Влияние энергонавтики на сатиру...

    Глава первая. Большереченская общественность ставит задачу бэцээ.

     Дождливым днём ноября две тысячи сорок четвёртого года директор бэцээ Душилин, Лука Георгиевич, вызвал к себе начальника отдела общественно ориентированных задач Большереченского центра энергонавтики Ерша Петровича Затейникова.

     - Большереченская общественность крайне возмущена! - сказал директор бэцээ Лука своему начальнику отдела Затейникову.

     - Чем крайне возмущена большереченская общественность? - справедливо поинтересовался Ёрш Петрович Затейников.

     - Неготовностью города  к празднованию столетнего юбилея писателя, Ивана Владимировича Шельмецова, уроженца нашего города. И многолетнего земляка. Который так и не дожил до такой радостной, всем нам, даты!

     - В чём  же больше всего проявляется наша неготовность? - выразив на лице крайний интерес, спросил директора бэцээ Ёрш Затейников.

     - В тексте романа Ивана Шельмецова "Большереченск. Две тысячи сорок четвёртый". Есть у тебя достойный энергонавт?

     - Все мои, то есть те, кто выполняют общественно значимые задачи, энергонавты - люди достойные. Но самый достойный - Подсолнух Дмитриевич Каравайников.

     - Подсолнух? Красивое имя!

     - Он сам себе его выбрал.

     - Его и направим в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год, в  город Тюрф, на реке Шмейгниц, где тогда жил большереченский писатель Ваня, извини, Иван Шельмецов .   

      - Куда будем направлять Подсолнуха? Прямо в тело сатирика?

      - Ты же знаешь, Ёрш, что тела сатириков плохо предсказуемы, - заметил директор бэцэ Лука Георгиевич Душилин, и распорядился:

     - Направь Подсолнуха в тело начальника русскоязычного отделения одного тюрфского издательства, в котором шестьдесят лет назад издавался Шельмецов, Теопольда Леокадьевича  Задунаева. Вот тебе список претензий большереченцев к тексту романа Шельмецова "Большереченск. Две тысячи сорок четыре". Все претензии удовлетворить невозможно, но пусть Подсолнух постарается удовлетворить хотя бы основные. Выделены зелёным цветом.

     - Хорошо! Он постарается.


     Глава вторая. Влияние на сатиру.

     Оказавшись, с помощью энергонавтического сферического транслятора, в восемьдесят четвёртом году в теле и кабинете Теопольда Задунаева, Подсолнух зеркала в кабинете не обнаружил. Так что он не знает, как выглядел при жизни Теопольд Леокадьевич.

      Зато обнаружил на письменном столе Теопольда груду  машинописей. Так как до встречи с писателем Шельмецовым оставалось ещё два часа, Подсолнух Дмитриевич Каравайников сел в кресло Теопольда и стал читать машинописи тюрфских русскоязычных писателей.

     Машинописи были, в основном,  сказочные - про гномиков, реалистичные - про гомиков, поэтому чтение быстро утомило Подсолнуха. До встречи с Шельмецовым оставался ещё час. И Подсолнух прилёг на диван с подголовным валиком, благо такой диван в кабинете Теопольда Задунаева имелся.

     Тело Теопольда почувствовало и донесло сознанию Подсолнуха Каравайникова, что его, то есть тело,  кто-то тормошит за плечо.
    
     Тормошащим был тогда, в восемьдесят четвёртом году, писатель-сатирик Иван Шельмецов.

     - Теопольд Леокадьевич, это на вас не похоже. Никогда не спали в своём кабинете. И чего вы всё время чешете себе левую руку, между большим и указательным пальцем? - спросил Подсолнуха-Теопольда писатель Иван Владимирович Шельмецов.

     - Зачешешься тут, когда такие изменения!

     - Какие изменения? - удивился Шельмецов.

     - Требуется внести в ваш роман "Большереченск. Две тысячи сорок четыре". Например, совершено не нравится этот ваш лозунг: "Кто сдаёт своё дерьмо, тот имеет хлеб, жильё!"

     - Кому не нравится? И чего вы опять чешете между большим и указательным пальцами? - вскричал Иван Шельмецов, писатель-сатирик.

     - У меня тут имплантирован смартфон,  - ответил Подсолнух-Теопольд. - А не нравится этот ваш лозунг из романа большереченцам две тысячи сорок четвёртого года.

     - И как же заменить этот сатирический лозунг? - с сильно округлившимися глазами заорал принявший с утра бренди сатирик Шельмецов.

     - Например, так: " Хочешь хорошо жить? - Надо Родине трудом служить", - выпалил Подсолнух и почувствовал, что начал из тела Теопольда Задунаева испаряться.

     "Ну, надо же! Ничего не успел! Никак не повлиял  на сатирика", - подумал энергонавт Подсолнух Дмитриевич Каравайников.

     Глава третья, заключительная. Возвращение.

     Когда он вышел, через открытую изогнутую дверь из энергонавтической сферы, его встречали с цветами.

     - Молодец, Подсолнух Дмитриевич! - вручив букет Каравайникову, сказал Ёрш Петрович Затейников, - Роман "Большереченск. Две тысячи сорок четыре", благодаря тебе, из пасквиля на большереченцев, из грубого сатирического памфлета, превратился  в роман-предсказание. Экскурсоводы водят теперь иногородних туристов, а также индийцев и китайцев по местам романа. Экскурсии пользуются огромным спросом!

     - А как теперь выглядит лозунг про дерьмо? - неожиданно для его встречающих спросил Подсолнух Дмитриевич.

     - Сдай экскременты свои - исполнишь свои мечты!

     До дома Подсолнуха Каравайникова бесплатный движущийся тротуар ещё не был проложен, а прикладывать свою левую руку к валидатору в общественном транспорте ему сегодня, почему-то, не захотелось.

    И Подсолнух Дмитриевич возвращался домой пешком. Видел, как из беспилотного туристического электробуса вышли иногородние туристы. И стали задавать женщине-гиду вопросы о романе-предсказании  Ивана Владимировича Шельмецова "Большереченск. Две тысячи сорок четыре"...

     P.S. Все совпадения с реальностью, если их заметят читательницы и читатели -  случайны. То есть произошли не по воле автора.