Наш дворик или Тайна маньяка Гл. 4

Гл.4



На окраине города, где произошло первое убийство, сегодня будет ярмарка, потому Артём Андреевич уверен, что убийца там не появится. Зачем ему быть на виду у сотен, а то тысяч свидетелей. Маньяки обычно ищут тихие и безлюдные территории, даже обдумывают дорогу назад, чтобы вовремя убежать и укрыться. Есть, конечно, и дерзкие среди них, не исключают нападения даже в людных местах, но таких мало, рисковать собственной шкурой никому неохота.

Именно в парке произошло второе убийство, туда и отправился опер с утра пораньше.

Артём Андреевич приехал туда на автобусе, прошёлся по центральной аллее, заглянул в киоск, расположенный у самого тротуара, где больше всего проходимости, и купил там газетку. Немного задержался на лавочке, чтобы внимательно оглядеть обстановку. Ничего особенного. Тогда опер надел тёмные очки, дабы преступник не мог определить, когда и куда был направлен его взгляд, а для стража порядка, при этом, всё в прекрасном доступе, и отправился в более густые уголки парка, где полно кустарников и прочей растительности. Там есть клумбы с розами, такими высокими царскими цветками, что если станет туда подросток, то сразу заметить его будет весьма затруднительно.

Несколько раз опер прошёлся по тем дорожкам и уже хотел возвращаться в отдел, как вдруг на тротуаре, метрах в тридцати от себя, увидел какой-то прямоугольный предмет, он уже знал, что там лежит. Артём Андреевич, чтобы заранее себя не выдать, хода не сбавил.

«А ведь Сашенька была права, точно кошелёк. Ага, дитятко ты наш кровавый».

Артём Андреевич рисковал. Своим никому ни слова, если операция сорвётся по какой-то причине, то Борискин потом постоянно будет его упрекать, мол, всё, нету чуйки у Проскурина, совсем дедушка постарел. Такое оперу не перенести, он собрался с честью уйти на пенсию.
Пистолета тоже у него нет, сдал давно, своих рядом никого, потому поводов для беспокойства – вагон и тележка. Но Проскурин, к удивлению, был совершенно спокоен, он знал, что профессию сам выбирал, отлично понимая о возможных последствиях. И вот до кошелька оставались считанные метры, Артём Андреевич стрельнул взглядом по ближайшим кустам – никого.

«Хорошо замаскировался, сволочь». – нервно подумал Проскурин и тут же наступил на нитку, незаметно привязанную к кошельку.

«Даже нитку ничем не присыпал, спешил, наверное. Я тут был несколько минут назад, кошелёк на тротуаре отсутствовал, получается, следил за мной». А вслух Проскурин проговорил, по-прежнему спокойно:

-   Ну, что скажешь, фокус не получился? Ты ждал, что я нагнусь, а ты меня молоточком по голове, но я тебя опередил, твой кошелёк в моих руках.

Из кустов резко поднялся во весь рост высокий патлатый детина, прятаться ему не было смысла, потому что он был уверен в своей победе.

-   И что же мне помешает сейчас к тебе подойти и стукнуть молотком по твоей ментовской башке, ты же мент, верно? И оружия я у тебя не наблюдаю.

-   Ну, допустим, ты прав, молодость выигрывает. Но знай, что так просто я свою жизнь не продам, тебе придётся здорово потрудиться.

И только Проскурин проговорил, как убийца вдруг замертво упал на землю, а сзади него стоял какой-то парень с толстой палкой в руках, которой он, со всей силы, приложился по хребту маньяка. Опер сначала и не нашёлся что сказать. Незнакомец первый заговорил:

-   Туалет закрыли на ремонт, а я в кусты рядом заскочил. Слышу разговор… ну, и вот…

-   Ты его хоть не убил? – тихо прошептал Проскурин, подойдя к поверженному врагу.

-   Не знаю. Я догадался, что это маньяк. А вы правда милиционер?

-   Правда, правда. А тебя как зовут?

-   Лёшка.

-   Так вот, Лёшка, беги к ближайшему телефону и вызови наряд, да потом адрес свой оставь. За проявленное мужество ты заработал подарок.

Но Лёшка отрицательно замотал головой.

-   Я не ради награды старался, просто не хочу, чтобы люди зря погибали. Война скольких унесла, а нынче мирное время. И за нарядом сами бежите, вдруг этот очнётся, - он кивнул на лежащего без движения маньяка, - так я его снова бревнышком «угощу». Просто переживаю, чтобы он вас не убил. Посмотрите, какой мерзавец здоровенный, наверное, из спортзала не вылазил.

