрого Давида Ивановича. Стоит он
теперь, мраморный, смотрит в морскую даль, оберегая
бизнес семьи, но не подскажет, не научит, не упредит,
не предостережёт. Есть, правда, сын Стасик, который
умом и хитростью в деда пошёл, да опыта дедовского
не нахватался.

На морском горизонте подымалось из воды огнен-
но-красное солнце.

– Восход сегодня неприятный – кровавого цвета.
Страшно, Рома... А вдруг это плохой знак?
– Не волнуйся, Лолочка. Всё будет хорошо. Наше,
кровное, не упустим. Будем платить. Без помощи чи-
новников всё потеряем, иванчики снова вернутся и ску-
шают нас, не поперхнувшись. Они же не лохи! Нас не
пожалеют.

Через три дня Кликун, как условился с Иваном Ива-
новичем, предстал отутюженный, в форме с нашивка-
ми, бодр и весел, с пачкой прошений и резолюций. Ис-
комая сумма в надёжном целлофановом пакете с крас-
но-рыжими матрёшками.
Челнок сказал челноку лаконично:

– Сейчас читать документы не буду. Потом просмо-
трю и покажу начальству. Надеюсь, согласую кандида-
туры в будущий совет директоров, хотя работа предсто-
ит большая.

Многозначительный взгляд Кликун поймал на лету:

– Мы готовы, Иван Иванович. Не подведём вас.
Ушли восвояси полгода, мучительных и тревожных
для Кликуна. Ведь известно, хуже нет, чем – ждать и
догонять. Но всё образовалось для него как нельзя
лучше: составился, словно по мановению волшебной
палочки, совет директоров компании с Иваном Ива-
новичем, включённым в него чудесным образом. А
дальше, извините, просто манна небесная – председа-
тельское кресло Раисы перепало натруженному заду
сами понимаете кого... Да того же Ивана Ивановича!
Раисе – приличную должность, а у Иванчика отняли
даже пропуск в офис, чтоб на своей шкуре чувствовал
власть и тухнул, как рыба на берегу. Что из того, что
Иванчик хваток? Он нарушил правила игры. Другой
акционер, Михаил Оршанский, – тоже фрукт: бегает
по министерству и настраивает чиновников против
Кликуна и Бахтиярова, мол, нет веса и противовеса,
стабильности, уверенности нет у них. В любой момент
трах-тарарах приключится. А вдруг Иванчик козырей
добудет покрупнее и поставит вопрос об увольнении
Кликуна? А вдруг его поддержит Иван Иванович?
Ведь стал намекать, что очень много у них проблем в
компании. Да и жалобы Иванчика не так уж с потолка
взяты, небезвредные... А однажды председатель прямо
заявил: «Свои дела на Сахалине решайте сами, нас в
скандалы не вовлекайте!» Кого – «вас»? За бешеные
бабки в зелёных мундирах словно кожу с живых сди-
раете. За скандал на всякий случай приходится допла-
чивать, чёрт побери! За каждое заседание совета ди-
ректоров выкачивают монеты, как насос на Гознаке...
Разница с эпохой совдепов одна: тогда ещё были пер-
сонажи, готовые встать в позу закона, теперь их след
простыл. Пусть неудачник плачет!

У Кликуна раздался телефонный звонок.

– Валерий Александрович, – не здороваясь, недо-
вольно проговорил председатель, – когда вы разберё-
тесь наконец с Иванчиком? Опять жалобу прислал. На-
чальство недовольно. Я ничего не могу гарантировать.
Сами виноваты.
– Мы работаем, Иван Иванович. Пытаемся догово-
риться с болванчиком, извините...
– Вот и ладно. Договаривайтесь. А заседание совета
директоров проведём в Москве.

Вот это сюрприз! Вот это незадача! Что ещё приду-
мали? Чего накропал Иванчик такого, чтоб выложить
картой на совете директоров? Совет в столице – для от-
жима баксов, это вам не совет на Сахалине.
Вечером Бахтияров с Кликуном уехали подальше на
берег моря. Ходили по песчаной полосе отлива и о чём-
то долго ворковали.

Снег растаял, но в ложбинах лежали грязноватые
пласты, побитые дождём, ещё живые. Необычно спо-
койное море. Огромное, бронзовое, закатное солнце в
подтёках тёмных пятен.

«Опять красное солнце, – подумалось Бахтиярову, –
как в то утро, когда с Лолитой у окна сидели. Зря она
тревожилась. Всё вроде бы о’кей получилось».

– Погода, погода-то какая, Валерий! Папаня любил
пострелять, старая закалка. Ну а с тобой договорились,
выбьем козыри у Иванчика...
– Сделаю. Не попадёт Иванчик в Москву. На три
дня его закроют в рамках моего заявления. Возбудят, не
возбудят уголовное дело, а притормозят его.
– Вот и ладненько. А то неизвестно, что он там учу-
дит на заседании. А так оно спокойней. Пусть здесь от-
дохнёт. А если ещё удастся закрыть его надолго, вообще
хорошо будет.
– Веду работу с заместителем начальника управле-
ния. Смотрят, что к чему.

Далековато от машины отошли. На море тишь да
гладь, но Кликуну захотелось вернуться назад.
– Давай, Валера, до скалы дойдём. Люблю я это ме-
сто за поворотом. Там базальтовые породы и водопад.
Полюбуемся, водички попьём. Жаль, фляги нет, набра-
ли бы ключевой воды с собой.
– Я сейчас! – Кликун выхватил из кармана мобиль-
ник. – Позвоню водителю, пусть сюда едет. В машине
есть фляга!

Кликун отстал, тыча пальцем по кнопкам аппарата,
а Бахтияров продвигался дальше к скале. Вскоре он
скрылся за поворотом. Шестое чувство Кликуна взош-
ло, словно из тумана, – чувство опасности, присущее
охотникам, а он был охотником, да ещё каким! Страх
обуял его с головы до пят! По песчаной косе бежал на-
зад Бахтияров, на ходу сбрасывая пальто, молча, запле-
таясь ногами, вот-вот споткнётся и упадёт...
Как только паралич страха схлынул, Валера ки-
нулся ему навстречу. Ещё раз прозрел, когда увидел
огромного медведя, гнавшегося за боссом, который
улепётывал, держа в руках его, Валеры, жизнь со все-
ми причиндалами. «Шатун...» – мелькнула мысль, и
Валера, резко развернувшись, пустился назад, к ма-
шине, крича: «Быстрей, быстрей... Володя, быстрей!
Медведь!..» На счастье, водитель был дисциплиниро-
ван, привык держать аппарат на ухе, пока начальник
не отключится. Истошные вопли Валеры добавили
газу, и машина рванула с песчаным шлейфом позади,
помчалась навстречу коротконогой дичи из «Восхода
Сахалина». От беспрестанных завываний мотора, рёва
сирены медведь остановился и как-то боком, неспеш-
но подался восвояси, обратно к скале, подальше от
людского шума-бума.

Бахтияров вскочил на переднее сиденье, наполнив
машину зловонием медвежьей болезни.

Не сговариваясь, у ручья встали. Перво-наперво
Бахтияров скинул брюки и выбросил их подальше,
сколь хватило силы, затем переоблачился в штаны, за-
валявшиеся у водителя в багажнике.
Потом заспорили о случившемся. Почему медведь
вылез на прибрежную полосу в мае? Скорее всего, мо-
ре выбросило мёртвую нерпу на берег, а медведь, го-
лодный после снежной зимы, соблазнился запахом и,
пренебрегая опасностью, выбрался из леса на открытое
пространство близ моря.

Вспомнил Роман кровавый рассвет, который он ви-
дел с женой в памятное утро, полгода назад. А какой
был красный закат сегодня!
Солнце уже скрылось за вершинами гор, и он ничего
не стал говорить Кликуну. «А каков Кликун?! Бежал в
страхе, даже не оглядываясь. Молодой и резвый. Такой
убежит, не спасёт», – думал неприязненно Роман.
Постепенно угар происшествия проходил. Роман за-
думался, набычившись, поглядывая исподлобья вперёд
и не обращая внимания на тряску машины на камени-
стой супеси прибрежья.

– А знаешь, Валера, в чём вся мораль? В Эдике.
Почему? Потому что Сара переправила его тело в
Одессу. Ей одной хорошо! Поливает цветы на могил-
ке, гуляет по любимым улочкам. Имидж еврейки бе-
режёт как зеницу ока. А что написала она на надгро-
бье Эдика?!

Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут...

Списала с надгробья отца. Ослабила нас перед сти-
хией Сахалина. А? Не думаешь? Энергию сосёт у нас,
копеечная овечка! Зачем ей это надо? Вредничает.
– Завтра позвоню, найдут её телефон, – заикнулся
было Кликун, но Роман прервал его:
– Зачем? Завтра закажешь другую плиту для отца с
короткой, как выстрел, эпитафией: «Непобеждённый».
Понял?
– Угу, – буркнул Кликун, подумав: «Нашли завхоза!»
Если что-то хорошее продаётся, то всегда найдётся
тот, кто перекупит на рынке удачи.

Каким-то образом, не поддающимся воображению,
Иванчик догадался, что его хотят задержать, и тайно
пустился в Москву на два дня раньше: предупреждён –
значит, вооружён.

Настал ещё один совет директоров. Его ждали, как
весеннего равноденствия, как годовых премиальных, а
он случился как непредвиденный ледоход: на Валерия
Кликуна напали хулиганы, причём с утра пораньше.
Ударили битой по голове. Неспроста, рассудили те,
кто посмекалистее: в повестке дня совета стоял вопрос
перевода в Москву управления пароходством. Москва
всех переварит, обращая людей в бомжей, а их имуще-
ство – в пыль и выхлопной газ.

