Околофилософские рассказы. Вера

                Вере посвящается.


 
  Нет, что не говорите, а без веры нельзя!
  Без веры невозможно в этом мире…
  Особенно в России…
  В Иванове, точно...
    Я, когда с простудой в поликлинику собираюсь, у меня вся жизнь перед глазами пролетает. Иду, как в последний раз!  Никогда неизвестно, чем этот опрометчивый поступок, закончится может. Только вера и спасает.
   А иду мимо детского сада, и вижу, как на участке, воспитательница с нянечкой детишек выгуливают. А у них  зарплата на двоих, около двадцатки. Двадцать тысяч рублей на двоих!
И мы верим, что они за эти деньги за нашими крохотульками присматривают.
За двадцать на двоих! Ну как тут без веры?
 Но некоторые из нас, в своей вере, ещё дальше идут и верят, что эти две женщины, одна из которых попала в сад, чтобы ребёнка пристроить, а вторая, потому что в её возрасте, уже невозможно устроиться на работу, детей ещё и воспитывают.
 Впрочем, такую веру можно постичь! Надо, просто чаще телевизор смотреть!
   Телевизор, он очень сильно веру укрепляет! Посмотришь федеральные  каналы и сразу веришь, что Америке с Европой недолго осталось, негры бастуют, французы баррикады строят. А мы на фоне этого хаоса, просто счастливые люди.  Нам до светлого будущего рукой подать. И мы верим в это светлое будущее. И деды наши верили, и прадеды.
   Вообще Россия самая верующая страна в мире! И хотя лапшу, говорят, в Японии изобрели, так искусно и быстро, как в России, её нигде не готовят. У нашего президента лапша быстрого приготовления - первое блюдо.
  Некоторые скажут: «Не нагнетай, а? Президент тебе, чем не угодил? Мы ему верим!» Спорить не буду! Говорят, верить в сказки, очень полезно для поддержания внутреннего душевного равновесия.
    Моя вера другая, выстраданная. Знаете, у меня ведь с верой не первый год отношения. А мой путь к вере был тернист и сложен.

     Я  помню тот день, когда она родилась. Мне тогда три года было.
    Начало марта, серые тучи, снег, холодно, весной даже не пахнет.  А я на горшке сижу и тужусь.
Хочется, очень хочется, но не получается и всё. У всех, наверное, бывает такое, а у детей особенно! Съел чего-нибудь. Обычное дело. И вот сижу, тужусь и философствую. 
Вообще грех не пофилософствовать, когда в туалете естественные надобности отправляешь. Это самое лучшее время, замечу я вам. Нет, Вы сами попробуйте, телефон просто не берите. Так накроет, мама не горюй.
   А знаете, какой закон сейчас Госдума разрабатывает?  В одном туалете два унитаза запретят ставить! Что бы по двое не сидели! Когда один человек над жизнью задумывается, это ерунда, пофилософствует немного и смоет!  А если двое начнут философствовать? Неизвестно, чем это может закончиться.
   Это раньше революции на кухне делались, а теперь там кругом одна умная техника! Вы говорите, а чайник уже свистит, куда следует. Одно место для революций и осталось в России - туалет.  Американцы даже такой унитаз придумали, на нём несколько человек разместиться могут.  Это они специально для России. Хотят веру нашу подорвать. Не вздумайте покупать! Или янки подсадят, или наши посадят.
   Так вот, сижу я на горшке, философствую. Поразмышлять над жизнью я уже тогда любил. От тех сказок, которыми нас в детстве потчевали, поневоле зафилософствуешь!
 Вот эту помните?
 По кочкам, по кочкам, по маленьким лесочкам, в ямку бух. Как Вам? Отличное начало дня?  Сначала младенца по кочкам, потом по лесочкам, а потом  в яму!  Каково?
Ну, или это!
Идёт коза, рогатая за малыми ребятами, забодаю, забодаю, забодаю!
Начало ничего страшного не предвещает: коза и коза, рогатая и рогатая. Но куда она идёт, спрошу я вас?  А идёт она бодать маленьких детей! И в интерпретации моей мамы, которая, сделав пальцами рога, тыкала ими в мой бок, эта коза шла бодать меня.
А песенка про волка, который придёт и укусит за бочок?
Я даже сейчас, в зрелом возрасте, со страхом это народное произведение вспоминаю и от края постели ночью всегда ближе к супруге двигаюсь.
  А я сижу на горшке, тужусь, размышляю над бренностью жизни в свои неполные три года, Канта с его категорическим императивом, недобрым словом, вспоминаю. И тут меня просто осеняет: а ведь ни коза, ни яма, ни волк не страшны, если есть вера!
 И как-то сразу светлей стало, солнышко лучиками заиграло, ручейки зажурчали, птички запели. И всё сразу встало на свои места. И мне сразу так легко сделалось.
  Но всё же, по большей части, это была теория и мой путь к истинной вере только начинался.
  Мне, с этого дня, непреодолимо захотелось её увидеть, прикоснуться к ней, поговорить.
 
