Из жизни диспетчера

 Ну вот и опять у меня новая работа.
 Несколько небольших корпусов элитного жилья в центре Москвы. Сразу и не скажешь,что это Москва. Пространство, наглухо закрытое от взоров проходящих мимо, плохо одетых, пожилых москвичей, или молодых, неопределённого рода созданий, спешащих на свои непонятные службы с озябшими, синюшными щиколотками,  бритыми висками и зелёными волосами, с электронными сигаретами, торчащими из кармана...
 Теперь и у меня электронная сигарета. на новом месте курить обычную нельзя. Приходится соответствовать.
 Здесь всё красиво, мирно и спокойно. И даже можно спать ночью. Но я всё равно вздрагиваю и вскакиваю, как  испугааная волчьим воем лошадь - ещё не отвыкла от ада предыдущей работы.
 Здесь всё по другому. Велосипеды, оставленные у подъездов, очаровательные кусты кизильника и можжевельника, детские площадки с разбросанными игрушками. Посторонним сюда не пробраться. Да и оклад мой на одну треть больше, чем на старом месте.
 Но почему же, почему, так предательски щемит сердце? Почему наворачиваются слёзы на глаза? И во время передышек - а их тут хватает, я вспоминаю... Вспоминаю.
 Ещё не рассвело. Жду автобуса. Он никогда не опаздывает. Вот, подъехал - здороваюсь с водителем, занимаю привычное место у окна - и погружаюсь в сладкую дрёму.
 Озеро Киово, Дубовая роща, Красная горка. Соблазнительно мелькают за окном островки чудесных лесов, в которых я ещё не была - но обязательно - буду!
 В Дубовую рощу я выбралась раз - осенью. Пустынно и страшновато было в зарослях борщевика меж вековыми дубами. Ни одного грибника, ни гуляющих. Место показалось мне мёртвым и опасным. Да и грибов там почти не было - лишь пара жалких горстей подсохших опят.
 Обратного автобуса я прождала больше часа. В итоге, он бодро проскочил мимо, не то не заметив меня на остановке, не то не пожелав останавливаться из - за одной непонятной тётки. И я понуро пошагала к станции пешком, проклиная свою неуёмную страсть к приключениям, и причуды подмосковного транспорта.
 Но вот и Виноградово - знакомые пруды справа, церковь Владимирской иконы Божьей матери слева. Мне выходить на следующей.
 Я иду мимо строя новых домов, весёлых, разноцветных. Мимо школы и магазинчиков, мимо машущих рукой дворников... Иду и вспоминаю, как сорок лет назад собирала тут грибы с дочками, тогда ещё малышками.
 У диспетчерской, как всегда, курит с чашкой кофе, нахлобучив капюшон толстовки на лоб, круглоглазый сантехник Сашка. Здоровается шепеляво. Когда уже он вставит себе передние зубы? Сто раз предлагала дать телефон хорошего протезиста.
 В диспетчерской густо пахнет краской. Лавирую между огромными вёдрами, граблями и мешками с цементом, приветственно машу рукой Галке - маленькой, худенькой, вечно замотанной. Галка инженер, командует огромной толпой неуправляемых и наглых таджикских уборщиц и дворников. Пашет - как два здоровых мужика. Впрочем, тут пашут все, по другому просто не получается.
 Хронически поддатый плотник вытягивается по стойке "смирно" и вопит - " Здравия желаю, мой генерал!".
 Не люблю я его - за наглость и лень. За привычку тянуть свои руки куда не надо, был бит мною  не раз, но прекратил это дело, только когда я пригрозила взять в руки огнетушитель и переломать ему руки, а заодно и ноги. Прекратил - и зауважал.
 Принимаю смену у Ленки - она новенькая, ещё новее меня - я уже два месяца тут... Варюсь.
 Со вчера  осталась куча заявок. Они не выполнены, но закрыты. Выполнять буду сегодня. А закрыть их пришлось ночью - время выходило. Рекомендованный срок - 2 часа. С программой  ЕДЦ шутки плохи - и ей наплевать, что ночью никто не пойдёт пробивать засоры мусороповодов и мыть подъезды.
