Рыбалка на охоте

     Где-то в середине восьмидесятых годов, точнее сказать трудно, поскольку записи о выездах на охоту мы начали вести с 1987 года, и с тех пор у меня задокументировано 36 выездов, я, папа, Саша и его водитель Рахмон, как мы его называли с уважением, Павлович, на ГАЗ 69 отправились на охоту на Айдар. Маршрут: Ташкент — Джизак — Фариж (Янгикишлак) — Узункудук (Кызылкум), приблизительно 300 км + 30 км по барханам.

     Был конец сентября или начало октября, во всяком случае было относительно тепло и комфортно. Без особых приключений доехали до места и расположились в начале большого залива, образованного двумя грядами барханов. В середине залива были два маленьких островка, оставшиеся от вершин боле мелких барханов, размытых водой. Они были заросшими относительно высокой травой и мелкими кустами саксаула. Все это показалось нам довольно привлекательным. 

     Поставив палатку и обустроив лагерь, мы пообедали, и пошли на вечерку. Рахмон  был без ружья, он числился у нас рыбаком. Для него в охотничьей путевке мы всегда записывали 5 - 10 кг рыбы, брали полдюжины удочек и маленькую одноместную лодку. Червяков  копал Саша у себя в огороде, или копал Рахмон у себя дома. Еще была большая двухместная лодка, в которой можно было расположиться и втроем.

     Папа с Сашей, накачав лодку, поехали на острова, а я помог Рахмону разобраться с его лодкой и удочками, взял ружье и отправился по берегу в сторону большой воды. Теплое солнышко на закате, ползут во все стороны жуки, паучки, стрекочут сверчки, поют цикады. Красота и умиротворение полное. Утки нет, от слова совсем. Взобрался на ближайший к большой воде бархан, посмотреть, где утка. Небольшие стайки сидят вдалеке, но не летают. Солнце село, начало темнеть, комары, если и были, то не надоедали. Пошел в лагерь.

     У Рахмона дела то-же неважны, всякая мелочь. Приехали Папа с Сашей, то-же ноль. Поужинали и легли спать с намерением рано встать, может обстановка к утру изменится.

     Однако надежды были  напрасны. Утром так ни разу и не выстрелили. А известный эмпирический закон гласит: на первой утрянке - максимальная добыча дичи. Далее все меньше и меньше. Можно еще потоптать фазана, но поскольку я его не видел и не слышал, это то-же отпадало.

     Иногда мы возили с собой мешок с сетями, на этот раз их было три штуки: одна маленькая, метров 7-8, и две большие, метров 15 или больше, правда, ставили их редко, так как это весьма муторное дело. Но раз такая ситуация, решили поставить.

     Взяв топор, и ружье, на всякий случай, отправились с Сашей по ближайшим окрестностям. Нам повезло. Не очень далеко, в одном из распадке между барханами было высыхающее озеро, а вокруг много кустов саксаула и хилые березки, однако некоторые высокие, 3 - 4 метра. Обрадовавшись, мы сготовили из них 6 шестов и поволокли их в лагерь. 

     После обеда развесили сети и занялись их починкой. Сети были очень тонкие и еще относительно новые, так что мы их  быстро восстановили, погрузили в лодку, привязали  к ней наши шесты и поехали.

     Мы решили поставить сети между островами и  ближайшим к ним берегом, таким образом мы перекрывали почти половину залива. На это дело ушло все время до захода солнца, поскольку надо было найти глубину, соответствующую тому или иному шесту, воткнуть  крепко шест в донный ил и завязать к нему сеть. Весьма умаявшись и основательно вымокшие, мы возвратились в лагерь.

     Отец ходил на вечерку недалеко от лагеря, но поскольку мы выстрелов не слышали, спрашивать его о результатах не имело смысла.

