Привязь

        Коней на привязь. Рюкзак с плеч, сама сползает по стеночке, кеды стаскивает, шевелит на ногах пальцами, коленку разбитую разглядывает. Встала. Колесо пнула.

        - Думаешь спустило?

        - Надеюсь.

        - Мамочка, тебе не понравилось?

        У Мамочки венок колокольчиковый на ухо съехал, в карманах камушки красивые, коробок с кузнечиком и бутерброд помятый.

        - Понравилось, Солнышко, обожаю дороги проселочные, поля до горизонта. Красота. Всего два раза в дождь попали, повезло с погодой.

        - Завтра опять на великах?

        - Конечно, а что это на раме?

        - Мы с пацанами катафоты тырили.

        Лицо чумазое, глаза светятся, довольнёшенька. Мамочка репьи из волос выковыривает, замерла: «Дело увлекательное, дорожка скользкая, воровкой вырастет, позор семьи, где вы, аргументы весомые? предстоит беседа воспитательная». Взгляд пристальный, щупальца ласковые к Солнышку тянутся, в каждом по буравчику с алмазным наконечником. Солнышко ресницами хлопает, быстро-быстро строит стену хрустальную, не успевает, щупальца замороченные, прямо в темечко буравчики нацелены, кирпичи из рук валятся, вся цементом обляпалась.

        - Мамочка, я в ванну, принеси мне арбуз.

        - Хорошо, у нас еще виноград, абрикосы и черника есть. Будешь?

        - Да, все тащи... и кузнечика.

        Одежда раскидана. Солнышко в теплой пене с фруктами, ягодами. Мамочка весь холодильник в ванну сгрузила, полюбовалась секундочку, доковыляла до дивана, сустав вправляет.

        - Мамочка… мама… мамаочка…мамоаама…

        Тапки под креслом спрятались, тело не поднимается: «Божечки, сколько можно? покупайся еще полчасика, как же задолбало Солнышко, я не вывезу, родименький».

        - Маомачка, мне плохо.

        Шлеп-шлеп из ванной. Стоит Солнышко голенькое, вода с тельца стекает, личико грустное, пузико барабаном.

        - Что случилось, ласточка?

        - Мамаочка, мне плохо, я объелась.

        Руки махровые в круг спасательный, в полотенце улыбка прячется: «Боженька, ребенку за катафоты? не слишком ли наказание суровое?»

        - Мамоочка, я лопну?

        - Бывало Цезари на пиршествах обожрутся сердечками соловьиными, пощекочут в глотке перышком, извергнут излишки в сосуды паршивые.

        Кружит в тряпках тельце мокрое, плечи трясутся от хохота.

        - Полежи со мной, погладь мне пузико.

        - Хорошо, Солнышко.

        - Мамочка, ты храпишь, у тебя в роте слюнки.

        Мамочка с люстры ножки свесила, смотрит, умиляется: «Какая ты у меня красивая, заботливая, за что мне счастье такое, боженька? ангела на доверие?»
        Сопит Солнышко в лобик поцеловано, одеяльце подправлено, одежда постирана, бутерброды намазаны. Мамочка пинает шину спущенную: «Кони мои, кони, что вы мне на завтра приготовили? Жижу с головастиками? Буераки с колючками? Ручей с золотыми рыбками?»
        Скрипит амортизатор не смазанный: «Не дрейфь, вывезешь, небось не развалишься». Шуршит кузнечик в коробочке: «Гроза, васильки и радуга». Вороные рулями прядают, зыркают катафотами ворованными.
        Коней на привязь. Всем спать. Все тревоги на привязи.