Олина молитва

- Хороший дом! Крепкий еще. Полвека простоял и еще столько же простоит. Сносить-то не думаете?
- Нет, что вы! Это же родительский! – Ольга перехватила поудобнее дочку, которая спала у нее на руках, прижала к себе сына, и посторонилась, пропуская грузчиков, которые вносили в дом новый диван.
- А что ж хозяин твой не участвует в переезде? – любопытная соседка, которая уже успела порядком утомить своими вопросами Ольгу, тоже сделала шаг в сторону и одобрительно прищелкнула языком. – Хороший диван! Мягкий, наверное.
- Да, хороший, - машинально согласилась Оля и только потом сообразила. – Какой хозяин?
- Так, муж твой! Какой еще-то?!
- Ах, вон оно что! – Ольга усмехнулась. Привыкать к новому месту и людям, видимо, придется долго. Интересная какая трактовка, надо же! Хозяин… - На работе он. В командировке.
- Что смеешься? Так всегда и было. Мужчина – хозяин в доме, а женщина – хозяйка. Или ты не согласна?
- Ну почему же? Согласна. Есть в этом свой смысл. Вы меня простите, Надежда Степановна, дел еще – море, а у меня конь, как говорится, не валялся. И дети голодные.
- И то верно! Иди, иди! Заболталась совсем! Порядок тоже знать надо! – Надежда Степановна поджала губы. – Как обустроитесь – в гости зови. Про жизнь нашу и про соседей расскажу.
Ольга не успела удивиться. Надежда Степановна махнула рукой на прощание и пошла к своей калитке. Правда, через несколько минут вернулась и сунула в руки Денису банку с молоком.
- Не уронишь? Вот и молодец! Свое это. Козье. Полезное для детишек.
- Спасибо! – Ольга не стала отказываться от подарка.
- Пейте на здоровье! А я побежала! Скоро внуков из садика забирать. У меня их двое. Вечером познакомитесь. Будет твоим ребятам компания.
Соня завозилась, просыпаясь, и Ольга подтолкнула к калитке сынишку.
- Пойдем, Денис, а то сейчас будет концерт без заявок!
- Это как?
- А Соня нам споет, хотя мы ее об этом и не просили. Поможешь мне?
- Конечно!
- Я ей кашку сварю, а ты поиграй с сестренкой немного, ладно? Бабушка только после обеда приедет, а у нас еще дел невпроворот.
- Ладно, мам!
Пятилетний Денис парнем был сговорчивым и добрым. Весь в отца.
Мужа Ольга любила. И пусть чувство это было ей в новинку, несмотря на то, что брак с Игорем был для Оли вторым, каждое утро, открывая глаза, она первым делом улыбалась:
- Спасибо, Господи! За Игоря, за детей, за все, что имею… Просто – спасибо!
Ее никто и никогда не учил молиться. Как это делать по правилам и какие слова нужно говорить, Ольга не знала. Просто знала – ее слышат. Как это работало и стоило ли считать эту уверенность нормой – Ольгу не заботило. Она просто знала – отними у нее эту веру, в то, что помощь придет, когда она будет нужна или ее робкое «спасибо» будет услышано, и что тогда останется? Все, что было дано ей сейчас в этой жизни, заслуживало этой благодарности. В этом Ольга была абсолютно уверена. Как и в том, что хранить то, что имеешь, невероятно сложно, но совершенно точно – нужно. Тот, кто познал потерю хоть раз в своей жизни, это поймет. Понимала и Ольга. Ведь таких потерь в ее, не такой уж и долгой пока, жизни, было немало.
И первой такой потерей для Оли стала мама.
Ее Ольга потеряла уже давно. Так давно, что совершенно забыла и лицо той женщины, которая ее родила, и голос, и руки. В памяти не осталось почти ничего, кроме горечи и сожаления.