  Веру Поликарповну, заведующую нашим детским садом, из списков я сразу вычеркнул! Ну не может быть Веры с такой большой коричневой родинкой на щеке, с усиками над верхней губой и огненно-рыжими, как у ведьмы, волосами.
Я быстро понял, что ловить мне в садике нечего! За три года, экстерном, закончил это мутное заведение и пошёл искать веру в школу.
 Но перед школой произошло ещё одно занимательное событие, которым я просто не могу не поделиться.
  Родители, видя, моё стремления к вере, решили помочь мне и в одно прекрасное утро меня повели на встречу с ней. Изумительной красоты дворец распахнул перед нами свои объятия. В глаза бросилось обилие картин, золота и свечей.
 «Да, очевидно здесь и раздают Вер!», - подумал я.
Обратив внимание, на большое количество нарядных людей, меня заинтересовал вопрос, почему они не стоят в очереди. Может быть, Веры сами решают к кому идти? Но тогда, хватит ли Вер на всех? Нет, я не боялся конкуренции, поскольку был красив и молод!  Но были два нюанса, которые были явно не в мою пользу.   
   Во-первых, по дороге за верой, я перепачкался мороженым, и моя новенькая белая рубашка совсем не блистала чистотой. Подзатыльник от отца, конечно, восстановил статус-кво, но он никоим образом не изменил мой внешний вид.
   Во-вторых, пожалуй, самое страшное, вчера у меня выпал молочный зуб. Я пробежался языком по верхней десне, нащупал зияющее отверстие в ровном строе передних зубов и решил окончательно: НЕ ГОТОВ!
  Я сжал крепче руки родителей и сквозь зубы прошипел: «Хочу писать!» Но мой излюбленный метод решения нестандартных ситуаций, на это раз не сработал. Отец знал меня очень хорошо! Он отпустил мою руку, нежно погладил по голове, схватил правое ухо и слегка сжал.
 Ухо, хорошо помнило, чем могли закончиться такие прикосновения. Оно загорелось и дало чёткий сигнал мозгу: «Отбой тревоги!» 
Я снял с повестки план побега и стал смотреть на дверь, откуда по моему предположению должна была появиться она, моя самая любимая и такая желанная.
 Каково же было моё удивление, когда из дверей… Ко мне навстречу… Вместо Веры, вышел толстый старик с длинной седой бородой. Выглядел он более чем странно! Поверх коричневого плаща на нём была красивая, расшитая золотом, белая накидка. На шее, на толстой цепи висел огромный жёлтый крест. В левой руке у него была толстая замусоленная книга. В правой, на длинных цепях, раскачивалась серебристая дымящая пепельница.
 «Вылитый Карабас!», - подумал я. Он подошёл ко мне и хриплым тягучим басом, на распев спросил: «Ну что, Георгий, готов ли ты?»
 Я посмотрел вокруг, и не обнаружив, рядом Георгиев, смело ответил, что зовут меня Эдик, и я не за испытаниями сюда пришёл, а за Верой.
Он улыбнулся и сказал: "Похвально, сын мой!", чем ввёл меня в глубочайшее смятение. Сначала он назвал меня Георгием, теперь сыном.
«Нет, что-то не так с этим седовласым старцем!», - подумал я.
 Папа добавил масла в огонь: "Не обращайте внимания на него, отец мой, он первый раз в храме".  Это было выше моего понимания, в таких случаях, я обычно обращался к маме.
«Мама, он что? Отец нас двоих, мой и папин?», - спросил я её.
Мама не смогла сдержать смеха. Засмеялся отец. Гулким тяжёлым басом засмеялся бородач. Засмеялся и я! Я всё понял, это шутка, розыгрыш!
Этот полусумасшедший дедушка с большим жёлтым крестом на шее не имеет никакого отношения к моей вере. У него, возможно, тоже есть вера, но своя, мне совсем не известная. И даже может быть эта, его Вера, очень похожа на мою заведующую из детского сада, с большой уродливой родинкой на щеке.
   А Карабас, тем временем, крепко схватил меня за руку и, не обращая внимания на возникшие, между нами, внутренние противоречия, потащил меня к большому чану с водой, тараторя про каких-то яков и ежей, периодически добавляя короткое "не беси".
   У женщин, стоящих вокруг, благостные выражения лиц сменились на скорбные, и они начали истошно выть. Столько боли и страдания было в их голосе, что я испугался. Оглянулся, посмотрел на родителей и увидел слёзы в их глазах. Мне нестерпимо захотелось вырваться и бежать! Бежать, бежать прочь отсюда.
 Бородатый старец, тем временем, поднял меня на руки, подержал некоторое время над чаном и раз за разом стал окунать в воду.
  Я всё понял, родители решили избавиться от меня. Видимо мои страдания по вере доставляли им много боли. Но знаете утопить, это было слишком, ну сдали бы в детский дом, я бы понял.
А Карабас продолжал своё черное дело, оправдываясь при этом, что делает это всё по воле моего отца, своего сына и какого-то духа.
 Как он ни старался, утопить меня у него не получалось. Я барахтался, кричал, кусался. В конце концов, он сдался, поставил меня на пол и накрыл большой белой простынёй.
 Очевидно, это и были испытания, о которых он предупреждал меня в начале.
 За мою стойкость он наградил меня крестом, таким же, как у него, только поменьше и повёл туда, где по моему предположению должна была находиться Вера. Первое, что мне бросилось в глаза - огромный деревянный крест, на нём был распят худой голый мужчина. Эта инсталляция поразила меня до глубины души. Старик, заметив мой изумлённый взгляд, но оценивший мою дотошность на этапе знакомства и не любивший видимо, вступать в длинные дискуссии, коротко пояснил: "Это Иисус, он пострадал за Веру!"
  «Неужели испытания не закончились? - пронеслось у меня в голове. - Неужели, мне тоже придётся пройти через это?»  Я осмотрелся, крестов под мой рост в комнате не было. Это обнадёжило, перспектива остаться здесь, прибитым к кресту, меня совсем не устраивала. Я попятился назад. Карабас, видимо оценив твёрдость моих намерений больше не участвовать в его планах, сдался, сделал магический жест правой рукой и повёл меня к родителям.
  Всю дорогу домой я размышлял: «Какой же была эта вера, если Исус пошёл на такое ради неё? Готов ли я к таким испытаниям? Или моя вера другая и ей не нужны такие жертвы. Не давал мне покоя и вопрос единства веры. Своя она у каждого или же одна на всех?» Мне очень не хотелось ни с кем делить свою.
  Начальная школа сюрпризов не принесла. В первом классе, обманным путём, меня заманили в октябрятскую звёздочку, уверяя, что, только вступив в октябрята, я смогу обрести веру. Но их Вера, оказалась Володей и никакого отношения к моей не имела.
 