Волна поднялась чуть ли не в рост цунами. Акцио-
нер из московских – сердобольный Михаил Оршан-
ский – попытался навестить несчастного Кликуна, но
медицина уверила, что у него лёгкие ушибы, и он от-
пущен на волю. Валерий же позволил себе уединиться
и отлежаться в частной клинике, дорогущей до чёрти-
ков, даже очень кабальной, сказал бы вольнолюбивый
Давид. О случае покушения на президента судоходной
компании с Сахалина кричали новости по радио, писа-
ли в интернете, приходили федеральные «тивишки»,
был заказан благодарственный молебен в храме на По-
варской.

Да, совету директоров не подфартило: весеннее
равноденствие пришлось отменить, сохранив ледоход
и фигуры. Иван Иванович отменил заседание совета
директоров именем казны и своей властью. Не имел
права? А при чём здесь это? Тут судьба играет челове-
ком в своей мыльной опере. А ещё говорили: Иванчик
очень обрадовался уголовному делу по случаю напа-
дения.
«Может, наконец-то найдут киллеров? – шифровал
события для будущего Иванчик. – Ведь не первый раз
уже... На Бахтиярова нападали однажды и – никого не
осудили... Чует моё сердце, наш румянощёкий хомячок
сам всё организовал».

Люди в коридорах компании ходили притихшие.
Каждый волновался: что дальше? Какие-такие на их
шее акционеры?

А что тут непонятного? Идёт делёж дарованных каз-
ной пирогов: такой у нас бизнес – без борьбы не ляжет
ни под кого, кроме Иванов Ивановичей от власти. От-
того и бизнес плох, и дороги плохие, и воруют плохо –
под видом нападения с целью ограбления. Вроде новые
министерства, а чиновники всё те же наполняют их. А
где же взять других? Не импортировать же из Европы
или ещё откуда?

4. Сахалинская рыбалка

Когда Саша Кизюкин впервые попал на рыбалку, у
него как будто открылись глаза на сахалинскую при-
роду в осеннем окрасе: прозрачный воздух, наполнен-
ный нездешней грустью, в небе белые кучевые облака
самой невообразимой формы, тронутые ночными замо-
розками листья деревьев, словно писанные разноцвет-
ными красками рукой талантливого мастера. Речушка
небольшая, тихая и мелководная, а рыбы в ней – киш-
мя кишит! «Господи, что за сила в этой рыбе заложе-
на? Бьётся посередине реки, пробиваясь сквозь вал
течения, норовит попасть в узкую, падающую с лотка
струю, чтоб прорваться в верховье и там заложить икру.
Вот истинное чудо жизни! Вечный зов к продолжению
рода, инстинкт, венчающий скорый век погибелью.
Сколько энергии вызволено, выплеснуто ради нового
поколения!»

Саша с берега наблюдал ход сахалинской кеты, пры-
гавшей из воды вверх, в совсем невеликий бассейн-от-
стойник. Иногда с первой попытки попадёт в него, а
иногда со второй, третьей или десятой. Но всё равно
преодолеет преграду на своём пути. Разве она догады-
вается, на что способен человек? А человек – способное
существо: откроет задвижку бассейна с другого борта
и выпустит пленников в реку, где они зароются узкой
мордой в песок, отложат икру, а потом, махая плавни-
ками, замоют её песком.

Саша не доглядел, как самец поливает икру семе-
нем, да и зачем? Акт самоистребления пары – самки
и самца – ясен и понятен как белый день. Сделают
своё дело и умрут тихой смертью. Их тела со време-
нем растворятся в воде, по весне становясь пищей для
мальков. Но человек способен на большее! Выхватит
сачком трепещущую рыбицу из загона-ловушки, ли-
шит её жизни, ударив деревянной колотушкой, да по
голове, по голове, и чтоб никак не мимо! И пораньше,
до того, последнего мгновенья чародейства рыб. Этим
совсем не правым делом увлёкся Стасик Бахтияров,
заядлейший из заядлых сахалинских рыбаков.
«Какая, к чёрту, рыбалка? Это – примитивное убий-
ство, на какое способен был ещё питекантроп. Ишь
как завёлся! Таскает и таскает... Бьёт и бьёт... Куда ему
столько? Не буду брать эту рыбу. Не хочу. Противно», –
думал Кизюкин.

Вслух он сказал:

– Стасик, хватит уже! Вон сколь рыбы набил! Когда
перерабатывать будешь?
– А что её перерабатывать? Брюхо распорол, икру в
таз, а рыбу – в речку на кормёжку молодняка.

Прокорейской натуре Саши претило всё. Против-
но было смотреть на ликование Стасика, когда он
вытаскивал особо крупную кету, обездвиживая её
одним ударом по-медвежьи. Хотя внешне Кизюкин
оставался невозмутим, в его душе горел огонь. Он ти-
хо молвил:

– Пойду на мелководье, половлю удочкой подкаменку.
– Саша, лучше спиннингом кету таскать. Закидыва-
ешь блесну в реку и подтягиваешь леску. Кета броса-
ется на блесну, и тянешь... Во азарт!.. А бывает, просто
крючком за спину зацепишь. Смешно, как извивается
рыба на крючке. Я своего Игорька научил. Шесть лет
ему, а как заправский рыбак действует... Может, тебе
спиннинг дать?
– Не-е-е... Я удочкой. Чтоб клевала... Пусть малень-
кая рыбка, но тянуть её интересней.

И Саша отправился вверх от забойки – среди рыба-
ков так зовётся место по отбору и забою рыбы, обустро-
енное в устье реки.
– Через час приходи, – распорядился Бахтияров. –
Я сделаю икру-«пятиминутку», и тогда поговорим о
деле.

Вскоре Кизюкин натаскал полведёрка шустрой ры-
бёшки, которая, он знал уже, и для ухи годится, и жа-
рить хороша. Но главней всё-таки сам процесс: заки-
нешь удочку – и сразу поклёвка. Дёрнул – и впустую.
Тут всё тот же театр жизни, тут сноровка нужнее, чем
на забойке. Тут человек – охотник, и рыба не в обиде:
сама охотница.

Думал ли он, кореец из Средней Азии, не видавший
в жизни моря, что приедет на Сахалин и будет замести-
телем президента судоходной компании? Что именно
под его, а не чьим-то руководством будет флот компа-
нии? Что ему подчинятся маститые капитаны?
Незадолго до выпуска из политеха случай свёл его с
Иванчиком, тогда всесильным президентом компании,
и тот сманил его рассказами о Сахалине.
Прошли годы, ему пришлось выбирать между Иван-
чиком и Бахтияровыми. Разошлись старые друзья-пар-
тнёры, хотя вначале всё делали вместе. Он видел, как
Бахтияровы используют капитанский характер Иван-
чика и набирают силу. Видел, как создают свои струк-
туры, используя деньги компании. Как уводят активы
из компании...
Ему пришлось выбирать, с кем он. Вначале отмал-
чивался, а потом Роман припёр к стенке: «Ты с нами,
Саша, или с Иванчиком?» Он, Саша Кизюкин, не акци-
онер компании, пришлый он, да ещё кореец, хоть фами-
лия у него непонятная. Выбрал, конечно, Бахтияровых
и их назначенца Кликуна. Главный бухгалтер Клавдия
Ростова заартачилась... и что? Иные спят вечным сном,
а те – далече.
Рыба устала клевать, и Кизюкин повернул обратно
вниз по речке, пошёл по старому следу. А других сле-
дов здесь и не может быть, потому что нерестовая реч-
ка охраняется. И вдруг он заметил кроме своих следов
чьи-то огромные оттиски на илистом грунте. «Так это
же, наверно, следы медведя?! – обдало его изнутри, но
он совладал с собой и сам себе приказал: – По осени
медведи сытые и неагрессивные. По весне – да! Хотя
было уже! Чуть Романа Давидовича не задрал...» Но
затем он услышал шум в кустарнике. Теперь нутро по-
холодело, сердце бешено заколотилось, и он прыгнул
в речку, на самую быстрину, где вода до колен и чуть
не валит с ног.

– Саша, ты чего в речку полез? – удивился, появив-
шись из кустов, Стасик. – Или ловишь руками?
– Испугался я. Думал, медведь. Там следы лап.
Огромные.

Стасик внимательно посмотрел на следы:


– Да, это был медведь. Свежий след. Не больше пят-
надцати минут назад прошёл. По осени медведи сытые
и встречи с человеком избегают. Хотя риск есть, всегда
есть.

Вернулись к забойке и расположись в домике сторо-
жа, который накрыл им стол с икрой, ухой и жареной
рыбкой. Пить не стали.
После обеда, поковырявшись в зубах, позевав на
жёлтые струганые стены избы, Стасик приступил к
делу:

– Саша, я раздобыл доверенность от офшора. Давай
деньги делать. Пораскинь мозгами, чтоб комар носа не
подточил.
– А что тут думать? Можно использовать офшор
как посредника между «Восходом Сахалина» и клиен-
тами. Будем платить ему комиссионные. Можно судно
на имя офшора взять в аренду и гнать уголь в Японию.
Полмиллиона «зелёных» навара в год.
– А ты, Саша, всё используй. Работай. Кликун в кур-
се. Отец сказал своё «одобрям». Нам нужны деньги –
все и всем. Скоро казна продаст свой пакет акций. А
это навскидку пятнадцать миллиончиков в баксах. Но
компания-то наша! Значит, деньги в одну кучу – хоп.
Иначе потеряем контроль. Московские бездельники
вернутся и опять Иванчика поставят, – подвёл жирную
черту Стасик.
– Кстати, из Владивостока агенты звонили. Просят
пересмотреть агентское соглашение, увеличить комис-
сию. Грузы-то повалили. Так нынче наш «Санрайс Ма-
кику» по десять миллионов рублей на каждого зарабо-
тает. А в следующем году удвоим, как пить дать.
– Вот это да! Обрадую отца. Надо думать, как налоги
свести на нет.
– Тут я не помощник. Пусть Заира позаботится.

