Неуклюжи, 26 Школа чудиков

 

Ученики органной школы были разными по возрасту и внешности, но роднило их одно: все были фанатично преданы своему увлечению.

 Много ли в мире любителей столь сложной музыки? Неподготовленным к одуряющему воздействию мощного объемного  звука  посетителям концертов, как правило, хватает сил продержаться где-то до середины си-бемоль минора. Едва не заснув на прелюдии, они ловят трехсекундную паузу, пока органист и его ассистент судорожно переключают регистры - и с облегчением удирают из тёмного зала,  не рискуя пережить фугу. Всю жизнь потом рассказывают: однажды я ходил слушать Баха.
 
Таких чудаков,  какие водились в церкви Святой Цецилии, вы больше не отыщете нигде. Шеф  нередко хвастался, что собрал у себя  полную коллекцию.

Была у нас, например, шестидесятилетняя художница Элла Феодоровна - кстати, та самая соседка, которая в свое время предрекла Кире блестящее будущее.

Легкая, изящная, порхающая,как балерина, она крутила роман с человеком лет на двадцать моложе. Возможно, и не с одним.

 В своей крошечной квартирке художница держала стаю мелких визгливых дворняжек; когда кто-то из собак умирал от старости, убирала труп в морозильную камеру своего дачного холодильника - надеялась, что через несколько лет усопших питомцев можно будет недорого клонировать в  ветеринарной клинике.
 
Муж Эллы Феодоровны, серьезный ученый, относился к милым шалостям жены с  пониманием, посмеивался.  Мне было двадцать семь, но рядом с этой уникальной женщиной я ощущала себя унылой  старухой. 

 Девушки моего возраста - под тридцатник - сбились в компанию. Вскоре я стала приглашать новых подруг в свой загородный дом - на этих чудесных творческих людей моя подозрительность и нелюдимость не распространялись - кстати, очень зря,  как выяснилось позже. Но ужасы начались через несколько лет, а в тот период мне примерещилось: ура, я нашла прекрасное спасение  от тоски и депресии.

О, Святая Цецилия , покровительница церковных музыкантов - органистов, канторов и певчих! Никогда в жизни я и предположить не могла, что так быстро попаду под твое благотворное влияние!

Когда-то, на заре туманной юности, я любила петь романсы:

"Я все ещё его, безумная, люблюуууу!" - скажите, что может быть губительнее для неокрепших девичьих мозгов?

Но, увы, как выяснилось, природой мне был отпущен весьма незначительный запас эмоций. Истратив все нервные клетки на развод, я уже никогда более не страдала, не ревновала и не чувствовала душевного подъема от исполнения банальной любовной лирики. Я не стала сухой, нет,
я - как бы получше объяснить? - потеряла интерес к  земным страстям. Хотя - если честно - я и раньше была с приветом.

Строгие органные хоралы, арии Баха и маленькие духовные концерты Шютца - это было самое то, что требовалось на тот момент болящей душе.

Моей главной фишкой было умение развернуть во всю мощь свою буйную энергетику. Даже в тех случаях, когда я пела на пианиссимо - очень тихо - слушатели позже нередко признавались, что их трясло от экзистенциального ужаса.

Это умение в церкви ценилось, но, как ни печально, по этой причине мне быстро приклеили ярлык "ведьма" и начали списывать на воздействие моей пагубной ауры все поломки и внезапные капризы большого органа- инструмента с непростым норовом, требующего непрерывного ремонта и настройки.

- Не ведьма, а Баба-Яга, - как-то поправила я шефа, в дурном настроении перемывая гору посуды после очередной музыкантской пьянки. Увы, в любой компании я с порога безропотно впрягаюсь в хозяйство.

Кличка моментально приросла намертво. Шеф изредка изволил шутить - на первое апреля на двери церкви отныне вывешивалась афиша:

 "Исполнитель -  Баба-Яга, меццо-сопрано"