     Так как мы ничего не убили, а у Рахмона была мелочь, с которой не стоило связываться, мы открыли две банки тушенки и сготовили кавардак с картошкой. Выпили основательно за открытие сезона, разговор за ужином напоминал занятие по психотерапии: мол ничего страшного, не в первый раз, и раньше так бывало, что мы на охоте не разу не выстелили, особенно в начале сезона, когда и перелета еще не было, и с рыбой, бывало, что не клевала совсем, главное — хорошо сидим. 

     Собрали вокруг лагеря сухой саксаул, развели костер, посушили мокрую одежду. Отец пошел спать, а нам пришла в голову мысль перед сном проверить, как там наши сети поживают.

     Рахмон остался поддерживать костер, чтобы мы смогли быстро вернуться назад, а мы прыгнули в лодку и поплыли. Луны не было, абсолютная темень, и полный штиль. Мы уже почти проплыли остров, который находился в центре залива, когда его заметили.

     Вернулись назад, нашли шест, начало сети, стали медленно продвигаться вдоль нее, подтягивая из глубины и подсвечивая  фонариком. Вдруг в глубине  мелькнула рыба, приличный сазан. Скидываю куртку, засучиваю  рукава, крепко  держа, вытаскиваю рыбу. Саша уже раскрывает сетку, вот это да! Еще один гребок весла, и снова сазан, далее еще, а вот  и судак, правда небольшой, но судак. К концу сетки уже с десяток рыбин, в основном, все на глубине. Мы, как дети, вопим, кричим, радости нет предела, вот это рыбалка! Отдохнули немного и к следующей сетке. Картина аналогичная, опять вытаскиваем десяток рыб, правда, расслабившись, я пару штук упустил. Маленькая сетка стояла ближе всех к берегу. Там улов поменьше, но и сетка маленькая.

     Вышли на берег, размяли ноги, теперь я на веслах. Проплывая мимо первой сетки, я говорю Саше:
     - Давай еще посмотрим. - Действительно, уже три штуки попало. Во это да! Но девать их уже некуда, вся сетка забита. Кинули прямо в лодку, Саша уселся на них, чтобы не дрыгались. Быстро добрались до лагеря, благо костер горит, видно, куда грести.

     Рахмон, взволнованный, вокруг костра ходит, спрашивает, что у нас случилось, что за вопли. Вместо ответа Саша приподнял из воды сетку. Настала его очередь восхищаться. Отметили наш улов, на радости выпив и закусив, благо водки и закуски (консервов, сыра, сала, колбасы)  у нас всегда было в достатке. Единогласно пришли к мнению, что мероприятие надо повторить, нельзя оставлять  такое дело на самотек. Взяли еще два мешка от лодок, топор, поскольку решили на том берегу, у малой сети, разжечь костер, чтобы не плутать и сразу видеть направление, и поплыли.

     Приплыли к берегу, срубили несколько сухих  саксаулин, разожгли костер, отправились проверять сетки. Опять набили полный мешок, привезли в лагерь. Еще приняли.  Стало холодать, тем паче, возишься с сеткой в воде, весь мокрый. Кто гребет, тому теплее, другой мерзнет. Взяли с собой два стакана, бутылку водки и банку с маринованными огурцами и снова в путь. Оставили у костра. Снова проверили сети, выбрали рыбу и в лагерь. Таким образом мы сделали 5 или 6 ходок. В конце действовали, как автоматы, одуревшие от радости и счастья. Уже в 5 часов утра, полностью вымотавшись, мы залезли в спальники и уснули.

     В 6 часов  зазвонил папин будильник, но мы на него не отреагировали. По прошествии  некоторого времени отец начал выяснять, пойдем ли мы на охоту. Я и Саша пробормотали, что нет, не пойдем. Отец долго на нас ворчал, мол что за охотники, только и думают о выпивке, совсем распустились и т. д.

     Я его хорошо понимал. На охоте все делали я и Саша, он был на полном обеспечении. А тут ему пришлось самому зажигать газовую плитку, ставить чайник и заваривать его, доставать  какую-то еду, словом все делать самому. Наконец он собрался и глубоко обиженный, ушел, а я уснул.