Друзья-приятели обговорили курс, облапили друг
дружку и отбыли в город. Что же получается? Ещё од-
на афера... Сашу Кизюкина, словно рыбину, пришибли
колотушкой – в душе поганее поганого. Подставы, одни
подставы! Отвечать в случае чего ему, крайнему. До че-
го же хитры коллеги! Всех повязали деньгами и ответ-
ственностью. А с теми, кто не соглашается, расстаются,
и не всегда по-хорошему.
«Нет, – решил для себя, – против Бахтияровых не
повоюешь, но и работать с ними надо с большой огляд-
кой. Хотя... Нельзя войти в реку и не намочить ноги».
Что это с ним? Приехал в дикий край и пойман, как
пескарь-романтик, на блестящую блесну баксов? Но
пескарь, знал он, не гонится за блесной – он мелок и
живёт с мелочью. Многие приезжали на остров за ро-
мантикой, но оставались на всю жизнь. Кто-то полю-
бил остров всей душой и не смог с ним расстаться. А у
кого-то обстоятельства сложились попроще: уехать не
сумел из-за нищеты. А кто-то прилепился к жирному
куску, и никакими силами не отцепишь. Жадность, рас-
сказывают, многих вполне разумных людей сгубила. А
он, Саша Кизюкин, разумный ли?
От этого простого и понятного вопроса Саша весь
вспыхнул, горячая волна ошпарила лицо, сердце, всё те-
ло, да так, что он не сдержался и резко нажал на тормоза.
Машина, не слушаясь руля, продолжала юзом ползти к
прислонившемуся у дороги старому бараку, построен-
ному ещё при японцах. Раздался скрежет, треск трухля-
вых деревянных досок, и джип остановился.
Никто не пострадал. Хозяевам дома Кизюкин выпла-
тил приличную сумму на ремонт развалюхи, но в его го-
лове крепко засело: что-то не так! Не звоночек ли был с
Небес потаённых? Но как отказаться от миллиончиков
в «Санрайс Макику», тем более что он, Саша Кизюкин,
центровой в этом деле? Как отказаться от офшора? По
каким тормозам дать, чтоб не попасть в полосу компа-
нии «Восход Сахалина»? Тот, кто подсел на большие
деньги, перестаёт быть управляемым – он как машина
со сбитыми тормозами, ползущая юзом к опасности по
намасленной, скользкой колее Бахтияровых.

5. На Сахалине без перемен

В голову Александра Костина лезла попсовая песен-
ка «Такого снегопада давно не знали здешние места...»
И не выбросишь её, не избавишься, как от сугробов, что
чуть ли не до крыши и сверх того.
Костин с любопытством рассматривал подворья. За
десяток лет сколько всего наворотили: по обе стороны
улицы стоят красивые дома, исполненные с изысками
архитектуры, с баней, гаражом, домиком для дворни.
Александр оглянулся налево: дом Владимира Федо-
скина возвышался над оградой из вечнозелёных пира-
мидальных туй, как циклопический фонтан, бьющий
из белого снега. Разливанное море солнечного света,
ярко-оранжевое здание купается в брызгах палёного
золота и солнечных лучей.
«Молодец Федоскин! – думал Костин. – Во как пе-
рекрасил дом! И когда успел? Красота!»
Костин редко бывал в посёлке, поэтому очень доро-
жил своими наездами. Гуляет по посёлку. Болтает о чём
попало с соседями. По утрам кормит синиц, насыпая
семечки в кормушку, а потом долго стоит, наблюдая за
ними. Залетит синица в фанерный домик, выберет се-
мечко и деловито вспорхнёт на отдалённую ветку, где
добудет ядрышко, а шелуху пустит на снег. Бывает, не
хватит корма, так подлетают пичужки к окну и стучат
клювами в стекло: подсыпь, мол, хозяин, семечек, не
жалей!
«Надо же, птичка и та понимает и ценит добро люд-
ское. Не то что люди! Ни благодарности, ни понима-
ния... А может, так и должно быть? Кто-то для добра
создан, а кто-то...» – продвигаясь по облюбованным
давно местам, вздохнул Костин над суетой сует.
В последние два-три года нет покоя в его жизни.
Вчера позвонил Рома Бахтияров с Сахалина. Врал без
меры. Расхвалил новый менеджмент: работают под его
теневым контролем, но поводов хвалиться не было и
невесть когда будут. Хуже того, недавно успешная ком-
пания постепенно, в час по ложке, разваливается. Как
такое мог допустить Михаил Оршанский? Как такое
мог допустить он, Александр Костин?! Он, кто столько
лет отдал пароходству! Почему в сумеречные годы не-
разберихи они не взяли под белые руки и не увели ком-
панию от крутизны откоса? Так сделал приятель Ми-
хаила Оршанского – Кудыкин-Большекаменский. Он
оказался занозистей, схватил кредиты банка и скупил
всякие там ваучеры. Люди избавлялись от рисованных
бумажек за бесценок, а то сами допечатывали их меш-
ками. Почти даром Кудыкину досталось больше поло-
вины акций нефтяного порта. Почти даром!
Потом сторговался с чиновниками и путём нехитрых
финансовых схем, за чужой счёт, выкупил пакет казён-
ных акций, собственно, не выкупил, а прикарманил. И
стал Кудыкин солидным владельцем порта. «Все фла-
ги в гости к нам...» Иностранные и свои, российские. А
сколько возможностей для вывоза капиталишка за гра-
ницу! А там – всё! Кранты, свободен от отечественной
Фемиды. И как она будет доставать, если ослеплена
катаклизмами и ломками? Кудыкин стал писать её имя
с маленькой буковки. Кудыкин – герой, за ним выстро-
ился целый хвост предприимчивых и ловких людей,
желающих, чтоб к их пальчикам сами собой приклеи-
лись разного рода весомые бумажки, именуемые «пра-
воустанавливающими».

Остров Сахалин – не Владик и не Находка. Хорошо
то, что хорошо кончается. Поддерживают государевы
люди Рому Бахтиярова. Он для них то рычаг власти, то
конфетка с афиши! Бахтияров стал, как паук, теневым
хозяином всего и вся, вокруг и около. Кто их сосчитал?
отцов, сыновей, внуков, племянников, челядь, которой
хоть пруд пруди?.. Один почил в бозе, тут же из травы
или из воды подымаются головы других, усыновлён-
ных, что ли? А как они дружны: горой друг за друга сто-
ят! У них и у казны – общая душа.

Да... Сам виноват: не ты, так тебя. «Бизнес присмо-
тра требует», – говаривал Давид Бахтияров, разумея
президента, вперёдсмотрящего в море. Мог ли кто
вообразить всю глубину смысла его смерти? Почему
Кликуна кличут «Мясо»? Служит за хорошие деньги,
делает грязную работу, всё, что прикажут, но в случае
падения или посадки государева чиновника он будет
первым кандидатом на соседнюю камеру. Его отда-
дут на съедение Фемиде, пусть слепой, но Фемиде.
Вряд ли «Мясо» врубился, чем чревата его служба у
Бахтияровых-Сахалинских. Его просто убаюкивают
дружескими улыбками: Валера – молоток, Валера – с
искрой дара...

«А может, Валера терпеливо выжидает своего звёзд-
ного часа, чтоб слопать и Бахтияровых, и всё нахапан-
ное их руками?» – осенило Костина, и он, от удивления
замерев, остановился.
Эта новая догадка – не бред ума по утренней свеже-
сти. Но она показалась Костину столь невероятной, что
он тут же отбросил её в кювет. Впрочем, какая ему раз-
ница, кто кого слопает? Его фактически уже вытеснили
из компании руками в перчатках. Держат в советниках,
а фактически с ним не считаются. Нисколько.
В воскресенье Костин встал с утра пораньше и –
на лыжи. Как и вчера, мир купался в ослепительном
блеске. Акустика словно из Большого театра: в отда-
ленье – берёзовый околок, полный звонкого птичье-
го предчувствия весны с радостными хлопотами, хотя
над сугробами ещё позванивает странное пенье, будто
утренний морозец молоточком по серебряной струне
постукивает. Сперва – длинный звук, потом без про-
медления короткий. Молчок. И опять – длинный с ко-
ротким в их неразлучности.
Вспомнил, как покойный тесть любил на исходе зи-
мы остановиться и послушать птичий перезвон, их го-
лоса, согреваемые недалёкой весенней вестью.
«Куёт-то как, куёт... Весна уже на подходе», – подме-
чал обычно тесть.

Пожалуй, верно, скоро нагрянет весна. Животворя-
щая, упоённая, искренняя, подобно древнему божеству,
вступившему в игру с человеком. Нет чтоб спросить
у тестя, как зовётся птичка. Не успел. Но пение-то за-
помнилось, а с ним – чувство к старику. Порадовала
пичужка.
Легко и свободно бежал Костин по наезженной,
слегка скрипящей, подмороженной лыжне. Воздух
свеж, наполнен запахом весенней хвои и ещё чего-то
непонятного, но волнующего.
«Весной пахнет, весной, а я не сразу вчера приме-
тил этакую радость», – думал Костин. Хотелось кри-
чать «А-у!», словно вошёл в сахалинскую тайгу за
грибами. «Во как меня разобрало, – вслух проговорил,
улыбаясь, – давно у меня такого настроения не было».
Лыжня резко повернула в глубину леса, и он увидел
впереди бегущую лыжницу в красной куртке. «Ми-
шень. А что? Тряхну стариной, догоню». – Костин при-
бавил шагу и очень скоро настиг девушку. Она, услы-
шав скрип снежного наста, остановилась, уступая лыж-
ню мужчине.

– Здравствуйте! – вырвалось у Костина. – Отличная
лыжня. А?
– Доброе утро! Прелесть погода. А я испугалась.
Кто-то сзади бежит, лес всё-таки...
– А меня не боитесь? Спасибо. Будем знакомы:
Александр Васильевич.
– Настя, – засмеялась девушка и поправила выби-
вающиеся из-под шапочки светлые локоны. – А вы не
страшный, Александр Васильевич, а скорее – наоборот.
– Как наоборот? – хохотал Костин. – Какой оборот?
До обеда гуляли, болтали, шутили, смеялись.