  Когда два месяца назад, меня взяли на эту работу - страшную, замученную, потерявшую надежду, начальница намекнула мне на важность ЕДЦ. Я тогда не поняла,  о  чём речь. Ну программа - и программа. Ну барахлит - а кому сейчас легко. Но два месяца бесконечного ужаса и осознания абсурдности  происходящего, превратили меня в собранный комок нервов и воли. Не сломаться, не свихнуться, выдержать смену - и героически сдать её следующему герою - вот что такое жизнь диспетчера, работающего в этой программе.
 И начальница (старший диспетчер) помогала. Тянула, прикрывала, писала за меня объяснительные и комментарии к заявкам, обязательные и неповторимые в своей бессмысленности и глупости, умудряясь подбадривать меня в промежутках - просветах  страха и безнадёги.
  Хуже всего было по выходным. У уборщиц ведь тоже бывает выходной, а операторы коллцентра обязаны принимать все заявки - и сроки там выставляются автоматически. Закрыть их надо в рекомендованный срок, в максимальный - это уже неприятности, а если просрочен монитор Мэра - это расстрел. И потеря части и без того грошовой зарплаты.
 Как всегда, приняв смену, погружаюсь в безумие рабочего дня. Заявки сыплются, как из рога изобилия - вот по сантехнике уже тридцать.
 Мой беззубый Сашка скулит и носится пулей, перезапускает стояки - но разве ему одному справиться с девятью огромными десятиподъездными семнадцатиэтажными домами... Ещё и вода в подвале - надо откачивать.Каждый день он клянётся, что бросит  всё - и уволится к чёртовой матери. Но как ни парадоксально - он любит свою работу. Надо бы второго сантехника - но где ж найдёшь ещё одного такого дурака, готового пахать по 12 часов в день за три копейки?
 Моя голова занята сложными размышлениями - как закрыть максимальное количество заявок, выполнив при этом пятую их часть - больше физически невозможно.
 Периодически залетает взмыленная Галка - у неё там портальных куча.
 У меня склочная заявка - в тамбуре подъезда сыро. Завительница требует, чтоб ей объяснили причину по телефону. И пока я пытаюсь объяснить ей, что такое конденсат - пропускаю время закрытия. С чувством смертника пишу начальнице - я просрочила монитор Мэра на восемь минут.
 Она перезванивает. -" Как же ты так?" - спрашивает с отчаяньем. Рассказываю.  -" Пиши объяснительную" - говорит она. И добавляет с тоской и болью - " Может, обойдётся как - нибудь!"
 Она - единственная преграда межу нами и управой - верхушкой Жилищника и РДС. Об неё, как о дамбу, бьются с двух сторон волны гнева, обиды и усталости с нашей стороны - и презрения, угроз и наказаний - с другой. И наверное поэтому, у неё часто болит голова и сердце.
  В редкие перекуры на крыльце собираются все - и в сотый раз говорят о том, что надо увольняться, что даром так надрываться невозможно - а потом опять бегут - впахивать, решать, крутиться. И так до глубокой ночи. Обычные москвичи, волею судеб сначала выселенные из центра на окраину Москвы - а потом ещё и вынужденные сменить работу на вот это вот всё. Их прежние места давно заняты понаехавшими и чьими - то полуграмотными детьми, или просто наглыми и пробивными хозяевами нынешней жизни.
  Я горячо мечтаю о передышке. Выпить чашку чая, подремать минут пять... Больше редко получается. За два месяца работы мне всего раз удалось поспать четыре часа в рабочие сутки. И это - благодаря начальнице, которая вовремя написала за меня комментарии и закрыла несколько заявок. Нас у неё много - семь диспетчерских. Наверное она вообще никогда не спит.
 Но вот наступил вечер. Все разошлись - я осталась одна. И хрупкая надежда на передышку тает, убитая очередной аварийной ситуацией. Квартира без света.
 Пока пытаюсь узнать, кто сегодня дежурит в аварийке, потом дозвониться ему, разбудить, потом уговорить приехать, встаёт лифт в одном из домов.