     Проснулся часов в 10. Саша еще спал, Рахмон уже  возился с удочками, папа сидел на стуле в полкилометре  от лагеря, возможно дремал.

     Я с удивлением сказал Рахмону:
     - Ты что делаешь! У нас такое количество  хорошей рыбы, а ты  возишься со всякой  мелочью, - на что он резонно ответил, что мол важен не размер рыбы а удовольствие от ее поимки.

     Проснулся  Саша, пришел папа, увидев движение в лагере. Мы ему показали результат нашей работы. Пришла его очередь удивляться и восхищаться.

     После завтрака, мы стали думать, что с этой рыбой делать. Было тепло и она еще двое суток не выдержит.  Решили ее выпотрошить и засолить. А поскольку ее было очень много, наверное кг 100, решили брать  одно филе, то есть рыбу нужно было только  почистить  и даже не потрошить. После завтрака, вооружившись охотничьими ножами, мы приступили к работе.

     У нас с собой была  сорокалитровая  фляга с водой. Разлив эту воду по кастрюлям, чашкам, бутылкам и прочим емкостям, мы стали укладывать на дно фляги филе рыб, предварительно немного обсыпав солью, которая у нас всегда была в заначке. К вечеру  эта грязная и нудная работа была закончена.

     Результат — полная фляга рыбного филе. Никогда, ни до, ни после, ничего похожего у нас не было. Я представлял, как обрадуется мама, которая очень любила есть рыбу, и очень не любила ее чистить и потрошить.

     На возвышении вырыли  глубокую яму, куда закопали остатки от нашей работы.

     На ужин у нас была тройная уха, и это было то-же  единственный раз. Часть мелкой рыбы, которую наловил Рахмон, и которую он скрупулезно  почистил и выпотрошил, была сварена первой. Я и Саша хотели ее выкинуть, но Рахмон энергично воспротивился, и мы наложили ему полную миску. Затем  в бульон положили несколько средних рыбешек, и тоже выложили Рахмону на поднос. И уж затем положили крупные куски судака, сазана и жереха. Все было сдобрено соответствующими приправами.

     Сели ужинать. Выпили, все, кроме Рахмона, он завтра за рулем, закусили, налили в миски ароматную уху.  Смотрим, а мелкая рыба из миски Рахмона быстро превратилась в груду тщательно обглоданных беленьких скелетов, и Рахмон приступил ко второй порции рыб, которые были съедены с той-же скоростью и тщательностью. Немного передохнув, он принялся за собственно уху, в конце концов и тут перегнав нас в поедании рыбы. Мы все были восхищены. Я думаю, что на любых соревнованиях по скорости и  тщательности поедания рыбы Рахмон имел бы лидирующие позиции.

     На следующее утро не на какую утрянку мы не пошли, даже папа, а позавтракав, поехали снимать сети. В них было еще много рыбы. Выкинув задумавшуюся, остальную живую рыбу собрали в сетку, сняли сети, вытащили все шесты, и вернулись в лагерь. Нарубили зеленых веток саксаула, переложили ими рыбу, запихали в большой мешок, получилось  кг 20 или более, и отдали его Рахмону.

     Посушив немного сети на шестах, первые сложили в мешок, а вторые спрятали недалеко в распадке в надежде, использовать может быть еще, и не один раз. Немного перекусив оставшейся ухой, собрали лагерь и задумались, как же нам ехать.

     Дело в том, что на выезде из Фарижа в сторону Джизака был постоянный круглосуточный милицейский пост, который контролировал несколько дорог и объехать его было теоретически не возможно. И милиционеры, а мы этот пост проезжали сотню раз, не меньше, там часто зверствовали. Редко, но иногда везло, на улице никого не было, все были в помещении и мы, вздохнув с облегчением, свободно проезжали. Но, в основном, останавливали.