Он розе наивной без устали пел,
И роза цвела и цвела.
Но время пришло, соловей улетел, –
Такие, сестрица, дела...

Как встретились, так и расстались. Но радость встре-
чи переменила цвета жизни.
Он медленно катил на лыжах через посёлок, как буд-
то хотел взлететь на крыльях. Как будто не было в его
жизни Бахтияровых, Кликуна и всей камарильи, копо-
шащейся под вертикалью чиновничества. Увидел Фе-
доскина, гуляющего с внуками во дворе дома, с добрым
десятком снеговичков, лица которых были устремлены
вверх.

– Привет, Сергеевич! Что на лыжах не пошёл?
– Здравствуй, Александр Васильевич! А я вот сейчас
внучат буду обучать на лыжах ходить. Купили специ-
ально для малышей.
– Слушай-ка, отличная идея. У меня тоже два внука.
Может, старшего, Ваню, тоже на лыжи поставить? А?
«К чёрту этот бизнес и всё, что связано с пирамидой
уродств. Лучше жить в деревне, питаться одной кар-
тошкой, но не знать этих интриг, этого обмана, этих
драк и драчек. Не знать Бахтияровых, пропади они про-
падом! Начну жить для себя, для семьи», – думал Ко-
стин, снимая лыжи.

Но не так-то просто отказаться от прошлого, оно
опутало нас тысячами зримых и незримых ниточек. И
тянут эти нити вниз.

Рано-рано, когда Костин досматривал последний
сон, ему позвонили с Сахалина и сообщили, что воз-
буждено уголовное дело по факту нарушения законов
в судоходной компании «Восход Сахалина» с причи-
нением ущерба в особо крупном размере. «Кого подо-
зревают? Кого обвиняют? Неужели Фемида обрела
зрение? Или старый милицейский начальник ушёл
на пенсию, а новый свою прыть показывает? Или под
себя плацдарм создаёт? Чуден этот мир. Чудны дела
твои, Господи!»

Пока распутица, неясно, кто кого, зачем и для чего
он, Костин, выставляется крайним. И Костин тронулся,
как льдина, сметая на пути мусор, шугу битых и недо-
битых... Энергии хватило для зачина: вылететь на Саха-
лин и попытаться наскрести по разным сусекам кое-ка-
кие сведения о начальствующих персонажах, связях и
связках их махинаций. «Посмотрим, – твердил ему вну-
тренний голос. – Посмотрим!»

В аэропорту Южно-Сахалинска Костина встречал
почётный эскорт из охраны Кликуна. Для чего? Зачем?
Сам начальник охраны, из вятских, Воронов пожало-
вал. Недоумевающему Костину пояснил, сохраняя на
лице подобающую моменту маску тревоги и озабочен-
ности:

– Криминальная обстановка сложная. Валерий Алек-
сандрович приказал беречь вас как зеницу ока.
– Ну-ну... – только и нашёлся Костин, представляя,
что без соглядатаев Кликуна теперь ни с кем ему не
удастся встретиться.

Всю дорогу от аэропорта Костин угрюмо молчал, де-
лая вид, что дремлет, не отвечая на разные наводящие
вопросы Воронова. Он открыл глаза, когда машина спу-
скалась с перевала к морю. Весёлое сахалинское солнце
в предвкушении весенних перемен залило ярким све-
том окружающий мир. Над городской свалкой в небе
взвилась туча ворон, каркающих так зловеще-громко,
что невозможно было их слушать даже в машине.

– Ишь зашлись как... И что им неймётся? – не вы-
держал Костин.
– А вас приветствуют... Наши сахалинские вороны –
весёлые птички. В два раза крупней вятских. Зимой лиси-
цу на снегу запросто заклюют. А прошлым летом мужика
чуть не заклевали до смерти – гнездо разорил. Нарвался...
Ворона, а защищает своё, родное.
– А ты-то откуда знаешь? Без году неделя на Саха-
лине, и тоже мне – «наши сахалинские вороны...» – не
выдержал Костин, передразнивая Воронова.
– Так должность обязывает. Разобрался, кто есть ху,
как говорится.

Как ни стерегли Костина, а всё-таки удалось ему
встретиться со старым приятелем Михаила Оршанско-
го, бывшим начальником милиции, и получить от не-
го подарок, письмецо для Михаила. На словах старый
служака сказал: «Передай Мише, чтоб не обижался на
меня. Что я мог? У Бахтияровых связи повыше. У них
на содержании областной депутат – генерал в отставке
Родотей. Прямой выход на моё бывшее руководство, да
и на надзорные органы. Коммуняка, тихоня, а ещё тот...
Оборотень из оборотней. Меня вот турнули... Мог бы
ещё служить и служить. В письме Миша найдёт много
интересного... В Москве бахтияровская ниточка тянет-
ся к генералу Сидорчуку. Большие капиталы на семей-
ку работают».

Недели две спустя возвращался Костин из краёв, где
деньги лежат. Машина катила по блестящей от прошед-
шего ливня дорожке. Вот иллюзии природы! Даже не
верилось, что ещё недавно, когда он уезжал из Москвы,
вокруг лежал, затаившись, снег. Теперь на пригорках
пробивалась зелёная трава, излучавшая весеннее ве-
ликолепие и радость тепла. Как быстро мир меняется!
Такой снежной зимы лет полтораста не случалось. И
что? Пригрело солнышко, и сошёл снег. Весну не оста-
новить. А на Сахалине всё ещё зима: метровые сугробы
залегли вдоль дорог...

6. Падение Кликуна

Телефон задребезжал назойливо и нудно. Валера спал
и спал как ни в чём не бывало, но звонок слышал. «Позво-
нит и перестанет», – не без строгости сообщил сам себе,
не просыпаясь. Телефонная музыка трезвонила всерьёз.
Нащупав на тумбочке трубку, он прохрипел в неё:

– Слушаю.
– Выгляни в окно, и увидишь чудо, – пропел мело-
дичный женский голос, ну прямо дикторши в аэропорту.
«Что за фантасмагория?!» – удивился Валера и за-
ставил себя проснуться совсем.

Протёр глаза: где окно в номере? В последний момент
спохватился и не раздвинул шторы балконного проёма,
а глазком одним посмотрел сквозь щёлку и отшатнулся.
На балконе – девушка, блондинка с широкой улыбкой и
без одежды! Что это? Реклама новой формы персонала?
Чушь собачья! Как она попала сюда?! Ведь пятый этаж!
А если подстава? Уже учён бутылкой по дурной башке.
Вспомнил ту старую антирекламу с нападением. Здоро-
во он развёл всех! Ведь той полночью в баре сам подрал-
ся из-за этой блондинистой сучки. Викой, кажется, её
зовут. Сидевший с ней за столиком верзила вскочил и
огрел его пустой бутылкой, а когда он упал, ещё стулом
сверху приложился. Хорошо, что по ногам попал. Рома
и Стасик стали кричать: «Милиция! Сюда! Вот он! Бан-
дит...» Верзила сбежал. А утром с подсказки Ромы сляпа-
ли заявление в милицию о нападении, с целью... За мол-
чание бармену отвалили три штуки баксов. А девушку,
не отходя, взъерошил, как петух, забрал к себе в номер
в качестве трофея и рассчитался с ней щедрее щедрого.
Валера безотчётно раздвинул шторы и открыл дверь
балкона.

– Вика, как ты тут? Как сюда попала?
– А ты что? Не рад? Случайность. Я в соседнем но-
мере поселилась. У нас один балкон на два номера. Тебя
увидела в холле, на ресепшен. Вот решила сюрприз пре-
поднести. Так рад или не рад?
– Конечно, рад! Фантастика! Заходи.
Вика прыгнула ему на шею и стала целовать:
– Помнишь, помнишь? Как в тот раз?
– Помню, но тогда голова побаливала, а сейчас у ме-
ня утренний моцион.

От долгой дороги, почти суточного онемения тело
ломило, но птичка прилетела не для массажа. Валера
обнял её, скорее ухватил по-хозяйски за талию и, при-
танцовывая, повлёк на кровать, не успевшую остыть,
покуда торговался. Раскрутил давнюю подружку как
хотел: как она ни отбрыкивалась от душа, Валера насто-
ял на своём, и они посетили душевую кабину вдвоём.
Выпивать не стали, разойдясь пышно, фартово, с поце-
луями и уверениями.

Окончен утренний моцион.
Однако скоро в дверь постучали, вначале легко и
несмело, а потом всё громче и назойливей. Валера нехо-
тя поднялся с кровати и побрёл, но, сообразив, вернулся
и лёг обратно. И тут в его пареных мозгах прояснилось:
вся эта белиберда, звонок, Вика на балконе, её поцелуи,
всё это – продолжение сна, а правдашнее в нём то, что
он на самом деле дрался в пустом баре с неким парнем.
Ну и что? И тогда чувствовал слабость, тело болело,
будто попал под колесницу, зато – «ой-е-ё» – какими
утренними ласками одаривала пышногрудая Вика и в
какую копеечку они влетели тогда!
В дверь опять забарабанили.

– Иду... Чего стучать-то? Ещё утро, восемь! – он гля-
нул недовольно на часы.
– Разбудить в восемь вы просили. А телефон всё за-
нят и занят, – раздался голос из-за двери. Мужской.
Он открыл дверь и увидел отнюдь не гасконца из ба-
ра, а обслугу в гостиничной форме.
– Занят телефон, значит, не сплю. Чего стучать?
– Ага... А если трубка сдвинулась? Так было. Гость
опоздал на самолёт и нам претензии заявлял. Да и пись-
мо для вас имеется.