Нет, та, что ее родила, не оставила еще этот мир. Она была жива и относительно здорова, но Ольга почти ничего не знала о ней, да и знать не хотела. С тех самых пор, как женщина, давшая ей жизнь когда-то, в пьяном угаре сбила пятилетнюю Олю с ног крепкой пощечиной и заявила:
- Ты мне всю жизнь сломала! Чтоб тебя черти взяли! Надоела!
Странное свойство детской памяти, способное вытеснить неприятные воспоминания или подменить их чем-то светлым, в случае с Ольгой почему-то дало сбой. Она помнила все, что сказала ей в тот день мама. Помнила каждое слово и тот пустой взгляд, в котором не было даже толики тепла или ласки, полагающихся ей, как ребенку. Мать говорила с ней, как со взрослой, виня в своих проблемах и неудачах, а Оле хотелось закричать и дать понять, что она не понимает, в чем виновата.
Обида, жгучая, невыносимая, вылилась тогда у Оли в странный приступ с высокой температурой. Ее забрала скорая, вызванная кем-то из собутыльников отчима.
Мать в больницу с ней не поехала. Да ей бы никто и не позволил. Она стояла у подъезда, пьяненькая и веселая, и отмахивалась от соседей, которые укоризненно качали головами.
- Ой, да ничего с ней не случится! Поправится! Подумаешь…
Думать Олина мама не любила. Она любила весело проводить время и не заботиться о том, что будет завтра. А потому, из больницы Олю забирала бабушка.
- Ох, ты, сирота моя горькая… При живой-то матери… Прости меня, Олюшка, не смогла я маму твою уберечь. Но хоть тебя попробую…
Оля молчала в ответ. Бабушку свою она почти не знала. Та жила далеко и со своей дочерью, матерью Ольги, почти не общалась. О причинах Оля тогда не знала, да и какое ей было до этого дело? В тот момент она думала лишь об одном. Мама ее не хочет больше видеть…
Не то, чтобы это очень удивило девочку. Она давно уже жила в режиме «куклы». Иногда мать трезвела на какое-то время, приводила в порядок себя и Олю, покупала дочери красивое платье и туфельки, и всем рассказывала:
- Крошечка моя! Я так ее люблю – просто сил нет!
В такие моменты Оля была абсолютно счастлива. Она льнула к матери, ловила каждое ее слово, уже зная – скоро этот морок исчезнет и на смену ему придет совсем другая мама. Та, что шикнет с раздражением:
- Потеряйся так, чтобы я тебя долго искала и не нашла! У меня гости!
И Оля забьется за диван в комнате, боясь высунуть нос из своего убежища даже для того, чтобы сходить в туалет. И будет сидеть там тихо-тихо, нянча старенького зайца, подаренного когда-то мамой, пребывающей в хорошем расположении духа.
- Ты не бойся, маленький! Она немножко поругается и снова нас любить будет!
Со временем уверенность в этом утверждении у Оли стала пропадать, и она перестала уговаривать свою любимую игрушку, а просто сидела молча, слушая пьяную перебранку на кухне, и гадая, насколько в этот раз затянется мамин «праздник».
«Кукла» выучила свое место и точно знала, как нужно себя вести. Когда нужна – складывай губки бантиком и улыбайся знакомым и незнакомым тетям, которым мама рассказывает о том, как тебя любит. А, когда нужда в показательных выступлениях отпадет, сиди себе молча в своем углу и не высовывайся. Потому, что куклу ведь и сломать можно, если надоела…
Бабушка увезла Олю сразу после выписки из больницы. Мать, нервная и недовольная, но совершенно трезвая, пришла проводить их на вокзал и погрозила Оле пальцем:
- Слушайся там, поняла меня? Или я приеду и заберу!
Оле очень хотелось заорать на весь перрон, да так, чтобы мама, наконец, ее услышала:
- Сейчас! Забери меня домой сейчас! Выгони тех, кто так громко смеется на кухне! Выброси пустые бутылки, которые запрещала мне трогать! И не нужно мне никаких новых платьев и игрушек! Просто скажи, что больше меня никому не отдашь!