-   Добро, Лёшка, я побежал. Спасибо тебе, мил человек, поимка маньяка полностью на тебе.

Так потом Проскурин и в отделе сказал, что Лёшка маньяка поймал. Оказывается, Алексей Свешников только пришёл из армии, вот опер и пригласил его в свой отдел, мол, нам такие нужны и желательно побольше. А получить образование всегда можно и заочно, если есть к этому интерес.

-   Андреич, но тут есть и твоя заслуга. Кто догадался прийти в парк и вести наблюдение за обстановкой. Кабы не ты, то до сих пор бы тот маньяк гулял на свободе, наверняка ещё кого-нибудь бы угрохал. – предположил Витька.

-   Не будем о плохом. – изрёк довольный Проскурин. Чуть позже он допрашивал задержанного.

-   Что за детство, почему кошелёк?

-   Потому что именно оттуда, ещё с детства тянется моя обида.

-   Кто ж тебя, убогого, так обидел, что ты два человека молотком убил и глазом не моргнул.

-   Вас когда-нибудь били в детстве, мать например?

-   Ну, было дело, иногда подзатыльники мне отвешивали. Так я же зарабатывал.

-   Подзатыльники… А меня мать почти до смерти избивала. – Роман Илюшин, так звали двадцатилетнего убийцу, внимательно следил, какое впечатление на опера произведут его слова.

-   Щас заплачу. – ответил Проскурин. – Зря она тебя не убила, надо было. Так, зато те двое безвинных - до сих пор бы жили.

-   Я серьёзно говорю, она надо мной издевалась каждый день, всю злость на мне срывала. Однажды я взял кошелёк, чтобы кинуть на тротуар, как делали другие пацаны. А один парень, он ехал на велосипеде, забрал этот кошелёк и поминай как звали. Мать меня потом чуть не задушила, еле вырвался, и я поэтому на всю жизнь обиду на него затаил. После школы искал его почти год, не нашёл, а теперь додумался, как смогу отомстить, вместо того парня - я других решил отправлять на тот свет. Пусть лучше что-то, чем совсем ничего.

-   Ага, кидал кошелёк, а кто шёл за ним – того по голове молотком. И что, легче становилось?

-   Да, но на несколько дней. Потом снова надо было мстить.

Проскурин молча встал и вышел из кабинета, давая знать конвойному, чтобы уводил задержанного. Опер впервые побоялся, что не сдержится.

Поздним вечером Артём Андреевич вновь сидел на лавочке у себя во дворе. Он вспомнил, как для них с Машей стало настоящей трагедией то, что эта рыжеволосая забеременела от Володьки. Они до последнего надеялись, что Володька побегает, побегает, да и вернётся в родные пенаты. Но всё оказалось гораздо серьёзнее, если ребёнок – теперь вряд ли Володька вновь воссоединится с семьёй, даже если захочет. Наташа ему такое никогда не простит, Сашенька тоже.

Потом поползли слухи, что гражданская жена Володьки родила инвалида, у новорождённой девочки была огромная голова. А через несколько недель малютка умерла. Мария Антоновна собралась на похороны, всё-таки внучка, но Артём Андреевич сказал:

-   Дитё тут не виновато, это понятно, но всё равно я не пойду туда позориться. Хоть бы она женой ему была, а то так…

Но Марии Антоновне тоже не суждено было побывать на траурной церемонии прощания, у неё прихватило спину, и она пролежала в постели почти трое суток. А через месяц к ним явился Володька.

-   Мам, пап, я у вас поживу, не возражаете? Домой не могу прийти, Наташа не пустит, а с той всё покончено. Жил, потому что не мог бросить её беременной.

-   Что ж, живи. – разрешил Артём Андреевич. – Хоть и непутёвое, но дитё ты нам с бабкой. Но с семьёй пытайся примириться, на коленях стой всё время перед женой и дочерями, виноват ты сильно, Володька. Может и простят когда-нибудь, но попытаться надо. Под лежачий камень и вода не течёт, действуй, Володька, всё время действуй.

Наташа простила его через год, но Артём Андреевич до сих пор считает, что отношения между ними стали уже совершенно не те. Саша тоже долго косилась в сторону отца, но потом и её маленькое сердечко растаяло, она помнила, как много значил отец в её жизни.

Снова вся семья в сборе и старики Проскурины облегчённо вздохнули.