Дав посыльному сто рублей на чай и не читая письмо,
Кликун опять полез под душ. Долго стоял под тугими
струями воды, то горячими, то холодными, и удивлялся
новизне пронырливой Вики, стуку в дверь посыльного,
какому-то письму.
Сколько плохо читаемых событий! Вечером при-
летел с Сахалина, и тут же – нате вам, всем всё из-
вестно, приключения начинаются. Не ради них
прилетел, а для встречи со следователем. Надо раз-
бираться с претендентами в заказчики... Вот зачем
столь долгая дорога с массажем, идиоты! В заказ-
чики либо Иванчика, либо Оршанского поставлю, и
решим наконец-то, кто есть кто! Всё норовят сковы-
рнуть его. Теперь уж дудки! Государство – за него,
поддерживает в лице своих чинов, чьи ранги, погоны
и имена вслух лучше не называть. Вот они-то выку-
пят казённый пакет акций для себя. Но из моих рук.
С ними и Бахтияровых прижмём к ногтю. Запросто!
Но прежде следует с Иванчиком и с Оршанским раз-
делаться. Да и Костина неплохо бы приструнить. И
тогда рви когти вперёд! Доколе можно им, Валерой,
помыкать? Сами принесут акции на блюдечке. А там
черёд Бахтияровых настанет. Команда из преданных
менеджеров вот-вот сколотится. Каков вес, скажем,
финансиста Алика Мурденовича? Не пьёт, не курит,
а деньги любит больше своей жены. Дорогой кадр,
очень дорогой! У него принцип: любой вопрос име-
ет цену. Платите деньги, и у вас зимой на даче сре-
ди сугробов вырастут пальмы. Хотя Давидович ре-
комендовал, но Алик – его, Валеры, человечище! А
Воронов, начальник охраны! Он один из самых дове-
ренных, нашенский, вятский. Вот тут-то Бахтияровы
сядут в лужу – тоже моряки нашлись! Пароль «Вят-
ка» действует, хлопчики, уркаганы одесские... Самое
время Иванчика и Оршанского – к ногтю.
В приятных рассуждениях Кликун встал перед зер-
калом, растираясь полотенцем. «Разжирел, парень, раз-
жирел!..» – улыбнулся своему отражению. Надо бы по-
меньше кушать. Но куда денешься? Приёмы, подъёмы,
займы, отъёмы... Да и любит он пожрать, что говорить.
Пока молодой – ничего страшного. А к старости, может
быть, на ранчо будем жить где-нибудь в Америке. Своя
яхта, свой самолёт... Охота, рыбалка...
На часах – время, пора собираться, иначе удачи не
поймать. Уже убегая из комнаты, Кликун вспомнил про
письмо и быстро вскрыл конверт. Пахнуло дурманом
знакомых духов. На обрывке туалетной бумаги нацара-
пано несколько слов – страшных: «Валера, я ВИЧ-ин-
фицированная. Вика». И мир в одночасье изменился:
стал мертвенным и водянисто-туманным.

Кликун, задыхаясь, упал на пол: «Сволочи, подлецы
Бахтияровы! Подсунули девку! Вычислили! Догада-
лись! Упредили! У-у-у, бесовское племя!..»
Как изношенная, засаленная игрушка, он долго ва-
лялся на полу, причитая и плача. В какой-то момент
он притих, затем, размазывая слёзы, встал и принялся
названивать в больничку, где скрывался от заседания
совета директоров. Поговорил. Опомнился. Задумался.
Решился. А вдруг – шантаж? Сдать анализы и...
Неподалёку, за окном, раздался звон колоколов, и
он, упав на колени, стал молиться, вспоминая где-то
слышанную молитву. Потом погрузился в забытьё,
ему померещилось, будто он падает с огромной высо-
ты, и всё вниз, а под ним немыслимой крутизны волны,
бьющиеся о скалы. Он летел не стремглав, а плавно,
замедляя и замедляя падение. Его словно сам воздух
жалел, поддерживал... Возможно, бабушка, которая
умерла несколько лет назад, а он не смог даже на её по-
хороны приехать. Говорят, есть ангел-хранитель. Он,
это он! На стороне праведных! Разве Кликун – не пра-
ведный, все Кликуны были праведными... Что-то за-
шуршало в окне. Бабочка с ярко-жёлтыми крыльями
пыталась вырваться на волю. Откуда бабочка? И где
она пряталась до сих пор? Он попытался открыть ок-
но, намертво запечатанное с осени. Выругавшись, под-
ступился к балконной двери и растворил её настежь,
а затем очень осторожно стал направлять бабочку в
проём двери. Провозился с ней долго и добился свое-
го: бабочка села ему на ладонь, и, довольный собой, он
понес её на балкон. И когда она взлетела, он долго на-
блюдал за полётом. Бабочка летела почему-то не вниз,
к земле, а устремилась в небо, постепенно уменьшаясь
и уменьшаясь, пока не растаяла в вышине под сумрач-
ными тучами столичного утра.

7. «Торнадо»

– Кто сказал, что мафия канула в вечность? Кто
сказал, что мы живём в государстве, где правит только
закон? Сказки! Досужие вымыслы! Мафия была, есть
и будет. Она жива и непобедима. Она меняется, холя
и лелея свои мозги. Она прилипает к обстоятельствам,
закону, выворачивая наизнанку мораль, надевая маску
традиций... Она научилась себя подавать как благо для
людей, – говорил тихо и уныло человек с беспристраст-
ным лицом.
– Пётр Григорьевич, не тяни. Выпей коньячку. И мы
выпьем, – нетерпеливо постучал вилкой по фужеру хо-
зяин застолья.

На весу – рюмки с коньяком. Гость сделал глубокий
выдох, после – вдох, втягивая воздух из рюмки медлен-
но, с наслаждением. При этом глаза его жмурились, а на
лице разлилось блаженство.
Так начиналось заседание секции «Торнадо», став-
шее историческим для Сахалина. Разговор вёлся в сто-
лице – у грузина в личном кабинете под кулисой ресто-
рации, или вывеской на манер Пиросмани.

Хозяин грустил:

– «Кодру»? Двадцать лет выдержки. Молдавский
коньяк, а любому французскому фору даст. Жаль,
нет в продаже. А у меня пара бутылочек сохранилась
с тех пор, как Вельготин им торговал. Эх, прикрыли
лавочку!.. Давайте, други мои, выпьем за канувший
в вечность присной памяти Советский Союз. Были в
нём, были хорошие моменты. Вот хотя бы этот коньяк
взять... Двадцать лет выдерживали в дубовых бочках...
А?! Вот то-то!

Что грусть для «Торнадо»?! Веночек над прошлым
или на могилу Давида Ивановича? Не для Сахалина же?

– И мафия была. Но где-то в верхах орудовала. Нас,
простых смертных, она не касалась, – добавил чело-
век, доселе молчавший, черноволосый, с лицом пе-
данта. Это был известный всей стране герой, правда,
в своё время – хозяйственник Оршанский. – Но тост
поддерживаю. За благополучно почивший Советский
Союз! – и опрокинул рюмку одним махом.

Выпили. Оршанский продолжил:

– В советское время была партийная дисциплина,
была ответственность, страх, если хотите... Боялись
закона, партийного взыскания, народного контроля,
прессы, и многого ещё боялись. Потому что партийцы
все процессы держали в своих крепких руках, всё было
под их присмотром...
– Партия была самой эффективной в истории ма-
фии структурой, – не согласился Пётр Григорьевич. –
Впрочем, любая правящая партия в любом обществе,
демократическом и плутократическом, действует по
установленным ею правилам... Но в России, в силу на-
шего особого менталитета, власть партии – это всегда
власть мафии. Вспомните, как они начинали? Как свар-
ганили переворот? А вожди? Ширпотреб, абреки, ма-
ски для быдла. В деле – жестокие убийцы, заставившие
их власть почитать, словно овцы в отаре, – следовать
за вожаком-козлом, хотя он и не нашей породы... Наше
буйство, стихийность – физиологическая реакция на их
умысел. Их право нас убивать имеет фундаментальное:
«Учение Маркса – всесильно, потому что оно верно».
Железный аргумент! А логика разве не супер? Недаром
сказано: желчный человек – не человек, а пророк с го-
рящими глазами.

Однако долго разглагольствовать Петру Григорье-
вичу не дали. Его перебил хозяин имперского застолья,
полного восточных яств:
– Хватит, хватит и ещё раз хватит! Надоело. Партия,
мафия, рейдеры и прочие мерзости!
И он обратился к Оршанскому, восседающему, слов-
но баснописец Крылов, на постаменте:
– Миша, когда «Торнадо» состоится, далеко занесёт
нас?

«Торнадо»? Что за фигня в лице скрытого, никем ни
в какие святцы юстиции не вписанного общества типа
сталинского стройбата? Сами думают, они – союз еди-
номышленников, когорта мужчин, один раз в году от-
правляющихся куда-нибудь, хоть к чёрту на кулички,
на хлюпком теплоходике, чтоб там под мрачными еля-
ми по-мужски отрываться от сует мирских. Что творят
они там, лишь Богу известно, жён с собой не берут.
Казалось бы, никаких слухов, побасёнок, информа-
ции оттуда не поступает, а желающих попасть в «Тор-
надо» – пруд пруди. Но не тут-то было! Новичков
тайное братство не жалует. Уж Костина могли бы, но
Александр Васильевич не догадывается, каким мёдом
это самое «Торнадо» помазано.

– Вано, я пока не думал об этом, – отвечал Оршан-
ский, – «Торнадо» состоится в июле или августе. Куда
торопишься? Остынь после Астрахани. Не забывай, ты
был главным героем. Пальму первенства отобрал у пол-
ковника Нащокина. Понравилось?
– Да, и снова хочется...
– Потерпи. Есть одна идея. «Блэк Бизон» из Наход-
ки обещался принять нас. Помнишь Толю Черновола?
Вечно улыбчивый... А сейчас ещё и пузатеньким стал. В
политику подался, вот и разжирел. Встряхнётся у нас, в
«Торнадо».