Но девочка точно знала – как бы громко она не кричала – ее не услышат. А потому только молча кивнула и дала поцеловать себя в щеку, на мгновение все-таки прижавшись к той, которую, несмотря ни на что, все еще любила…
В поезде Оля выдала бабушке еще один приступ, и та, отпаивая чаем горячую, мечущуюся по мокрой от пота подушке, девочку, причитала:
- Довели дитя! Господи, да за что ж такое наказание? Ей-то за что?
В этот раз приступ прошел быстрее, и бледная, осунувшаяся Оля молча смотрела в окно поезда, который увозил ее все дальше от матери, покорно съедая то, что давала ей бабушка и кивая в ответ на бесконечно повторяющийся, но такой долгожданный вопрос:
- Как ты, девочка моя?
Конечно, слышать этот вопрос Оля хотела вовсе не от бабушки, но выбора ей никто не давал. И спустя сутки она все-таки прижалась к той, что жалела ее, и придумала себе новую игру. Глядя на мелькающие за окном поезда редкие домишки или небольшие поселки, она поначалу гадала, кто живет там, а после начала придумывать целые истории, отчаянно гоня от себя ту правду, которую узнала так рано – счастливые семьи, если и бывают, то точно не для нее. А потому, нужно придумать хорошую жизнь хотя бы для кого-то, если уж для себя не получается.
Хлопот бабушке Оля почти не доставляла. Она послушно ходила в садик, где воспитатели качали головами и скоро перестали обращать внимание на странную девочку, которая, вместо того, чтобы играть с другими детьми, предпочитала тихонько отсиживаться в углу с книжкой на коленях. Читать Олю научила бабушка и девочка была очень благодарна ей за это умение. Теперь у нее появился целый мир, куда можно было удрать от всех проблем и плохих мыслей.
Только истории о мамах Оля не любила, наскоро пролистывая те страницы, на которых попадалось это слово. Но, поскольку, таких историй было слишком много, скоро девочка научилась оставлять в стороне свои прежние обиды и переживания, рассудив так – если уж в книжках пишут, что хорошие мамы бывают, то, может быть, это просто ей так не повезло? Кто-то там что-то напутал, когда решал, к какой маме она, Оля, попадет, и нечаянно ошибся. И именно поэтому ее мама, которая должна была ее любить и жалеть, просто не смогла этого сделать, ведь ничего не чувствовала. Чужого ребенка, по ошибке тебе данного, как любить? Да никак! Вот и весь секрет.
После того, как Оля пришла к таким странным умозаключениям, жить ей стало чуточку легче. Она придумала оправдание для той, которую все еще помнила и даже немного любила, и дала себе слово, что, если уж когда-нибудь у нее, Оли, будут собственные дети, она постарается сделать все, чтобы они были счастливы. Ведь они же не виноваты в том, что появляются на свет? Их об этом никто не спрашивает. Просто рожают и все.
Оля окончила школу, потом курсы парикмахерского искусства, и устроилась на работу. Вкус у нее был отменным, руки «правильными», и скоро она уже начала неплохо зарабатывать. Бабушка, которая очень радовалась успехам Оли, ушла из жизни после тяжелой, но скоротечной болезни, в полной уверенности, что внучка справится и все у нее будет хорошо.
Но хорошо не было.
Ольга, которой бабушка оставила свою небольшую квартиру, вступила в наследство и задумалась над тем, что пора бы создавать свою семью. Жить одной ей не нравилось.
С первым своим мужем Ольга познакомилась на работе. Алик, деловитый, чуть высокомерный родственник хозяйки салона, в котором Ольга работала, положив глаз на девушку, долго раздумывать не стал. Предложил Ольге съехаться, а когда та отказала, усмехнулся:
- Вон оно что! Правильные мы? Ну ладно! Замуж хочешь? А давай!
