Весенний вечер

Я представляю себя сидящим на стуле в большой комнате старого родительского дома. Мне всего десять лет, и я только что вернулся с улицы. После сытного обеда я чувствую приятную усталость, и меня клонит в сон. Я знаю, что нужно сделать уроки, но сейчас нет сил, чтобы заставить себя взяться за дело.

Вечернее солнце наполняет комнату, окрашивая сосновые брёвна стен в золотистые тона. Оно проникает сквозь цветные стёкла старинного буфета, играя в хрустале всеми цветами радуги! Это просто чудо, по-другому не скажешь!

Комната постепенно превращается в подобие янтарного ларца, всё вокруг сверкает. Моя мать сидит у окна со своей подругой и ведёт неторопливую беседу. Но они исчезают в слепящем свете заходящего солнца, превращаясь в загадочные силуэты, скорее похожие на больших кузнечиков, чем на людей.

Меня охватывает волна ниоткуда взявшейся радости, и я чувствую, как блаженные мурашки бегут по всему телу. К горлу подступает маленький комочек, но тут же растворяется. Я знаю, что это счастье! Подобное ощущение мне хорошо знакомо, но в этом возрасте не очень ценишь его.

Чувство радости бытия так часто охватывает меня, что я начинаю привыкать к нему, как к чему-то повседневному. Иногда оно смешивается с сутолокой дня, теряя свою остроту и сладость, но я совсем не замечаю этого, думая, что оно будет со мной всегда. Я это хорошо понимаю, а как иначе? Мне всего десять, и порой кажется, что все старше меня, а мне ещё расти и расти. И так до бесконечности!

Вдруг я слышу разговор, который нарушает благостную гармонию весеннего вечера:

— Нюрка, ты только подумай, эти алкаши не смогли ровно могилу выкопать. Махнули перед работой, начали рыть и скривили. Как теперь туда гроб запихивать станут? Да это что? В могиле на треть воды стоит, а в воду бухать — совсем не по-людски будет?

— Не переживай, — отвечает мать. — Хворосту набросают. Что делать, на то она и весна. Не впервой, поди. Угораздило его на «вербную» сподобиться. Читать будет кто?

— Соседку позвали. У неё и псалтырь имеется. С этим — всё как у людей. И веток еловых приготовили… Тут до станции понесут, а там уже на машине до кладбища…

Эти слова мне не очень знакомы, но вполне понятны. Они повисли чёрными лентами в багряных лучах солнца, испортив благостную гармонию весеннего вечера. Что делать? Умирают люди. Умерла моя бабушка, но я тогда совсем ещё маленьким был и ничего не помню. Дед через месяц после моего рождения умер, так и не успев порадоваться внуком.

Мне боязно. Не знаю почему, но точно знаю — покойников надо бояться, а на кладбище ходить — это вообще целое испытание. Стараешься казаться спокойным малым, а у самого кошки на сердце скребут. Постоянно кажется: тут крест зашевелился, там холмик влево поехал — ужас… но тебя это никак не касается. Умирают старенькие, ну, взрослые, в крайнем случае, а я ещё, хоть и большой уже, но ребёнок. Может случиться, что и не умру совсем?

Иду на кухню. Наливаю себе чаю. Достаю из большой миски, прикрытой белой салфеткой, пирожок. Ухожу в другую комнату. Сажусь за свой стол. Надо делать уроки, и это хорошо, но сначала хотя бы пятнадцать минут блаженства — нужно что-нибудь почитать. Включаю настольную лампу — за окном весенние сумерки. Солнце, подобрав последние лучи, уже село за дальний лес, но до полной темноты далеко, это весна, а за ней и лето подбежит, заметить не успеешь.

Над лесом показался серпик луны. Плешины снега, оставшиеся лежать вдоль заборов, засеребрились под ним, превратившись в волшебные шубы, разбросанные тут и там. На небо высыпали звёзды. Окружающий мир так прекрасен, но нет времени любоваться этим великолепием. Пора браться за дело.

Достаю из нижнего ящичка стола томик Марка Твена и тут же оказываюсь на плоту — посреди Миссисипи, вместе с Томом Сойером и Гекльберри Финном, а тут ещё и негр Джим угрюмо сидит, поджав под себя ноги. Огненными стаями светлячков-огней проползает мимо большущий речной пароход, а я откусываю кусочек пирожка, запиваю чаем, хорошо понимая, что нет выше блаженства, чем это: быть за тысячи миль от родного дома, окунаясь при этом в самые необыкновенные приключения, и в это же время доедать мамин пирожок.

Надо спешить, пока с работы не вернулся отец. Если он опять застанет сына «за пустым занятием, — читкой никому ненужной беллетристики, когда надо штудировать основные предметы», — то совсем плохо будет.

Я хорошо помню тот начёт, который он мне устроил, застав с томиком Майн Рида. Теперь, как только я слышу его голос в соседней комнате, на моём столе сразу появляются нужные предметы, а «Всадник без головы», «Последний из Могикан», «Остров сокровищ» и иже с ними, — исчезают в потайном ящике. Нужно держать марку, показывая своё прилежание к учёбе и хорошему поведению.

Потом делаю уроки. На них уходит не больше часа. Всё, я свободен! Теперь с чистой совестью можно спокойно почитать или поглазеть в окно, где полностью стемнело и только уличные фонари выхватывают из темноты круги света на весенней, только начавшей отходить от зимней спячки, земле…
 

                Ноябрь 2023г.*)