О чём они говорят? Разве поймёшь? Может, о ры-
балке? Может, об охоте? А может, ещё о какой-нибудь
чернухе, где буйствует азарт, состязание и жажда пер-
венства. Кто унёс свой зад от стихий «Торнадо», ни-
когда не расскажет правды. На что Пётр Григорьевич
человек неулыбчивый, не умеющий пользоваться пре-
лестью земных благ, и тот после «Торнадо» осветился
изнутри северным сиянием, отвечая на расспросы вос-
торженной улыбкой с восклицанием: «О-о-о!..»
Оршанский предполагал ранее, будто сам Пётр Гри-
горьевич – карманный вдохновитель неразгаданного
действа «Торнадо». Вообразимо ли, каким макаром он
ухитрился завести семерых детей от семи разных жен-
щин? Разве не Семирамида, не семь чудес света? За
что женщины любят угрюмого и не расположенного к
шутке, изрядно побитого жизнью мужика? Неизвест-
но. Однако же новая любовь принесла ему последнего
сына на его же шестьдесят и три года накануне заезда
на «Торнадо». Отчего сейчас Пётр Григорьевич опять
живёт один, пожелав для последней любви отставку
в недальнюю провинцию и строго держась курса на
«Торнадо»? Мистификации? В характере ли Петра
Григорьевича? Этот вопрос, как призрак, бродил между
участниками таинств древнегреческих богов, явленных
природой для самосовершенствования.
Михаил Оршанский – несменяемый почётный пред-
седатель «Торнадо», в ближнем кругу друзей – Миша, –
был не в духе. А почему быть в духе? Он вмешался в
бесполезный разговор о мафии не зря. Что они знают
о мафии? Общий трёп. Он попался в объятия сахалин-
ских «братков» из новых волков, голодных и жадных.
Влип, как муха в паутину. На днях только окончатель-
но уразумел: бизнес, оставленный им по врождённой
доброте партнёрам на поруки, постепенно отплывает
от него, как отчаливший пароход, груженный по самую
ватерлинию. Грузил, грузил он, Михаил Оршанский,
тот пароход, а теперь вся материя отплывает без него на
борту. На капитанском мостике, где много лет он чув-
ствовал себя полновластным хозяином, стоит розово-
щёкий малый с хитрющими глазёнками и кричит ему:
«Не волнуйтесь, Михаил Серафимович! Поплаваем
немного и вернёмся. Куда мы без вас? Мы – вместе!..»
Улыбчивый парень, слепок скульптора Герасимова с
известного прихвостня, машет ручкой, шлепая губами
подобно питекантропу: «Мы – вместе...»

После встречи с секцией «Торнадо» вокруг коньяка
«Кодру» Оршанский поехал восвояси. С дремотой в
пробках и безразличием к столице. Водитель помалки-
вал, но хозяин не спал. Переваривал в уме последний
разговор. Не подозревая, Пётр Григорьевич затронул
в его душе болезненные, заигранные струны. Вот они
и продолжают отзываться эхом: иерархия доверенных!
Доверился, и – на тебе. Как же! Вместе... Он и семейка
Бахтияровых... «Дождёшься! Тихой сапой всё под себя
подмяли под убаюкивающие заверения. Вместе? Как
бы не так! Без мафии не решились бы. За их спиной
вооружённая сила. Семья!.. Мошенники на доверии!
Они ещё не вся мафия, а часть её, – вздохнул Оршан-
ский. – Справедливым и медведь бывает, пока спит. Но
человек в одиночку попрёт на мировое господство. Бах-
тияровым конца нет и не будет. Начинали с воровства,
а закончат кровью. Ничего нового в подлунном мире...»
Машина с трудом ползла по сумеречной Москве в
сплошном потоке таких же бедолаг. Кто изловчится,
тот как-то вклинивается в прорехи между машинными
рядами, по чуть-чуть развязывая узел отстоя. Под ко-
лёсами – месиво из московской грязи и снега, тонким
слоем покрывшее асфальт. Дворники с лобового стек-
ла не успевают счищать маслянистые брызги. Декабрь.
Две недели солнца не видать. И сейчас над головой
сплошь тёмная и давящая пелена, не поймёшь, то ли
тучи, то ли небо разжижилось в сплошную взвесь из
воды и тумана. Возможно, уже и звёзд нет там, навер-
ху... С фонарей на столбах падает бледный свет, но тот
или не тот у нас свет? Звёзды хочется видеть, звёзды...
А впереди – скопление красных огней – свет задних
фонарей машин.

Как-то студентом он попал на первую выставку аме-
риканских товаров в Сокольниках: поразило громадное
цифровое панно «Тормоза и фары». А сейчас вот... на-
яву это светоскопление...

Вспомнилось, как недавно приезжал в Москву Ро-
ман Бахтияров. Какие картины радужные рисовал!..
Сыпал убаюкивающими цифрами о скорых дивиден-
дах, о выгодной продаже рыбного бизнеса, о больших
перспективах, – только фары вставлял, одни фары, без
тормозов.

– Вот ты, Роман Давидович, привлёк молодёжь к
управлению компанией. А не предадут ли они? Не за-
хватят ли бизнес? Не создадут ли структуры, через ко-
торые прибыль будет утекать в их карманы? Не накли-
чет твой Кликун беду на бизнес?
– Что вы, Михаил Серафимович! Они – менеджеры
европейского типа. Воровство им претит.

Как же! Претит! А он, Оршанский, уже знал о мошен-
ничестве «европейского типа»: ворующих из хозяйства,
которое он лично в своё время вынянчил. Организовал
на базе судоходного предприятия целую корпорацию,
даже с предприятиями, где верховодит иностранный ка-
питал. Уехал в Москву, оставил руководство на Иван-
чика, на сослуживца, морского волка всё-таки... И что?
Иванчик несколько лет справлялся. А потом привлёк
на роль заместителей береговой балласт. И пошло-по-
ехало – Бахтияровы наводнили компанию: сыновья,
внуки, племянники, тёти, дяди... Постепенно оттянули
на себя все важные посты, вытеснив Иванчика на угото-
ванное ему место – припортовый пустырь. Ошибается
один – хлебать всей команде «Торнадо».
Как послушаешь Рому Бахтиярова, то у них и рус-
ские, и украинские корни имеются, только о еврейском
родстве – ни словечка... Кто из нас чистый ариец? А ес-
ли судить по фамилии, то Бахтияровы – татары... Дело
не в нации, а в спекуляции на ней: эти врут без меры, во-
руют без меры, ох, и менеджеры-европейцы на голову!
Слово за слово – раздаётся визг: не тронь, мы – малая
нация, ты нас ущемляешь... Вот она, мафия! Живая и
успешная! Имеют три частные компании собственно-
го покроя. И всем сходняком крадут у русских, татар
и кого попало без разбору. А холдинг-то назвали как!
«Санрайс Макику»! «Восход Макику», значит. Восход,
понятно. Восходит солнце нового бизнеса. А что такое
«Макику»? Что за абракадабра такая? В этом таин-
ственном слове, наверно, и скрыт секрет новизны их
бизнеса.
«Ищите разгадку в трёх слогах, – прокомментировал
многомудрый Анатолий Житомирский и произнёс раз-
дельно: – Ма-Ки-Ку». Ох, не зря Роман боится Жито-
мирского. Выведал-таки тайну за семью печатями!.. За-
шифровали свои фамилии супчики-голубчики. Но от
житомирского вострого глаза ничто не ускользнёт. Ему
доступны тайны воротил закулисного бизнеса... Пьёт,
да ума не пропивает. Пьян да умён – три ума в нём!
От последней мысли Оршанский зашёлся смехом,
вспомнив невысокого росточком Анатолия, бывше-
го при нём в своё время главным экономистом. Нако-
пал-таки ключик к этим «макику», нашёл, как узелок
развязывается.

Ещё свеж его ответ Житомирскому:
«А что тут искать разгадку? Азбуку, мафиозную пе-
рекличку? Чем больше откусят «Макику» у Миши, тем
успешнее будут. Завысят цену в два-три раза на услуги,
и потекут денежки, куда им путь заказал, – в личные
карманы. Ничего нового ни под луной, ни под солнцем.
Где надо, подмажут баксами, а кого-то на работу к себе
примут. Имея власть в корпорации, нетрудно позабо-
титься о доходах «Макику». «Никуда не денется, – ска-
зал Роман Бахтияров об одном представителе город-
ской администрации, который не по делу совал нос в
корпорацию. – Посадим на деньги. И не таких крутых
приручали».

Кто? «Макику»? Японские щупальца – якудза, ма-
фия... Триада запустила щупальца в Россию, а вы –
«Торнадо»! Дурь ваше «Торнадо»!»

– Михаил Серафимович! Спите? Мы уже приехали, –
водитель Дима тормошил за плечо. – Приехали уже.
– Хороший сон приснился, – пробурчал Оршанский,
направляясь к двери небоскрёба с бессчётным набором
окон. Какое – его? Не разберёшь, не помашешь рукой
Лидуше.

Слава Богу, что есть место между небом и землёй,
где тебя ждут и где можно хоть на время забыться, как
птице в гнезде, отвернувшись от мирского. Но даже тут,
где-то в грязном небе, наши души соприкасаются с ду-
хами Эдика или Давида, хотя и не вызывают их.

8. Московские рейдеры

В старинном московском особняке, отреставриро-
ванном для крупной компании, зазвонил телефон. На-
чальник службы безопасности снял трубку.

– Господин Рябов, вас шеф вызывает к себе! Через
пятнадцать минут.
– Есть. Буду. Иду, – ответил генерал Рябов.
В отставке, штатский пиджак, но чтит свой чин, дер-
жась по-армейски.