Свадьба получилась не очень веселой. Семье Алика Оля не понравилась.
- Ни кожи, ни рожи! Семья – не пойми кто! Это все ненадолго!
Так и получилось. Алик, который спал и видел, как бы жить хорошо, но не работать, быстро показал себя во всей своей красе. Он жил в Олиной квартире, распоряжался ее заработком, очень грамотно объяснив жене, что планирование семейного бюджета – это мужское дело. Так ведь делается в хороших семьях и возражения здесь не уместны! А заодно «учил» ее, что старая библейская истина: «да убоится жена мужа своего», должна базироваться на реальных действиях. Раз-другой Ольга «образовательный процесс» мужу простила, замазывая синяки и не отвечая на вопросы подруг, а после собрала вещи Алика и сменила замки.
Конечно, так просто отделаться от него ей не удалось. Алик приходил, скандалил, подкарауливал ее в подъезде, и даже прислал свою мать, которая, впрочем, отговаривать от развода Ольгу не стала.
- Есть, куда уехать на время? Алик успокоится, найдет себе новую женщину, и тогда ты сможешь вернуться. Я сделаю так, чтобы он тебя больше не трогал.
Ольге ничего не оставалось, кроме как согласиться. Она уже порядком устала от выяснения отношений с, бывшим уже, мужем.
Ольга обзвонила постоянных клиенток, собрала вещи, оставила ключи соседке, попросив присматривать за квартирой, и уехала в Сочи, где сняла комнату и нашла работу.
Почему она выбрала это место, Ольга сразу бы ответить и не смогла. Это было какое-то наитие. Лишь однажды, еще в детстве, она была здесь с бабушкой и навсегда запомнила и шумный, но очень зеленый город, и улыбающихся, по поводу и без, людей, и море… Именно к нему Оля ехала, как к старому знакомому, мечтая сесть на берегу, полюбоваться на закат, и, наконец, постараться забыть о том, что пришлось пережить за полтора года, неудачного во всех отношениях, брака.
Комната, которую Ольга сняла, была маленькой, но очень светлой. Пожилая хозяйка, не имевшая детей и не так давно потерявшая мужа, радушно приняла Олю.
- Живи, девочка! И тебе хорошо, и мне веселее. Я ведь совсем одна.
- Почему? У вас нет родственников?
- Почему же? Есть, - горько усмехнулась женщина. – Только я им не нужна и не интересна. Они вспоминают обо мне только тогда, когда приходит сезон и нужно отдохнуть. Бесплатно-то оно лучше… А теперь ты заняла эту комнату и мне будет полегче. Стара я уже гостей принимать и все лето у плиты стоять.
- А почему они сами не готовят?
- Так на отдыхе же! Какая уж тут готовка?
С тетей Валей, своей квартирной хозяйкой, Ольга общий язык нашла быстро.
- Иди, Олюшка! Кормить тебя буду! Я окрошку сегодня делала. Очень вкусная получилась! Попробуешь?
Отказываться Ольга перестала после того, как впервые постригла Валентину. Та, встав перед зеркалом, удивленно разглядывала себя несколько минут, поворачиваясь то так, то этак, а потом неожиданно обняла Ольгу.
- Спасибо тебе, девочка! Надо же! Я на добрый десяток лет помолодела! Уже и забыла, как это, на себя в зеркало с удовольствием смотреть!
Ее объятия были такими теплыми и такими... естественными, что Ольга даже слегка растерялась. Ее давно уже никто не обнимал вот так. Запросто, без всякой задней мысли. Совсем как бабушка когда-то…
Очень робко, несмело, она обняла Валентину в ответ и это стало началом их необычной, но очень крепкой дружбы.
Они жили тихо и скромно. Изредка выбирались по выходным на дальний пляж, где или молчали, подставляя солнышку бока, или заплывали так далеко, что берег едва маячил. Иногда говорили.