     Проверялись документы водителя, если машина была государственная, проверяли маршрутный лист. Затем документы всех пассажиров, кто такие, куда едите.

     - Ах, геологи, в Учкулаче работали, оружие есть? -  Ну какой-же геолог без ружья.

     - Разрешение  на оружие, охотничий билет? - Выйдете из машины, предъявите ружье, посмотрим, совпадают  ли номера на нем и в билете и в разрешении.

     - Охотились? - Ну конечно.
     - Предъявите путевки на отстрел дичи. - Где ваши трофеи? - Совпадает ли их количество с записанным в путевке.

     - А рыбу ловили? - Вот это? - Сколько кг? - А в путевке сколько?
     У меня в памяти всегда всплывает  роман Богомолова «Момент истины», с эпизодом проверки диверсантов. Поскольку у нас всегда  было, как правило, тип-топ, и придраться  было не к чему, разговор начинался  в другом  русле.

     - Дай патронов. - Ну откуда у нас патроны, едим с охоты, все расстреляли.
     - Дай бензина. - Да ты совсем заболел. У нас не только до дома, до бензозаправки может не хватить.

     Над сказать, что с бензином тогда в Узбекистане была дикая проблема. Его приходилось доставать  заранее и возить с собой, просто заправиться на дороге было невозможно ни за какие деньги.

     - Дай сигарет. - Да ты че! У нас никто не курит.

     - Дай хоть что-нибудь. Зря я тебя остановил и уже полчаса на тебя потратил.
 
     - Ну это твои проблемы,  не повезло, надо было останавливать другие машины.

     При этом, все документы забирали и уносили в помещение. А бывало, что мы ехали на двух или трех машинах. Вероятность остановки была 100%. Сколько времени мы теряли? Короче, абсолютный беспредел. Ехать сейчас, с таким количеством рыбы через Фариж, было смертоубийством.

     Была еще асфальтовая дорога от Узункудука до Учкулача, но она снова поворачивала на Фариж и втыкалась в этот пост. Но папа знал еще одну дорогу, которая шла вдоль заброшенной железной дороги, по которой раньше возили медную руду на Алмалыкский комбинат. Карьер в Учкулаче  выработался, и железная дорога стала не нужна, а вместе с ней и автомобильная. На что она была похожа, лучше не вспоминать. Вот по этой заброшенной дороге мы и пилили часа 1.5, пока не добрались до Чимкургана. Дальше был уже асфальт, до Пахтакора, и мы благополучно добрались до Ташкента.

     Рыбу раздали всем родственникам, благо их у нас было тогда много.

     Таковы были результаты нашего выезда на охоту в тот год, уникальный результат.

     Следует сказать, что было еще несколько случаев, когда мы с охоты привозили большое количество рыбы, но это была не наша заслуга.

     Об одном, я написал в рассказе «Халявная рыба», когда стая бакланов выгнала на берег большой косяк рыбы и нам ее еще много досталось.

     А другой раз было так.

     Как-то на Айдаре, мы уже закончили охоту и собрались ехать домой, пришел к нам знакомый инспектор, и спрашивает:
     - Рыба нужна? - Конечно нужна.

     - Тогда пошли. - Пришли мы с Сашей на берег большой воды, а там  лодка, а  на лодке навалены сети, а в сетях судаки. Таких судаков я живьем не встречал ни до, ни после, ну гораздо больше метра. Было удивительно, что такие водятся на Айдаре. Вокруг несколько мужиков, кто браконьер, кто инспектор, мы  в детали не вдавались.
     Наш знакомый говорит:
     - Вот, берите,- Я спрашиваю, сколько можем взять?
     - А чем больше возьмете, тем меньше им сидеть.

     Ну сломали мы четыре ветки саксаула, просунули их в жабры, взвалили по две штуки на плечи, поблагодарили и потащили к своей машине. Потом я долго не хотел есть судака, он приедается.

     Еще один похожий случай описан у отца в рассказе «Браконьеры», но меня в том выезде не было.