Головной офис через дорогу, в другом здании. Ровно
через десять минут Рябов стоял в приёмной всемогуще-
го шефа. Ещё через пять минут его пригласили. В каби-
нете важные лица: первый зам, незнакомый мужчина в
строгом чёрном костюме и сам президент.

– Итак, Фёдор Акимович, перед нами очень важ-
ный вопрос. Мы намерены заняться морскими пере-
возками нашей продукции на Дальнем Востоке. Есть
два решения проблемы: создать свою судоходную
компанию с нуля или купить готовое предприятие.
Вы имеете какую-то информацию о компании «Вос-
ход Сахалина»?

– Не так много, но кое-что имеется. Там у них обо-
стрилась внутрикорпоративная борьба. Сахалинские
акционеры и менеджеры пытаются отбить бизнес у
других акционеров, в частности, московских, которые
владеют пакетом акций около тридцати процентов.

– Вот то-то. А государство? Госпакет – чуть более
двадцати процентов?

– Да, двадцать пять с половиной. Госпакет фактиче-
ски на стороне сахалинцев. Представитель государства
в совете директоров помогал им. А сейчас Иван Ивано-
вич из министерства стал председателем совета. Мы с
ним в контакте.

– С госпакетом вопрос решим. А с другими акцио-
нерами надо договориться, в крайнем случае выкупить
один из пакетов: сахалинский или московский. Всё на-
до сделать грамотно, полюбовно и без лишнего шума.
Стратегическое транспортное предприятие. С учётом
островного расположения Сахалинской области и про-
блем по Курилам мы обязаны сохранить пароходство.
Речь идёт о государственных интересах, о безопасности
страны. Там у вас, Фёдор Акимович, помнится, свой че-
ловек финансами заведует?
– Так точно. Алик Мурденович.
– Хорошо. Кроме того, используйте известную нам
слабость Ивана Ивановича. Понимаете?
– Есть. Займусь.
– Кстати, есть сведения, что депутат Родотей там
шустрит. Прикрываясь мандатом, крышует сахалинцев.
А в Москве ему помогает генерал Сидорчук. Провенти-
лируйте вопрос.
– Есть.
– А товарищ вам поможет, – шеф кивнул на челове-
ка в чёрном свадебном костюме. – Кстати, он ваш кол-
лега по прежней вашей службе. Совещание окончено.
С товарищем познакомитесь сами. Приглашайте его в
свой кабинет, и с Богом! Да, учтите связи сахалинцев с
Одессой. Родственница одного из них – Сара – вывезла
большую сумму наличности с багажом, скупает по Ки-
еву доллары. Наезд за наездом. Её партнёров в совете
директоров необходимо блокировать... Только Одессу
не впутывайте, обрежьте все кончики осторожнее.

9. Голоса из небытия

Пока Михаил Оршанский, тревожась, добирался до-
мой по запруженным московским улицам, на далёком
Сахалине, где то ли начинается, то ли кончается Роди-
на, среди ночи проснулся Роман Бахтияров. Его будто
бы кто-то толкнул во сне, и он услышал голоса из не-
бытия:
– Эй, бодрячок, вставай! Хватит спать!
– Вставай, Ромчик, вставай! Москвичи что-то за-
мышляют.

Голосов было много, прямо хор какой-то. Что стран-
но, Ромчиком его никто не называл дома: ни жена, ни
тёща... Есть, правда, одна женщина, любившая имя
Ромчик. Но она давно в Иркутске живёт. «Неужели Га-
ля вспомнилась? Но откуда ей известно о моих пробле-
мах?»

Он встал и зашаркал босыми пятками на кухню.
Пил чай и мучительно размышлял, почему Галя сре-
ди ночи разбудила его. Может, мужика получше не на-
шла, думает о нём? Да разве забудешь то, что случилось
между ними? Была любовь, а при встречах и страсть
была. И зачем она уехала в Сибирь за мужем, года два
рубившим их спайку? Бухгалтер, каких мало. В сво-
ё-то время не только любовь, но и бизнес общий был. И
муж-гадина был при деньгах! А теперь перебиваются с
чая на воду в сибирской глухомани. Вспомнила, дурёха!
Были у него женщины, были... С Ирой роман состоялся
и до сих пор продолжается. Для всех – Заира Карловна,
а для него – Ирочка. Палочка-выручалочка, професси-
онально деньги караулит в бизнесе. И в постели – выс-
ший класс. Но Галя – это другое...

И вдруг его пронзило. В сонном многоголосье он
явно слышал: «Вставай, Бодрячок!» Так его в дни
лихие, перестроечные, в очень узком кругу звали де-
ловые друзья. Бодрячок! Он всегда был на взводе и
нацелен на крупный куш. Занимал тогда приличную
должность в органах власти. Распоряжался немалы-
ми деньгами. Деньги лезли в руки сами – из казён-
ной реки. Выпрыгивали на манер сахалинской кеты,
а он, Рома, никому не позволял глушить их точёной
битой, ни одна ассигнация не пострадала, мешками
таскали...

Помнится, пришёл Корытин, руководитель коопера-
тива по ремонту дорог. Прозывали кооператив «Подо-
рожником». И сразу быка за рога:

– Давидович, дай мне заказ! Я тебе двадцать процен-
тов отката наличными принесу в чемодане.
С Корытиным они не раз проделывали подобные
штучки. Но бизнес есть бизнес, и он, улыбаясь, тут же
ответил:
– Пак четвертинку предлагает.
– Набрось в цене, я тебе ещё больше дорог отмерю.
Договорились они тогда с Корытиным в два раза
увеличить смету. Отец подсказал, подмог. Он уже тогда
стал миллионером, ещё при совдепах – идиотах от сохи
и партии.

А Бодрячком его прозвали одноклассники, ставшие
влиятельными в разных завидных, но не видных глазу
структурах. Чуть что: «Бодрячок решит, Бодрячок по-
может, Бодрячок подкинет заказ...»

Роман Бахтияров силой воли вытеснил воспомина-
ния и ту, минувшую жизнь, словно вытер салфеткой
руки. Не зря Галя разбудила его. Ой, не зря! Так уже
бывало раньше. Как-то под утро нашептала: «Не са-
дись в машину. Иди на работу пешком». Не послушал-
ся, пропустил мимо ушей, ну и получай свою аварию:
столкнулся с пьянчугой, обормотом с материка, очаро-
ванным медведями. Больше месяца провалялся. А кре-
стьянина, балдевшего от Сахалина, зашибло насмерть.
И сейчас Галя чувствует его на расстоянии. Не задумал
ли чего Михаил Оршанский? Решился? Пока молчит.
Самое страшное и непонятное – тупое молчание пар-
тнёра. Значит, замышляет что-то. Понятно, не смирил-
ся, ведь увели они, Бахтияровы, бизнес от него. Нет, от
молчальника не жди добра. Надо меры принимать.
Рома сидел в тишине кухни и вспоминал прежнюю
ж изнь. Женщины приходят под утро... Лица, лица... Ко-
го из бывших выкинешь за борт? Каждый из них как бе-
тонная свая, удерживающая фундамент зыбкой жизни
от погружения в болото, трясину... Вот отца уже нет, и
дрогнул фундамент, но есть ещё сила подставить плечо
куда надо.

Под размышления Бахтиярова о жизни незаметно
наступило утро. Из окна открылось осеннее, свинцовое
море. Странное для поздней осени, тихое и зеркально спо-
койное. На рейде порта – сухогруз, недавно купленный
корпорацией. «Вот так и живём, и в кармане густо, и
суда новые покупаем. Потому что работать надо! Кон-
троль менеджеров, их личный интерес – вот моя фор-
мула успеха», – нащупывал Рома остывшими подошва-
ми дно под собой.

Водителя вызвал раньше обычного. Окна кабине-
та – во всю стену, выходят на золотоносное, то самое
спокойное, свинцовое море. Простор! И этот простор
подвластен ему. Ещё чуть-чуть, и он окончательно за-
крепит свою победу в подковёрном противостоянии со
старыми акционерами. Придурки! Из Москвы захотели
управлять бизнесом! Нет уж, дудки! Хотя из Москвы
можно контролировать бизнес, но не с их социалисти-
ческими мозгами. Вот он, Роман Бахтияров, знает, как
это делать. Переведёт управление финансами в Москву
и сам туда уедет. В порту приписки оставит только те-
кучку руководства. В Одессе надо бывать – тоже довод.
Сара скупает заводик на его имя, на его имя – акция к
акции. Сара – одна, её надо удерживать, как белорыби-
цу, не то ускользнёт замуж, и пиши пропало денежки,
да и всё, что пожелает, вместе с ними.

Спокойный ход мыслей прервала секретарша:

– Роман Давидович, из Москвы факс пришёл с до-
сылкой оригинала по почте.
– От кого?
– От Оршанского. Собрание акционеров объявляет.
Внеочередное.
– Что?!

Он вырвал из рук секретарши листок бумаги. Ох,
как некстати! Не время сейчас! Не всё успел подгото-
вить. Да и дело уголовное возбудили – под Кликуна
копают? А может, и под него, Бахтиярова? Неспроста
прилетал Костин! Ещё бы полгодика. Как же так? Ведь
он, усыпляя бдительность московского молчуна, пла-
тит ему большие деньги, ублажает, когда тот приезжает
на остров: приемы, рыбалка, почёт... И вот вам – битой
по башке! Где он прокололся? Что тот вынюхал? Те-
перь борьба ожидается нешуточная. Не дай Бог, если
Мишаня включит «Торнадо»! Значит, демонстрация
пренебрежения к «Торнадо» не подействовала на не-
го? Возьмут под контроль совет директоров, а дальше
и генерального директора заменят. Выбьют все козыри
из его рук. Ну нетушки... Ещё не вечер! Механизм вла-
сти пока в руках! Это – кнопка секретарши, совещание
преданных соратников... «И Стасику, Стасику позвони,
пусть зайдёт ко мне ровно через пятнадцать минут!» –
крикнул вдогонку девушке. Жаль, нет с ним отца! Нет
никем не побеждённого в земной жизни борца. Зато
числится в обойме генерал Сидорчук, как в добрые со-
циалистические денёчки.