И скоро Ольга уже знала, что Валентина всю жизнь мечтала о дочери, но как-то не срослось, не получилось, и обида на небо, которое не сочло нужным подарить ей ребенка, все еще живет в сердце этой мягкой, доброй как ангел, женщины.
- Если бы у меня была девочка, то сейчас она была бы такой как ты, Олюшка. Такой же умненькой, красивой и доброй.
- Я не добрая, тетя Валя.
- Это ты мне рассказываешь?! Ох, девочка, ты сама себя не знаешь! В тебе столько добра и света, что на целый город хватит! Счастлив будет тот мужчина, который станет твоим мужем! И счастливыми будут твои детки…
- Ага! Где только этот мужчина? – грустно улыбалась Ольга в ответ. – Про детей я уже и молчу! Нет, тетя Валя, еще одного Алика я просто не переживу…
- Да что ты в самом деле?! Если такой попался, скажи спасибо за то, что был!
- Почему это?! – Ольга удивленно раскрывала рот.
- Да потому, что ты теперь точно знаешь, какой тебе не нужен! А, значит, и промахнуться теперь шансов почти нет. Благодари за уроки жизни, девочка! Они бывают горькими и несправедливыми, на наш взгляд, но дают нам точные знания. А это дорогого стоит.  Я это теперь точно знаю. Сколько лет я корила небо за то, что дочери не имею, а теперь ты у меня есть. Взрослая, умная, красивая! Именно такая, о какой я всегда мечтала! Да, не моя по крови, но разве это так важно? Главное, ведь то, что ты есть…
Так Оля, нежданно-негаданно, получила близкого человека. И получив от судьбы этот драгоценный подарок, сделала все, чтобы его сохранить.
Теперь, просыпаясь по утрам в маленькой своей комнатке, она приподнималась на кровати, выглядывая в окно, где маячил кусочек далекого моря, и улыбалась:
- Спасибо за новый день, Господи! За то что я есть! И за маму Валю! Пусть у нее все будет хорошо!
А потом вставала и бежала на кухню – готовить завтрак. Правда, удавалось это Ольге не всегда. Чаще всего она открывала свежевыкрашенную дверь с цветным, узорным стеклом, вдыхала нежный аромат ванили и корицы и обнимала за плечи Валентину, которая, услышав, что Ольга встала, ставила на плиту турку и варила свой фирменный «верный» кофе:
- Опять тебе не спится? Сердце болит? Или давление скачет?
- Ничего, Олюшка! Не волнуйся! Просто не спалось что-то. Садись! Я булочек напекла. Ешь как следует! А то знаю я тебя! Опять за весь день не присядешь ни разу!
Именно Валентина, видя, что Ольга даже не собирается думать о своей личной жизни, посоветовалась с подругами, и, провернув настоящую многоходовую комбинацию, познакомила Ольгу с Игорем.
- Олюшка, ну послушай ты меня! Вот, что тебе стоит, а? Сходи на свидание, раз зовут! Это же не под венец! Игорь – хороший мальчик! Чуть моложе тебя, но это совершенно не имеет никакого значения! Я давно его знаю. И кому попало тебя бы не доверила! Оленька, пожалуйста, утешь мое старое больное сердце, пожалуйста?
- А это уже запрещенный прием, мама Валя! – смеялась Ольга, качая головой. Игорь ей, конечно, нравился, но новых отношений она боялась.
Валентина, словно читая ее мысли, гладила Ольгу по плечу.
- Не бойся, моя хорошая! Я тебя в обиду не дам! Если что не так – будет иметь дело со мной! Но что-то мне подсказывает, что все хорошо будет. А потому, прекращай труса праздновать, поняла? Надевай свое новое платье! Да-да, то, красное, что купила недавно, и дуй на свидание! Ждет ведь! Такие женщины как ты, Оленька, должны быть счастливыми! Кому же еще это счастье дарить? Его ведь потом дальше передать надо. А это не каждый сумеет.