 Аварийная Мослифта не любит такие вызовы, справедливо полагая, что до утра можно обойтись и одним лифтом в подъезде. Но я обязана её вызвать - хоть и понимаю, что ждать придётся полночи. Сначала - застревания, поэтому ко мне она приедет в последнюю очередь.
 И когда она наконец приезжает, выясняется, что ключ от входа в подъезд не подходит.
 Два часа ночи. В пять опять начнётся движуха. Моя надежда хоть на какую - то передышку тает на глазах.
 Звонок. начальница. Кто - то из жильцов написал жалобу в префектуру, приложив фото сломанного лифта...  Жильцы недавно купленных квартир - это отдельная песня. Вот обычный диалог диспетчера - и счастливого обладателя квартиры, а заодно и права считать себя москвичом:
 -" Быстро включила мне лифт, сука!"
 Вежливо, как положено, отвечаю, что лифт запустить может электромеханик - а диспетчер только принимает и передаёт информацию.
 В ответ крик -" Что ты там ещё квакаешь!"
 Прерываю связь. Знаю, что будет очередная жалоба на хамство диспетчера.Это уже так привычно, что не ранит.
 Ну а сейчас надо снова вызывать аварийную Мослифта.
Вызываю. Уговариваю минут тридцать - ещё час жду. Консьержка должна впустить механика в подъезд - ведь ключ не подходит.
 Но когда в четвёртом часу утра, аварийка наконец добирается до меня второй раз, консьержка видимо спит мёртвым сном - или она давно ушла домой. На связь не выходит.
 Разьярённый механик бросает мне ключи в лицо и шипит - " Больше не поеду!"
 Уже за пределом человеческих сил я пишу начальнице - "Лифт не пущен, нет доступа. Если хотите - я утром напишу заявление об уходе."
 На отдых осталось меньше часа.
 В пять утра выползаю курить на крыльцо. С любовью и грустью смотрю на лес напротив, на долгие пруды,  ласково провожу пальцем по перилам крыльца, залитым дождём... Я понимаю - больше   не выдержу. Выматывает не сама работа - вечный дикий страх - уснуть, не успеть, неправильно закрыть заявку. Это даже не страх - это ужас. И все мы живём в нём, как жертвы Стокгольмского синдрома.
  Смену у меня принимает Лилька, очаровательная, хрупкая, всегда будто бы чуть испуганная. Даже и не верится, что у неё взрослый сын - на вид она совсем девочка.
 Я вяло машу рукой и тащусь домой. Там падаю - на сутки. Через сутки поднимаюсь - с огромным трудом. Надо хотя бы за питьевой водой сходить - ту, что течёт тут из крана, пить нельзя.
 В автомате оплачиваю десять литров. Ставлю бутылку. Смотрю на струю воды. Бутылка полна - но у меня видимо сгорел предохранитель в голове, я не понимаю, что надо сделать, чтоб остановить этот поток.
 С безумным видом жму на горящие лампочки. Вода течёт из автомата мне на ноги,на пол..
 Наконец ступор проходит - я нажимаю на кнопку "стоп" - и волоку ноги домой. Там опять падаю, шепча себе под нос - " Больше не могу!"
 На следующее утро раздаётся звонок. Меня приглашают на собеседование - в тихое, спокойное, закрытое место. Никаких ЕДЦ. Никаких дурацких мониторов Мэра.
 Всё происходит очень быстро. Перед следующей сменой я уже пишу заявление об уходе - и когда захожу попрощаться с начальницей, она говорит мне - " Ну здравствуй, предатель!"
 Мне невыносимо стыдно. За то, что я ухожу туда, где нет этого безумного кошмара, за то, что я предаю человека, прикрывавшего меня собой два этих долгих, изнурительных месяца, за то, что покидаю совершенно выбившихся из сил людей, которые вопреки всем дебильным программам всё равно пытаются работать, просто делать своё  дело.
 И когда я забираю свои вещи после последней смены, меня преследует ощущение, что я покидаю свой дом - и свою семью.