В дверях возник сын Стасик – копия двоюродного
братца Эдика, но повадками в деда. Они долго шепта-
лись, заперев дверь на ключ. Что они там планировали?
Кто-то тотчас узнает. Ведь офис наводнён подслуши-
вающими жучками для москвичей, всё – для их кон-
троля, когда приезжают. Но и москвичи имеют в офисе
свои уши. А к аппаратуре люди, понятно, приставлены.
И поползли по маленькому портовому городку слухи,
мол, Бахтияровы задумали неладное.
Что есть ладное? Что неладное? Слухи доползли до
серьёзных ушей. Вызвали Романа, предупредили, чтоб
ни-ни... Откуда известно? От верблюда, как говорится.
Вскоре Бахтияровы присмирели, лоск их потускнел
на некоторое время «X».

10. Где море сходится с небом

Пройдёт ещё некоторое время. Опять друзья будут
сидеть за коньячком и обсуждать планы предстоящего
проекта «Торнадо».
Пётр Григорьевич долго и нудно станет рассу-
ждать о мафии. Оршанский будет молчать, загадочно
и многозначительно улыбаясь. Видимо, ему известно
нечто, неведомое другим. Откуда известно? Из мо-
бильника!.. Застрекочет, запоёт маленький уродец –
и всё: перед нами другой Миша Оршанский, говор-
ливый, инициативный, деловой, весёлый и ещё много
какой...
Вот недавно звонил ему Саша Кизюкин и доложил
обстановку в судоходной компании: вместо Кликуна
теперь новенький распорядитель, Алик Мурденович.
А что? Не зря почти три года директор корпел над фи-
нансами и терпел полупьяное самодурство Валеры.
Деньги Давида Бахтиярова для него ничто. Выжидал и
дождался своего часа. Господин Рябов из московского
особняка всё предусмотрел и с честью справился с зада-
чей, поставленной своим всемогущим шефом. А Саша,
став истовым буддистом, сохранил своё место. Не зря
же он ежегодно ездит в Корею поклоняться статуе Буд-
ды, вознесшейся поверх голов высоко в горах. Хотя что
в корейской головке зреет? Какой силой заряжается он
там, высоко в горах?

Поживём – увидим, если представится возможность.
Кликун исчез. Куда? Кое-кому известно, куда... Осел
он у чёрта на куличках, аж в Намибии, где африканской
алмазной пылью лечат СПИД, при этом заманивая бе-
локожих соплеменников в кресло из красного дерева
или на праздник к зулусам. Он и сам, белый и мяси-
стый, везде нарасхват.

Один человек без недостатков изрёк: мафия – вез-
де, мафия – непобедима. Но в России, если действовать
по тарифу, её можно без оружия сперва раздраконить, а
потом узаконить! При чём тут «Торнадо», депутат Ро-
дотей и генерал Сидорчук?
Да и Бахтияровы теперь под другими – сами в ус-
луженье наперегонки с Кликуном. Согласились на роль
«мяса» в другом бизнесе. Усердствуют! Заира Карлов-
на сошлась с Ромой. Вместе они то ли в Находке, то
ли во Владике изводят финансы, выделенные казной
на жильё для социально незащищённых детдомовцев,
инвалидов, ветеранов, бездомных. Склёвывают крохи
со стола, думаете? Нет, воровать, так с шиком! Заветы
Давида Ивановича – заветы ещё приснопамятных вре-
мён всеобщего совдепа. Не пропадут Бахтияровы, ой,
не пропадут!Погода же на Сахалине – прежняя, неустойчивая:
то тучи огромное небо покроют, то остров купается в
солнечном свете... И такие перемены случаются по не-
сколько раз на день. Как в последние времена. Другое
чудо: на дороги выходят медведи, забредают в посёлки,
случается, залазят в дачные домики, рассыпанные по
берегам речек, и пакостят.

Не повезло очередному отпрыску Давида – Стасику:
наглушив рыбы в одиночку, без незаменимого Кизю-
кина, и в одиночку же добыв икры сколь душе угодно,
велел дачной экономке истопить баню. По местному
обычаю, после пару-жару вздумал прыгнуть с берега в
омутишко, так сказать, для здоровья, а вышло на беду:
за дверью облизывался медведь, сшиб несчастного «ма-
кику» когтистой лапой. Что ж, судьба, рассуждали лю-
ди, играет человеком! Отец сбежал с острова, зато сын
попался – судьба одна на двоих. Про Сару и её банки
с красными ядовитыми червяками давно на Сахалине
позабыли. Не медведь же её зашиб? Одесса далеко, и
людям дела нет до тамошних сплетен.

Зима, опять зима, ледяной припай у берега и тишь с
поднебесья, временная, до налёта свирепых штормов,
которые запросто поломают лёд, сгонят его в торосы,
более дикие и пустынные, чем лесные поляны и скло-
ны сопок с застывшими темноликими деревьями.
Вот оно – разливанное море солнечного света, на-
крывшее сахалинскую землю и отражённое в алмазных
искорках бело-голубого снега! Местами дорога словно
в туннеле снежных сугробов, вырвется из туннеля и бе-
жит себе по равнине с её соглядатаями-сопками, уснув-
шими, считай, на полгода.
В кои веки побывал Александр Костин на остро-
ве зимой. И вот возвращается в напевный лес Под-
московья. До аэропорта чуть меньше часа пути, он из
машины наслаждается видами солнечного снежного
раздолья...

Много-много лет назад молодой специалист Саня
Костин приземлился на острове. Из Южно-Сахалинска
в Холмск добирался в вагончике с печкой посередине,
в которую проводница подкидывала уголь совком. На-
строение весёлой и беззаботной юности переполнялось
ожиданием встречи с влекущей романтикой моря. И
всё потом получилось, почти как мечталось! Романтика
морской жизни, романтика любви...

Хотя по-всякому было! «Были бури, были ветры...»
Мир природы менялся, но не изменял ему.
До чего же сегодняшний зимний день схож своей
первозданной свежестью с тем, который он поглощал
влюблёнными глазами из окна вагончика, мчавшего-
ся в снежной пустоши! И какое дело миру природы
до человеческих страстей?! Этот мир живёт своим
умом миллионы лет и будет дальше жить, если чело-
век не испортит его вторжением в хрупкую и звеня-
щую чистоту.

Где-то в заснеженных берлогах пережидают зиму
медведи, а Охотское море у Сахалинского побережья
покрыто торосами льда. Но сойдёт снег, растает лёд на
нерестовых реках, и будут опять бродить медведи вдоль
берегов в ожидании, когда косяки горбуши, а затем ке-
ты, подчиняясь законам природы, ринутся против тече-
нья к нерестилищам...

Прикрыв веки, Костин, покачивая в такт головой,
напел строфу из своего дневника тех давних лет:

Здесь ветер моря пахнет хлебом,
Здесь начинается рассвет,
И море сходится здесь с небом,
И каждый здесь в душе – поэт.

«Слава Богу, что линия моей судьбы прошла через
Сахалин», – думал Костин, а вслух сказал провожавше-
му его Иванчику:
– Завидую тебе, ты остаёшься.
– Так останься и ты.
– Нет, жизнь вспять не повернуть. Хотя сегодня мне
на время удалось.
Иванчик посмотрел на него с удивлением, но про-
молчал: он – один и сам себе мафия. Сам себе приказы-
вает, сам исполняет.

Машина легко катила по дороге, бежавшей сре-
ди снегов долины, обрамлённой сопками с чёрными и
голыми деревьями, а Костин думал о весне, об осени,
о том, как умопомрачительно прекрасны восходы и
закаты на Сахалине. На Охотском побережье можно
увидеть стаи белых и чёрных лебедей. Птицы останав-
ливаются на отдых при перелётах на север, к местам
гнездовий, а по осени возвращаются с многочисленным
молодняком. Что может быть красивее этих величавых
птиц, плавающих весной среди льдинок на восходе?
А красота осени, когда в спокойной глади воды от-
ражаются гордо плывущие Божьи создания? С берега,
словно девы в нарядных платьях, безмолвно и, может
быть, с завистью наблюдают за ними берёзы, рябины и
осины: скоро улетят лебеди на юг, к солнцу, а им, го-
лым, судьбой уготовано пережидать долгую зиму под
завывания ветра на виду у скованного льдами залива.
Увидит ли он, Костин, сахалинскую красоту в лучах
закатного солнца ещё раз? Увидит ли низкорослый ши-
повник с огромными красными ягодами, что растёт на
песчаной косе недалеко от маяка Слепиковского? А ту-
гие боровички, что прячутся под кустами среди берёзок
и сосенок?

Говорят, в последнее время всё чаще встречаются
медведи, даже на дорогу выходят. «Что-то случилось
с природой. Изменился мир, ой как изменился, приро-
да мстит людям», – подумал Костин и незаметно для
себя стал дремать. И то ли привиделось ему в полу-
дрёме, то ли приснилось: на берег Татарского каждый
день осенью приходит одинокий человек и любуется
закатом солнца. А над ним – чистое и ясное небо. Спо-
койная гладь воды, отражаясь в лучах закатного солн-
ца, переходит в далёкую, но чётко выраженную линию
горизонта.

Огромное красное светило опускается всё ниже и
ниже, а затем постепенно погружается в солёные волны
пролива. И вот наступает момент, когда красный кра-
ешек шара исчезает в воде, но горизонт ещё некоторое
время продолжает отсвечивать заревом ушедшей жиз-
ни. Сгущаются сумерки, и тьма накрывает сахалинский
мир. И каждый раз человек начинает сомневаться: вер-
нётся ли светило из ночной тьмы?
Сахалин – Москва, 2010 год