- Думаешь, я смогу?
- Уверена в этом! Иди уже, а?! – украдкой смахивала слезы Валентина.
Свадьбу играли шумную и веселую. У Игоря была большая родня, и Ольга всерьез опасалась поначалу, что история повторится и ее не примут. Но эти мысли быстро оставили ее.
- Да какую же красотку ты себе отхватил, Игорек! Ай, молодец! – тетушки Игоря, не стесняясь, разглядывали Ольгу, а потом совали в руки невесте коробочки с ювелирными украшениями. – Подарки – это само собой, а это тебе, девочка! Чтобы красивая была и мужа радовала!
Матери Игорь лишился в младенческом возрасте, а вот отец его Ольгу принял очень тепло.
- Это ключи от дома моего, дети. Живите там! А мне и твоей, Игорек, городской квартиры, хватит.
- Пап, она же маленькая…
- И что? Мне много надо? Поликлиника рядом и хорошо! А дом должен быть живым! Чтобы детские голоса в нем звучали! Чтобы хлебом в нем пахло и радостью! Понятно? Вот и не спорьте со мной! Я старый! Лучше знаю, как оно правильно будет!
- Пап, ну какой ты старый? Ты еще нам всем фору дашь!
Правда, сразу после свадьбы перебраться в родительский дом у Ольги и Игоря не получилось.
Заболела Валентина.
Оля с мужем, вернувшись из свадебного путешествия, заехали проведать ее, и только тогда узнали, что Валентина уже неделю, как в больнице.
- Беспокоить вас не хотела. Не плачь, Олюшка! Что ты сердце мне рвешь? Я за вас так рада! В хорошие руки тебя передала! Теперь и помирать не страшно…
- Ну уж нетушки! – Ольга сердито смахнула слезы. – Моим детям бабушка нужна! Куда это ты собралась? Я тебя отпускала?! Ну и нечего!
Борьба с недугом, о котором Валентина молчала столько лет, была очень непростой. И Ольга, просыпаясь теперь в маленькой своей комнатке по утрам, не открывала сразу глаза.
- Господи, не забирай ее! Пожалуйста… Дай ей сил и здоровья! Я люблю ее… Ты так много дал мне! Спасибо за это! Я только прошу, оставь мне маму…
И лишь после этой коротенькой, но такой пронзительно-чистой молитвы, Ольга открывала глаза, целовала мужа, и спешила в комнату той, которая дала ей снова увидеть свет и понять, что любить – это просто, как дышать. И жить именно так правильно настолько, что нет ничего вернее этой аксиомы… 
Валентина, понимая, что теперь ей есть, для кого жить, боролась как могла. Она боялась, но дала согласие на операцию. Врачи не давали никаких прогнозов, но Ольга верила. И ее вера, такая детская, цепкая и сильная, как побеги сочинского вездесущего плюща, сделала свое дело.
Валентина жила. И пусть заплывать за буйки она теперь не рисковала, а на солнышке грелась не так долго, как бывало прежде, но жила…
И дождалась счастливого дня, когда Ольга, еще измученная долгими родами и бессонными ночами, проведенными в роддоме, вышла на крыльцо, оглянулась по сторонам, ища глазами ту, которую хотела увидеть больше всех, и кинулась к ней:
- Мама! Он такой красивый! Смотри! Дениска, знакомься! Это – твоя бабушка!
И появление на свет этого горластого крепкого мальчишки стало для Валентины лучшим лекарством, которое только можно было придумать. Он словно принес с собой в этот мир новый заряд счастья для тех, кто так его ждал. А, когда люди счастливы, разве есть у них время думать о горестях?
Соню Валентина встречала уже куда бодрее.
- Девочка моя! Как на папу похожа! Игорь! Твоя копия! Ты только посмотри! Нос только Олин, а в остальном – папина дочка! Счастливой будет!
- Почему это?