 С нескрываемым желанием я ждал приёма в пионеры. Я смотрел на одухотворённые лица старших товарищей, носивших красный галстук и мне, казалось, что они-то уж точно посвящены в какую-то великую тайну. Но вступление в пионеры вопрос веры не решило. Мне говорили, надо подождать, пионерия лишь первая ступенька, что это тяжёлый труд, что нужно пройти комсомол, вступить в партию и   вот тогда…. Тогда наступит светлое будущее, в котором каждый получит то, чего пожелает. А пока надо жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин. Я не хотел учиться и бороться, как Ленин, мне нужна была Вера! Причём не в отдалённом мифическом будущем, а здесь и сейчас!
  И она появилась. Появилась в образе Веры Павловны, нашего классного руководителя. Она была прекрасна. Сопоставив свой образ Веры с её внешними данными, я решил, точно, она! Разница в возрасте меня нисколько не смущала. У Веры не может быть возраста. Чем старше Вера, тем она надёжнее и роднее, думал я. Целый год я предпринимал попытки понравиться ей: пытался хорошо учиться, посещал школьные мероприятия, собирал больше всех макулатуры и металлолома. Но Вера Павловна, словно не замечала меня.  Так жить было нельзя, огонь любви, рвущийся из души, требовал признания.
     Я знал, что Вера Павловна замужем, но готов был бороться за свою Веру до последнего.
  В конце учебного года, нам сообщили, что Веру Павловну, переводят в другую школу. Медлить было нельзя, и я решил расставить все точки над «и». Купил на сэкономленные от завтраков деньги три алых гвоздики и решил наконец объясниться с моей Верой!
 Но свидание не удалось. В день икс, навстречу Вере Павловне, держа за руки двух малышей, вышел мужчина. Он был красив, высок и статен.
 Мужчина и Вера Павловна обнялись и поцеловались. Бой за Веру был проигран. Сердце моё бешено заколотилось, я уронил гвоздики на землю, и заплакал.
   «Эдик, Эдик! Что с тобой?», - услышал я. Надо мной склонилась Вера Павловна. Она прижала меня к груди и стала нежно гладить по голове. Посмотрев на лежащие, на земле гвоздики, она спросила: «Это ты из-за девочки? Да ты что, не переживай. Борись за свою любовь! Верь и не сдавайся».
Вера Павловна подняла цветы.
«Это Вам!», - сказал я, повернулся и зашагал в сторону дома.

  Время шло, я становился старше. Вступил в комсомол. Коммунистическая партия раскрыла для меня свои горячие объятья.  Но мои идейные принципы оказались несовместимы с моральным кодексом строителя коммунизма.
  Повторная попытка приобщиться к христианской вере успехом не увенчалась.  Осилить прочтение библии я не смог, задушевные беседы со священнослужителем не приблизили меня к православию.  Разделяя заповеди Христа, поверить в сверхъестественное существо, управляющее миром, мне не удалось. Идея про загробную жизнь и вовсе показалась мне несостоятельной.
 Я не сдавался. Изучал буддизм и ислам. В своих попытках познать философию веры перечитал Платона и Аристотеля, Канта и Юма.
И знаете, вот что я понял. Искать веру бессмысленно. Она всегда с нами и без неё нельзя прожить!

     Невозможно жить без веры в людей.  С первых дней жизни мы доверяем родителям.  Верим докторам и воспитателям, учителям и полицейским, пожарным и продавцам. Невозможно прожить, не веря в добропорядочность людей. Не прожить без веры в дружбу, в любовь. 
     Невозможно жить без веры в обстоятельства. Мы ложимся спать и верим, что завтра утром проснемся. Мы верим, что после зимы наступит весна, а потом будет тёплое лето.
     Мы верим в знания. Верим в то, что  где-то далеко в прибрежных водах Антарктики обитают пингвины, а в Бразилии живёт много-много диких обезьян. Мы верим в науку и медицину.
     Невозможно жить без Веры в себя. Вера в себя - это наше всё, это основа основ. Мы верим в свои силы. Верим в осуществление своих целей. Мы верим в успех, и он непременно приходит к нам.
     Мы верим в смысл жизни! Верим, даже если не находим его.
Веры у всех такие разные и такие одинаковые. Их так много и в то же время, вера - одна единственная и неповторимая для каждого.

Единственная и неповторимая стала моей супругой.  Мы расписались с Верой в августе 1992 года. Мы счастливы вместе.
  Кстати, родилась она, когда мне было три года, в том холодном марте в период моих первых философских изысканий. 

…продолжение следует. Счастье.