- Так говорят. Если девочка на папу похожа – будет счастливой. Не знаю, правда или нет, но мы и гадать не будем! Да, моя маленькая? Господи, за что мне все эти радости? Чем я заслужила?
На этот вопрос Ольга могла бы ответить вместо своей приемной матери, если бы ее спросили, но шепот Валентины никто не услышал. Шумно радовались родственники, приехавшие на выписку, голосил Денис, требуя немедленно показать ему сестренку, которую он так ждал и уже считал своей собственностью, и только отец Игоря, приобняв за плечи плачущую от счастья над кружевным свертком, Валентину, погрозил ей пальцем.
- Ай, как нехорошо! Зачем слезы лишь, Валюша? У нас теперь двое внуков! Радоваться надо!
После рождения дочери Ольга заторопилась.
- Игорь, пора заканчивать ремонт. Маме Вале уже тяжело с нами. Двое маленьких детей – это не шутки. А ей покой нужен!
- Конечно, родная. Там совсем немного осталось! Скоро переедем.
Ольга собирала вещи, а Валентина молча помогала, мрачнея на глазах.
- Мам, что не так? Скоро мы переберемся к себе и тебе будет поспокойнее. Я же понимаю все. Денис голосистый был, и я думала, что крикливее ребенка свет не видывал, но Соня – это нечто! Подрастет – я ее вокалу учиться отдам! Нечего такому таланту пропадать! Ты потерпи еще немножечко, ладно?
- Оля! Что ты такое говоришь?! – Валентина в сердцах отшвырнула от себя сумку с детскими вещами с такой силой, что Сонины наряды разлетелись по всей комнате. – Ох, что это я?! Простите, девочки мои!
Она нагнулась было, чтобы собрать детские вещички, но Ольга не дала ей и шага сделать. Положила дочь в кроватку, ухватила Валентину за плечи и заставила поднять глаза.
- Мам, что не так? Почему ты сердишься?
- Да не сержусь я, Олюшка! Не так ты все поняла. Плохо мне…
- Сердце?! Почему ты молчала?! Сейчас я! Скорую…
- Да не надо мне ничего этого! Перестань! Я не хочу, чтобы вы уезжали! Что я тут буду делать одна? Без тебя, без детей? Волком выть? Вы – моя жизнь! Пока вы рядом, я дышу. А не будет вас рядом? И что мне тогда делать?
Ольга растерялась.
- А почему ты раньше молчала?!
- Боялась, что Игорь против будет…
- Мам, ну ты даешь! Да мы не переехали еще только потому, что он в твою комнату никак обои не мог выбрать. Все ему не те! Дом уже давно готов, только твоя комната и папина остались! Куда мы без тебя? Я думала, что ты на выходные приезжать будешь, а если так дело обстоит, то собирайся! Чего ты стоишь? Наши вещи почти собраны, остались только твои!
Проводив мужа на вахту, Ольга порхала птичкой, организовывая долгожданный переезд. Душа ее пела и все, за что бы она не бралась – спорилось. И не мешали этому ни бессонные ночи, ни капризы Сони, у которой вылез первый зуб и вот-вот должен был прорезаться второй, ни проблемы с новой мебелью, которую обещали привезти еще неделю назад, но задержали. И даже то, что ей пришлось переступить порог нового дома самой, а не за руку с мужем.
Все это были мелочи, а главным было то, что Ольга была просто счастлива. И секрет этого счастья был прост и понятен.
Ведь, что человеку для счастья надо? Чтобы дом был – большой и крепкий. Чтобы близкие рядом – живы и здоровы. Пусть и относительно… Пусть! Были бы рядом… А еще, нужно, наверное, чтобы те, кого ты любишь, просыпались по утрам с той же молитвой, что и ты. Коротенькой такой, простой, но вмещающей в себя целый мир:
- Спасибо тебе, Господи, за то, что имею! И пусть те, кого я люблю, будут счастливы…